«Когда к увлечению большими оборонными расходами СССР добавилось снижение цен на нефть, — мы видели, к чему это привело, — заявил на днях глава Минфина Антон Силуанов. — Произошел распад государства…» Выступая с лекцией «Бюджет как инструмент экономического роста» перед студентами Финансового университета при правительстве РФ, министр финансов емко и поучительно напомнил о многом. Во-первых, — о том, что в коридорах власти существует, хотя и при всех служебных лимитах, свобода мнений, которые не обязательно нравятся руководству Минобороны и других силовых структур. А во-вторых, — о том, что, при всех разговорах о «сходе с нефтяной иглы», резкое падение цен может и впрямь повлиять на обороноспособность страны. Повлиять даже при уже объявленном Кремлем снижении военных расходов.
Рука об руку с Эр-Риядом. Но надолго ли?
«Как правило, — продолжал (в изложении РИА Новости) свою лекцию тот же Силуанов, — оборонные расходы не носят производительного характера в отличие от других отраслей экономики. Как мы говорим — произведем танк, а на нем дальше не будешь пахать и приносить добавочный продукт. Никакого дополнительного ВВП он не приносит». Так каков же вывод?
Коль скоро увлечение (будем надеяться, что пока еще не чрезмерное) оборонными расходами и впрямь может дать для России трещину при спаде глобальной нефтегазовой конъюнктуры, — вдвойне возрастает значение энергетической политики и дипломатии. Остается надеяться на то, что эта тема будет затронута на днях Владимиром Путиным в его постановочной речи для международного сообщества политических деятелей, бизнесменов и политологов. «Действительно, готовится очень важное, традиционно интересное выступление президента на Валдайском форуме», — сообщил в пятницу журналистам пресс-секретарь главы государства Дмитрий Песков.
Узловой вопрос энергоповестки — насколько прочными останутся связи Москвы и Эр-Рияда после монаршего визита. Но критерием оценки, что бы ни говорили КПРФ и ее союзники на левом политическом фланге, не станет степень некого удаления нашей страны от соперника «королевства пустынь» — Ирана. Никакой «путинской измены» целям взаимодействия с Тегераном не предвидится. С досадой осознав это еще в дни пребывания в Белокаменной и Златоглавой, саудиты, возможно, понадеялись по возвращении на то, что пущенная по ним баллистическая ракета заставит Кремль задуматься о якобы возросшей агрессивности Ирана. И, мол, не важно, что боеголовка ударила в сердце Аравии не из «Персидской империи», а с плацдарма воюющих против саудитов хуситских формирований в Йемене. Но что же Россия?
Россия, проявив выдержку, дала понять: от дружбы с Ираном она не откажется. И, более того, объявляет со своими соседями по Каспию о созыве 1 ноября в Тегеране саммита лидеров РФ, Азербайджана и Ирана. Вот вам и пресловутая опасность отхода РФ от сближения с региональной исламской державой! Не для того она стала, наряду с Москвой и Анкарой, гарантом «статус-кво» в сирийских зонах деэкскалации, пропустив наши крылатые ракеты и бомбардировщики через свое воздушное пространство, чтобы нарваться на похолодание со стороны России. Но, в таком случае, в чем будет заключаться квинтэссенция российско-саудовского диалога? Отвечу: в подходах к длительности применения ограничительной формулы ОПЕК+ — вот в чем! В сообществе дипломатов и ученых-арабистов бытуют разные мнения о том, не даст ли Эр-Рияд слабину в проведении согласованного квотного курса 24 государств на рынке нефти? Королевство сталкивается с немалыми и, добавлю, дорогостоящими препятствиями в проведении своего внешнего и внутреннего курса, особенно в социальной области; так что соблазн отойти от России, откупорив энное количество вентилей на замороженных скважинах, присутствует в тамошнем менталитете всегда.
