…Это произошло незадолго до встречи Владимира Путина с деловыми кругами России, когда места за большим столом уже занимали, среди других бизнесменов, капитаны отечественной нефтянки. Тем временем президент, завершая беседу с деятелями культуры, покинул зал, чтобы ответить по телефону главе крупнейшей нефтяной державы — королю Саудовской Аравии. Что это — рядовой эпизод кремлевского протокола или нечто симптоматичное? Во всяком случае, симптоматичное для ТЭК. Ведь всего пару лет назад, ввиду сложных отношений с ОПЕК, мы даже не могли себе такого представить… В тот же день самый молодой в истории 31-летний канцлер Австрии Себастьян Курц, приведенный к присяге, заявил о желательном выходе альпийской республики из санкций против России. Что это — индивидуальный поворот одной из стран ЕС к Востоку или начало отрезвления Старого Света? И, наконец, тогда же на Венской фондовой бирже начались торги депозитарными расписками на самые ликвидные акции «Газпрома», «Сургутнефтегаза», ЛУКОЙЛа, «Новатэка», «Роснефти» и еше 15 российских компаний. Совпадение ли это или нечто большее? В хронике всего одной недели найдется десяток столь же добрых вестей, — надо лишь стать внимательнее. Но уходящий 2017-й учит не только этому. Он учит еще и реализму. Воспитывает бдительность перед попытками вновь, как и сто лет назад, поставить свои субъективные стремления выше самой природы вещей.
Год, заставивший поклониться стихии
У Джека Лондона есть замечательный рассказ о страшном урагане на одном из островов Полинезии. Бешеный ветер и тяжелейшая стена сплошного ливня сорвали там региональную бизнес-сходку местных негоциантов и мореходов. Да и унесли много жизней.
Выгодных сделок ждали в то утро приплывшие туда банкиры и оптовики, рыбаки и ловцы жемчуга, торговцы копрой и поставщики каучука, экспортеры ценной тропической древесины, пальмового масла и кокосового ореха. Налетел, однако, грозовой тайфун, вмиг уничтоживший хижины и шхуны, гостиницы и харчевни, конторы и причалы. Не осталось ничего, даже бумаг с проектами контрактов и подсчетами чьих-то несбывшихся прибылей. Дьявольские порывы разбушевавшейся стихии, яростная месть океана и прочие гримасы непредсказуемого климата оказались во сто крат сильнее Человека и, тем более, сильнее его меркантильных планов…
…Уходящий 2017-й дал немало подтверждений сказанного. Подтверждений весьма симптоматичных. Недаром сумма общих экономических потерь из-за природных и техногенных катастроф по сравнению с предыдущим годом возросла на 63%, составив 306 млрд долл, сообщило в среду Швейцарское перестраховочное бюро Swiss Re. Пожалуй, ни одна другая отрасль мировой экономики не получила на сей счет столько назидательных уроков, как нефтянка. Мать-природа показала нам: перед лицом метеорологических катаклизмов, будь то свирепо-внезапных или, наоборот, сезонных и уныло-замедленных, мы бессильны. 50-миллиардные потери Кашаганского проекта на Северном Каспии жестоко вскрыли разорительную анатомию не только ядовитых сероводородных выделений со дна морского, сильной коррозии труб и конструкций. Они наглядно продемонстрировали подчиненность паковых льдов таким ветрам, которых европейцы могли ждать где-нибудь на Северном Ледовитом океане, но никак не близ пустынь Центральной Азии.
Хотя и, на первый взгляд, творцы своего счастья или своих бед, земляне все-таки, образно говоря, миниатюрны, словно лилипуты Свифта, и потому ограничены во многом. Прежде всего, — в способности гарантировать на климатическом поле что-либо вообще, будь то со злым или добрым умыслом. Мало того. Подчас, сопротивляясь тектонике, цунами или торнадо, люди выглядят бессмысленно и даже мизерабельно. «В 1989-м, казалось бы, ничто не предвещало краха нашему страховому дому, авторитетнейшему и старейшему в мире, — рассказывали мне годы спустя под колоколом Lloyds в лондонском Сити, который гулко извещает о кораблекрушениях. — Но вот штормовое море у берегов Аляски бросает танкер Exxon Valdez на рифы, и происходит вторая в истории США утечка нефти — до 750 тыс. баррелей. Когда к этому добавился совсем уж неожиданный ураган, снесший немалую часть жилого и офисного фонда Нидерландов, — нам пришлось объявить дефолт, и по элитарным кварталам британской столицы покатилась, словно в диккенсовские времена, серия разорений и самоубийств наших пайщиков».
