Для западных лидеров, участвовавших в саммите G20, возвращение домой было подобно горькому похмелью после общего застолья на теплом южном курорте. Так, Эмманюэль Макрон, обвинив бушующих в Париже носителей «желтых жилетов» в злокозненном создании хаоса, вернулся на Сену не столько с рассказами о своих аргентинских впечатлениях, сколько с намерениями воинственно-мстительными. Это — решимость покарать виновных, итоги буйства которых, не считая поврежденной Триумфальной арки и иной недвижимости, кошмарны: десятки раненых полицейских, сотни травмированных и арестованных демонстрантов. Ну и что, интересно, скажут наши обличители «путинско-медведевско-козаковской дороговизны горючего»? Может быть, станут выдумывать, будто пол-Москвы тоже разгромлено маргиналами, осудившими «вальс» ценников на столичных АЗС? Или, наоборот, скажут, что Белокаменная и Златоглавая не охвачена массовыми бензиновыми протестами и едким дымом пожарищ только лишь потому, что у нас, мол, нет демократии? Смешные ребята, а ведь получают за это какие-то гранты…

Отрезвление после танго

…Что касается Терезы Мэй, то она отправилась с берегов Ла-Платы в Лондон без стопроцентной уверенности в том, что следующее Рождество (2019 года) ей посчастливится снова встретить в премьерской резиденции на Даунинг-Стрит: очень уж высок накал антагонизмов из-за «брекзита».

Тем временем Ангела Меркель испортила себе настроение еще на пути в Буэнос-Айрес, покинув неисправный правительственный лайнер и пересев на рейс «Люфтганзы». Впрочем, найдутся и у нас аналитики, готовые окрестить и этот неловкий пассаж… свидетельством отставания «российско-имперских нравов» от западной демократии и близости лидеров к простым людям. Но Бог с ними — с лайнерами! Куда важнее то, что на обратном пути канцлера ожидало на родине целое движение здравомыслящей части немецкой элиты, суть которого выразили экс-министр иностранных дел ФРГ Зигмар Габриэль и его сторонники: «Не дадим Украине втянуть нас в войну с Россией!».

Однако самым грустным нынешнее возвращение выдалось для Дональда Трампа. Грустным не столько по внешне видимым конъюнктурным мотивам, о которых говорят сегодня много. Но, увы, почти ничего не говорят о том, что предстоящее участие хозяина Белого дома в похоронах Джорджа Буша старшего — это прощание не только с видным политическим деятелем и экс-президентом США. Фактически речь идет о прощании с величием Америки как таковой, хотя кое-кто делает вид, что не чувствует этого. Ушел из жизни последний лидер той вчерашней державы, которой все еще доверяло полмира. Слепо доверяло горбачевское, а затем ельцинское руководство в Москве. Доверяли не только западно-, но и восточноевропейцы, азиаты…

Лишь потом, после ухода Буша в 1993-м, в его кресло садились (причем всякий раз — на два срока!) любители адюльтера в Овальном кабинете, фальсификаторы мнимого наличия атомной бомбы у Саддама Хуссейна и мастера «разрывать российскую экономику в клочья». А на рубеже 1980-х и 1990-х, повторяю, обширные пространства Земли все еще испытывали перед благословенной Америкой благоговейный и, чего греха таить, мистический трепет, которого больше уже не будет никогда! И вот теперь, с подспудным осознанием этой приметы предстоящих в Вашингтоне мероприятий, Трамп и его команда махнули крылом солнечному Буэнос-Айресу. Полетели же они туда, где министр обороны Джим Мэттис уже утверждает, будто Кремль пытался вмешаться еще и в последние промежуточные американские выборы 6 ноября! Состояние, согласитесь, близкое к атмосфере сумасшедшего дома.

Трампизм — в проигрыше

Отказавшись, со ссылкой со скорбную весть из Хьюстона, от проведения пресс-конференции по итогам G20, президент США, быть может, поступил правильно с точки зрения англосаксонской политической культуры и этики.

Но он же невольно забил уже третий гвоздь в закопанные по воле мощной вашингтонской элиты шансы хотя бы немного приподнять пошатнувшуюся международную репутацию Соединенных Штатов. И подправить их престиж как визитную карточку глобального арбитра, в равной мере удаленного от любых конфликтующих на другом краю света сторон, тем более в ходе всего лишь пограничных стычек. Капризный республиканец зря отменил встречу с Владимиром Путиным, который, тем не менее, содержательно пообщался с Макроном, Меркель, Абэ, Макри и многими другими руководителями. Столь же напрасно Трамп упустил и беседу с лидером еще одной ведущей нефтегазовой державы — наследным саудовским принцем Мухаммедом ибн Сальманом. А ведь США, Россия и «королевство пустынь» — это как раз и есть та — если не святая, то хотя бы привилегированная — троица, которая заказывает музыку на топливно-энергетическом рынке. Отмена диалога с саудитами на высшем уровне усилила впечатление, что президентом просто манипулируют. И он уже панически боится «засветиться» рядом с кем-то под шквалом пахнущих импичментом обвинений в дефиците политкорректности.

