Общеэкономический спад последнего года, помноженный на изъяны «ковидного коллапса спроса», больно ударил по Африке — ее и без того шаткому топливно-энергетическом комплексу. Как и после ценовой депрессии 2014–2016 годов на рынке нефти, друзья «постколониального континента», в том числе в рядах благожелательно настроенной части международного делового сообщества, полагали, что ради сохранения зарубежных капиталовложений в сложных условиях ряд региональных столиц отступится от жестких постулатов ресурсного национализма. Быть может, те, кто создает инвестиционный климат на тропически-экваториальных просторах между Индийским океаном и Атлантикой, по-доброму повернутся лицом к партнерам с Востока и Запада. Речь-то идет о том, останутся ли иностранные деньги, технологии, экспертиза и опыт в Сахаре, Сахеле и джунглях сердца Африки? Но пока подвижек к лучшему, увы, не видно ни в налоговой, ни в остальных сферах. А в иных странах, как, например, в Нигерии, допущены даже досадные откаты от прежних, и без того половинчатых, позиций. В феврале с.г. в столичной Абудже было решено… усилить удары казны по нефтегазовым игрокам в дельте реки Нигер и в Гвинейском заливе. В общем, наряду с повышением ставки роялти, поднята и ставка НДС с офшорных активов. Западные «мейджоры», ошеломленные налоговым «дуплетом», заявляют о выходе из проектов в Нигерии. В этой обстановке тормозится и активность российских компаний, начавших свое вхождение на местный апстрим. Уверены ли нигерийцы действительно, что путь к приросту отдачи ТЭК лежит исключительно через затягивание фискальной удавки? Или, быть может, есть там и трезвомыслящие специалисты, сознающие огромный и пока, увы, невостребованный объем собственных, причем далеко еще не раскрытых, резервов эффективности на топливно-сырьевых кладовых?
Издержки на бурение душат апстрим
Лидер африканской нефтедобычи и член ОПЕК страдает от высокой, особенно для «третьего мира», себестоимости бурения и обустройства скважин. И мало кто может столь же четко очертить эту проблему, как Хоуп Окуа, основатель и гендиректор фирмы Hd Okwa Drilling Services.
Руководитель с 29-летним профессиональным опытом (причем половину своей карьеры он провел в филиалах англо-нидерландской Shell) дал, можно сказать, исчерпывающее интервью журналу и сайту Africa Oil+Gas Report. Честно говоря, Хоуп Окуа считает издержки местного апстрима не просто сверхвысокими, а, более того, «астрономическими». Спрашивается, почему? Не в последнюю очередь потому, что с большими расходами на разведку и освоение месторождений могут кое-как совладать страны со сравнительно скромной демографией в несколько миллионов человек. То есть таким правительствам если и нужно кормить, то малое по численности население. Но это не относится к такому демографическому гиганту как Нигерия, где доходы от нефти и газа должны поддерживать минимальный жизненный уровень 200 миллионов жителей! В таких условиях стране надо производить не полтора, как сейчас, а по меньшей мере 4 млн баррелей в день, — не так ли?
Однако, коль скоро это чистая правда, то на бурении и строительстве скважин, как справедливо полагает г-н Хоуп Окуа, должны быть достигнуты совершенно иные стоимостные параметры. Какие же именно? «Создать скважину глубиной 10 тыс. футов и производительностью 3 тыс. баррелей в сутки, — говорит он, — обходится в нашей стране — на богатом сырьем Гвинейском заливе — во внушительную сумму вплоть до 25 млн долл. А ведь выход на гораздо более высокий национальный уровень добычи «черного золота» требует массового прироста в ходе создания скважин — более 800 единиц в год! На это требуется 21 млрд долл инвестиций. Откуда же им взяться, если ведущие глобальные финансисты уже переводят свои капиталовложения в сферу возобновляемых источников энергии?!».
Упомянув о 25 млн долл на каждый пробуренный объект, собеседник ничего не преувеличивает. Такова истинная цифра для наземных скважин, пробуренных в Нигерии. Причем слово «наземные» в этом случае применимо и к земной тверди, и к болотам, и даже к мелководью. Словом, относится оно ко всем буровым установкам, на которых работают обычные «превенторы» неконтролируемых выбросов, а не усложненные устройства такого же предназначения, что монтируются на глубоководных активах отрасли.
«Взять хотя бы пример Северной Америки»
Единственный способ преодоления непомерных издержек, продолжает Хоуп Окуа, — «это пересмотр самого подхода к эффективности бурения и обустройства с целью радикального удешевления. Неэффективность кроется в изъянах некоторых операций, причем таких, где вполне хватило бы нашего экспертного опыта для прорыва вперед».