Об ураганах 2017-го в Мексиканском заливе, выведших из строя четверть американского углеводородного ТЭК, написаны тома и отсняты километры видеопленки. В августе на буровые платформы обрушился беспощадный «Харви», нанесший ущерб нефтегазовому сектору штата Техас. В сентябре по американскому побережью, прежде всего по инфраструктуре терминалов и НПЗ, ударила коварная «Ирма». Ее подруга «Мария» пощадила, казалось бы, территорию США, но зато налетела на энерготрассы близ Пуэрто-Рико, оставив после себя разрушения и унеся, по данным «Интерфакса», жизни 50 человек. Ураган «Нейт», подоспевший в октябре, «специализировался» почему-то уже не на углеводородной отрасли, а на электроэнергетике. Перебои со светом достигали фантасмагорических пропорций.
Но есть ли во всем этом нечто парадоксальное? По предварительным прогнозам, спад добычи на офшорных платформах, с которых был вывезен персонал, должен был сильно расстроить нефтепереработчиков и сбытовиков на суше: где же, мол, достаточные объемы сырья и топлива? Но ничего подобного: НПЗ и бензоколонки неделями запрашивали меньше товара у ослабленного стихией глубоководного апстрима, чем тот мог дать!
Иными словами, был доказан совершенно особый, мало изученный в углеводородной энергетике феномен. Это — всеобъемлющий и, я бы добавил, всепоглощающий характер цепной реакции общеотраслевого спада при тех или иных погодных сюрпризах. На сей раз речь шла сразу о нескольких атмосферных атаках на побережье Техаса, Луизианы и Антильских островов. Другое дело, что впоследствии рыночно-цикличная палочка-выручалочка, помноженная на трампизм, то есть экологические и налоговые льготы нынешнего президента США в пользу ТЭК, создали в Америке к концу 2017-го атмосферу инвестиционного оживления и ажиотажа; но это уже иная тема.
Проекция на нас самих
В России нынешней осенью не было, само собой, тропических ураганов. Однако в ноябре причиной признанного министерством экономразвития РФ падения экономики, особенно ТЭК, стал опять-таки погодный фактор.
Мы часто говорим, что отечественных нефтяников и газовиков сдержала реализация квотно-ограничительной сделки ОПЕК+, и это отчасти верно. Сами посудите, в том же ноябре участники этой программы, включая РФ, в целом выполнили — по лимитам на добычу – свои обязательства на 122%! Но ведь в макроэкономическом смысле, как считает то же ведомство, лояльность Москвы этому формату оказала «положительное воздействие», особенно на состояние платежного баланса. Тогда что же подкосило добывающий (то есть не только углеводородный) сектор РФ на весьма чувствительный 1% в годовом выражении? Сказались необычайно теплая погода, чудовищные ливни и, в целом, малоприятный слом четкого календарного барьера осени и зимы. «Температурный фактор оказал сдерживающее влияние и на динамику электроэнергетики (минус 6,4% в ноябре)», — сказано в сообщении министерства. Ранее Росстат информировал о заметном снижении в ноябре промышленного производства в стране на 3,6% по сравнению с тем же периодом прошлого года. Отмечалось, что такого падения не было с 2009-го!
Еще хуже, что из феномена глобального потепления (признанного одними и отвергаемого иными научными авторитетами в России) не всегда делаются — в любом случае — верные выводы, в том числе на законодательном уровне. Впечатление такое, что, на фоне все более критичного отношения Кремля к ряду минусов, следующих из подписанного, но пока не ратифицированного Москвой Парижского соглашения по климату, некоторые депутаты, что называется, по инерции продолжают брать — в международном плане — под козырек. И абсолютизировать тезисы, убыточные для отечественного ТЭК. Сроки принятия реалистичных поправок к закону «Об охране окружающей среды» затягиваются. Предупредив о последствиях этого процесса в канун встречи Владимира Путина с деловыми кругами, глава РСПП Александр Шохин обратился к помощнику президента России Андрею Белоусову. Суть этого «выстраданного» письма известна. Новые экологические требования об установке некоторыми компаниями систем учета выбросов вредных веществ в атмосферу могут привести к остановке нескольких тысяч(!) нефтяных скважин в РФ и потерям доходов федерального бюджета до 400 млрд рублей в год. «В нефтяной отрасли не будут введены в эксплуатацию порядка 500-1000 скважин, строительство которых начато в 2017-м, и будет остановлено в 2018 году бурение около 4 тыс. скважин, что приведет в целом по отрасли к потерям добычи 20-30 млн тонн нефти в год», — говорится в письме.