Между тем, даже если понимать — перед Рождеством — привычное слово «горючее» не только как бензин, дизель и печное топливо, а образно — как горячительные напитки, то и в этом случае очень многое в предновогодних настроениях землян будет зависеть от судеб глобального рынка топлива. А они вот-вот определятся, как подтвердили Путин и Мухаммед ибн Сальман, по итогам венской встречи ОПЕК+ 6–7 декабря. Итак, получается, что беседовать с Москвой и Эр-Риядом тот же Трамп, видите ли, не хочет, но буквально через пару дней его же команда панически начнет (по телефону) так выкручивать руки саудитам по поводу ОПЕК+, что лучше бы президент США все-таки выполнил свой предварительный график в Буэнос-Айресе.

Не дипломатический прорыв, а вынужденное перемирие

Так что же, после всего сказанного, можно записать в вашингтонский актив? Некоторые российские телеканалы утверждают: это — торговое примирение с КНР — и потому, мол, речь идет об успехе политики США.

Ничего подобного! Тарифно-пошлинную — и в целом коммерческую — войну против Пекина развязала именно Америка, и ей же теперь пришлось временно отступить. Так что никакое это не примирение, а вынужденное, прежде всего для Белого дома, перемирие. 25-процентные барьеры на пути китайского экспорта вводиться с 1 января 2019 года не будут, а Поднебесная закупит в ответ больше американской сои и сжиженного природного газа, поставки которого катастрофически (для сланцевиков) упали. Но это, что бы ни утверждали иные СМИ, — никакой не удар по трубопроводному газу из России. В Вашингтоне знают: китайская экономика настолько огромна, что она с радостью «проглотит» еще и энергопоставки откуда-нибудь с Фиджи, из Лихтенштейна или с Гаити, если бы таковые были доступны в природе!

Ну а в жанре политической сатиры можно добавить, что Кремль, хотя и будучи якобы виновным, по заокеанским наветам, во всех смертных грехах по подрыву Америки, все же не виноват как минимум в одном. Это — толчки силой 7 баллов на нефтегазоносной Аляске (еще одна проблема, ожидавшая Трампа на родине после Буэнос-Айреса). Не мы виновны в том, что огромная Royal Dutch Shell и некоторые другие компании покинули самый северный американский штат еще до нынешних подземных толчков и независимо от этого тревожного геофона. Как в равной степени не мы виновны в том, что арктические нефть и газ Америки залегают в опасном тихоокеанском поясе вулкано-тектонической активности. В то же время наши Таймыр, Ямал, Гыдан или Ненецкий округ расположены, к счастью, за тысячи миль от эпицентров «дьявольского грохота и огня из-под ног», как сказано в преданиях алеутов или, с другой стороны, российских камчадалов и чукчей.

Чтобы Ее Величество Природа реже досаждала землянам стихийными бедствиями, G20 четко записала в Совместной Декларации приверженность Парижскому соглашению по климату. И отдельно, не опасаясь обид из Вашингтона, отметила в том же буэнос-айресском документе: единственное государство, покинувшее Парижское соглашение, — это Соединенные Штаты. Как вы полагаете, уважаемый читатель: красит ли это великую державу, без благословения которой еще недавно не могло и шагу ступить большинство международных природоохранных организаций и экологических лобби?!

Ответ на угрозы и вызовы

Так или иначе, календарь уходящего года, особенно в своем топливно-энергетическом разделе, становится все более насыщенным и плотным. Почти ежедневно происходят, без преувеличения, этапные события в сфере ТЭК и его государственно-политической поддержки.

Этих событий мы долго ждали. Но лишь сейчас видим: как хорошо, что организаторы, предвидя новые вызовы с Запада, не спешили с основными мероприятиями, прорабатывая их повестку как можно глубже. Так, 29 ноября на заседании Совета безопасности РФ был одобрен документ, имеющий для страны особый смысл. Это — проект обновленной Доктрины энергетической безопасности России. Свод обновленных подходов пронизан умеренным, но обоснованным оптимизмом: «Уникальные запасы всех ключевых источников энергии, — сказал Путин, — дают нам сегодня возможность полностью закрыть внутренние потребности в энергоресурсах; а внушительный экспорт — в том числе в страны Евросоюза, Азиатско-Тихоокеанского региона, СНГ — приносит России не только ощутимые доходы, но и позволяет оставаться одним из главных гарантов мировой энергетической безопасности».

