Интервью с Александром Шаровым, генеральным директором группы компаний «РусИранЭкспо», заместителем руководителя представительства ДК ШОС в Исламской Республике Иран.
«Нефтянка» встретилась с одним из лучших российских специалистов в области российско-иранских отношений. Говорим о скрытых механизмах политических процессов вокруг Ирана, а также о ресурсном потенциале этого ближневосточного государства.
– В июле 2015 г. было достигнуто соглашение о снятии с Ирана введенных ранее экономических и финансовых санкций со стороны ООН, США и Евросоюза. Как фактическое устранение этих ограничений может повлиять на мировой нефтяной рынок?
– Я думаю, необходим исторический экскурс по введенным против Ирана санкциям. Это не одноходовая акция против страны. Санкции вводились еще со времен шаха, до исламской революции. В настоящее время одни ограничения снимаются, а другие продолжают действовать, а некоторые новые вводятся и сегодня. Сейчас очень много пропаганды, как со стороны Запада, так и ИРИ.
Главное (почему это происходит сегодня) в феврале в Иране будут проходить выборы в парламент страны. Политикам, стоящим у власти в ИРИ, очень важно сейчас показать какой-то прогресс, а США и Евросоюзу выгодно поддержать эти политические силы, которые стали дрейфовать в сторону сотрудничества с Западом. Недавно озвучено, что будут разморожены 32 млрд долларов, законсервированные на иранских счетах в США, европейских и ряде других стран. Эта сумма близка к тем 27 млрд долларов, которые западные нефтяные компании должны иранским за поставки, осуществленные еще до введения санкций. Скорее всего, эти долги будут конвертированы в инвестиции в иранскую экономику. Есть еще так называемые шахские деньги – 80 млрд долларов, замороженные с 1978 г., которые так до сих пор и не вернулись ни в ИРИ, ни наследникам шаха. Я не встречал ни одного иранца, который бы не вспоминал о долгах перед ним и его конкретным бизнесом.
Однако не все санкции отменяются, более того растет волна недовольства в связи с запуском в ИРИ баллистических ракет, а также соблюдения прав человека в стране. Если проводить аналогии с Советским Союзом, можно вспомнить о поправке Джексона-Вэника в связи с выездом евреев из страны, ограничившей передачу технологий и инвестиции в СССР. Несмотря на развал Союза и отмену всех запретов на эмиграцию, эта поправка долгое время не отменялась, а затем плавно трансформировалась в Акт Магницкого. Аналогичная история ждет Иран, мы постоянно напоминаем об этом нашим иранским партнерам. Те, кто находится у власти в ИРИ, это хорошо понимают. Однако сегодня они продолжают играть по западным правилам, пытаясь выжать хоть какие-то деньги из западных компаний и банков.
Своя провокационная роль сегодня у Саудовской Аравии: казнь шиитского проповедника и была на это рассчитана. После разгрома посольства саудитов в Тегеране, королевство поддержали Объединенные Арабские Эмираты, Бахрейн, Катар и другие арабские страны.
Тем не менее, можно рассчитывать на снятие ряда санкций, но, дай бог, трети от существующих. Хотя многие скажут, что я оптимист…
– Может ли оказать воздействие на процесс снятия санкций инцидент с американскими военными в Персидском заливе?
– Это инцидент имеет малое значение: американские военные были сразу же отпущены иранцами после ареста. Если вспомнить о тех многочисленных «инцидентах», которые были с американскими военными в Афганистане и Ираке, где присутствовали и иранские войска, а это сотни инцидентов, ни один из них не сказался на отношениях США и ИРИ. Немного утрируя, бомбежки американцами Ирака и Афганистана зачистили территорию этих стран, фактически «передав» их Ирану. Нынешние афганские и иракские власти гораздо дружелюбнее относятся к ИРИ, чем это было ранее.
– Какие объемы углеводородного сырья сможет вывести страна на мировой рынок в ближайшие годы? Действительно ли настолько велик ресурсный потенциал Ирана. Куда пойдут основные объемы поставок?
– Ресурсный потенциал страны, действительно, велик. Иран занимает четвертое место в мире по запасам углеводородного сырья. Добывать нефть в стране не так уж и сложно. По структуре и качеству запасов иранская нефть ближе к легким в разработке ресурсам Саудовской Аравии. Средняя глубина скважин на месторождениях в ИРИ – менее 3 км. По газу, появлялась информация, что Иран может даже обогнать Россию и выйти на первое место по количеству запасов. Но для этого им нужно пересчитать ресурсы на своих месторождениях после отмены санкций.
