С той поры прошло три года,
стал святым колхозный пруд,
К нему ходят пилигримы,
а в нем лотосы цветут.
Б. Гребенщиков

Проект Транскаспийского трубопровода все еще подает признаки жизни. В начале этого года вице-президент Еврокомиссии Марош Шефчович посетил Ашхабад, где заявил о том, что ЕС начнет получать туркменский газ уже в 2019 году. В Брюсселе для реализации проекта была даже сформирована рабочая группа на уровне замминистров стран ЕС, которая в первый раз собралась на встречу в июле этого года.

Напомним, что Транскаспийский трубопровод должен быть построен для доставки туркменского газа по дну Каспийского моря в Азербайджан. Оттуда газ предполагается транспортировать через Грузию и Турцию в ЕС, так что трубопровод станет частью более масштабной транспортной системы (провалившийся проект Набукко, а позже Южный Газовый коридор). Развитие этой грандиозной идеи шло по синусоиде — проекты с помпой объявлялись, потом их тихо забрасывали, потом под влиянием политического момента они возрождались вновь.

Аргументы против этого вялотекущего проекта, которому скоро стукнет уже 20 лет, давно известны. Критики говорят, что вся эта затея не имеет твердого экономического основания и представляет собой чисто политический проект, нацеленный на оттеснение России от рынка ЕС. Это сущая правда, чему первое свидетельство то, что трубопровод был изначально придуман американцами, которые не имеют никакого отношения ни к покупке, ни к продаже, ни к транзиту газа из Туркмении в ЕС, и которым, собственно, не должно быть никакого дела до благосостояния участников проекта.

А к экономическому основанию этой идеи вопросов очень много. Какая будет себестоимость этого газа при доставке в Европу? Есть мнение, что запредельная, и только амортизация трубопровода будет как стоить минимум 100 евро за 1000 кубометров газа. Есть ли нужное количество газа у Туркмении? И насчет этого нет большой уверенности. И самое главное, кто будет оплачивать строительство трубопровода и соответствующей инфраструктуры, кто будет в состоянии выложить 5–10 миллиардов долларов на это крайне рисковое мероприятие?

Критики проекта указывают также на его потенциальную опасность с точки зрения защиты окружающей среды — в такой сейсмоопасной зоне как Каспийское море строить подобные сооружения недопустимо. Но поскольку в данном случае за окружающую среду вступаются в основном обойденные проектом Россия и Иран, то, откровенно говоря, у многих вызывает сомнения искренность такой заботы об экологии.

Однако есть еще один немаловажный довод против строительства трубопровода по дну Каспия. Дело в том, что в настоящее время правовой статус Каспийского моря просто-напросто отсутствует — как будто этого моря вовсе не существует. С юридической точки зрения Каспий не море, а внутренний водоем, поэтому все положения международного морского права, с двенадцатимильными прибрежными и двухсотмильными исключительными зонами, континентальным шельфом и прочими институтами, на него не распространяются. Статус Каспийского моря должен определяться так же, как статус других пограничных озер (например, Великих Американских между США и Канадой или Титикака) — с помощью прямых договоров между приграничными государствами. А такого договора нет.

В связи с этим страны-участницы потенциального трубопровода не обладают никакой юрисдикцией над дном Каспийского моря, по которому они будут прокладывать трубы, это дно им просто не принадлежит. Поэтому теоретически любую деятельность в Каспийском море нужно согласовывать со всеми странами, имеющими к нему выход — то есть с Россией, Казахстаном, Азербайджаном, Туркменией и Ираном.

В советское время доступ к Каспийскому морю имели только СССР и Иран. Статус моря регулировался двумя договорами, 1921 и 1940 года. Это были довольно короткие документы, но из них исходило несколько важных положений. При полной свободе судоходства и рыболовства стороны устанавливали у своих берегов исключительную 10-мильную зону, в которой другая страна не имела права ловить рыбу. Корабли третьих стран в море не допускались (защита против англичан, которых тогда еще боялись). Никаких границ установлено не было, само море как бы никому не принадлежало. Но, поскольку участников взаимоотношений было только двое — никаких проблем такой полуподвешенный статус Каспия не вызывал, и все вопросы решались в двустороннем порядке по мере их возникновения.