В документе, да и в озвученных на Совбезе комментариях к нему, названы угрозы в адрес отечественного ТЭК. Первый вызов нефтяникам, газовикам, угольщикам и электроэнергетикам — секторальные санкции «посткрымского» типа против Москвы. Назвав вытекающие из этого контрмеры, министр энергетики Александр Новак выделил «активизацию работы по производству ключевых технологий внутри России в связи с потенциальными рисками отказа в их поставках из других стран». Отсюда — цели «импортозамещения, тех критичных технологий, которые сегодня определены… Это не означает отхода от сегодняшних рыночных подходов; но, тем не менее, мы должны иметь такое оборудование и технологии на случай, если будут запрещаться отдельные технологии к поставкам в Российскую Федерацию».

Вторая угроза — и хорошо, что о ней впервые сказано во весь голос, — это попытки подрыва интересов наших отраслевых игроков не в самой России, а за рубежом. А ведь еще недавно среди отечественных СМИ, законодателей, чиновников, губернаторов, политических партий и общественных движений преобладал на этом участке заскорузло-местнический нигилизм. Нечего, мол, тратиться на инфраструктурные, добычные, перерабатывающие и сбытовые проекты за границей — у самих не хватает денег и рабочих мест. Российские инвесторы выдержали целый шквал псевдопатриотичных обвинений в том, что, вкладываясь в Узбекистан или Ирак, Казахстан или Сербию, Индию или Курдистан, они якобы заняты… бегством капиталов! И вот, к счастью, этому примитиву приходит конец. Ни государственные, ни частные ВИНК не будут — в угоду борцам за автаркию — отменять задачу в корпоративных стратегиях: добиться ко второй трети века переноса за рубеж примерно 15% добычных активов нефтегазовых компаний. Гнаться в этом плане за транснационалами Запада мы не хотим. Но пользу плацдармов своего присутствия за пределами РФ игнорировать тоже не будем. Путин призвал на Совбезе поддержать компании, работающие за рубежом, ибо, «и мы с вами хорошо это знаем, частенько… используются возможности многостороннего глобального энергетического сотрудничества не как инструмента развития», а как рычага сдерживания. «Нужно активизировать… работу в рамках международных энергетических организаций, … использовать потенциал международных объединений с участием России, чтобы купировать все эти угрозы».

Что, если вредят не россиянам, а их партнерам? 

…И, наконец, третья угроза, тоже очерченная на заседании Совбеза РФ. Она все чаще проявляется в тех случаях, когда недруги России вредят не столько Кремлю и нашим энергокомпаниям, сколько западным, в том числе крупным и влиятельным, субъектам топливного диалога и взаимодействия.   

Так, «зачастую используется и прямое политическое давление на страны-импортеры российских углеводородов», — пояснил президент РФ. И, кстати, пояснил своевременно: никогда еще наше встречное (в ответ на шантаж из-за океана) взаимодействие энергетических дипломатий Москвы и Берлина (да и Москвы и Вены, Москвы и Рима, не говоря уж о топливной оси Москвы и Анкары) не было столь востребованным, как ныне. То, что перед саммитом G20 министр экономики и энергетики ФРГ Петер Альтмайер подчеркнул необходимость отделять в потоке текущих проблем события в Керченском проливе от «Северного потока-2», как раз и отражает самое ценное. Налицо совпадающие стремления — довести трассу до победного финала независимо от киевских провокаций: «Это два разных вопроса и разные области».

Образцом предметной и результативной топливной дипломатии стала, к примеру, прошедшая 30 ноября в Москве рабочая встреча Алексея Миллера с послом ЕС в России Маркусом Эдерером. Прокладка « новых газопроводов, — говорится в сообщении об этой беседе, — будет способствовать укреплению надежности поставок природного газа в Европу и окажет положительное влияние на экономику Евросоюза». Таким образом, дипломатичная гибкость Москвы, в отличие от закостенело-русофобских позиций Киева, Варшавы или прибалтийских столиц, говорит сама за себя. Проявляется она и в том, что Россия готова к взаимовыгодному диалогу даже с геополитическими противниками и носителями противоположных тенденций в международном ТЭК.  Во всяком случае, как сказал в интервью для ТАСС Александр Новак, переговоры о новом контракте на транзит газа через Украину могут начаться в кратчайшие сроки при заключении «Газпромом» и «Нафтогазом» мирового соглашения по затяжным, бесперспективным судебным искам в Стокгольме.