Однако, говоря о ресурсном потенциале, нужно отметить изношенность мощностей иранской нефтегазодобычи. Российская компания, проводившая исследования в 2011 г. в иранской части Персидского залива, отмечая благоприятные условия на шельфе страны (глубину моря в 30-50 м, возможность использования относительно недорогих платформ, аналогичных тем, что сейчас работают в азербайджанской части Каспийского моря), рассказала о значительном износе трубопроводных систем на морских месторождениях. После предложения о замене одной из труб от иранцев был получен отказ, который очень многое объясняет в современной ситуации в Иране: «нет, эту трубу будет менять такая-то техасская компания, когда с нас будут сняты санкции». За эти пять лет там ничего не изменилось. Все изношено. За прошлый год в стране было пробурено всего 114 скважин. Можно сравнить, например, с «Сургутнефтегазом», бурящим до 5-7 тыс. новых эксплуатационных скважин в год. Ирану только для поддержания добычи на текущем уровне нужно бурить 860 скважин в год. Тогда как в настоящее время фактически нет ни закупок буровых установок, ни привлечения нормальных буровых компаний.
Падение цен на нефть не связано с отменой санкций против Ирана. Да, страна, исходя из своих пропагандистских целей, заявляет о возможном увеличении поставок нефти на 1 млн баррелей через год, но это всего лишь 1% от мировой нефтедобычи…
– Что касается той нефти, которая хранится на танкерах? Может ли она быть выброшена одномоментно на рынок?
– Она сейчас плавает возле Китая, а иранцы надеются ее продать, дожидаясь более высоких цен, так как после отмены санкций они намерены поднять цены на азиатском направлении. Даже по условиям широко разрекламированной в России сделки «нефть в обмен на оборудование» (в условиях цен на нефть выше 100 долларов за баррель) иранцы давали дисконт в 5 долларов за баррель. Вы думаете, они сейчас по дешевке скинут эту нефть? Я в это не верю, да пускай она и дальше там плавает… Они не смогут и не захотят выкинуть ее на рынок. Тем более, у Ирана есть хороший потенциал в нефтехимии и нефтепереработке, где и создается дополнительная маржа. Они только-только начали закрывать дефицит нефтепродуктов на собственном рынке. Кроме того, ИРИ успешно торгует продуктами нефтепереработки с Афганистаном, Ираком, Сирией, странами Северной Африки. Ирану есть куда направить эту «лишнюю» нефть…
– Насколько сильно повлияли санкции на технологическое развитие иранской нефтегазодобычи?
– Они очень отстали, серьезно отстали. Кроме того, у них нет «живых» денег. Иранцы боятся привлекать деньги на внутренний рынок, поскольку боятся инфляции. Дошло до того, что NIOC – Национальная нефтяная компания Ирана – занимала этой осенью деньги в банках, чтобы выдать зарплату своим работникам. Те иностранные игроки, которые смогут зайти на рынок со своими деньгами, приветствуются в ИРИ: им делаются очень интересные предложения (месторождения, ремонт скважин).
– Какие объемы инвестиций потребуются иранским нефтяной и газовой отраслям в ближайшие годы, чтобы добиться целей, которые ставит перед собой страна?
– Я думаю, потребуется порядка 30 млрд долларов, чтобы они смогли выйти на уровень нефтедобычи 2010-2011 годов. Заменить оборудование, которое за эти годы износилось. Но я хотел бы отметить, что основной акцент в стране делается на дальнейшее развитие в стране нефтепереработки и нефтехимии. Если это учесть, цифра необходимых инвестиций поднимается до 180 млрд долларов. Каждый из запланированных нефтехимических комплексов стоит 5-8 млрд долларов, несмотря на то, что в мире сейчас наблюдается падение цен на оборудование для нефтепереработки и нефтехимии. Таких комплексов в Иране будет построено немало. Каждый год в стране запускается 2-3 нефтехимических комплексов. Нефтепереработка со значительным скрипом модернизируется. В отличие от нефтедобычи в иранской нефтехимии и отчасти в нефтепереработке нет государственного монополизма. Гораздо проще зайти в эту отрасль, где иранцы ждут инвесторов, в том числе и российских.
