Узнав об объявленной Дональдом Трампом отмене намеченной встречи с Владимиром Путиным на полях саммита G20 в Буэнос-Айресе 1 декабря, Кремль ответил на это с хладнокровным достоинством. Пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков подчеркнул для начала, что официальной информации на сей счет из Вашингтона пока не получено. Не правда ли, хороший намек на порочную манеру, вошедшую в моду на Западе: подменять полноценно-доверительное межгосударственное общение новостными вбросами в СМИ.
Но главное — Песков добавил, что, если прочитанное в Твиттере Белого дома является правдой, то трагедии в этом нет. Измененная программа визита российского лидера на берега Ла-Платы позволит сделать неплохой маневр. То есть высвободить пару ценных — для президентского графика — часов в интересах проведения встреч с другими партнерами, да и участия в дискуссиях по темам, многие из которых созвучны, кстати, самой «сцене» места саммита. Действительно: сама геополитическая экзотика проведения форума «двадцатки» в Южном полушарии, да еще в разгар тамошнего лета, ложится на обсуждение региональных проблем. Аргентинский, да и в целом южноамериканский, фактор выходит поэтому на одно из приоритетных мест.
Впрочем, знатоки международного протокола хотя и соглашаются со сказанным, но придают ему, как правило, церемониально-символичное значение. Мол, на официальном ужине президентам наверняка будет предложено исполнить, пусть чисто по-любительски, романтично-страстное танго с одной из лучших танцовщиц. При этом дотошные корреспонденты, освещающие событие, вспомнят о том, что в канун Первой Мировой войны (историческое наследие которой поднято Путиным в России с таким уважением), именно танго стало для питерских офицеров чуть ли не «заветно-греховным плодом», приверженность которому преследовалась командованием по всей строгости.
Нет сомнений и в том, что многое прозвучит в эфире о «чурраскос» — огромных жареных стейках, этом излюбленном блюде пастухов бескрайней степной Патагонии. А великолепные красные вина еще больше украсят тисненые золотом столбцы изысканных меню. Но ведь все это — так сказать, антураж. А главный смысловой вопрос собственно-аргентинской повестки — притязания Буэнос-Айреса на потенциально богатые глубоководной нефтью Фолклендские (Мальвинские) острова в Южной Атлантике, то есть на дальних подступах к Антарктиде. Еще недавно эти вековые претензии считались почти везде безнадежными. Но теперь это не так, и вот почему…
…Помочь аргентинцам может «брексит», то есть выход Великобритании — нынешней хозяйки архипелага — из состава ЕС. Посетивший Лондон министр иностранных дел южноамериканской страны Хорхе Фаури осторожно, но все же амбициозно предположил: поскольку после «брексита» европейские договоры Лондона потеряют силу, то материк «по ту сторону Ла-Манша» уже не должен будет поддерживать юрисдикцию Соединенного Королевства над Фолклендами. Кстати, не только Буэнос-Айрес, но и автономные органы самоуправлении на островах не на шутку встревожены «брекситом». Ведь, наряду с Лондоном, архипелаг тоже потеряет неограниченно-безналоговый доступ к европейскому рынку, что «стало бы для далеких клочков суши, с их-то рыбой и шерстью, а в перспективе и с углеводородами, катастрофой».
Можно, конечно, вдоволь рассуждать о том, что Альбион ни за что не поступится своей властью над Фолклендами. Недаром, мол, архипелаг был омыт кровью британских солдат, павших там в 1982-м в ходе вооруженного конфликта после аннексии островов режимом аргентинского диктатора Галтьери. И недаром утонул в ледяных водах пораженный ракетным ударом миноносец «Шеффилд», на борту которого находился — одетый в военно-морскую форму — «юный цвет британской родовой знати». Все это, безусловно, так, но вряд ли главная печатная трибуна правящей в Британии консервативной партии, солиднейшая The Daily Telegraph, публиковала бы нынче статьи и комментарии на данную тему, если бы речь шла просто-напросто о фантазиях и домогательствах, не имеющих, мол, никаких шансов.
Шансы как раз есть; и конец ноября ознаменован — в дипломатическом календаре на Темзе — очередным раундом переговоров между президентом Аргентины и премьер-министром Соединенного Королевства. Но шансы, которые имеются в виду, означают не готовность англичан «сворачиваться» и покидать Фолкленды, а зреющую готовность как минимум двух государств Западной Европы перейти к самой решительной поддержке Буэнос-Айреас и доказывать на всех международных уровнях его суверенные права. Какие же, интересно, страны могут отныне перейти в противоположный лагерь?