Опасность спада цен сохраняется
«Вопрос о регулировании нефтяных квот может стать важным инструментом в руках саудитов для влияния на российскую внешнюю политику, — отмечает со страниц «Правды» Михаил Евстигнеев. —…Вопрос о том, будет ли королевство придерживаться соглашения в рамках ОПЕК об урезаниях нефтяных квот, остается открытым»
«Колебания нефтяных цен еще долго будут оставаться слагаемыми риска для экономики РФ — слишком сильно бюджет страны зависит от нефтяных доходов. Зависимость от «нефтяной иглы» формировалась десятилетиями, поэтому избавиться от нее будет крайне непросто», — сказал руководитель маркетингового агентства «Алехин и партнеры» Роман Алехин. Согласен с ним и Иван Капустянский, аналитик Forex Optimum: «Ключевым фактором риска для РФ и после встречи Путина с королем остается падение нефтяных цен. В случае негативного… сценария это приведет к увеличению дефицита госбюджета и дальнейшему росту госдолга». Как сказал партнер компании Rusenergy Михаил Крутихин, «нельзя исключать, что уже в первой половине 2018-го Эр-Рияду станет невыгодно придерживаться соглашения по ограничению квот. Саудовская Аравия собирается выставить на торги 5% своей нефтяной компании, поэтому… идет размещение саудовских акций на рынке IPO. Саудиты рассчитывают обогатиться на этом на десятки млрд долл в рамках программы диверсификации экономики… Возможно, что аравийское королевство откажется от соглашения ОПЕК, чтобы максимально нарастить добычу. Это неизбежно провалит нефтяные котировки».
Помнится, в разгар афганской акции СССР нынешний король, а тогда еще принц, возглавил комитет по сбору пожертвований на борьбу с неверными в горах Гиндукуша и многое сделал ради пагубного для Москвы сырьевого демпинга. Ныне на дворе иные времена, но никто не даст руку на отсечение, уверовав в постоянство Эр-Рияда. Ведь саудиты надеются: спрос на нефть возрастет в мире сам по себе — даже без квотных жертв ОПЕК, РФ и их партнеров. Залогом тому, как полагают мозговые тресты монархии, — три весомых аргумента. Один прогноз рожден в недрах самого же секретариата нефтеэкспортного картеля, второй – в кабинетах оппонирующей ему, но зато согласной в главном парижской штаб-квартиры МЭА, обещающей 1,6-миллионный (в баррелях) суточный прирост спроса в 2017 году. Ну а третий довод заключен в следующем: по не разгаданным пока причинам забрезжил — в самые последние дни — некоторый спад добычи сланцев за океаном.
В этих условиях придумана отличная — внешне даже дружественная —приманка для Москвы. Сыплются намеки на то, что и самим-то россиянам захочется завтра совершить технологический рывок к подъему добычи. Почему? Да хотя бы потому, говорят в Эр-Рияде, что внешним секторальным рестрикциям против российского ТЭК долго не жить(!). Отмена репрессий, обещает глава саудовской дипломатии Адель ибн Ахмед аль-Джубейр, «скоро должна произойти». Он обещает «договориться в международном сообществе о снятии этих санкций». Спрашивается, каким образом? Ни в Кремле, ни на Смоленской-Сенной площади, ни в офисах наших компаний не берут такие посулы на веру. «Наша нынешняя стратегия предполагает, что ближайшие десять лет санкционный режим останется в силе», — заявил в интервью для The Financial Times глава ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов.
Лоббируют энергораскол
На днях в Сочи, когда Нурсултан Назарбаев с улыбкой поблагодарил Владимира Путина за выбор русского, а не немецкого, языка в общении с делегацией деловых кругов Германии, ведь иначе президент Казахстана «ничего бы не понял», — многие расценили это как дружеский комплимент. В действительности же речь идет о большем — о том, что приверженность уникальному средству межнационального общения на просторах Евразии становится, к сожалению, предметом торга.
