Москва не будет уговаривать Запад отменить рестрикции против РФ (отнявшие у самого же ЕС около 100 млрд евро), заявил на минувшей неделе глава кабинета Дмитрий Медведев. По его словам, переданным агентством ТАСС, санкции для нашей страны — «не вопрос жизни и смерти»; СССР жил под ними десятилетиями — «и ничего». Таково одно из важнейших кремлевских признаний за последнее время. Собственно, в эти дни прозвучало два смысловых акцента, отразивших представления российского руководства о войне и мире. Владимир Путин, сказав об отсутствии у Москвы планов превентивного ядерного удара и заявив, что он может быть лишь встречно-ответным, воздержался от уточнения: станет ли наш контрудар реакцией только на атомное нападение, или, возможно, реакцией на войну обычными средствами против России? Тем самым президент РФ заставил оппонентов задуматься над разгадкой этой дилеммы. Зато в экономическом плане Дмитрий Медведев не стал умалчивать: мы, в крайнем случае, и впрямь готовы свести стандарты своего быта к «неосоветской» планке. Что ж, Запад и без того знал о массовых опросах нашего населения, давшего предпочтительную оценку брежневской эпохе по сравнению со всеми остальными. Однако тот же Запад не мог и представить себе: с какой готовностью наш премьер сошлется на былые годы, не имея в виду системно-идеологических и иных моментов, но наверняка имея в виду общеэкономическую и социальную стабильность… Увы, отправляясь в автомобильную поездку из Москвы в те времена, мы прихватывали с собой пару заполненных канистр в багажнике, сомневаясь в регулярности завоза топлива на областные АЗС. И ведь это — при полумиллиардном (в тоннах) объеме годовой добычи! Мирились и еще со многим, но «вопросами жизни и смерти» все это не было. Да и не хочется, чтобы стало. Хотя, даже при нашем солнечном «бабьем лете», глобальный политический климат радует все меньше.
Дождется ли теперь Aramco своего IPO?
Нынешней, очень теплой для европейской России осенью наступила пора многоцветья. Да и на мировом энергополитическом холсте запоздало расцвело сразу много красок — буйных и, я бы добавил, противоречащих друг другу. Сочетания тональностей как в природе, так и в нашем отраслевом ландшафте, необычайно резки, а порою необычны — здесь и золотистая, жизнеутверждающая радость добрых инициатив, и густо-фиолетовый осадок санкций, и зияющая пещерная чернота чего-то потустороннего.
В геополитике наступили парадоксальные дни, когда даже «сильные мира сего» ничего не могут поделать со сползанием эр-риядского истеблишмента в пропасть все больших неудач. В том числе неудач, как ни странно, топливно-энергетических. Географическая ось попыток сгладить последствия трагедии с саудовским журналистом-диссидентом Джамалем Хашогги, происшедшей 2 октября с.г. в здании королевского генконсульства в Стамбуле, протянулась по ряду адресов от Вашнгтона до Сочи. Рискуя столкновением с конгрессом, Дональд Трамп (возмущенный вначале) взял PR-курс на интерпретацию аврального визита госсекретаря Майка Помпео в Эр-Рияд в мягком ключе: мол, ничего особенного на Босфоре не произошло(!). А ведь схватка Трампа с законодателями на Капитолийском холме, потрясенными исчезновением обозревателя The Washington Post, еще неизвестно чем закончится.
Тем временем на заседании Валдайского клуба, состоявшемся недалеко от Стамбула, т.е. в Сочи, Владимир Путин резонно дал понять, что руководство РФ не располагает деталями инцидента, — и хотя бы поэтому не может судить о нем.
Итак, попыток смягчить накал страстей хватает, но они пока не спасают от тяжких обвинений человека, которого едва ли не все считают виновным в столь страшной истории. Это, конечно, 33-летний наследник саудовского престола — кронпринц Мохаммед ибн Салман — автор и главный проводник стратегической инициативы по резкому ослаблению зависимости саудовской экономики от большой нефти, да и модернизации государства в целом.