Помнится, лет двадцать назад я спросил на одном из лондонских приемов у бывшего премьера — баронессы Маргарет Тэтчер, хотела ли она, отправляя в 1982-м эскадру к берегам Фолклендов, кого-то обидеть своим знаменитым прогнозом: если в солдатах, неправедно захвативших архипелаг, возобладает клокочущая кровь смелых испанских конкистадоров, то сопротивление аргентинцев станет довольно долгим. А если, наоборот, восторжествует пассивно-миролюбивая генетика многочисленных переселенцев из Италии, то война будет проиграна Буэнос-Айресом в считанные дни. «Нет, никого я не хотела обидеть, — уклончиво ответила мне леди Тэтчер. — И тогдашний всплеск бурного возмущения в Риме был явно преувеличенным».
Как бы то ни было, итальянских иммигрантов в Аргентине, быть может, не меньше, чем испанских. Так что совсем не случайно воспользоваться «брекситом» и постоять за своих сородичей собираются, прежде всего, Рим и Мадрид. И ведь для этого у них есть не только языково-этнические причины. И в итальянской Eni, и в испанской Repsol, которая уже страдала в прошлом от односторонних мер Буэнос-Айреса на южноамериканском апстрим-рынке, отлично знают: если на Апеннинах и на Пиренеях не поддержат хотя бы саму идею аргентинского реванша на Фолклендах, то членам ибероамериканского сообщества трудно будет подступиться к астрономически богатой кладовой сланцевого сырья еще и на основной территории континентального гиганта — на легендарной Vaca Muerta, да и на некоторых других месторождениях.
К тому же — в ходе размежевания с Лондоном не только по Фолклендам, но и по остальным вопросам трансконтинентальной повестки — разгораются споры с бывшей «владычицей морей» и в других географических точках. Так, беспокоится о своем будущем Гибралтар — унаследованная британцами со времен Утрехтского мира скала над входом в Атлантику из Средиземного моря и база натовских подводных лодок. До сих пор гибралтарцам нравилось не подчиняться Мадриду с его тяжелым налоговым прессом — и оставаться, таким образом, автономной территорией и, заодно, офшорной зоной. Но что будет завтра, когда испано-гибралтарские блокпосты на пограничных шоссе станут еще и жестким стыком между двумя мирами — единой и стремящейся к коллективному процветанию Европой и самоизолированной Британией?
Заново возникает, между прочим, и еще один важный вопрос. Десять лет назад, когда некоторые российские нефтяные компании стремились войти в акционерный капитал испанской Repsol, столкнувшейся с финансовыми затруднениями, — какие только контрдоводы ни выдвигали заказчики музыки в мадридских СМИ! Доходило до откровенных глупостей вроде мнимого «засилья русской мафии в директивных органах московских энергетических холдингов». А что на самом деле? Сегодня мы видим воочию: все дело — в нежелании заокеанского гегемона видеть приток российских инвестиций на терминалы и НПЗ у самых ворот Гибралтара. Вот, собственно, и все. Это только мы должны безропотно наблюдать за становлением навязанной извне «СПГ-империи» в Польше, Литве и других уголках Балтики.
Но и Гибралтар — еще не все. «Брексит» несет в себе массу уравнений со многими неизвестными и на стык между Северной Ирландией и остающейся в составе ЕС Ирландской Республикой. Еще более непредсказуема для самой территориальной структуры и бюджета Соединенного Королевства судьба нефтегазоносной Шотландии, которая хотела бы повторить референдум о самоопределении и о сохранении своих позиций в Евросоюзе… Да, при всей важности российско-американского диалога в Буэнос-Айресе, за столом «двадцатки» и в ее кулуарах будет о чем поговорить и с учетом локальных пожеланий хозяйки встречи, ее региональных и блоковых интересов. Кстати, далеко не все в этом контексте будет приятным для России. Так, придется взвесить; уж не собирается ли владелица основной части атлантического нефтегазоносного шельфа, то есть Бразилия, выйти из состава БРИКС после намеченной на 1 января 2019 года президентской инаугурации ставленника крайне правых, ориентирующихся на Вашингтон кругов — Жаира Болсонару?
Павел Богомолов