Глава Total Патрик Пуяннэ, которого не заподозришь в негативном отношении к любому виду углеводородного сырья, выступил на газовой конференции Gastech 2017 с неожиданных позиций. Нет, ничего сенсационного он вроде бы не высказал — напомнил лишь, «что газ на сегодня — самое дорогое ископаемое топливо. Это реальность. Потому что его сложно перевозить; логистика более дорогая, чем для угля и нефти».
Конкуренцию маскируют экологией
Общеизвестная — вы скажете — истина? Да, но меньше всего ждешь ее озвучивания из уст дипломатичного французского топ-менеджера. Да еще происходит это в разгар глобальной кампании, запущенной в русле начавшейся имплементации Парижского природоохранного протокола.
Одна из целей этого широкого движения экологистов и тех, кто за ними стоит, — беспрецедентная реклама преимуществ газа. Реклама не сама по себе, а в ущерб другим энергоисточникам в недрах Земли. В подобной обстановке газовой эйфории нелегко говорить с трибуны правду. Правду о не такой уж доступности и практичности этого сырья как это превозносится в виде якобы точной данности. Уже само переосмысление этого постулата, с точки зрения политкорректности, — ересь. Но она говорит о самостоятельности мышления докладчика и зрелости его суждений.
«Нет, это не данность, — возражает Пуяннэ приверженцам «стопроцентных плюсов» природного газа. — Мы должны работать над этим и осваивать новые рынки. Наша стратегия — быть более вовлеченными в даунстрим». Что и говорить, звучит как признание того, что Его Величество Газ не только дорог, но и отнюдь не автоматически приносит добавленную стоимость. С учетом этого глава Total уважительно отзывается о возобновляемых источниках энергии, которые и впрямь осваиваются параллельно с углеводородами. Но ведь возможны, говорит он, и смешанные сценарии топливного микса с присутствием природного и попутного газа.
Да уж, и впрямь пора примирить газ с параллельно разрабатываемыми энергоносителями — традиционными и сравнительно новыми. В этом, по всей видимости, и состоит задача переживаемого нами момента. Надо обрести и способность к здоровой критике. Когда некоторые государственные деятели безудержно и односторонне прославляют газ в пику нефти и углю, делая это вместо ученых и предпринимателей, — возникает впечатление политической заангажированности эти лидеров. И возникает не случайно.
Маргарет Тэтчер объявила священную войну британским шахтерам на рубеже 1970-х и 1980-х годов. Ультрарыночная преобразовательница экономики сделала это не из-за надоевшего всем лондонского смога и прочих проявлений экологического ущерба от угледобычи, как утверждалось в ту пору. Бастующих проходчиков из шахт Уэльса и севера Англии давили конной полицией потому, что стачку, на знаменах которой были начертаны контуры британской модели социализма, следовало опрокинуть во что бы то ни стало. Железная леди и ее влиятельное окружение решили уничтожить мятежный отряд горняков именно как класс, пользуясь только что начавшимся нефтегазовым бумом на Северном море.
Так и сегодня: кто-то вполне может акцентировать свою благородную приверженность Парижскому протоколу, а на деле ставить палки в колеса конкурирующим либо попросту непокорным отраслям. Но, если только забуксовавшая в последнее время глобализация снова расправит плечи и обретет контуры более или менее осмысленного и планируемого процесса, то рост мирового ВВП наверняка ускорится, и работы хватит как нефти и газу, так и каменному углю, и гидроресурсам, и торфу, и ветру, и Солнцу…
Примирить антрацит с газом
«Завершение отопительного сезона» — под таким невинным предлогом правительство Украины решило остановить крупнейшие тепловые электростанции — Трипольскую, Приднепровскую, Криворожскую и Змиевскую. А почему бы не сказать правду: отталкивая столь нужные населению плоды труда угольщиков Донбасса, Киев упрямо их наказывает. Наказывает по порочному принципу: чем хуже, тем лучше!