«Назарбаев начал готовить Казахстан к переходу на латиницу», — удовлетворенно напоминает Би-Би-Си. С одной стороны, даже это ни для кого не стало бы фатальным; и напрасно западные СМИ пытаются будоражить Москву подобными новостями. В перешедшем на латиницу Узбекистане опасностей для языка Пушкина и Толстого, казалось бы, гораздо больше, ведь Ташкент, в отличие от Астаны, не вступил ни в ЕАЭС, ни в ОДКБ. Но войдите в любую ташкентскую редакцию с объявлением о наборе кадров буровиков для какого-нибудь российского инвестора, — и вам тотчас опубликуют оплаченный текст на русском. Тем не менее, угроза все же есть. В ареале бывшего СССР живы символы, которые сильнее нас с вами. Советский Союз окончательно рухнул не в 1991-м, а двумя годами позже, когда ряд лояльных Москве молодых государств вынужден был отказаться от рубля. Так и ныне: глубинное размывание единства здоровых сил в Евразийском Союзе может начаться даже не с майданов, а с растаптывания — в угоду недругам — вековых духовных связей. К тому же у всех нас есть и другие глубины — глубины земных недр; и как раз по ним многие хотели бы прорезать разграничительные линии, которые никого не сделают богаче.
В этом смысле заметным информационным залпом минувшей недели стал комментарий о Казахстане, с которым выступил английский журналист и писатель Хью Барнс. И в России, и по соседству — на территории гиганта Центральной Азии — он проработал 25 лет! Но даже этот стаж не спасает его от ряда искажений и ошибок. Сначала г-н Барнс сетует на то, что основная часть казахстанского энергоэкспорта на Запад идет через Россию. А через какую же, хочется спросить, страну (чисто географически) должна она идти: быть может, через Британию? Пишет Барнс и о том, что поставки нефти идут по трубопроводу, контролируемому нашей государственной «Роснефтью». А как насчет другой артерии на маршруте Тенгиз-Новороссийск, которой «Транснефть» не управляет и которой кто только не владеет в качестве акционеров Каспийского трубопроводного консорциума — казахи, американцы, оманцы, частные компании России?..
По Барнсу плохо и то, что Москва чуть ли не держит Астану на привязи еще по одной причине. Речь о том, что по земле Казахстана идет важнейший экспорт туркменского газа в РФ. А что, если сказать писателю и журналисту: этот экспорт сейчас как раз не идет — не идет с момента противостояния в торговом диалоге Ашхабада с «Газпромом», которое принесло Средней Азии большие убытки и лишь сейчас, после оживления двусторонних связей, может исправиться? Помимо всего прочего, с Темзы уверяют, будто Кремль привел дело к упадку экономических отношений Казахстана с Европой из-за антироссийских санкций. Тогда почему пишут, что Россия не дает Астане повернуть энергоэкспорт в иную сторону — на восток? Это ведь нелогично!
«Пекин продвигает свой «Один пояс — один путь» — гигантский торговый проект, предусматривающий поступление в Китай нефти из Казахстана и газа из Туркменистана через Узбекистан и Казахстан, — продолжает автор статьи Би-Би-Си. — Для Казахстана это способ уменьшить зависимость от России». Так ли это? Быть может, Барнсу неизвестно, что развернуться к топливному рынку КНР не дают Казахстану… Соединенные Штаты? Да-да, это США лоббируют иной маршрут туркменского газоэкспорта — в обход Казахстана и Узбекистана — на Индию (ТАПИ)! Так зачем же искажать все это?.. Что же касается векторов «Нового шелкового пути», то ни один из них не сработает без России, которая по праву считает этот мегапроект не антикремлевским, а наоборот — столь же своим, сколь и казахским, китайским и т.д. Или г-н Барнс полагает, что скоростные поезда из КНР до Астаны с пассажиропотоком, ограниченным демографическими лимитами региона, окупятся сами по себе, не доезжая из Поднебесной даже до границ РФ? Или караваны контейнеров с западными грузами из портов Финляндии полетят в Китай по воздуху?
Сказанное, как и многое другое, побуждает обесценить вывод лондонской публикации: «Россия с беспокойством наблюдает за отношениями Астаны и Китая, проникновение которого в Казахстан грозит повлиять на баланс сил в Средней Азии». Баланс сил, о котором идет речь, может пошатнуться под ударами международного терроризма. А кто его спонсирует, — хорошо знают и в Кремле, и на открывшемся в Пекине съезде правящей Компартии Китая, насчитывающей в своих рядах свыше 80 млн граждан великой страны.