Что касается добычи, есть такая тенденция: иранцы разрабатывают, прежде всего, месторождения, расположенные на границе с другими странами (Туркменистаном, Катаром, Ираком, Эмиратами), забирая ресурсы соседних стран. Это специфика Ирана. Месторождения, расположенные внутри страны, оставляются на потом. Да, иранцы такие… Разумные люди, они так живут вот уже 7 тыс. лет…
– Возможна ли реализация проектов по развитию газотранспортной инфраструктуры, в частности, строительства трубопровода до европейских рынков, проходящего через Турцию?
– До Турции есть газопровод с потенциальной мощностью 10 млрд кубометров газа в год, но фактически туда поставляется порядка 6 млрд кубометров газа в год. Что касается газодобычи, в Иране есть большой потенциал для развития. Сейчас добываемый газ на месторождениях главным образом используется для повышения нефтеотдачи, то есть закачивается обратно в скважину. Так, только на одном месторождении – Ядаваран – закачивается ежегодно до 25 млрд кубометров газа. Можно было бы использовать в этих целях водно-солевые растворы, а газ направлять на экспорт и внутреннее потребление. Тогда как Турция, особенно в зимнее время, нуждается в поставках этого энергоносителя. В 2014-2015 годах иранцы покупали газ у Туркменистана фактически с рассрочкой оплаты на два года (стоимость составляла около 200 долларов за 1 тыс. кубометров) и продавали туркам по цене в 490 долларов. Турки пытались из-за этого судиться, но не получилось. Строительство на этом фоне газопровода в Европу невозможно.
Для реализации такого проекта потребуются «живые» деньги. Откуда? Брать у государства? Власти Ирана подходят к этому вопросу прагматически, они не дадут своим компаниям такие огромные деньги, понимая насколько напряженные сейчас отношения с турками. За историю своего существования персы гораздо чаще воевали с Турцией, чем, например, с Россией. Есть напряженность, есть противостояние между шиитами и суннитами, есть трения по армянскому, азербайджанскому, курдскому вопросам. Сирия сейчас к тому же. Проложить газопровод через недружественную страну, используя гигантские вложения, это из разряда фантастики. Иранский министр нефти Зангане, выступая перед Еврокомиссией, несмотря на свою прозападную ориентацию, четко сказал по этому вопросу свое нет. «Приезжайте к нам, мы дадим вам возможность построить заводы у нас в Исламской Республике Иран по сжижению природного газа на наших условиях, и возите газ в Европу на СПГ-танкерах. В Иране продолжает действовать лозунг: «ни Восток, ни Запад, а Исламская Республика Иран». Шиитские районы в Ираке сейчас получают небольшие объемы газа, построен трубопровод в Оман по дну Персидского залива.
– Как Вы оцениваете возможности развития поставок ресурсов в Армению и Нахичеванскую область Азербайджана?
– Да, но сейчас это маленькие объемы… В Армению поставки могли бы существенно вырасти.
Мог бы существенно увеличить экспорт газа трубопровод до Пакистана, его уже построили до пакистанской границы. Но из-за санкций воз и ныне там. Иранцы могли бы поставлять в этом направлении более 10 млрд кубометров, а с учетом постройки дополнительного газопровода до Индии по дну океана – это еще 20-30 млрд кубометров в год. Это все, что Иран может дополнительно добыть и прокачать в ближайшие 3-5 лет, даже с учетом помощи «Газпрома», своповых поставок из Туркменистана и Азербайджана. Дальше нужны серьезные вложения в иранскую газодобычу…
– Какие иранские месторождения обеспечат это экспортное направление?
– Прежде всего, гигантское месторождение Южный Парс. В декабре там были запущены уже 15 и 16 фазы реализации проекта освоения этого месторождения. Иранцы поступили очень мудро, сооружая для газа этого месторождения газохимические комплексы, каждый из которых способен перерабатывать порядка 10-15 млрд кубометров газа в год. Такие крупные газохимические комплексы были построены в Ассалуйе: Джам, Загрос, Парсиян, Маруни и другие. Сейчас в Иране строятся крупные мощности по производству метанола, аммиака. Любой излишек газа в ближайшие годы будет переработан в газохимические продукты, которые проще и с большей рентабельностью можно продать. В ближайшие десять лет до Европы экспорт собственно иранского газа вряд ли дойдет.