Мало того, что сама природа и ее драматичные изменения усложняют ряд параметров нашего углеводородного ТЭК. Мы и сами добиваем некоторые направления отраслевого роста ускоренной имплементацией обязательств России по климату. А ведь даже в постиндустриальной Америке, ставшей первоисточником этих проблем, не видно в ходе их устранения никакого автоматизма и особой скорости. Вот и нам надо научиться не только вести борьбу за обуздание стихии, но и извлекать из контекста неизбежных климатических перемен максимальную пользу. Отфильтровывать все то полезное, что может не обременить, а, наоборот, удешевить продвижение отечественного нефтегазового сектора к более высоким ориентирам.
Итак, не сражаться по дон-кихотски с ветряными мельницами, а умело обращать природные минусы в плюсы — вот что нужно. Главное на этом поле — воспользоваться, не беря на себя функции «Гринпис», отступлением льдов от кромки арктического побережья России. Иными словами, не проклинать глобальное потепление за это, а сказать ему, образно говоря, спасибо. За что? Хотя бы за создание условий для круглогодично-прибыльного, иногда даже без помощи ледоколов, энергоэкспорта по Севморпути.
Главное — не закопать деньги
«Как я неоднократно повторял, мы никогда не уйдем, нас никто не сможет изгнать, мы будем работать с Венесуэлой, и мы будем наращивать уровень нашего сотрудничества», — сказал глава «Роснефти» Игорь Сечин. Сказал убежденно и однозначно после каракасской встречи с президентом Боливарианской Республики Николасом Мадуро и коллегами из госкомпании PDVSA в ходе своей декабрьской поездки по странам Латинской Америки.
В США, кстати, не должны обольщаться в своих надеждах на уход россиян из региона. И заносчиво полагать, что, во многом обусловив своими санкциями сворачивание обмена буровых работ ExxonMobil в Арктике на встречную разведку с участием «Роснефти» в своих водах Мексиканского залива, они-де совсем закрыли нам вход в ту часть света. То есть навек простились в Карибском бассейне с российскими инвесторами. Будто россияне виноваты в том, что, оценив первые блоки, изученные «Роснефтью» в американской акватории, они назвали их малоперспективными. Кроме Соединенных Штатов, есть в регионе и другие страны.
Дело, однако, в том, что не только нынешние, но и любые другие власти Венесуэлы вряд ли станут выдворять каких бы то ни было инвесторов — российских, китайских, европейских, американских. Этого не будет делать, прежде всего, нынешнее правительство, которому мы желаем преодолеть охватившие республику социально-экономический и политический кризисы. Говоря условно, этого не стал бы делать и лишенный социалистических ориентиров кабинет каких-нибудь националистов. Не стала бы делать этого даже какая-либо проамериканская администрация, которая, не дай-то Бог, прорвалась бы к штурвалу в ходе госпереворота. Знаете почему?
«Геология наших оринокских кладовых тяжелой и сверхтяжелой нефти, — поделился со мной в Каракасе один из руководителей старой — «буржуазной» PDVSA еще в 1985 году, — это ад кромешный. Это, фигурально выражаясь, сплошной пластилин. Сейчас, пока мы хотим добывать до конца ХХ века легкую нефть на истощенных зрелых структурах, это куда ни шло. Общий баланс производства разных сортов «черного золота» в нашей корзине кое-как поддерживается. Но вот увидишь: выживут лишь те супермейджоры, которые готовы, вложив миллиарды, ждать отдачи и возврата вложенных средств полсотни лет». Что ж, примерно так зрела в сознании нефтяников знаменитая Aperura Petrolera — венесуэльский НЭП 1990-х, осужденный ныне левыми силами. В обмен на вложение иностранцами миллиардов долларов, причем надолго, дореволюционный режим изменил четверть века назад в пользу транснационалов свое инвестиционное законодательство.