«Но такие решения, — продолжает собеседник, — надо осуществить очень быстро. Ведь уже через девять лет, в 2030-м, наиболее продвинутые в технологическом отношении страны вообще дистанцируются, судя по прогнозам, от ископаемого топлива. Что же тогда будет с запасами недр Нигерии в доказанном объеме 37 млрд баррелей жидких углеводородов?».
Образцово-«бенчмарковым» критерием для Хоупа Окуа стал отраслевой опыт США и Канады. Хотя, на первый взгляд, тамошние среднесуточные издержки даже превышают показатель главной сырьевой кладовой Черного континента. Действительно, «в Соединенных Штатах и в Стране кленового листа, — говорит тот же эксперт, — на бурение одной скважины расходуется в среднем 32 тыс. долл в день, в то время как в Нигерии — всего 25 тыс. долл. Но зато там, в Северной Америке, процесс создания скважины на глубину 10 тыс. футов занимает 8 суток, а в Нигерии — 83 дня! Вот почему за океаном общая себестоимость одного такого объекта не достигает и 2 млн долл; а здесь, в «черной жемчужине» Западной Африки, — превышает порой 25 млн».
«Канадцы и американцы, — продолжает Хоуп Окуа, — достигают успеха путем обеспечения эффективной конструкции усредненно-рабочих скважин без всякой «перфекционистской позолоты», на что мы так часто и напрасно тратимся в Нигерии. У них — более отточенная менеджерская цепочка снабженческой логистики плюс перевод оптимизации бурения на выверенно-научные рельсы. И вот что я вам скажу: наша, по сути инновационная, фирма уже располагает достаточной экспертизой и на этом участке. Хочу добавить: ныне мы готовимся пробурить, с использованием наших передовых методов, горизонтальную скважину вместе с маргинальным (т.е., видимо, работающим на внешних обводах месторождений — Авт.) оператором всего за 5 млн долл».
Технологический рывок нужен. Но надо и обуздать криминал
Да и в целом контроль за издержками апстрима стал в этой стране, пожалуй, самым горячим вопросом традиционной энергетики. В феврале, по инициативе ведущей топливно-энергетической госмонополии NNPC, в Лагосе состоялся специальный форум на эту злободневную тему.
Да, конференция была посвящена вопросам оптимизации себестоимости. Выступив с пленарной трибуны, министр нефтяной промышленности Тимипре Силва призвал все 34 нефтегазовые компании, оперирующие в Нигерии, объединить свои усилия в этой решающей области. Стратегическая цель — добиться того, чтобы каждый баррель добытой нефти обходился не более чем в 10 долл. Что же, интересно, ответили министру в своих выступлениях и письмах добытчики «черного золота»?
На их взгляд, отраслевому ведомству и силовым структурам надо, прежде всего, позаботиться о внедрении пусть и жандармской, но зато эффективной «политики канонерок» на шельфовых и прибрежных промыслах. Словом, постоянно держать повсюду наготове быстроходные патрульные катера с вооруженным личным составом, готовым в любой минуту ринуться на помощь нефтяникам и газовикам, которые подвергнуты ограблению или атаке. То есть спасать строящиеся и уже работающие буровые объекты от морских пиратов и «наземных бандитов», что держат в страхе местный ТЭК.
Второе пожелание нефтегазовых кругов — снивелировать противоречащие друг другу многослойные налоговые ставки и путаные стандарты на уровнях федеральных и местных властей. Как говорят операторы апстрим-проектов, пока центральное правительство бесконечно путает всевозможные тарифы, а регуляторы ТЭК опаздывают со своими разъяснениями, причем в то же время региональные и муниципальные инстанции преследуют отраслевых операторов и третируют их, — всю эту неразбериху завершают сельские общины. Они нередко останавливают время от времени буровые работы своими протестными акциями и буйным «гражданским хаосом».
ТЭК Уганды на марше
Два африканских государства, Уганда и Танзания, подписали друг с другом и с французским энергогигантом Total важное инфраструктурное соглашение. Из Западной Уганды, где вот-вот развернется масштабная добыча «черного золота», будет проложен, в том числе по танзанийской территории, магистральный трубопровод к побережью Индийского океана.
