То, что в самом начале состоявшейся 7 апреля в Москве встречи с Владимиром Путиным премьер-министр Армении Никол Пашинян предложил рассмотреть возможность строительства в республике (при содействии РФ) новой — уже второй по счету атомной электростанции, говорит о многом. Ведь, как правило, инвестиционные инициативы или пожелания выдвигаются в ходе второй или третьей, т.е. «прикладной», части переговоров на высшем уровне. Словом, звучат они в общем перечне направлений, объектов сотрудничества. А вот во «вступлении к диалогу» выдвигаются обычно постановочные — стратегические тезисы. Но в том-то и дело, что беседа выдалась необычной — так сказать, нерядовой. Как верно пишет «Sputnik Армения» в подзаголовке своего материала, «визит армянского премьера фактически дал старт его предвыборной кампании». А коли так, то в Ереване наверняка ждали упоминаний о «вопросе вопросов». Будет ли, иными словами, сказано ли нечто такое, что облегчило бы ответ на главную проблему, тревожащую древнюю страну Закавказья прежде всего? А именно: появится ли дополнительная гарантия энергетического суверенитета и, вместе с тем, прочный залог неповторения вооруженных конфликтов с соседним Азербайджаном?
Энергетика — не всегда безопасность. Порою это риск
Создание еще одной АЭС в Армении может стать в перспективе вехой особой значимости. Превратиться в заслон на путях развязывания витков конфронтации во взрывоопасной зоне между Кавказским хребтом, Ираном и все более мускулистой в военном отношении Турцией эпохи Эрдогана.
Нет, сам по себе Баку, разумеется, не желает никакого кровопролития. Территориальная справедливость, на его взгляд, уже восстановлена. Но внешних сил, которым для чего-то могут понадобиться повторные эксцессы наподобие недавнего карабахского, на подступах к региону по-прежнему предостаточно. Одним из сдерживающих факторов вполне может послужить превращение «страны Ноева ковчега» в эпицентр высокоразвитой ядерной энергетики. Расширение совокупных мощностей АЭС, как правило, становится довольно мощным ограничителем для всех, кто покушается либо на территориальную целостность и суверенитет того или иного государства, либо на сохранение его политического режима и конституционного строя.
Далеко — от склонов граничащей с Арменией священной горы Арарат — ходить за примерами не нужно. «Режим мулл» в соседнем краю потомков Персидского царства убежден в том, что развивающиеся в Иране ядерная физика и энергетика как подстегивают, так и, с другой стороны, лимитируют аппетиты недругов шиитской региональной державы. Ведь любой ракетно-бомбовый или диверсионный удар по Тегерану чреват таким чудовищно-резонансным радиационным эхом от Европы до Индостана, что лучше не отваживаться на подобную авантюру. Люди из окружения духовного лидера Али Хаменеи и президента Хассана Роухани намекают порою на то, что, поскольку враждебная агентура чаще всего покушается на жизнь иранских физиков-ядерщиков, то отчаянно-встречная готовность защитников наследия антишахской революции допустить в крайнем случае атомный Армагеддон (хотя и противореча при этом учению Ислама) не будет знать пределов.