Китайский вектор 

Всего лишь за день до саммита G20 начался Первый российско-китайский энергетический форум в столице КНР. Лидеры 90 компаний двух евразийских держав собрались для серьезного, конструктивного и, не побоимся этого словам, критичного разговора о ходе совместных программ в сфере ТЭК.

Поднебесная, сотрудничая с северным соседом, готова «работать над тем, чтобы китайско-российское энергосотрудничество вышло на новый уровень развития», — заявил лидер тихоокеанского гиганта Си Цзиньпин. Его слова содержатся в обращении к форуму, зачитанном вице-премьером Госсовета КНР Хань Чжэн. В последнее время в отраслевом контексте чаще всего звучит прокладка газопровода «Сила Сибири». Но не подводят и нефтяники. Так, «с учетом взаимного товарооборота по уже заключенным контрактам, общий объем сотрудничества «Роснефти» с китайскими партнерами до 2035 года составит более 500 млрд долл», — сказано в ознакомительном материале, представленном на форуме главой крупнейшей российской госмонополии в сфере «черного золота», ответственным секретарем комиссии при президенте РФ по ТЭК Игорем Сечиным. Отправив по итогам 2017-го 40 млн тонн нефти дальневосточному соседу и обеспечив 6,5% его потребностей в данном виде топлива, крупнейший в РФ поставщик жидких углеводородов собирается в 2018-м завершить отгрузку в Китай еще больше нефти — свыше 50 млн тонн!

На этой «ударной волне» в былые времена можно было поставить точку. Но ныне мы свободно заостряем ссылки на китайскую предприимчивость еще и в плане критически окрашенных сравнений. В каких же, интересно, случаях? Это делается тогда, когда страны «третьего мира», связанные с нами такими же долговыми обязательствами, как и с КНР, расплачиваются с Поднебесной поставками своей нефти ритмичнее и полнее, чем с Москвой. Прежде всего, с той самой «Роснефтью», о котором уже упоминалось выше. Сказанное относится к поездке Сечина в Каракас, когда, по данным Reuters, гость пожаловался президенту Николасу Мадуро на задержки поставок по линии венесуэльской PDVSA. Публично этот визит не освещался, но Reuters, ссылаясь на свои источники, пишет: латиноамериканский партнер хорошо выполняет своим нефтеэкспортом обязательства перед КНР, «но делается это в ущерб интересам российской компании». За первые восемь месяцев 2018-го китайским импортерам было отгружено 463 тыс. баррелей «черного золота». В то же время россияне получили 176,6 тыс. баррелей, хотя именно Москва стала для Венесуэлы «кредитором последней инстанции», предоставившим с 2006 года не менее 17 млрд долл кредитных ресурсов в различных форматах.

Застой — это не про нас с вами

Спорить с корифеями науки и практики, в том числе политэкономии, — неблагодарная затея. Это относится к любой попытке усомниться в высказываниях выдающегося отечественного экономиста, председателя Счетной палаты РФ Алексея Кудрина. И все же бывают случаи, когда отважиться на такой шаг побуждает элементарная объективность.

«Мы, в общем-то, попали в серьезную такую застойную яму, серьезную», — сказал неделю назад Кудрин на пленарном заседании Международного форума финансового университета. Темой дискуссии было провозглашенное Владимиром Путиным еще в ходе майских выборов — и, кстати, законное — стремление России. Речь — о том, чтобы прочно закрепить свое место в числе нескольких (не больше!) крупнейших экономик мира. Отсюда, собственно, и девиз столичного форума, который имеется в виду: «Как попасть в пятерку». Обосновывая свой тезис, Кудрин высказался, казалось бы, убедительно. Напомнив, что правительство снизило недавно прогноз роста российского ВВП в нынешнем году с 2,1% до 1,8%, оратор сетует: на деле этот уровень окажется по итогам 2018-го еще ниже. «Вообще я хочу сказать, — отметил он, — что после Второй Мировой войны у нас такого длинного периода в истории России, чтобы мы жили больше 10 лет с таким темпом роста — 1%, нет». «И сегодня общий потенциал роста, даже в эти успешные годы, которые дают некоторый небольшой темп роста нашей экономики, это всего 1,6–1,8%. А в этом году, наверное, будет примерно 1,6% — ниже официального прогноза».