Строительство этой 897-мильной энерготрассы, одной из крупнейших в мире, должно начаться, по данным ABC News, уже в нынешнем году. Тем самым наглядно подтверждается: Восточная Африка, включая еще и баснословные кладовые природного газа в Мозамбике и на его шельфе, разворачивается своим топливно-экспортным потенциалом к Азии. В первую очередь — к Индии и Китаю, сколь бы изощренными ни были вашингтонские попытки переориентировать — силами США и их союзников — ТЭК Пекина и Дели к каким-то иным маякам — географическим, геологическим и прочим.
И символично: партнером французов (как мажоритариев) по освоению восточноафриканского ареала стала China National Offshore Oil Corporation (CNOOC). Будучи заинтересованной в успехе инициативы, она согласна с Парижем в отношении уровня «Местного наполнения и национального участия» в данном проекте. Так, обоими инвесторами взято обязательство предоставлять угандийским предпринимателям до 30% (но не больше) всех закупочно-сервисных заказов на объектах этой инвестиционной программы.
Между прочим, такая планка не слишком амбициозна. На континенте есть места с гораздо большим аппетитом и выкручиванием рук транснационалам, которых заставляют (через пару лет после запуска того или иного проекта) доводить долю сделок с местными компрадорами-перекупщиками до 90% в общем портфеле! Так что заявку Уганды можно считать довольно скромной. «Но и она, как мы убеждены, станет катализатором нашего экономического роста», — надеется Роберт Касанде, постоянный госсекретарь в угандийском министерстве по развитию энергетики и минеральным ресурсам. Что ж, дай-то Бог! Если, конечно, «навар» от проекта не разойдется, как это бывало в других уголках «Черного материка», по лондонским особнякам, виллам на Лазурном берегу или поместьям во Флориде.
Покидают Париж из-за… Парижского соглашения
Сбывается и другое предсказание «Нефтянки»: та же Total, как и другие европейские «мейджоры», вынуждена, под прессом Парижского соглашения 2015 года по климату, сворачивать апстрим в постиндустриальных ареалах Земли и наращивать его в «периферийных» сферах развивающихся экономик.
Именно с таких позиций наш сайт упоминал, например, о недавних рабочих встречах делегации Total в Казахстане. Там, в Центральной Азии, даже перспектива дальнейшей разработки непомерно дорогостоящего (как показал опыт римской Eni) блока Кашаган не отпугивает парижского гиганта от очередного раунда огромных «заморских» инвестиций.
Новый президент Танзании, г-жа Самия Сулуху Хассан, не скрывала своего энтузиазма, прибыв в Уганду на церемонию подписания соглашения по нефтепроводу. Событие воспринято в регионе, надо сказать, с огромным облегчением. Да и то сказать: заключение «сделки века» долго буксовало (пока не пришла к власти нынешняя глава администрации). Перевод проекта в практическую фазу тормозился бюрократическими изъянами, налоговыми придирками и кончиной предшественника нынешнего президента.
Позитивно теперь настроен и лидер нефтеносной Уганды, ее бессменный (с 1986 года) президент Йовери Мусевени. Уж он-то всегда рассматривал открытые в 2006 году залежи углеводородов как «палочку-выручалочку» — залог карьерного выживания. Недаром в канун угандийских выборов 2016 года г-н Мусевени намекал на то, что — вплоть до обнаружения запасов нефти — желающих занять президентское кресло в небогатой стране якобы почти не было; и лишь запах оцененных кладовых разжег боевой азарт у оппозиции. «Да-да, они нацелены на мою нефть», — сжимал кулаки глава государства.
Прокладка трубы к океану обойдется инвесторам в 3,5 млрд долл. Между прочим, протянется она от озера Альберт до порта Танга — путь неблизкий. Но в целом проект привлечет к себе гораздо больше вложений — свыше 10 млрд долл. Так что некоторые вызовы, в том числе финансовые, по ходу дела остаются. Но завтрашний успех все равно уже забрезжил. «Рассчитываем увидеть загрузку первого танкера угандийской нефтью» в начале 2025 года, — говорит гендиректор и председатель правления Total Патрик Пуянне.
Главное — победить бедность
Какие бы прогнозы (будь то мрачные или, наоборот, оптимистичные) глобальной топливно-ценовой конъюнктуры ни циркулировали сегодня по «третьему миру», — угандийские власти все равно убеждены в бесспорной отдаче проекта. Недаром обещано превратить восточноафриканское государство в «страну средней зажиточности» к 2040 году.
Задача нелегкая. Особенно если учесть, что в 2019-м «душевой» доход жителей республики не дотягивал и до 800 долл в год! Поэтому Всемирный банк и подчеркнул в своем докладе, что, если решающий успех в победе над нищетой в Уганде возможен, то лишь при одном — конкретно очерченном условии. А именно — при достижении местными компаниями не привычного фаворитизма при выдаче нефтесервисных и снабженческих заказов, а истинной конкурентоспособности в ходе тендерного обретения наиболее выгодных контрактов в данном русле. Но что это означает на практике?!