– Какие объемы сжиженного природного газа сможет вывести Иран на мировой рынок в ближайшие годы и среднесрочной перспективе? Какие проекты СПГ обеспечат эти поставки?
– Планируется запустить семь больших комплексов. Каждый из них рассчитан на выпуск 6-10 млн т СПГ. Часть из этих проектов была реализована до введения санкций до 70%. Однако в ближайшие два-три года мы вряд ли увидим запуск этих СПГ-проектов в Иране. Так как сейчас США активно выводят свой сжиженный природный газ на мировой рынок. Иранские проекты в ближайшей перспективе будут на стадии изучения и проработки.
– 2016 г. начался с политического противостояния Саудовской Аравии и Ирана, вызванного казнью известного шиитского проповедника. Возможен ли военный конфликт между двумя крупнейшими нефтедобывающими державами?
– Пока Иран под санкциями конфликта не будет, да и потом вряд ли это возможно. Достаточно посмотреть на реакцию ближневосточных стран, чтобы понять, что там происходит. Арабская исламская коалиция оказалась более сплоченной, чем иранцы предполагали ранее. Существенный фактор – наличие ИГИЛ и других террористических группировок на Ближнем Востоке. Аль-Каида заявила недавно, что будет охотиться за королевской династией Саудитов. Кроме того, вполне реален внутриполитический взрыв в Саудовской Аравии. Возможно повреждение трубопроводов и ограничение поставок нефти на мировой рынок.
– Прокомментируйте, пожалуйста, позицию Ирана по Сирии.
– Иран воюет в Сирии на стороне Асада вот уже пять лет, поддерживает правительство Сирийско-Арабской Республики. Есть общие религиозные симпатии (шииты), есть серьезные иранские вложения в Сирии. У Ирана, впрочем, как и у других ближневосточных государств вызвало крайнюю обеспокоенность появление боевиков в 2011 г. Сотрудничество России и Ирана в рамках одной коалиции в Сирии довольно широкое: это и перевооружение сирийской армии, и ее обучение. Думаю, что в ближайшее время это сотрудничество может распространиться и на территорию Ирака, где у России есть определенные интересы. В частности, «ЛУКОЙЛ» и «Газпром нефть» разрабатывают нефтяные месторождения в этой стране. Можно вспомнить, что у нас есть еще одна общая проблема – Афганистан. Американская западная коалиция оттуда уходит. Иранская политика была направлена, как правило, на стабилизацию ситуации в регионе: можно вспомнить роль Ирана в урегулировании нагорнокарабахского конфликта или гражданской войны в Таджикистане.
– Какой стратегии будет придерживаться Иран в рамках Организации стран-экспортеров нефти?
– Иран будет до последнего держаться за членство в ОПЕК, но в ИРИ на организацию давно махнули рукой. «Чемодан без ручки» – такая у них сейчас стратегия в нефтяном картеле… Я повторюсь, самое главное для Ирана сегодня это парламентские и президентские выборы, от которых очень многое зависит.
– ИРИ станет еще одним нашим конкурентом на нефтяном и газовом рынках, или ставка будет сделана на сотрудничество? В каких областях оно возможно? В каких технологиях и оборудовании заинтересованы иранские компании?
– Года два назад я бы сказал, что Иран станет нашим конкурентом. Сейчас ситуация в мире изменилась. Не так много у России осталось явных друзей, как и у Ирана впрочем. Я думаю, мы будем сотрудничать. Хотелось бы большей активности от компаний: «Роснефти», «ЛУКОЙЛа», «Газпрома», «Газпром нефти» и других крупных фирм. Соответственно и от иранских нефтедобывающих предприятий, которые до сих пор ориентируются на американские стандарты и технологиям. Но постепенно это меняется, в том числе и благодаря нашим усилиям. Надеюсь, что мы будем сотрудничать.
– Прокомментируйте, пожалуйста, выход «Зарубежнефти» и переговоры «Роснефти» в Иране об участии в проектах на территории этой страны. Удалось ли достичь конкретных результатов?