Средиземноморье держит оборону
Минувшая неделя дала примеры того, что страны Персидского залива и Средиземноморья слышат со всех сторон тревожные сигналы вероятного ухудшения экспортной конъюнктуры на углеводородное сырье. Угрожающий для ОПЕК регионально-рыночный негатив подразделяется на две категории.
Во-первых, крупнейшие азиатские экономики не желают более видеть, как аравийское ядро картеля отыгрывается с их помощью за сравнительно низкие цены рынка ЕС. С заявлением по этому поводу выступил министр нефти и газа Индии Дхармендра Прадхан. В интервью для агентства Bloomberg он настаивал на том, чтобы члены нефтеэкспортного клуба устранили разницу в ценах на сырье для потребителей в Азии и, с другой стороны, в странах Запада. И это не просто частный пассаж из диалога с прессой. Тот же министр занял не менее требовательную позицию и на состоявшейся в Дели встрече с генсеком альянса экспортеров нефти — нигерийцем Мухаммедом Баркиндо: «Думаю, что ОПЕК необходимо учитывать наш запрос».
Затронутая тема в общем проста. Чтобы уравновесить скромные доходы от поставок в Евросоюз, буксующий после мирового финансового кризиса, — уравновесить европейские потери чем-то прибыльным, в Персидском заливе хотят гораздо больше получать от тех импортеров на Индийском и Тихом океанах, которые, наоборот, гордятся экономическим бумом. Развивающийся очень бурно Южноазиатский субконтинент — на переднем плане. По данным доклада самой же ОПЕК, спрос на жидкие углеводороды со стороны Индии в 2017 году составит 4,65 млн баррелей в день, что на 3,5% выше показателя за предыдущий год. Это — около 35% спроса в ареале развивающихся стран Азии и около 14% спроса со стороны всех развивающихся государств. С учетом таких цифр г-н Прадхан закономерно напоминает продавцам о важности «стабильных и разумных цен на сырье в интересах потребителей». Давайте же согласимся с тем, что это, в общем-то, нормальная и типично рыночная ситуация, поддающаяся балансировке без выкручивания рук и нажима. В самом деле, коль скоро ОПЕК хотя бы отчасти пойдет навстречу азиатским экономикам и, быть может, уравняет их с европейскими, — это не страшно. Если и снизятся доходы Саудовской Аравии, Кувейта, Ирака, Ирана, ОАЭ и других экспортеров, то ничего фатального все же не случится.
Другое дело — зреющая энергоагрессия далеких сланцевиков на отлично обходящихся без них рынках Франции, Италии, Пиренеев, Балкан и иных частей Старого Света, куда давно уже поставляются углеводороды Ближнего Востока и Северной Африки. «Нефтянка» уже отмечала: в странах Магриба, этого юго-западного региона Средиземноморья, тоже удалось раскусить тезисы Белого дома на темы ТЭК. Особенно — заверения в том, что техасские нефть и, в особенности, СПГ ударят завтра якобы только по «Газпрому» и его внешнеэкономической стратегии. Ничего подобного — они ударят, при всей своей дороговизне, еще и по кошелькам ливийских промысловиков, по «хлебу насущному» на столах тунисских трубопроводных транзитеров и, конечно, по семейным бюджетам нефтяников и газовиков Алжира, сильно зависящего от своих подводных энергопотоков в Испанию и Италию.
Именно туда, в Алжир (а также в имеющее собственные углеводородные амбиции королевство Марокко), Дмитрий Медведев нанес плодотворный — с учетом сказанного — визит. Дело не только в готовности Москвы поделиться новыми технологиями строительства и эксплуатации АЭС, а также продолжить традиционное военно-техническое сотрудничество и поднять экспорт российского зерна, что еще больше увеличит и без того удвоившийся за год до 4 млрд долл товарооборот с Алжиром, да и торгово-инвестиционные связи с Рабатом — тоже. Дело и в осознании той истины, что углеводородные (а не только общеэкономические) потенциалы России и Магриба выиграют от рывка к эффективным методам геологоразведки, добычи, переработки, сбыта сырья при росте рентабельности. А это сохранит для всех нас альтернативу самостоятельного, без какого-то политического прессинга, пополнения энергобаланса на юге Европы — прежде всего, на Апеннинах, — альтернативу перед лицом взятого в США курса на энергетическое доминирование.