Что ж, возразить нечего. Темпы и впрямь удручают. Динамика слабая. Полоса низких годовых планок затянулась. Все это так. Но почему главный аудитор употребил понятие «застоя»? Ведь застой — это не раздел статистики, а концепция, данная отечественной школой еще в 1980-е. Речь — о тупиковой фазе на закате социальной формации, когда революционные идеи, когда-то послужившие ее рождению, но считавшиеся ересью в бывшей царской элите, вырождаются в бесплодную догму. Абстрагируясь от частностей, мы давно уже говорим: в эпоху застоя, к сожалению, работают не интенсивные, а экстенсивные факторы роста — все более замедленного и черпающего остаток сил в топливно-сырьевом комплексе и, конечно, однобоко-узкого. Но сегодня как раз эти экстенсивные факторы — по Кудрину — и не работают!

Парадокс, как дал понять оратор, — в «том, что цена на нефть увеличилась в два раза. То есть, — пояснил он, — прирост цены на нефть, который всегда был драйвером нашей экономики, уже даже не останавливает дальнейшего снижения темпов роста». Кроме того, у застоя были и социальные приметы. Среди них — пустые полки магазинов. Но ныне этого нет. Есть другое — беды с покупательной способностью, определением минимально-потребительской корзины, невозвратом кредитов и т.д. Но все это — не застой! Уж если хочет Кудрин дать происходящему краткое, но емкое определение, желательно в одном слове, — пусть подберет его. Уверен: он это сделает с блеском. Как с такой же четкостью глава Счетной палаты подытожил свое выступление: «…Нужны другие драйверы нашей экономики». Подсказано же это и опытом не столько нынешнего (все же внушающего хотя бы какие-то надежды) этапа нашей пореформенной истории, сколько ельцинской эпохи, о чем Кудрин, оказывается, вспомнил уже после форума! Как сообщает Interfax, «позже в Твиттере председатель Счетной палаты уточнил, что он пропустил еще один период застоя в экономике, имевший место за 10 лет до нынешней полосы. Итак, теперь его мысль звучит следующим образом: «После Второй Мировой войны у России не было такого длинного периода с таким низким темпом роста — за исключением 1990-1998 гг., когда из-за развала СССР, рухнувшей плановой экономики и снижения цен на нефть рост ВВП серьезно упал».

Дискуссия идет, хотя не все ее слышат

Таким образом, свежей дефиниции нынешней стадии мы от Кудрина так и не услышали, ибо «застой» — понятие скорее исторически-отжившее, чем актуальное. Но, в этом случае, что же все-таки остается у нас  «в сухом остатке» после кратко-фрагментарного анализа кудринских оценок?

Остается то, что, при всей волатильности, дискуссия о путях и драйверах развития хозяйственного организма уже идет. Да, идет, что бы ни говорили критики «кремлевской цензуры». Идет широко, интеллектуально-насыщенно и в тесной взаимосвязи с судьбами отечественного ТЭК, как и с разными, но свободно звучащими оценками его роли. Как полагает римский обозреватель Джампаоло Росси, «кризис подталкивает правящий класс РФ к размышлению о переменах в модели развития, сосредоточенной пока на энергетическом монопроизводстве». «В целом мы на Западе, — подчеркивает он со страниц Il Giornale, — смотрим на Россию как на монолитное государство с жесткими рамками, застывшее в неизменном авторитаризме. Такое представление унаследовано от старого советского образца, до сих пор распространенного в ЕС и США, что вызвано манипулированием СМИ Запада и контролирующих их организаций». «На самом же деле, — сказано в той же статье, — в России дискуссии о реформах ведутся оживленнее, чем это происходит в Европе среди безымянных технократов, упрямых стражей падающего евро и модели, ведущей экономику к краху. И здесь Москва преподает Брюсселю урок».

Возьмем, к примеру, тот же углеводородный сектор. Быть может, он радует далеко не всех нас, включая Алексея Кудрина. Но о живых спорах и острейшей полемике в этой отрасли и вокруг нее в России рассказывается очень много, откровенно и во весь голос. Доступ тех или иных компаний к шельфу? Право на тендеры по так называемым «стратегическим кладовым? Давно назревший отказ от правового деления компаний на государственные и частные? Объяснимое желание нефтяников самостоятельно экспортировать попутный газ? Налогово-пошлинные противоречия высочайшего накала? Все это и многое другое ежедневно вываливается на нас из эфира и со страниц периодики, причем периодики очень разной: от официозной до воинственно-националистической и от либерально-прозападной до коммунистической.

Неужели вы думаете, что, например, в США можно почувствовать благодаря СМИ столь же открытое противоборство взглядов и плюрализм мнений, да и широту резонанса как публичных схваток, так и подковерных интриг между тамошними энергетическими и сервисными гигантами? В таком случае вы глубоко заблуждаетесь, уважаемый читатель.

Павел Богомолов