После развала СССР эта идиллия кончилась. Встала необходимость четко определить статус Каспия в первую очередь для того, чтобы получить возможность беспрепятственно воспользоваться его гигантскими углеводородными запасами. Но у прибрежных стран были разные соображения насчет основы такого статуса.

Казахстан и Азербайджан, с богатыми месторождениями у своего побережья,  предлагали просто поделить море по геометрическому принципу на национальные сектора.  Иран, которому при таком дележе досталось бы всего лишь 14% моря, притом почти без нефти и газа, настаивал на принципе кондоминиума — совместного владения, или на крайний случай разделения моря на равные сектора.

У России позиция менялась — если сначала РФ выступала солидарно с Ираном, то впоследствии предложила позицию «дно делить, вода общая». По этой схеме море разделяется на сектора, в которых страны имеют исключительное право на добычу полезных ископаемых, а права на судоходство и рыболовство остаются общими.

Конференция проводилась за конференцией, саммит за саммитом, но договориться стороны никак не могли. Ситуацию усложняли отдельные двусторонние споры о принадлежности тех или иных территорий. Так, Туркменистан и Азербайджан претендуют на одни и те же месторождения. В конце концов, Россия стала договариваться на двусторонней основе — договоры о разграничении зон экономической деятельности (без установки государственных границ) были подписаны с Казахстаном и Азербайджаном. Иран и Туркменистан сразу же заявили, что эти договоры не признают.

Наконец, в 2010 году в Баку состоялся очередной саммит глав прикаспийских государств, где, казалось бы, произошел дипломатический прорыв. На встрече было принято принципиальное решение определить национальные суверенные зоны государств шириной в 24–25 морских миль. Стороны договорились встретиться на следующий год, но пока этого не произошло, и никакого прогресса нет.

Как же происходит на деле регулирование деятельности на Каспии? Если это море в юридическом смысле — «черная дыра», может ли, скажем, какая-нибудь иранская компания прислать экспедицию к берегам Казахстана и начать там бурение? Конечно, нет. Если кто-то из сторон посягнет на то, что другая сторона считает своим — будет немедленная реакция. Но никто пока не мешает странам спокойно разрабатывать ресурсы у своих берегов. Это — сложившийся международно-правовой обычай.

Хозяйственное освоение Каспийского моря идет довольно бойко своим чередом, несмотря на нерешенность юридических вопросов. Так что, в принципе, протесты России и Ирана против трубопровода могли бы быть полностью проигнорированы, в особенности учитывая, что РФ уже подписала договор с Азербайджаном о разграничении зон, отказавшись от принципа общего регулирования деятельности на Каспии.

Но, как часто бывает в международном праве, протесты остаются безо всякого ответа, только если у протестующего нет солидных средств для подкрепления своих аргументов. У России есть Каспийская флотилия и репутация страны, которая не задумываясь применяет силу. Вряд ли Россия кому-то угрожала или будет угрожать в связи с планами по трубопроводу, но ружье висит на стене, и на протяжении пьесы уже не раз стреляло. Например, старожилы рассказывают байку, что для педалирования интересов «Лукойл» на месторождении Азери-Чираг-Гюнешли в 1994 году (а он тогда как раз должен был войти в международный консорциум по разработке этого месторождения), с авиабазы под Каспийском подняли пару «сушек», которые и пролетели над морем вдоль Баку, да так низенько и с таким форсажем, что во дворце «Гюлистан», где проходили заседания по этому вопросу, чуть стекла не вылетели. Говорят, очень помогло.

Однако не будем сгущать краски. Есть большие сомнения считают ли ЕС-овцы этот проект на самом деле осуществимым, или используют транскаспийскую риторику для того, чтобы в очередной раз подразнить русского медведя и, если получится, поссорить его с каспийскими соседями.

Руслан Виссарионов