Нельзя ведь просто зачерпнуть очередную порцию «черного золота» в глубине материка и перебросить ее к морю. Надо строить пункты подготовки нефти к прокачке, устанавливать многочисленные резервуары, создавать мощности по «процессингу» добытого сырья, сооружать компрессорные станции и электроэнергетические объекты вдоль трассы, да и многое другое. Добиться того, чтобы малоопытные местные фирмы выиграли часть этих контрактов, — цель титаническая. Даже при всей решимости достичь ее не дано приступить к реализации прямо сейчас — «с бухты-барахты».
Сначала надо конституционно закрепить и «кодифицировать» в законах обоих африканских государств заключенное на днях инфраструктурно-стратегическое соглашение. Потом — разработать и принять десятки, если не сотни, «вытекающих» из них стандартно-нормативных решений и других документов. Лишь тогда владелец или директор той или иной связанной с ТЭК фирмы в угандийской столице Кампале сможет уверенно объявить на совете директоров или, скажем, на планерке: «Да, мы действительно подаем заявку и приступаем к борьбе за такой-то заказ, что даст нам не только гарантированный доход, но и пару сотен дополнительных рабочих мест».
Экологисты тут как тут!
Реализация угандийских «аккордов» еще не началась, а природоохранное лобби уже атакует предстоящую стройку. Наиболее часто встречающееся слово во всевозможных протестах, манифестах и петициях разгневанных общественных активистов — это мнимая «безответственность».
Безответственность в каком смысле? Прежде всего, планируемая артерия противоречит, мол, благородным целям Парижского соглашения по климату. Почему же? Оказывается, энерготрасса неизбежно поставит под риск некие права местного населения. Ибо трубопровод призван пересечь немало рек и земель сельскохозяйственного предназначения с весьма хрупкими экосистемами. Предположим, что так. Допустим и то, что будут прямо или косвенно затронуты имущественные интересы 12 тысяч фермерских семей на угодьях, окружающих артерию, как уже подсчитала парижская штаб-квартира Международной федерации в защиту прав человека (IFHR).
Однако давайте же зададимся вопросом: существует ли на планете хотя бы одна-единственная нефтегазоносная страна, где жители не начинают, как правило, строить отношения с зарубежным инвестором с отчаянного крика «караул!», а заканчивают этот «раунд знакомства», наоборот, выдавливанием компенсаций и рабочих мест, доступа к образованию, возмещения ущерба и т.д.? Вот уже три четверти века точно так ведут себя египетские феллахи и «камышовые арабы» Ирака, саудовские бедуины и рыбаки в устье Нигера, индейцы боливийских Анд и земледельцы Венесуэлы, сахарские кочевники и колумбийские скотоводы… Ничего нового в этом смысле не проявится — поверьте — ни в Уганде, ни в Танзании ровным счетом!
Тем не менее, предусмотрительная Total взяла на себя в марте жесткое обязательство: нефтедобыча в крупнейшем угандийском национальном парке «Водопады Мерчисона» (неизбежно затрагиваемом нынешним апстрим-проектом) покроет менее 1% площадей на охраняемой государством территории! Кроме того, французы из собственной сметы профинансируют увеличение тамошнего корпуса егерей и лесничих на целых 50%. А это, согласитесь, не только новые зарплаты и комплекты униформы, но и офисы, жилье, связь, автотранспортные средства… В общем и целом, Total полностью признает «крупные социально-природоохранные ставки» в русле принятого проекта — и обязуется вести себя соответствующим образом».
Экологистов, однако, это не убеждает. Они-то ведь настроены не просто на ограничение, а на срыв производственных планов как таковых. Увы, такие ныне нравы на дворе, в т.ч. африканском. «Вопреки настойчивым призывам к кабинету Уганды, как к Total и CNOOC, проект запуска добычи ускоряется, хотя остается нерассмотренным большинство наших рекомендаций и возражений, — пожаловался на ленте Associated Press директор правовой службы названной федерации IFHR на Сене. — Не устранены главные риски экологического и гуманитарного типа. Приоритетом же должна стать озабоченность самих общин, которые страдают от проекта, а вовсе не развертывание буровых работ любой ценой». Правда ли это, или всего лишь традиционно-экологическая риторика, — покажут ближайшие события.