Как видно, кабинет Гройсмана предпочитает закрытие своих же ТЭС возобновлению ввоза качественного и дешевого антрацита из ближайшего русскоязычного региона. А ведь этот регион, между прочим, именуется на Днепре неотъемлемой частью Незалежной. Правда, на официальном языке нынешней власти беззаконие, происходящее вокруг угля, интерпретируется с чеканно-показной суровостью: «чрезвычайные меры в энергетике».
Действительность же куда более заземлена и элементарна. Выполняя волю невидимых, но жестоко конкурирующих олигархических кланов, на рельсах свирепствуют батальоны радикалов. Они попросту не пропускают на запад от Донца эшелоны с надежным, испытанным веками топливом.
Спрашивается: уж не стало ли это очередным примером закулисно-недобросовестной манипуляции на флангах углеводородного фронта — их бесчеловечной поляризации? Лучше, мол, часами оставлять земляков без света, утверждая, будто «донецкий уголь все равно им противен» даже в таких отчаянных обстоятельствах.
Да и соседка Украины — Польша — хотя и не прибегает пока к веерным блэкаутам, но по сути недалеко ушла. Недалеко, добавим, от такой же гипертрофированной политизации — силами официальной Варшавы — своего отношения и к углю, и к газу. Привычный и старикам, и молодежи уголек из старой доброй Силезии там, как видно, сейчас не в моде. Надо взамен освоить что-нибудь эдакое… Словом, такое, что уж точно не поддастся труженикам страны без помощи от большого старшего брата из Америки.
В самом деле, если польским военным удается зазывать пентагоновские танки и системы ПРО столь успешно, то чем хуже боссы национальной энергетики?! И вот вице-премьер страны Матеуш Моравецкий, встретившись в Вашингтоне с министром энергетики США Риком Перри, с гордостью заявил о шансе «вернуться к вопросу добычи сланцевого газа в Польше». «Но позвольте, — скажет дотошный читатель, — разве американские сланцевые компании не ушли безуспешно из Карпат ввиду выявившейся там бесперспективности этого бизнеса с учетом специфики польских недр?».
Да, ушли, как ушли они и из Румынии. Моравецкий отлично знает подлинные истоки оправданного пессимизма профессионалов: в Польше сланцевый газ «находится на гораздо большей глубине — от трех до пяти километров, — чем сланцевый газ в США, залегающий на глубине одного-двух километров». Как же можно при такой огромной разнице не только в глубинах, но и, как следствие, в себестоимости предполагаемой добычи, надеяться на доходное развертывание качественно новой отрасли в той же Польше? Оказывается, именитый чиновник с берегов Вислы уповает на удешевление самой технологии добычи сланцев за океаном. Ну-ну…
…В общем, даже чудовищная дороговизна не страшна, если есть минимум возможности: хоть чем-то заменить для поляков нефть и газ из России.
Арктика заставляет задуматься об Австралии
Владимир Путин привык поступать и высказываться обоснованно. Оказавшись на Земле Франца Иосифа в ледяной пещере и увидев вдруг слой сажи под голубовато-хрустальными наслоениями тысячелетий, он справедливо предположил, что эти отчетливо-черные прожилины никак не могли образоваться из-за промышленной революции и ее дымных отходов.
А вот вулканы покрывали планету пеплом и в античные времена. Одно извержение Этны, дал понять президент РФ, способно сильнее повлиять на окружающую среду в белоснежно-девственной Арктике, чем совокупный парниковый эффект. Никто, конечно, не оспаривает важность согласованной борьбы против рукотворных изменений климата на планете. Но вести эту борьбу следует все-таки спокойно, системно и без кампанейщины, пусть и прикрытой духом и буквой Парижского протокола.