В таких условиях объяснимо, что Италия, рельефно видя в энергоэкспорте с востока и юга мощную антитезу «ветрам» с Атлантики, пошла еще в 2016-м на новый альянс с россиянами. Альянс не на традиционных трубопроводных путях через Балканы, а в Египте, где инвестирует римско-миланская Eni. И вот 9 сентября «Роснефть», как уже писала «Нефтянка», закрыла сделку по покупке у итальянского гиганта 30% в концессии на месторождение Zohr, что требует от нас 1,125 млрд долл и компенсации исторических затрат первого инвестора. Добыча на главной кладовой газа в Средиземном море должна стартовать уже в 2017-м: сначала газ пойдет на нужды самого Каира, а затем начнется экспорт. Сколько бы ни гордились англичане, эти наследники владычицы морей, победой Нельсона там же, при Абукире, но британской ВР придется довольствоваться на Zohr скромной долей —10%.
Если же учесть, что «Роснефть» намечает проложить газопровод к тому же морю еще и из Иракского Курдистана, а «Газпром» успешно реализует «Турецкий поток», то у настенной карты региона вполне можно сделать важнейший вывод с точки зрения отраслевой географии. Величайшее море Старого Света, это средоточие мировых цивилизаций с античных времен, уже готовится дать серьезнейший коммерческий бой грядущей топливной экспансии из-за океана. Бойцы почти невидимой и разноязыкой, но сильной армии занимают свои ячейки в сырьевых окопах. За их спинами вездесущие тыловики разворачивают такое множество нефтевозов и газозаправок, что трансконтинентальное сражение обещает стать изнурительным и долгим.
Че Гевара и «черное золото»
В январе 1960-го, когда победившей на Кубе революции исполнился всего лишь год, в окружении Фиделя Кастро рельефно выделялся человек весьма неординарный. Он потребовал от западных нефтяных компаний, все еще работавших на острове, перестроить свои НПЗ на переработку советской нефти. Речь шла о том самом сорте Urals, который, как ожидалось, будет поставляться на «антильскую жемчужину» вместо привычного импорта с месторождений американских и европейских мейджоров.
К тому времени революционер, о котором идет речь, возглавил Госбанк карибской страны, сбросившей диктатуру экс-сержанта и вашингтонского ставленника Фульхенсио Батисты. Звали этого повстанца Эрнесто Че Гевара. Аргентинец по происхождению, кубинец по партизанской биографии, медик по профессии и страстный интернационалист по своим убеждениям, он был, как наверняка уже известно читателям «Нефтянки», уничтожен боливийским спецназом полвека назад. Это произошло через семь лет после упомянутых выше первых поставок «черного золота» из СССР на Кубу, дебютом которых явилось сенсационное прибытие танкера «Андрей Вышинский». Впереди было много вех — и восстановление советско-кубинских дипломатических отношений 8 мая 1960 года, и национализация тех самых предприятий даунстрима и сетей АЗС, от которых непримиримый Че еще недавно и, увы, безуспешно добивался технологической переналадки на советское сырье.
22 октября того же года легендарный южноамериканец прибыл в Москву, готовившуюся к годовщине Октябрьской революции. Увидев с трибуны Мавзолея военный парад, Че поднял в тот же вечер тост за «непобедимую советскую броню» и то горючее, которое ею движет. Именно горючего — импортного топлива из СССР — на острове все еще не хватало. Не хватало вопреки установленным Кремлем льготным ценам на кубинский сахар-сырец в обмен на дешевую нефть. Так что слушавшие кубинца с бокалами в руках Хо Ши Мин, Владислав Гомулка и другие лидеры стран социалистического лагеря, тоже заинтересованные в нефти Каспия и Урала, были настроены ревниво. В конце 1961-го, заявив — после колебаний — о своей пожизненной преданности марксизму-ленинизму, Фидель рассчитывал, как пишет его биограф Саймон Рид-Генри, подтолкнуть Никиту Хрущева к увеличению помощи Гаване, прежде всего в виде дополнительных поставок нефти. Однако на том этапе Москва не пошла — сверх установленных квот — навстречу. Объяснялось это в значительной мере нараставшим недоверием к Че Геваре как к безответственному (по мнению некоторых членов советского руководства) ультрареволюционеру, противнику мирного сосуществования двух систем и даже, возможно, проводнику маоизма, с которым Кремль вел совсем не шуточную идеологическую баталию по всем миру.