Записав то прогнозное интервью 1985-го, я вылетел чартером PDVSA на озеро Маракайбо, известное с пиратских времен «Одиссеи капитана Блада». И убедился там воочию: нефтяники, добывая нормальное, не нуждавшееся в астрономически дорогом «апгрейдинге» сырье, чувствовали себя в невеселом преддверии чего-то менее прибыльного, Еще, дескать, пара лет, и львиная доля усилий углеводородного ТЭК переместится дальше от Карибского моря. Она сдвинется на юг — в ту болотистую саванну, которая давно именовалась Геологической службой Минэнерго США средоточием не нефти, а битума.
В 2005-2008 годах российские геологи, прежде всего, эксперты «ЛУКОЙЛ Оверсиз», помогли обосновать, что это не так. Они сертифицировали залежи не асфальта, а нефти, но, к сожалению, неимоверно вязкой и сернистой. Это было доказано в русле объявленной Уго Чавесом программы Magna Reserva. Но все равно: пусть и не будучи битумом, столь «тягучая» масса почти не транспортабельна и не имеет подлинно-товарных характеристик. На полпути к магистральным трубопроводам или НПЗ ей нужны дорогостоящие комплексы — апгрейдеры стоимостью почти по миллиарду долларов каждый.
Между прочим, это знал и сам команданте. Внушая соотечественникам, а также иностранцам, что завтрашний мир вряд ли проживет без венесуэльской кладовой с крупнейшими на планете запасами — около 235 млрд баррелей, Чавес в глубине души наверняка чувствовал и нечто иное, менее радужное. Подчас он признавал, что при такой геологии выгнать инвесторов было бы подобно ускорению отраслевого коллапса. Собственно, поэтому Чавес их не выгнал. Как в равной мере вряд ли завтра смог бы ныне выгнать «Роснефть» какой-нибудь венесуэльский Пиночет. Скорее всего, современный тиран пытался бы создать в населении шаткий консенсус левых и правых, наших друзей и недругов. Да и попробуй придраться к российским инвесторам, которые, вопреки соблазнам, не заняли за полтора десятилетия ни одного промысла, брошенного американцами, а брались только за новые блоки!
Мы до сих пор неверно интерпретируем майскую национализацию 2007 года на Ориноко. Говорим, будто Чавес вытолкнул оттуда ExxonMobil и ConocoPhillips. А ведь в действительности он их оттуда не выдворял — они сами ушли. Хлопнули дверью, выразив тем самым недовольство новыми — революционными законами, согласно которым доля иностранцев в СП не должна превышать 40%. Итак, двое американских «мейджоров» с этим не смирились. А вот их соотечественница Chevron смирилась и осталась.
Остались в 2007-м BP и Total, Eni и Repsol, Petrobras и Petronas, Statoil и CNPC… И это несмотря на то, что те же китайцы пока еще не могут вернуть себе из ввергнутой в гражданский хаос Венесуэлы кредитов и займов еще более крупных, чем те суммы, которые ссужены Москвой. Если «Роснефть», как пишут СМИ, вложила в общей сложности и в разных форматах около 6 млрд долл, а РФ в целом — примерно 17 млрд долл, то деньги из КНР давно уже перевалили за 40-миллиардный рубеж. Итак, задачей инвесторов во все более тревожной Венесуэле становится, с коммерческой точки зрения, не то, чтобы избежать изгнания, а то, чтобы не закопать там деньги без отдачи. То есть хотелось бы вернуть себе хотя бы их часть. Иной читатель наверняка спросит: неужели топ-менеджерам отечественных компаний это неизвестно?