К примеру, что такое ударно-досрочный отказ постиндустриальных экономик от значительной части угольной промышленности? Что это приносит, к примеру, континенту, считающемуся почти противоположным той же Арктике в географическом отношении, — Австралии? Это, прежде всего, досадные и раздражающие население южных штатов зеленого материка блэкауты — периодические отключения электроэнергии из-за недостаточного генерирования таковой.
Называя вещи своими именами, всемогущий рынок на стыке Индийского и Тихого океанов если и обеспечивает растущую добычу газа, то в первую очередь для более прибыльных направлений; а таковыми, как правило, оказываются экспортные программы, нацеленные в основном на ЮВА и Китай. Иностранцы-то и платят хорошо, и встречно инвестируют в местные газопромыслы. И вот австралийский СПГ подтолкнул Пекин в прошлом году к тому, чтобы поднять импорт газа на 37%. А Индию побудили поднять эту планку на 30%.
Что же касается внутренних потребностей Австралии, то, наоборот, того же газа прискорбным образом ей не хватило. И, смею вас заверить, не будет хватать и впредь. Американские корпорации, кстати, тоже предпочитают экспортировать сланцевую нефть, вместо того чтобы насыщать ею не столь уж выгодный домашний рынок. Вот и Канберра не может, да и не станет замораживать свои внешние поставки газа на прошлогоднем уровне. Ведь более чем двухмиллиардное население двух платежеспособных азиатских гигантов не дано сразу насытить энергией даже при их сверхсовременной ставке на умно-экономные отрасли и энергосберегающие технологии.
На этом противоречивом фоне уголь верно считается самым грязным в мире топливом, хотя и самым дешевым, пишет лондонский журнал The Economist. Но, с другой стороны, его добыча создает огромное число рабочих мест, дает мультипликативный экономический эффект, да и все еще обеспечивает многие государства и регионы теплом и электроэнергией.
Правильно ли в этом контексте, что 31 марта была официально закрыта 52-летняя теплоэлектростанция Hazelwood в австралийском штате Виктория? Может быть, правильно. Недаром ведь она считалась одной из грязнейших в Австралии: в качестве топлива применялся второсортно-коричневый уголь. А он заполняет атмосферу частицами специфичной пыли и пепла больше, чем классический черный уголь. Но обоснованно ли были разрушены за несколько дней до закрытия Hazelwood дымовые трубы на Munmorah — ТЭС к северу от Сиднея? Верным ли было «захлопывание» проходных на десяти таких же электростанциях за последние семь лет в целом по стране?
Сами австралийцы в этом не уверены. «Так что в такой ситуации, — заключает The Economist, в выигрыше может оказаться уголь». Уж не грядет ли его второе пришествие и в некоторые другие страны?
Про то, как Обама и Клинтон разделяли и властвовали
Как это ни парадоксально звучит, но президент США Дональд Трамп, не особенно славящийся тактом, дипломатичностью и тягой к миротворчеству, отличился на днях именно этими качествами. Да-да, он предпринял, пожалуй, самую удачную попытку сблизить и примирить уголь с нефтью и газом.
В итоге удалось на время успокоить и тружеников, и хозяев этих секторов ТЭК в Соединенных Штатах. Подписав указ об отмене природоохранных декретов Барака Обамы, глава новой администрации одновременно заступился и за нефтяников, и за газовиков, и за угольщиков. А ведь сделать это было нелегко: Трамп подчас и сам едва держится под нарастающими ударами своих оппонентов и на российском, и на ряде других направлений. Но не сдержать предвыборных обещаний перед самым преданным ядром своего электората он, как видно, не мог.
Вспомним: в 2015 году, действуя наперекор отечественному ТЭК, первый чернокожий президент Америки издал декрет подчеркнуто-экологической направленности. Документ прямо-таки ударил по энергетическому базису республиканцев. Говоря конкретно, Обама добился официального сокращения выбросов с ТЭС в атмосферу, установления жестких лимитов на выход метана с промышленных предприятий и, наконец, радикального сокращения той добычи углеводородного сырья, которая осуществляется путем гидравлического разрыва пласта.