– Результаты есть. «Зарубежнефть» получила доступ к месторождению Шангуле в иранской провинции Илам, где российская компания рассчитывает добывать 70 тыс. баррелей в сутки. В планах строительство там нефтеперерабатывающего и нефтехимического завода по производству метанола. Аналогичный проект вероятен и в случае с «Роснефтью». У других российских компаний («ЛУКОЙЛ», «Татнефть»), ориентировавшихся на новый нефтяной контракт, у них результат хуже. Глава «ЛУКОЙЛа» Вагит Алекперов заявил в декабре, что его не устраивают условия, предлагаемые иранцами, и что он не считает возможным двигаться в этом направлении. Что же, зато французская Total (партнер «ЛУКОЙЛа» в иранских проектах) считает этот контракт нормальным…
– Расскажите, пожалуйста, о новых контрактах, которые предлагает Иран зарубежным инвесторам. Будет ли в них заложен принцип раздела продукции? На какие послабления для инвесторов готов пойти ИРИ?
– Иран приурочил введение нового контракта к отмене санкций. Но мы должны понимать, что реальная отмена санкций будет идти долго. Первая презентация перед инвесторами новых контрактных условий прошла в ноябре в Тегеране, вместо ранее анонсированного Лондона. Присутствовало 350 компаний, из которых примерно 180 иностранных. Насколько можно судить, результаты для иранцев стали «холодным душем». Да, предлагаемые условия стали немного лучше. Однако были поставлены жесткие условия национальной составляющей: 70% местного оборудования, то есть локализация производства, высокий процент привлекаемого иранского персонала. Про раздел продукции в нем ничего не сказано было (по моей информации). Я думаю, что контракт будет модернизирован, и далеко не раз. После майской выставки Iran Oil предполагается анонсировать новые условия для компаний, которые присутствовали ранее на иранском рынке и успели там себя проявить. Ставка делается на Eni, Shell, Total, но и от сотрудничества с российскими игроками, в том числе «Татнефтью» и «ЛУКОЙЛом» никто не отказывается.
– Какое отношение к российским компаниям в Иране? У наших стран уже есть определенная история делового сотрудничества, в том числе в нефтегазовой промышленности и энергетике. Как в Иране относятся к крупным российским ВИНК, Росатому, поставщикам оборудования и сервисным компаниям?
– В Иране хорошее отношение к российским компаниям. Лучшие времена в российско-иранских отношениях были, конечно, во времена шаха. Советский «Союзвнештранс» возил сотни фур только одних сыров из Западной Европы. Но дело не в сыре… В стране хорошо знакомы российские компании. Почти вся иранская металлургическая промышленность построена на советских технологиях, и она до сих пор очень хорошо и стабильно работает. Аналогично электростанции: кроме Бушерской АЭС, есть несколько ТЭС, построенных во времена Советского Союза. Сейчас идет речь об их модернизации.
Но нефтегазовая промышленность Ирана всегда была ориентирована исключительно на Запад. Сегодня иранцы ждут инвестиции от наших нефтегазовых корпораций. Но, если говорить о поставках оборудования, иранские компании предпочитают выходить непосредственно на заводы, в случае, например, с нашими крупными промышленными корпорациями: ОСК, ОАК или Ростех. Поскольку рассчитывают получить у непосредственного исполнителя справедливую цену и установить контакты, чтобы наилучшим образом обеспечить гарантийное обслуживание и ремонт закупаемого оборудования. Если бы наши промышленные корпорации выходили на иранский рынок со своими деньгами, то тогда бы они могли диктовать свои условия…
– Есть ли возможности для работы на иранском рынке российских малых и средних предприятий?
– Возможности есть при условии, что эти малые и средние будут работать непосредственно в Иране. Чтобы получить заказ, нужно ездить по заводам и месторождениям. Делать ту же самую работу, которую они выполняют в России. И западные, и корейские, и китайские компании так работают в Иране. Для наших российских компаний, зачастую это оказывается в новинку, что нужно работать, чтобы получить контракт. Тем не менее, психология постепенно меняется: российские поставщики получают первые контракты. Есть такой иранский город Тебриз. Еще до революции 1917 г. в нем было 200 российских торгово-купеческих домов. Тогда в этом городе проживал 1 миллион человек, сейчас 5 миллионов. Сегодня в Тебризе работает 5-6 российских компаний… Нужно идти в Иран и работать непосредственно на этом рынке.
Беседу вела Мария Кутузова