И, кстати, этот регион никак не назовешь единственным концептуальным примером такого рода на Земле. Не думаете же вы, уважаемый читатель, что перестройщики эпохи Михаила Горбачева оборвали создание кубинской АЭС в поселке Хурагуа близ Сьенфуэгоса лишь в русле общего сворачивания советской технико-экономической помощи тем странам «третьего мира», которые считаются «изгоями-подрывниками» в США. Сильно продвинутый объект на карибском берегу омертвел, судя по всему, не только из-за острой нехватки капиталовложений в дезориентированной Москве. Он так и не стал явью, скорее всего, еще и потому, что АЭС, в случае своего запуска, могла рассматриваться недругами «кастровской системы» как «исчадье ада». Или как возможный источник для якобы замышляемого Гаваной апокалипсиса в случае насильственной попытке северного соседа или его клиентов свернуть «антильскую жемчужину» с пути, избранного ею в далеком 1959-м…
…Никто, конечно, не пытается «утрировать» военно-стратегический аспект, ибо в первую очередь атомные электростанции нужны для устойчивого энергообеспечения тех или иных территорий. Для Армении, не надеющейся на каспийские углеводороды из пока еще не дружественного Азербайджана, да и не имеющей непосредственных рубежей с союзной (в форматах ЕАЭС и ОДКБ) Россией, — особая ставка на мощь и безопасность оборудования из РФ очевидна. В республике работает Армянская АЭС, построенная в период с 1969-го по 1977-й годы близ города Мецамор. На станции — два энергоблока с реакторами ВВЭР-440. Нареканий к ним нет. Но в дни обострений с Баку по обе стороны границы слышится зловещая двусмысленность в трактовке «атомной угрозы», что будоражит горячие головы. «Армения не должна забывать о том, что новейшие ракетные системы, которые есть в арсенале ВС Азербайджана, способны нанести точный удар по Мецаморской АЭС, что будет катастрофой для Армении», — заявил в июле прошлого года глава пресс-службы бакинского Минобороны полковник Вагиф Даргяхлы.
Проекты, за которыми больше тревог, чем облегчений
Надо, увы, признать: все больше инвестиционных инициатив в каспийско-черноморском бассейне носят проблематичный характер и, как говорится, пахнут опасными конфликтами, а то и войнами, нежели конструктивно-интеграционными прорывами в завтрашний день. Так, не до конца понятно: зачем понадобилась Реджепу Тайипу Эрдогану прокладка второго (наряду с босфорско-дарданелльским) судоходного пути из Черного в Эгейское море.
С одной стороны, известны ссылки Анкары на экологическую уязвимость и навигационную перегруженность существующего маршрута. Но, с другой стороны, зачем отгораживать Стамбул и его окраины от наземного доступа к рубежу Греции, превращая «византийский мегаполис» в искусственный остров? В чем будет состоять истинное предназначение рукотворного канала, где к тому же понадобится открыть особую перемычку для уже запущенного Южного газового коридора (TANAP-TAP) курсом на Элладу, Албанию и, наконец, Италию? Впрочем, до Апеннин ли Эрдогану, если между ним и итальянским премьером Марио Драги полыхает вербальная война… Еще бы! Глава римского кабинета назвал турецкого лидера диктатором, нарвавшись на встречный протест. Да и какой, в самом-то деле, тиран из Эрдогана?
Узурпатором власти его не назовешь. Будучи, действительно, «правителем сильной руки», он, тем не менее, стал избранным руководителем «при самом высоком в Европе уровне поддержки в ходе всенародного голосования». Уж не намек ли это на недавнюю гостью Анкары — главу Еврокомиссии Урсулу фон дер Ляйен? Являясь премьером ЕС, она, тем не менее, не избрана на свой пост миллионами избирателей Единой Европы напрямую. Не потому ли для высокопоставленной немки не нашлось стула (в отличие от председателя Европейского совета Шарля Мишеля) в зале переговоров с Эрдоганом? Это и возмутило сеньора Драги, как и иных «действующих лиц» на олимпе Старого Света. Остается надеяться, что на устойчивости поставок каспийской нефти — через территорию Турции — на «апеннинский сапог» это никак не отразится.
Конфликт Эрдогана с Западной Европой обостряется на глазах. Причем не в последнюю очередь это относится к сферам энергомашиностроения и ТЭК. Среди тех трех итальянских производителей и поставщиков оборудования, которых, после обидных слов сеньора Драги, возмущенная Анкара известила о своем возможном отказе от закупок, — знаменитый экспортер генераторов и турбин под вывеской Ansaldo Energia. (Вообще говоря, этот эпизод наглядно показывает, что и на российском направлении герольды «секторальных» технологических санкций против Москвы однажды «доиграются» со своими «политическими привязками бизнеса», уж если Турция — и та угрожает обойтись без их инноваций). Ну а пока турки приостановили покупку десяти учебных вертолетов AW169 итальянской компании Leonardo. Как сообщили газеты La Repubblica Il Fato Quotidiano, под угрозой — первый транш в объеме 70 млн евро; а общая сумма сделки составляет 150 миллионов.