Газовикам при этом повезло (в те же годы правления демократов) немного больше. Быть может, американским властям пригодился опыт привередливой в выборе энергоносителей Маргарет Тэтчер, и они сделали поблажку для газа? В любом случае, пишет «Нефть России», «в отличие от нефтяников, газодобывающий бизнес США демонстрирует более стабильные «союзнические» отношения с федеральным руководством вне зависимости от партийного преобладания. Комиссия по ценным бумагам и биржам (SEC) еще в 2010 г. изменила правила оценки ресурсов газовых месторождений, чтобы облегчить операторам возможность брать взаймы под их развитие».
«Вслед за этим, — отмечается в статье, — агентство по защите окружающей среды (EPA) в 2011 г. ужесточило нормы загрязнения воздуха, что привело к массовому закрытию угольных ТЭС и, следовательно, резкому росту спроса на «голубое топливо». Тогда же при госдепартаменте (который, кстати, возглавляла Хиллари Клинтон) было создано Бюро энергетических ресурсов, основными целями которого стало расширение географии экспорта не только собственного «голубого топлива», но и технологий добычи сланцевого газа. В последующие годы министерство энергетики страны оказывало усиленную поддержку проектам газоэкспорта (как по трубопроводам, так и в виде СПГ), что также стимулировало производителей».
Горнякам дадут работу
Тем не менее чудес не бывает. Капитализм, пусть даже высокоразвитый и стократно регулируемый, остается самим собой. Биржевые манипуляторы мировой экономикой, спекулянты фьючерсами, дирижеры перепроизводства и — по Карлу Марксу — фанаты кризисной цикличности глобального развития в целом снова сработали неумолимо.
Они настолько затянули ценовую рецессию в сфере международной торговли энергоресурсами, что беды углеводородного сектора сначала перешагнули из 2014 года в 2015-й, а затем — в 2016-й. Перешагнули в лагерь не только угольщиков, но и газовиков. «Выборочные реверансы» Обамы и его команды то перед одним, то перед другим сегментом американского ТЭК стали больше напоминать ритуальные танцы, чем ответственную и последовательную политику государственных мужей.
С марта прошлого года производство сланцевого газа в США начало снижаться, причем по всем основным районам добычи. Только за следующие полгода потери достигли 2,4 млрд кубических футов, или почти 68 млн кубометров добычи в сутки. Вот тут-то американские газовики, особенно их молодое поколение, и поняли, насколько иллюзорны их привилегии при ударах кризисно-ценового топора. «Атмосферный» перелом — в обстановке ожиданий холодной зимы и, главное, на фоне добрых вестей из Вены о грядущих ограничениях нефтедобычи, наступил лишь к концу 2016-го.
И вот, чтобы дополнить временное облегчение чем-то более прочным и длительным, Трамп провозгласил на днях новую эру энергетики в целом. Он отменил почти все отраслевые запреты эпохи Обамы — и фискальные, и территориальные, и технологические, и экологические. Правда, более высоких, чем сегодня, цен на добытое сырье это не предвещает ни газовикам, ни нефтяникам, ни шахтерам. Но, тесно сближая их между собой и пытаясь превратить недавних соперников в союзников по общей республиканской платформе, президент упорно наполняет конкретикой свою идеологию.
При этом он, хотя и будучи миллиардером, выразил особую солидарность именно шахтерам как наиболее пострадавшему от экологических атак сектору ТЭК. «Обама развязал войну против угля, вылившуюся в сокращение числа рабочих мест и угрозу будущему наших шахтеров, — гневно закончил Трамп свое выступление под сводами федерального агентства по защите окружающей среды. — …Все, что нам нужно, — это вернуть наши рабочие места, наши мечты и снова сделать Америку богатой».
Павел Богомолов