Торжественно анонсированный и заведомо разрекламированный бизнес-форум высокого уровня, созванный принцем в столице королевства пустынь на предстоящей неделе, рискует стать скромным, если не провальным. А ведь он должен был явиться прологом к чему-то важному. Во всяком случае, к долгожданному продвижению пакета акций в углеводородном гиганте Aramco на первый в истории страны приватизационный тендер такого рода. Давно намеченное, но откладывавшееся Initial Public Offering (IPO) национальной энергетической монополии, при всей своей осторожной ограниченности предлагаемой доли акционерного капитала, призвано дать многое крупнейшей в мире монархии на Ближнем Востоке. Налицо — шанс оборвать плачевную тенденцию снижения инвестиций. В 2017-м оно составило целых 80%, и лишь незначительно выровнялось сейчас — в 2018-м.
Углеводородные «мейджоры», быть может, по-прежнему готовы прибыть на эр-риядский форум. И появиться там вопреки привкусу детективного стамбульского сюжета. Но им-то, как говорится, сам Бог велел слетать туда в очередной раз по «наезженной дорожке», освященной американским геологом и пионером баснословных саудовских кладовых де Гольером еще в 1940-е годы. А вот как быть с теми высокотехнологичными и, особенно, «неэнергетическими» корпорациями и банковскими структурами, которые нужнее всего принцу? Прилетят ли боссы JP Morgan Chase & Co, пожелавшие ранее участвовать? Нет, они уже изменили свои планы. Появятся ли на форуме топ-менеджеры Ford Motor Co. или Uber Technologies Inc.? Тоже нет.
И неверно думать, что все они (а это десятки гендиректоров и политиков с известными именами) напуганы одной только роковой судьбой Хашогги — и более ничем. Многие субъекты международного общения всерьез озадачены целой серией непродуктивных — с репутационной точки зрения — шагов того же государства за последнее время. Вспомним: принц изолировал в запертых гостиничных номерах саудовских миллиардеров, репрессировав их поборами за рецидивы коррупции. Он же не раз вносил обострения в канву отношений с Канадой и ФРГ, наказывая их резкими дипломатическими демаршами за те или иные шаги в правозащитном русле. А что, если Евросоюз припомнит тем же саудитам ковровые бомбардировки занятых повстанцами территорий Йемена, унесшие три года назад жизни нескольких тысяч мирных жителей?!
ОПЕК+ зашатается не из-за нефти
Никто не спорит: чтобы обеспечить «атмосферное обрамление» своему курсу на создание иной — менее привязанной к углеводородам экономики и новых общественных устоев, Мохаммед ибн Салман сделал вроде бы немало.
В стране разрешены массовые вечерние, ночные зрелищные мероприятия, в т.ч. для молодежи. Это кинопросмотры, концерты, фестивали… Саудовские женщины могут свободно получать автомобильные права и водить машины. Но, во-первых, все эти «ветры перемен» дорого дались своим инициаторам. Недаром, по сообщению Bloomberg, были репрессированы десятки тех самых не в меру решительных активисток, которые как раз и добивались снятия запрета на автовождение независимо от пола. А во-вторых, все еще буксует главная инициатива принца — заменить разорительную раздачу бюджетных субсидий тысячам представителей местной родовой элиты чем-то новым. А именно — созданием иного предпринимательского сектора, где даже близкие родственники королевской семьи начнут рисковать своими деньгами ради свободной и столь необходимой стране конкуренции. Без этого, как показал 2017 год с его 0,9-процентным падением саудовского ВВП, поворот к прогрессу всего государства, и без того обремененного феодальными и даже родоплеменными пережитками, останется, увы, заблокированным.
Так что же следует из сказанного для аудитории «Нефтянки»? Прежде всего, расчеты Трампа на успешную «партию первой скрипки» для Эр-Рияда в воинственной имплементации американских экспортных санкций против Тегерана в Персидском заливе 4 ноября с.г. могут треснуть — не те нынче бытуют настроения в королевских дворцах. Так что придется Америке как-нибудь самой разворачивать бойкот на танкерных трассах. А это значит, что именно она, а не какие-то подчиненные ей игроки, предстанет единственным подлинно-мировым жандармом, как во времена пресловутого Тонкинского инцидента, приведшего в итоге к кровопролитной вьетнамской войне.