Но, возвращаясь к идее «нового Босфора» западнее Стамбула, задаешься невольным вопросом: уж не о фортификационной ли полосе на случай войны идет речь? Если же учесть, что регулировщиками на замышляемом фарватере (в отличие от пролива, подотчетного режиму Конвенции Монтре), призваны стать сам Эрдоган и его будущее преемники, то в чем причина возмущения со стороны сотни экс-адмиралов турецких ВМС, подписавших протестное письмо и уже поплатившихся за это в административном порядке? Всему этому нет, да и не может быть логичного объяснения вне самого что ни на есть тревожного контекста нарастающих геополитических противоречий в Восточном Средиземноморье. Причем противоречий, в основном, вокруг глубоководно-сырьевого потенциала в турбулентной — и без того — акватории.
Еще год назад Турция, затевая «буровой рывок» в эти воды и увеличивая размеры своей исключительной экономической зоны, исходила из того, что она сможет влиять на газовую подпитку Греции с израильского и кипрского шельфов. Мол, выиграет или проиграет воинственная Анкара новый раунд конфронтации из-за запасов «голубого топлива» со сколачиваемой «малой НАТО» в составе Афин, Никосии и Тель-Авива, — в конце концов не так уж важно. Все равно, дескать, транзит углеводородов пойдет по трубам EastMed Gas Pipeline недалеко от турецких берегов; отсюда и неотвратимый рычаг для завтрашнего влияния Эрдогана на этот инфраструктурный «проект века». И вдруг — неожиданный для турок облом! Их юго-восточным соседям, то есть израильтянам и киприотам, уже расхотелось «канализировать» газ на фланг Евросоюза, да и вообще заниматься мидстримом вдоль средиземноморской кромки Малой Азии. «Потомки Мустафы Кемаля Ататюрка», как называет президент 83-миллионной страны своих соотечественников, — в недоумении. Куда же пойдет сырье; и из-за чего же теперь, иными словами, весь сыр-бор?
Если не EastMed Gas Pipeline, то что же?
«EastMed Gas Pipeline, хотя и являясь самым масштабным проектом, планируемым между государствами региона, теперь застрял», — признает катарское новостное агентство Al Jazeera. Да и кому охота тянуть что-либо дорогостоящее в водах, которые Анкара вздумала назвать своими?!
«Чертежи газовой трубы превратились в мечтательный дым фимиама из курительной трубки», — образно отзывается давний скептик — в отношении этого замысла — Сотирис Руссос. Бывший старший советник в греческом МИД, он возглавляет в Пелопоннесском университете Центр исследований Средиземноморья, Ближнего Востока и Исламского мира. На взгляд Руссоса, «страны Персидского залива уже готовятся жить в мире долговременных ценовых спадов на рынке энергии. Решение ОАЭ нормализовать отношения с Израилем вызвано отчасти желанием Эмиратов диверсифицировать свою собственную экономику в сторону новых технологий — прочь от ТЭК».
Газопровод стоимостью 10 млрд долл, к которому охладели израильтяне и киприоты, ранее «получал немало политической поддержки, — напоминает эксперт афинского Института по проблемам безопасности и оборонного анализа Антониа Думу. — Но едва доходит до экономического обоснования, — в техническом плане данный проект представляет собой сложнейший вызов».
Словно гром средь ясного неба, прозвучало для Анкары решение Израиля: построить более экономичную — по стоимостным параметрам — газовую артерию в противоположном — южном направлении, то есть в другой «угол» Средиземного моря. Куда именно? К египетским мощностям по сжижению газа. Тем временем пограничный переход Taba между Израилем и Египтом вновь открыт, что имеет не только символическое значение. По мнению уже процитированного выше г-на Руссоса, фактически все это означает, что Тель-Авив уже отвернулся от инициативы EastMed Gas Pipeline в ее прежнем виде.