Ослабить ресурсный национализм: веление времени
Альянс правящих в странах «Черного континента» любителей внезапных фискальных и правовых ударов по зарубежным инвесторам с зарубежным природоохранным лобби — крайне неоднозначный феномен наших дней.
Материк, способный быть оживленным перекрестком финансовых и разноязыко-международных потоков на месторождениях, рискует (да еще при повороте мирового ТЭК к возобновляемым энергоисточникам) стать обезлюдевшей «около полуночи» периферийной пустошью. Налицо мрачная закономерность. Те страны, где противоборство против засилья расистов и колонизаторов выливалась не столько в дуэль политического типа, сколько в вооруженное сопротивление и партизанскую борьбу под марксистскими лозунгами при явном или тайном содействии со стороны СССР, — проявляют серьезнейший системный «минус». Это — болезненная склонность к постоянному, но бесплодному вытягиванию дополнительных уступок от инвесторов при безбожном затягивании самих проектов.
Такова, например, Ангола. Там, в Луанде, не сработал и профессионализм покойного президента и экс-лидера повстанческой MPLA Жозе Эдуарду душ Сантуша (выпускника Бакинского института нефти), готового, казалось бы, к грамотному анализу проектов в нефтегазовом апстриме. Да, этот фактор не подтолкнул ни одного инвестора из России (в отличие от более практичных итальянцев и американцев) к входу на шельф. А ведь госкомпанией правила в те годы Исабель — дочь национального лидера. Выходит, правы те ученые, которые говорят, что для управления экономикой (взяв власть пусть даже из рук зловещих режимов апартеида или иной тирании) нужны иные силы и люди, нежели те, кто вышел с автоматом из джунглей. Клановое кумовство и коррупция — не помощники в становлении новых народнохозяйственных комплексов. А вдруг, в самом-то деле, во все этом скрыта некая пока еще не познанная закономерность?
До рекордно-низкого уровня упали капиталовложения в углеводородный ТЭК Экваториальной Гвинеи — единственного испаноязычного государства Африки, расположенного и на материке, и на островах. В частности, такой стратегически важный партнер, как ведущая частная нефтегазовая компания современного мира — американская ExxonMobil, уже планирует продать свои активы в этой стране. Облегчает ли эту и другие проблемы с инвесторами присутствие российско-испанского консорциума Engineering & Energy, а также компании Selquimica? Да, они зарегистрированы как полноправные соискатели в ходе тендера на строительство ряда модульных НПЗ. Но в целом вопрос о будущем отрасли в этой точке континента таким способом, конечно, не решается.
Египет и — отчасти — регион Магриба: проблески надежды
Если и есть на карте огромной части света, о которой идет речь, регион весомых шансов на ренессанс углеводородного ТЭК в смычке с инвесторами из-за рубежа, то это, видимо, Северная Африка. Это фактически пустыня, обращенная береговой кромкой к Средиземному морю, за которым — Европа.
Но и там, в арабских странах Сахары, не урегулированы крупные, порою кровоточащие противоречия. Как, например, в расколотой Ливии, которая лишь в последние месяцы восстанавливает добычу и экспорт до приличных уровней, подобающих потенциалу звена ОПЕК. Встретившись 15 апреля с ливийской делегацией, Владимир Путин пожелал успеха в подготовке к объединительным выборам осенью 2021-го. В соседнем Алжире, после ухода А.Бутефлики с президентского поста, появились надежды на оздоровление инвестиционного климата и активизацию международного энергетического сотрудничества. Так, в 2020-м российскими игроками были подписаны документы о взаимопонимании с национальным холдингом Sonatrach. Но все же весомым содержанием такие меморандумы наполняются медленно. Ряд зарубежных партнеров опасается: алжирцы могут разом выдвинуть новые требования и, так сказать, ужесточить юридическую канву сотрудничества.
Разве что успешное участие «Роснефти» в египетском шельфовом проекте El Zohr у дельты Нила говорит об уверенности в правовой стабильности осуществляемой там совместно с Eni и BP апстрим-программы. Вложив с октября 2017 года 1,125 млрд долл, гигант углеводородной отрасли РФ не только получил в контракте 30-процентную долю, но и в целом уверенно смотрит в будущее — на десятилетия вперед. Ибо за нынешним — стартовым этапом насыщения внутреннего египетского рынка «голубым топливом» разно или поздно может начаться следующая — более амбициозная и прибыльная стадия. Это — подключение El Zohr к широким интеграционным планам энергоэкспорта в Европу по совместному решению Каира, Тель-Авива и Никосии. Станет ли их совместным продуктом трубопроводный или сжиженный природный газ — покажет время.
Павел Богомолов