Во-вторых, воспрянет духом блокированный по воле Мохаммеда ибн Салмана эмират Катар — крошечный, но очень богатый природным газом. У Эр-Рияда попросту не будет сил одновременно отстаивать свое доброе имя на мировой арене и с прежней настойчивостью заставлять других соседей Катара (в т.ч. ОАЭ, Бахрейн и т.д.) сдавливать и впредь тугое кольцо изоляции непокорного полуострова. За что? В наказание за дружески-миролюбивые отношения с шиитским Ираном, который ненавистен саудитам. Затея отделить Катар от большой аравийской земли с помощью дорогостоящего канала (якобы ради создания курортной зоны) теперь вряд ли осуществится хотя бы из-за нехватки средств. Словом, островом Катар в ближайшее время не станет. Явью станет другое: маленький, но гордый и суверенный (вопреки военно-морской базе Пентагона) эмират поднимет на новый уровень свою лидирующую роль в постепенном, но методологически интересном процессе создания газовой ОПЕК. И, несмотря на инфраструктурно-логистические трудности в ходе реализации этой далеко не бесспорной инициативы, Москва совершенно справедливо наращивает свое целенаправленное, осмысленное участие в деятельности этой Организации стран-экспортеров газа.
А что же, спросите вы, будет теперь с ОПЕК+ — уникальным альянсом 14 участников нефтеэкспортного картеля и 10 его аутсайдеров во главе с РФ? Увы, эту довольно пеструю по своему межгосударственному составу, но продуктивную по своим решениям группировку почти наверняка начнет лихорадить. Лихорадить, представьте себе, не столько под нажимом извне, но, в основном, изнутри. Почему? Саудовская Аравия и некоторые другие партнеры по периодическим коррективам квотно-добычного режима станут призывать то к дальнейшему расширению, то наоборот, к снижению производства «черного золота». А это всегда чревато неурядицами на столь «долгоиграющем» и предпочитающем плавность отраслевом рынке.
Поляки сами себя перехитрят
В теперь уже очень далекие, ретроспективно скрывшиеся за туманным поворотом истории 1970-е годы знавал я, помнится, одного молодого поляка (доброго и отзывчивого парня), который постоянно был одержим деловой предприимчивостью. Она, как и полагается на Висле, сочеталась в нем с форсированным чувством национального достоинства и особой гордости.
В какой-то вечер он мог увлеченно рассказывать — на фоне дружеского застолья — о провидческих высказываниях Адама Мицкевича и Александра Сергеевича Пушкина в ходе их памятной московской встречи; а назавтра с головой окунался в вопрос о покупке цветных телевизоров, собранных на львовском заводе, и об их желанной перепродаже у себя дома. А другой студент из Варшавы (между прочим, тоже гуманитарий) был тем временем увлечен идеей покупки в белорусском приграничье дешевого советского бензина и его последующей реализации «из рук в руки» за Бугом. Помнится, фигурировал в тех планах и сахарный песок, и кое-что другое. Но вот беда: почему-то частенько выходило так, что ребятам удавалось не разбогатеть, а перехитрить самих же себя на стыках этих многослойных схем и замыслов.
Обо всем этом вспоминаешь при чтении сообщений о контракте польской энергетической компании PGNiGс американским холдингом Venture Global LNG. В течение двух десятилетий, начиная с 2022 года, PGNiG собирается ежегодно получать по 2 млн тонн сжиженного природного газа. По данным Варшавы, это первый во всей Центральной Европе долгосрочный контракт на закупку СПГ из Соединенных Штатов. Быть может, столь уважительная — пионерная оценка и впрямь верна. Зато все остальное сплетено в тугой узел головоломок, напоминающих вышеизложенные сюжеты времен «советского блока», где многие пытались заполучить односторонне-сиюминутные выгоды, но в итоге удавалось подчас… разве что обставить самих себя!
Возьмем, к примеру, заявление о том, что данная сделка позволит-де освободить энергобаланс Польши от столь надоевшего ей российского газоимпортного фактора. Как же так, если страна ежегодно получает от «недружественной Москвы» как минимум вчетверо больше трубопроводного «голубого топлива», так что 2 млн тонн из благословенной Америки никак не спасут Варшаву даже в заранее пугающий ее (неизвестно зачем) «день икс».