«Для Израиля это и впрямь самый рациональный шаг». Сказанное, однако, не значит, будто израильтяне утратили интерес к рынку Балкан как таковых. Просто этот интерес становится более многогранным, чем задачи газового энерготранзита. В повестку дня входит интеграция Земли Обетованной с киприотами, греками в современном и расширенном смысле этого слова: от шиппинга и покупки израильтянами недвижимости до агропромышленного комплекса. Но, конечно, и от энергетики никто не думает отказываться. Дело в другом: диалог в этой сфере (в том числе теперь и с египтянами) пойдет в таком русле, что Турция, ревностно к этому относящаяся, мало что сможет поделать. И — тем более — навредить. Так, по дну морскому проляжет не газопровод, а мощный электрический кабель до Пелопоннеса. Как уже договорились на встрече в марте нынешнего г ода Афины, Никосия и Тель-Авив, магистраль соединит национальные энергосистемы Израиля и Кипра с Европейским материком. В тройственном Меморандуме о взаимопонимании эта подводная трасса заведомо названа так: EuroAsia Interconnector.
Да и вообще: так ли уж важны в сегодняшнем мире гигантские потоки углеводородного сырья в его натуральной форме на экспорт? Даже Россия, сильно зависящая от внешнеторговых связей в этой области, направляет растущую долю добываемого «голубого топлива» для внутреннего потребления, — не так ли? А в Израиле требуют астрономических объемов электричества работающие там (и, между прочим, крупнейшие в мире) мощности по опреснению морской воды. Покрывая более половины спроса страны на влагу, они направляют ее в Галилею. Во многом благодаря этому израильский АПК превышает по своей отдаче работу земледельцев в Греции.
Хроника деградации отношений, и как с ней быть?
У израильтян лучше обстоят дела не только с сельским хозяйством, но и, надо признать, с уровнем жизни. Признанная столицами региона «зеленая карта» израильских туристов, вакцинированных против COVID-19, — лучший пропуск на чистейшие пляжи и к достопримечательностям Эллады, Кипра.
Туризм в те благодатные края растет ускоренными темпами. Так почему же, спросите вы, медленнее растет статистика поездок тех же израильтян на отдых в Турцию? Это не совсем так. В абсолютных цифрах можно считать успешным и данное направление. В канун пандемии коронавируса, то есть в 2019 году, в Турции побывало 500 тыс. израильтян. Но вот что характерно: от 70 до 90% этого потока — те гости из Израиля, которые являются по своему происхождению этническим арабами. А вот евреи предпочитают Грецию… Однако «взаимный холодок» между Землей Обетованной и Малой Азией бытовал не всегда. Были времена, когда Турция гордилась тем, что в исламском мире она — парадоксальным образом — занимает первое место по уровню дружественных связей как раз с Израилем. В этом смысле Анкара неоднократно ссорилась с непримиримыми в ту пору арабскими столицами.
Но вот наступил 2010-й. Турецкое судно Mavi Marmara с гуманитарно- благотворительными грузами для Палестинской автономии (ограниченной в своих правах Тель-Авивом) приблизилось к берегу многострадального арабского сектора Газа, что соседствует с Синаем. В тот момент несчастных мореходов атаковал израильский спецназ, и 10 турецких граждан на борту были убиты. (Интересно: подозревал ли кто-нибудь в те дни, что 7 апреля 2021 года не кто-нибудь, а американский президент-демократ Джо Байден торжественно объявит о выделении миллионной гуманитарной помощи во многом «турецкого образца 2010 года» — в адрес тех же палестинцев, как бы открещиваясь от однозначно-произраильского наследия Дональда Трампа?).