Конечно, известно! Отсюда, собственно, и новый акцент в венесуэльской географии «Роснефти». Налицо ее более решительный, чем до сих пор, переход от нефтяного приоритета на социально непредсказуемой суше к газовому приоритету на стабильном море. С одной стороны, шельфовые блоки «голубого топлива», чаще других озвученные в хронике декабрьского визита Сечина, интересовали «Роснефть» и раньше. Но никогда прежде они не становились темой настолько же ударной и резонансной, как сегодня. Между прочим, помимо отраслевых ориентиров нашей госмонополии и ее приверженности согласованным с Каракасом планам, существуют еще две причины. О них, правда, не принято говорить в наиболее авторитетных и массовых СМИ, обращенных к многомиллионной аудитории. Что ж, тогда мы отважимся восполнить, на свой страх и риск, этот дефицит на сайте «Нефтянки». Отважимся в своей скромной роли отраслевых комментаторов.
Один из факторов, что бы ни утверждали официальные источники, связан с турбулентной спецификой самой же Венесуэлы. Продолжать работу на наземных объектах типа оринокского блока «Хунин-6», запущенного в 2012-м, приходится по-прежнему. Но делать это в охваченных социальным хаосом регионах становится все труднее. Вылазки оппозициии, блокады дорог в ходе мобилизационного завоза оборудования, протесты фермеров, студенческие митинги… Близ того же Хунина бывали даже забастовки таксистов, которые блокировали шоссе своими машинами. Не хотелось бы думать, что завтра станет хуже. Но серьезные люди, ответственные перед своими акционерами, обязаны при закрытых дверях обсудить и это. И, при первой возможности, дополнить столь сложные реалии на слишком горячей суше плюсами работы более плавной — удаленной от берега. Словом, плюсами бурения в офшоре.
Второй фактор, признается это или нет, обращен уже к самой России, ее общественному мнению. Столкнувшись в Москве с твердым неприятием адресованных правительству РФ пожеланий отечественных нефтяников — дать им прямой доступ к самостоятельному газоэкспорту, «Роснефть», по всей видимости, решила взять реванш за пределами РФ. И вот — послужной список крупнейшей компании на этом инвестиционно-газовом поприще за границей в уходящем году. Решение о газопроводе из Иракского Курдистана, вхождение в газовый апстрим-проект Zohr на египетском глубоководье, поставки катарского газа в Индию по линии все той же «Роснефти»…
…Ну а теперь — достойный финал 2017-го: планы работ еще и в Карибском море вступают в важную фазу. Перспективно-газоносные структуры Патао и Мехильонес на блоке «Марискаль Сукре», что расположен в 40 километрах к северу от полуострова Пария, будут разведываться и, далее, разрабатываться при участии «Роснефти». Это понятно. Не до конца ясно лишь то, в каких условиях, складывающихся во все более волатильной Венесуэле и ее ТЭК, происходит задуманное вхождение российского гиганта в очередной — на сей раз газовый проект. Речь об этом — в завершающей главе нашего обозрения.
Честно сказать: в чем не прав Каракас
Избранный венесуэльским руководством способ противодействия охватившему страну кризису сомнителен. Отстранив или даже арестовав руководителей ТЭК из числа гражданских, причем профессионально зрелых, политназначенцев чавистского призыва, власти поставили к штурвалам министерства и госкорпорации PDVSA… представителей генералитета.
Конечно, Николасу Мадуро виднее: что следует делать и как расставлять кадры. Но в целом континентальный опыт свидетельствует: назначение армейских чинов на штатские должности, требующие специфичных знаний, не только не дает желаемого эффекта. Как правило, оно еще и становится признаком эрозии социально-экономической системы и конституционного порядка. Даже патриотично настроенным и преданным революции генералам приходится чуть ли не ежечасно слышать за своей спиной, что их новоселье в министерских офисах — не что иное как расплата президента за лояльность. Да и за решимость военных защитить власть от хаоса. Согласитесь: это не самый лучший резонанс. И не лучшее эхо обещаний добиться с помощью офицеров коренного улучшения дел в столь тонкой материи, как нефтянка.
Работая пять лет в Каракасе, я знал и Эулохьо дель Пино, и Нельсона Мартинеса, и других отстраненных ныне лидеров топливно-энергетической отрасли. Дискуссий о российско-венесуэльском сотрудничестве было подчас немало, но профессионализм этих коллег и партнеров сомнений не вызывал. Главная же смысловая неувязка обвальных указов минувших недель состоит в следующем. Именно сеньор дель Пино, вместе с единомышленниками из еще двух государств нефтеэкспортного картеля — Эквадора и Кувейта, как раз и сумел полтора года назад начать нечто судьбоносное. Инициировал, иными словами, борьбу за создание квотного формата ОПЕК+ в целях оздоровления мирового рынка и улучшения баланса между предложением и спросом.