— Ты, однако, не понимаешь глубинного замысла, — оборвал на днях мои рассуждения один восточноевропейский журналист. — Польскому кабинету надо показать именно сейчас свое коренное — и патриотичное! — отличие вставшей к государственному штурвалу партии «Закон и справедливость» от прежней партии власти, правившей республикой в 2007–2015 годах. Она-то, мол, и хотела подписать контракт с «Газпромом» аж до 2037 года, а ведь это, по словам нынешнего премьера Матеуша Моравецкого, «были бы газовые кандалы и зависимость от Москвы на многие годы». Так что воспринимай, Павел, всю эту тему как сюжет скорее политический, чем экономический.
Хорошо, я и с этим согласен. Однако, хотя только что добытый в США газ обойдется полякам на месте вроде бы на 20% дешевле, чем сибирский газ по выходе из трубы, но ведь, как полагают непосвященные, далее потребуется везти СПГ к балтийским терминалам из Мексиканского залива. А это встанет намного дороже, чем импортировать столько же тепловых калорий из РФ по трубопроводу. К тому же два американских завода, призванных сжижать газ на побережье США для PGNiG, пока не возведены; и для них эти сделка — стимул к получению финансов для обеих строек. Но согласитесь: даже после ввода заводов надо будет (как мы себе представляем) доставлять СПГ через Атлантику, а уж потом регазифицировать для продажи в Польше, а это чего-то стоит… Так мы с вами рассуждаем, но все еще недооцениваем путаницы и многозвенности польского энергобизнеса в стиле средневековой алхимии.
Вы только, пожалуйста, не хватайтесь за сердце или за голову, читатель, при восприятии того, что я вам сообщу. Оказывается, никто в Варшаве и не думает везти СПГ к родным берегам(!). Техасские энергоносители намечено перепродавать, причем с наваром, на самом дорогом и выгодном рынке газа в мире. Речь идет, конечно, об Азии. Вот почему контракт с американским партнером заключен и будет осуществляться по изощренной формуле Free on Board. Иными словами, польская компания намерена распоряжаться приобретенным газом сразу — еще в порту отправки, определяя подлинный пункт конечного назначения в последний момент. Так или иначе, Америка Дональда Трампа сердечно благодарит Польшу за ее беспрекословную, даже нечеловеческую преданность экспансивным идеалам НАТО — благодарит тем, что передает ей часть своего экспорта в направлении Тихого океана.
Ну а что, если лет через пять Азия, столь высоко оценивающая привозной СПГ с одного-двух географических направлений, обретет вдвое, а то и втрое больше этого углеводородного топлива — с сибирского севера или аравийско-среднеазиатского запада? Что, если тем временем Алжир, Египет, Израиль, Ливан, Кипр и Сирия зальют сжиженным газом (а Туркмения и Азербайджан — своим стандартным газом) юг Европы? И поэтому Ирану, Катару, России и другим сырьевым гигантам станет удобнее развернуться к Азии; и в итоге «голубое топливо» там изрядно подешевеет? Так каким же образом он будет гарантирован, этот вожделенный польский навар от перепродажи СПГ из США корейцам, японцам и китайцам?! Как-то недальновидно получается…
«Ирландская болячка брекзита» подтверждает: мы правы в отношении Курил
Быть может, сам же Тони Блэр, став британским премьером более двух десятилетий назад, не предполагал: сколь далеко заведет Англию та самая «деволюция национальных окраин», которую лейбористы провозгласили своим главным козырем в ходе успешных для них выборов 1997 года.
Дав вскоре автономию Шотландии и Уэльсу, они вместе с тем заявили, что долгосрочной перспективой для Северной Ирландии (или Ольстера) станет переход самой беспокойной провинции королевства под совместную юрисдикцию Лондона и Дублина. Имелось в виду, что со временем Ольстер, с его смягченной проблемой конфликта протестантов и католиков, сможет перейти под довольно специфичное самоуправление при двустороннем контроле со стороны сразу двух соседей. Речь, конечно, идет об уважаемых субъектах международного права — Ирландской Республике и Британии, основная территория которой залегает за пределами Ольстера — на другом берегу Ирландского моря. В конце 1990-х этот поэтапно-эшелонированный вариант решения проблемы казался вполне приемлемым, реалистичным и, более того, даже безоблачным. Но сейчас это, увы, совсем не так.
