Жизнь Советского государства на всех этапах его развития была соткана из парадоксов.
Вот только один из них (возможно, самый трагический). В конце 20-х годов в стране началось сворачивание НЭПа и массовая «скачкообразная» индустриализация, в первую очередь, в базовых отраслях промышленности, включая топливно-энергетический комплекс. Соответственно, в стране сразу же возник острый дефицит квалифицированных инженерно-технических кадров. Но как раз именно по этой, весьма тонкой, профессиональной прослойке был нанесен наиболее мощный удар репрессивного аппарата.
Весной 1928 года ОГПУ сфабриковало так называемое «Шахтинское дело», официально именовавшееся «делом об экономической контрреволюции в угольной промышленности Донбасса», по которому арестовало несколько сотен человек. Из них 82 человека были осуждены во внесудебном порядке, а 53 – выведены на показательный судебный процесс, с большой помпой проходивший в московском Доме союзов. Приговор, оглашенный 6 июля 1928 года, был крайне жестоким – пятерых подсудимых расстреляли, а 30 человек отправились на длительные сроки в исправительно-трудовые лагеря.
Спустя год «чистка» затронула и нефтянку – по так называемому «делу нефтяной секции Промпартии» были осуждены руководители крупнейших отраслевых структур — «Азнефти», «Грознефти» и Нефтесиндиката, а также Каспийского морского пароходства, специализировавшегося, в основном, на танкерных перевозках. «Звездой» этого процесса был фактический руководитель отрасли, выдающийся геолог, директор Всесоюзного треста нефтяной промышленности профессор Иван Стрижов, получивший «высшую меру наказания», замененную на 10 лет лагерей. Отбывать срок Иван Николаевич поехал в Коми АСССР, в УхтПечЛаг, где незамедлительно открыл Ярегское месторождение тяжелой нефти.
Но все это, увы, было лишь преамбулой к Большому террору, который развернулся в 1937 году и продолжался почти два года. За это время по надуманным политическим мотивам было арестовано около 1,4 млн человек, почти половина из которых (682 тысячи) расстреляна, в основном, по приговором внесудебных органов – так называемых «троек НКВД».
Этот поистине страшный период начался для советской нефтянки в январе 1937 года, когда в числе 17 обвиняемых по так называемому «делу Параллельного антисоветского троцкистского центра» был осужден и приговорен к расстрелу Георгий Пятаков, бывший первый заместитель наркома тяжелой промышленности, курировавший нефтяную промышленность.Через месяц было обезглавленоруководство самого молодого и быстрорастущего нефтяного треста СССР – «Башнефти» во главе с его директором Сергеем Ганшиным, а еще через два – начались аресты в центральном аппарате отрасли.
Утраты оказались страшными и невосполнимыми. Так, были уничтожены практически все руководители советской нефтяной промышленности – заместитель главы Наркомтяжпрома, выдающийся нефтяник, экс-руководитель «Азнефти» и Нефтесиндиката Александр Серебровский, начальник «Главнефти» Михаил Баринов, его заместители Наум Ефуни, Ной Лондон, Василий Поляков и Николай Алексеев, председатель объединения «Союзнефтеэкспорт» Иосиф Певзнер, председатель ЦК профсоюза рабочих нефтеперегонной промышленности Лазарь Талалай, директора всесоюзных специализированных трестов Андрей Доманский, Георгий Рогачев, Петр Белоусов и Степан Батулин, уполномоченный по Дальневосточному краю Вацлав Миллер, а также начальники ключевых отделов и служб центрального аппарата «Главнефти».
Если говорить о территориальных производственных объединениях, то больше всех, наверно, пострадала «Башнефть», где летом 1937 года репрессии пошли по второму кругу. В количественном отношении наибольший ущерб был нанесен самому крупному по объему добычи региону СССР – Азербайджану: там были расстреляны сотни профессиональных нефтяников, включая всю верхушку Азнефтекомбината во главе с его директором Семеном Слуцким и его заместителями Михаилом Никитиным, Александром Крыловым и Иосифом Толбиным. В Баку, как и в Уфе, «чистка» проводилась дважды, при этом новый руководитель Азнефтекомбината Роберт Гульбис, не дожидаясь неминуемого ареста, покончил жизнь самоубийством.
Очень большой размах репрессии получили в УхтПечЛаге и тресте «Сахалиннефть». В первом случае причиной была априорная «виновность» ухтинских и печорских нефтяников, ранее уже осужденных по различным «антисоветским» статьям, а во втором – «порочные связи с заграницей», поскольку советские нефтепромыслы на северном Сахалине непосредственно соседствовали с японскими концессиями.
При этом жертвами террора становились не только начальники, но и представители «широких народных масс» — так, в расстрельном списке «вредителей», выявленных на Майкопском нефтепромысле, соседствовали управляющий трестом «Майнефть», кавалер двух орденов Красного Знамени Александр Барщевский и скромный конюх Куприян Чуйко.
И снова вернемся к парадоксам советской эпохи. Единственным исключением из общей участи жертв Большого террора стала судьба сотрудников куйбышевского (то есть, самарского) треста «Востокнефть», обвиненных в создании «контрреволюционной троцкистской организации». В сентябре 1937 года приволжские нефтяники были арестованы и затем приговорены военным трибуналом к расстрелу. А затем произошло настоящее чудо – после апелляции родственников осужденных приговор был отсрочен, а потом и вовсе отменен. Спустя год после ареста все подследственные были освобождены из-под стражи в связи с прекращением дела за отсутствием состава преступления.