Упорный венесуэлец, названный министром энергетики РФ Александром Новаком «страстным борцом за справедливые цены», не только раскрутил переговорный процесс, но и максимально содействовал год назад его успеху в Вене. Это и дало ощутимый успех как членам ОПЕК во главе с Саудовской Аравией, так и его аутсайдерам во главе с РФ. В этих условиях для кабинета Мадуро (хотя, повторяю, президенту лучше знать) было бы, как рассуждают некоторые эксперты, логичнее вынести первопроходцу ОПЕК+ глубокую благодарность. И с удовлетворением добавить: теперь, когда сырье идет на рынке не за 27, а за 60 долл за баррель, — самое время приступить к четкому исправлению ошибок и поэтапному решению проблем. Увы, тот факт, что в действительности с «нефтяником номер 1» поступили противоположным образом, — дезориентировал и многих венесуэльцев, и их друзей за рубежом. Отсюда и недоумение: значит, не в закреплении достойных цен, а в чем-то ином видят власти путь борьбы с неким изъяном в ТЭК. Каким же именно?..
Однажды Венесуэла уже совершила спорный, с точки зрения сообщества профессионалов, шаг. После античавистской стачки нефтяников, длившейся на промыслах и танкерных причалах с декабря 2002-го по февраль 2003-го, по отрасли прокатились отставки и увольнения, ударившие по половине 42-тысячного штатного состава PDVSA. Правительство, гордившееся своей революционностью, оказалось не готовым к принятию таких классических методов профсоюзной борьбы рабочего класса при любом социальном строе, как забастовки и митинги. Выброшенные на улицу рабочие и специалисты — от буровиков до менеджеров — получили извещения о пожизненном запрете на трудоустройство в госкомпании и ее филиалах. Кроме революционной мести сверху и горечи разочарований снизу, те меры почти ничего не дали.
Спад добычи не просто усилился, но и беспомощно покатился по спирали нарастающих диспропорций. Кризис в углеводородном ТЭК усугубился. Россияне и китайцы могли сделать многое, но далеко не все. В отрасли почти не осталось денег и ответственности… Вот и сегодня, когда генерал Мануэль Кеведо, назначенный министром и главой PDVSA, обещает, что «компания продолжит выполнять свои обязательства по внешнему долгу», — невольно хочется спросить: уверен ли он в выполнимости этой заявки?
В обстановке, близкой к тупиковой, друзья Венесуэлы в России могли бы помочь ей не только новыми займами или отсрочками, будь то по линии госбюджета РФ или корпоративных фондов «Роснефти». Кредиты Каракасу предоставлялись не раз, но реструктуризации долга никто так и не увидел. Так что же делать? Открыто и публично критиковать гордое и суверенное латиноамериканское государство на межправительственном уровне нам не к лицу. Но провести в Москве широкий общественно-предпринимательский форум, где взаимные неувязки, замечания, претензии и здоровые инициативы были бы названы своими именами, — все-таки стоит. Пусть конструктивно и, вместе с тем, смело выступят об острых проблемах партнерства все те, кто отдал ему часть своих биографий и знает о родине Боливара не понаслышке.
При этом надо удалить между российскими энергетическими, аграрными, горнодобывающими и другими компаниями (теми, кто, вопреки прошлым неудачам, все еще хочет опробовать свои силы в Венесуэле) стены излишней мнительности и недоверия на южноамериканском направлении. Ведь как не раз было до сих пор? Один отечественный вкладчик технологий и капитала, обсуждая свои венесуэльские проекты при закрытых дверях, самоуверенно заявляет, что готов отправиться на Ориноко с распахнутыми объятиями и без меркантильно-рыночных подходов, которыми якобы грешит другой наш инвестор. Третий хочет предстать со своей идеей перед южноамериканцами еще эффектнее и привлекательнее, чем первые двое, — вообще по-братски. В итоге же выходит, что экономически проигрываем все мы вместе взятые. Эту ошибку, пока не поздно, следовало бы исправить на коллективной основе.
Павел Богомолов