Ведя изнурительный диалог об условиях реализации итогов британского референдума о выходе королевства из состава Евросоюза, брюссельская штаб-квартира ЕС и правительства государств-членов этой континентальной интеграционной группировки обсуждают теперь уже не столько размеры «отступного взноса» со стороны Лондона. Они настаивают и на том, чтобы Ольстер непременно остался в таможенном союзе с ЕС, хотя в целом граница между «Европой и не-Европой» призвана пройти по Ирландскому морю. «А как же иначе? – недоуменно обращаются к англичанам глубокомысленные евробюрократы. — Ведь вы, англичане, и сами-то давно настаивали на особом статусе Ольстера, недаром он эволюционирует в направлении создания некоей смешанной — по системе своего управления — территории».
Противоречия по Северной Ирландии стали, между прочим, одной из главных причин безрезультатности и, более того, откровенной неудачи саммита ЕС по вопросам «брекзита», откуда глава консервативного кабинета Тереза Мэй возвратилась на Темзу, можно сказать, ни с чем. Но пусть она сама разбирается в нагромождениях этих проблем, способных привести к тому, что сам «брекзит», призванный начаться 29 марта будущего года и продлиться 19 месяцев, — на деле протянется гораздо дольше.
Мы же тем временем можем задаться другим, более важным для россиян вопросом: уж не слышала ли этой осенью, паче чаяния, Первопрестольная столица о чем-то созвучном ольстерскому сюжету, но с востока? Не слышали ли мы с вами, уважаемый читатель, о чьем-то предложении перевести некую часть земель России под совместный контроль с соседом на Тихом океане? Перевести, конечно, не просто так, а взамен на согласие заключить с нами мирный договор? Конечно, да, слышали! Япония, отлично понимая правовую сложность и психологическую деликатность нужного ей перехода Южно-Курильской гряды под контроль Токио, как раз и хитрит. Предлагает сначала подумать о совместном управлении Кунаширом, Итурупом, Шикотаном и Хабомаи на обоюдных основаниях и как бы с равными прерогативами.
Что же отвечает Кремль? Как прозвучало на Восточном Экономическом Форуме, он предлагает сперва подписать мирный договор как таковой, а там видно будет. В самом деле, как можно не то что решать, а хотя бы обсуждать тему земель со страной, являющейся, говоря официально, противником?! «Я сказал (премьеру Абэ), что если мы подпишем мирный договор сейчас, не решив вопроса по… островам, то это не значит, что мы и не будем решать; не значит, что мы выбросим это на свалку истории и пойдем дальше как ни в чем не бывало, — вновь пояснил Путин на сессии Валдайского клуба. — У него своя точка зрения.., что мы должны сначала выстроить принципиальное решение по территориальным вопросам, а потом уже говорить о мирном договоре. Ну, можно и так, но мы так уже 70 лет топчемся».
Дело, кстати, не только в том, что Пентагон почти наверняка пожелает создать на клочках суши, обретенных Страной восходящего солнца, одну из своих баз, — ему, видите ли, их не хватает. Однако предположим, что этого не произойдет. Но все равно: как быть с не лишенной оснований возможностью тревожного прогноза? А именно: как не думать о том, что при коалиционных раскладах завтрашнего дня на Дальнем Востоке те же Южные Курилы, встав вначале под двойное управление, могут быть таким же камнем преткновения, каким стал Ольстер в нынешнем тупике между ЕС и туманным Альбионом?
…Фламандский мятежник Тиль Уленшпигель, судя по великому роману Шарля де Костера, так вспоминал о своем казненном захватчиками отце: «Пепел Клааса стучит в мое сердце». Не забывая наших отцов, героев Второй Мировой на Тихом океане, мы можем позволить себе сказать то же самое.
Павел Богомолов