1929 год называют «годом большого перелома», имея в виду развернувшуюся тогда коллективизацию сельского хозяйства. Но и для советской нефтянки этот год имел большое значение.
Постановление ЦК ВКП(б) от 5 декабря 1929 года «О реорганизации управления промышленностью» положила конец периоду НЭПа в советской нефтянке. В частности, была ликвидирована хозяйственная самостоятельность созданных в период НЭПа крупнейших добывающих трестов «Азнефть», «Грознефть», «Эмбанефть» и «Майнефть», которые в качестве структурных подразделений вошли в состав вновь созданного Всесоюзного объединения нефтяной промышленности — «Союзнефть».
Таким образом, произошла централизация отрасли, что замедлило темпы ее развития, но вскоре геологи преподнесли добычникам отличный подарок — в мае 1932 года из скважины около деревни Ишимбаево в Башкирской АССР ударил мощный нефтяной фонтан, давший суточный дебит в размере около 300 тонн. Это была большая башкирская нефть, подтвердившая смелые прогнозы Преображенского и Губкина о том, что открытая тремя годами ранее Волго-Уральская нефтегазоносная провинция — это «второй Баку».
В середине 30-х годов благодаря активной геологоразведке существенно расширилась «нефтяная география» страны — заработали новые месторождения в Средней Азии (Хайдаг, Уч-Кызыл, Небит-Даг), на Сахалине (Эхаби), в Крыму (Чонгелек) и Дагестане (Ачи-Су, Избербаш и Каякент). Ударными темпами строился башкирский нефтеперерабатывающий кластер, включавший Ишимбайский и Уфимский НПЗ. После длительного, почти 30-летнего перерыва, возобновилось строительство сверхдальних (для того времени) магистральных нефтепроводов — был сдан в эксплуатацию трубопровод Эмба — Орск длиной 709 км, перекачивающий восточно-каспийскую нефть на Орский НПЗ.
В октябре 1939 года советская нефтянка впервые получила самостоятельный отраслевой «штаб» — Народный комиссариат (сиречь — министерство) нефтяной промышленности. Вскоре руководителем наркомата стал 34-летний партийный работник, химик-технолог по образованию Иван Седин, а его заместителем — 29-летний бакинский нефтяник Николай Байбаков, который впоследствии на протяжении 45 лет (!) будет играть главные роли не только в нефтянке, но и во всей советской экономике.
Одним из первых значимых документов нового Наркомата стал подписанный в ноябре 1939 года приказ «О расширении разведочных работ на нефть в Сибири». Документ предписывал срочно сформировать большую геофизическую экспедицию для геологоразведки в пределах Западно-Сибирской низменности.
К осени 1940 года на огромной территории площадью в полмиллиона квадратных километров предписывалось определить районы и точки для бурения глубоких поисково-разведочных скважин. К сожалению, из-за затянувшегося подготовительного периода сроки работ были сдвинуты почти на год, а начавшаяся Великая Отечественная война заставила полностью свернуть крайне перспективный проект.
Заметным трендом того периода была утрата нефтяной промышленностью СССР экспортной ориентации. Причина — резкий рост внутреннего потребления нефтепродуктов: в стране ускоренными темпами шла «большевистская индустриализация», частично экономически обоснованная, частично «бессмысленная и беспощадная». В течение 30-х годов советский экспорт сырой нефти снизился в 10 раз, керосина – в 15, а бензина — в 20 раз. Соответственно, возник острый дефицит валюты, который Советский Союз стал покрывать продажей за рубеж картин из Эрмитажа и зерна, насильственно изымаемого у колхозов.
При этом потенциальные возможности для ускоренного роста у советской нефтянки были — СССР находился на первом месте в мире по геологическим запасам нефти (4,7 млрд тонн). Тем не менее, недостаток инвестиций в разработку привел к тому, что объем добычи нефти в Советском Союзе — 31 млн тонн в 1940 году — был в пять раз меньше американского! Освободившуюся нишу СССР на глобальном нефтяном рынке заняли Венесуэла, Иран, Мексика и Голландская Ост-Индия (Индонезия), где добыча росла быстрыми темпами.