А вот годом позже, в дни Карибского ракетно-ядерного кризиса, Хрущеву было уже не до анализа той жестко-классовой критики в адрес советского бюрократизма и даже буржуазного перерождения(!), которую высказывал бескомпромиссный Че. Независимо от тактических разногласий с Гаваной, из Москвы передали суровый приказ советским танкерам: прорываться на Кубу вопреки установленной президентом США Джоном Ф.Кеннеди блокаде республики. Рядом с нашими торговыми судами то и дело всплывали на гладь Атлантики субмарины под Андреевским флагом; и все это — на грозном фоне авианосных громадин Пентагона. Выбора у экипажей с Балтийского, Черного и Баренцева морей не было: отечественные нефтепродукты, как и другие грузы, были позарез нужны уже доставленной ранее на экзотический остров 42-тысячной группировке советских войск во главе с прославленным военачальником Великой Отечественной — генералом Иссой Плиевым.
Однако то, что советские ракеты с атомными боеголовками были затем выведены с Кубы по закулисной договоренности Москвы и Вашингтона и без консультаций с Гаваной, разъярило Че еще больше, чем Фиделя. Об этом рассказал в 1981-м автору этих строк и другим нашим журналистам в Гаване экс-посол СССР Александр Алексеев. «Никогда не прощу этого Хрущеву», — с горечью признался Гевара осенью 1962-го своим друзьям… Тем временем, однако, нарастали не только военно-политические, но и хозяйственные разногласия с Москвой. Фидель, настаивая на растущем импорте нефти, в целом соглашался с трезвой концепцией советских товарищей: на данном этапе Кубе суждено бороться за статус агроиндустриального государства, которому бензин и дизель нужны в основном для тростниковоуборочных комбайнов и тракторов. А для романтика Че Гевары сахарная монокультура была сродни неоколониальному рабству! Амбициозный аргентинец мечтал, оказывается, о превращении Кубы в судостроительную державу…
Ну а в Президиуме ЦК КПСС самым удрученным — этой гигантоманией и дороговизной нефтеэкспорта — деятелем считался премьер Алексей Косыгин. Но еще большим разочарованием для него стало известие о том, что спорным социально-экономическим экспериментам Че Гевары на Кубе, оказывается, настал конец. Но конец не мирный и не логически выверенный, а вызванный одной из роковых вооруженных экспедиций в новейшей истории. Че Гевара тайно отбыл с костяком своего партизанского отряда в Боливию — разжигать повстанческую борьбу теперь уже на Южном конусе и без того пылающего континента. Встретившись с Косыгиным в Глассборо, штат Нью-Джерси, президент США Линдон Джонсон заявил, что походы Че по сельве и его подпитка из Гаваны ставят под угрозу желанную для Москвы разрядку с Западом. Расстроенный (хотя и не показывавший этого окружающим) Косыгин тут же вылетел прямиком на Кубу, где его суровый разговор при закрытых дверях с Фиделем длился — без единого перерыва — семь часов!
Впрочем, для исхода партизанских операций Че и его сподвижников в Боливии все это было поздно. По мрачной иронии судьбы, агонию партизан помогли продлить два грузовика именно того корпоративного собственника, которого кубинцы и их друзья презрительно называли не иначе как лакеем топливно-сырьевых мейджоров США. Войдя в мае 1967 года в крошечный городок Карагуатаенда, колонна изнуренных зноем, москитами и армейскими засадами мятежников конфисковала машины, принадлежавшие нефтяной госкомпании. Удалось немного оторваться от преследователей, но бензина хватило ненадолго, и вскоре пришлось вновь пересесть на мулов. Последняя эпопея великого Че, увы, подходила к финалу…
Павел Богомолов