Полузабытая ныне драма омрачила в ту пору весь спектр безоблачных отношений. Начался дрейф к их деградации. В споре из-за Средиземноморья Израиль принял сторону греков — и, сотрудничая с ними, не хочет более признавать Анкару региональным гегемоном. Эта конфронтация заставила врагов Эрдогана усилить геологоразведочный апстрим на глубоководье. Кипр, Израиль и Египет в ударные сроки открыли и коммерчески оценили огромные шельфовые месторождения «Афродита», «Левиафан» и «Эль-Зохр»; развернули их освоение и — в ряде случаев — разработку ресурсов.
Готовясь защитить все это при необходимости от «янычар», Греция не только воспользовалась в 2020-м солидарными жестами ЕС и, в особенности, Парижа, но и пошла на новый шаг в сближении с Тель-Авивом. Израильская Elbit Systems получила от Эллады 1,68-миллиардный заказ на строительство, оборудование, оснащение и функционирование самого передового в регионе военно-тренировочного центра. В 2021-м Греция предоставит один из своих горных районов для совместных учений с воинскими контингентами Израиля и ОАЭ. Отрабатываются, кстати, тактические подходы к возможным боевым действиям в Ливане — против ячеек пресловутой проиранской «Хезболлы». А месяц назад Греция уже поучаствовала в противолодочных маневрах и отработке защиты портов в рамках израильской программы Noble Dina.
Ограничители для Турции — со всех сторон
Сейчас почти уже не верится в то, что три десятилетия назад, в 1990-м, Греция стала последней страной Евросоюза, установившей дипотношения с Израилем.
В ту эпоху Турция имела репутацию ближайшей союзницы США и лояльнейшей державы Североатлантического альянса со второй — по численности — армией в НАТО. По словам Амикама Нахмани, специалиста по восточно-средиземноморскому региону в израильском университете Bar Ilan, Анкара «фактически имела право вето по вопросу о продажах израильского оружия греческой стороне, да и пользовалась полной поддержкой еврейского лобби в Вашингтоне»… И вот — переход к взаимной конфронтации турок и, с другой стороны, греков и израильтян. Единственная тема, по которой Тель-Авив и Анкара проявили за последнее время некоторую близость подходов, — помощь, оказанная ими в той или иной форме Баку в ходе войны в Нагорном Карабахе. А вот Греция, известная своей приверженностью православию, показала, напротив, что ее общественное мнение — на стороне Армении.
Но вышесказанное, повторяю, уникальный пример нестыковки на линии между Акрополем и Голгофой. В остальном израильтяне и греки — уже самой плотностью своего стратегического партнерства — оставили турок далеко позади. Хорошо еще, что чисто экономическое сотрудничество между Анкарой и Тель-Авивом смогло «превозмочь» последствия стратегического дистанцирования между ними. Оставаясь для Израиля шестым по значению партнером, Турция выполняет основные поставки продовольствия и железа, доводя в хорошие годы планку двусторонней торговли до 5,5 млрд долл.
Итак, углеводороды — вот что не вписывается в канву этих отношений. Не вписываются и общестратегические подходы. Как со стороны Израиля, так и со стороны Греции налицо — неприятие амбиций Эрдогана, его боевого пыла. Поэтому триумфализма на Босфоре все меньше. Даже на Кавказе, казалось бы, грозно продемонстрировав мускулы на стороне Азербайджана, турки наверняка видят: на этом участке уже не удастся проявить себя с тем же безусловным успехом. Сам факт московского саммита Путина и Пашиняна подсказывает: Россия и Армения стратегически сблизились еще крепче.
Так или иначе, Эрдогану придется найти иные географические точки для проявления «оттоманской ударной мощи» из арсеналов своей региональной державы на стыке Европы и Азии. Между прочим, Владимир Зеленский пытается всячески склонить турецкого лидера к такой же щедрости в поставках беспилотников-дронов для бомбардировок Донецка и Луганска, как это было в преддверии налетов на Степанакерт. Но Эрдоган совершит ошибку, если двинется этим путем.
Павел Богомолов