Скорбная весть из Гаваны всколыхнула не только Латинскую Америку, но и весь мир. Поделиться своими мыслями на фоне траурной вести и посланий соболезнования со всех концов света мы попросили автора еженедельных обозрений «Нефтянки» Павла Богомолова. Работая в 1981-1987 годах собственным корреспондентом «Правды» в Республике Куба и Центральной Америке, он написал о легендарной стране книгу «Остров далекий и близкий», был отмечен почетным знаком Президиума Верховного Совета СССР «Воин-интернационалист». В числе советских и зарубежных журналистов П.В.Богомолов встречался с кубинским руководителем, задавая ему актуальные вопросы о буднях и праздниках республики, ее внутренней и внешней политике. Тема сегодняшней беседы главного редактора «Нефтянки» с международным обозревателем —наследие ушедшего лидера не только для региональной политики, но и энергетики, партнерства между Москвой и Гаваной в области нефти и газа.

— Павел Владимирович, насколько велика и, если можно так сказать, долговременна психологическая потеря, понесенная народом Кубы и ее друзьями во всем мире?

— Речь идет об огромной утрате, неизмеримой и не восстановимой, пусть даже отчасти, кем бы то ни было. Ушел не просто человек или революционер — ушел целый пласт новейшей истории. Ушла эпоха. Пройдет немало времени, прежде чем мы сможем оценить тяжесть этого удара во всей его боли и трагической полноте.

— Вы жили и работали на Кубе шесть с половиной лет. Как бы вы определили основной политический тезис Фиделя? Что это — подтверждение способности небольшой страны свергнуть жесточайшую диктатуру без чьей-либо внешней помощи? Или, быть может, способность блокированного недругами карибского острова, вопреки всем политическим травмам, ошибкам и дефицитам, стать бесспорным маяком для значительной части «Третьего мира»?

— Я бы сказал так: Фидель, Кубинская революция доказали, что, находясь всего в 90 милях от Соединенных Штатов, можно жить и развиваться без оглядки на США. Отнюдь не Куба виновна в таком конфронтационном «раскладе». Но та убедительность, с которой она выявила и раскрыла шанс на совершенно самостоятельное развитие без малейших признаков неоколониальной подчиненности «мировому гегемону», расположенному буквально под боком, — воистину сенсационна. Сенсационна по всей день!

— Давайте вместе обратимся к тем граням более чем полувековой политической биографии Фиделя, которые созвучны отраслевой специфике нашего сайта. Прежде всего, какую роль в вызревании причин Кубинской революции играла в 1950-х нефтяная проблематика?

— Очень большую. Мы подчас неверно лимитируем фактор проникновения США на Кубу такими сферами, как курортная индустрия, гостиничный и игорный бизнес, проституция, засилье мафиозных кланов. А ведь на деле американцы рвались и на кубинский шельф, они многого ждали от бурения на глубоководье в Мексиканском заливе и Флоридском проливе, как и в акватории между Кубой и Багамами. Одним из пионеров этой разведочной экспансии был Джордж Буш старший, уже тогда связанный со спецслужбами. Собственно, глухое недоверие Фиделя к планам размещения буровых платформ в кубинских водах было вызвано данными о том, что у берегов Центральной Америки такие объекты, возможно, уже использовались не только по прямому назначению, но и по заказам «рыцарей плаща и кинжала».

— Но ведь уже после победы революции и вступления повстанцев в Гавану в январе 1959 года кубинский лидер отплатил нефтяным корпорациям Запада «по полной программе», не так ли?

— Фиделя жестоко разочаровали (если не считать оптимистичных по своей тональности нью-йоркских встреч с Никитой Хрущевым) итоги его поездки 1960 года в США, оскорбительный для главы правительства суверенной нации дефицит внимания со стороны американских властей. Объявленная им вскоре — в ответ на недружественные меры Вашингтона — национализация американской собственности на острове сразу же ударила по сердцевине экономического присутствия и контроля Запада над Кубой. Это были филиалы Esso, Shell и других топливно-энергетических гигантов.

— И как же, интересно, была «обставлена» их национализация?

— По самым креативным и впечатляющим канонам международного пиара. Кубинцы приклеили логотипы нефтяных «мейджоров» к гробам, торжественно пронесли их по залитой тропическим солнцем 23-й улице в столичном районе Ведадо и, перебросив гробы через каменный парапет на набережной Малекон, разбили их в щепки о базальтовые скалы, то и дело скрывавшиеся под пенистым прибоем.

— Получается, что в такой обстановке Фиделю уже не на что было рассчитывать в энергоснабжении республики, кроме как на советские поставки.

— Действительно. И Хрущев пошел ему навстречу, утвердив льготные цены на кубинский сахар. Со временем каждая четвертая чайная ложечка «песка» в нашей стране имела, так сказать, тростниковое происхождение. Ну а на Кубу вскоре пришел первый танкер с советской нефтью — «Андрей Вышинский».

— Но разве трансокеанские (в условиях жесткого американского эмбарго) поставки нефти не противоречили своими огромными издержками критериям элементарной рентабельности?

— Честно говоря, да, противоречили. Но в 1976 году в Южной Америке нашелся выдающийся деятель международной социал-демократии — президент Венесуэлы Карлос Андрес Перес, который круто изменил ситуацию. Услышав в ходе визита в СССР откровенные оценки дороговизны энергоснабжения Кубы из уст советского премьера Алексея Косыгина, Перес разработал самобытный выход из этих трудностей к немалой выгоде для всего Карибского региона, да и для Москвы.

— И что же это была эта схема?

— Кубе, хотя еще недавно она переправляла в Каракас повстанцев для антиимпериалистической борьбы в Андах, было предложено принимать на своих терминалах венесуэльскую нефть вместо советской, то есть получать из соседней латиноамериканской страны достаточно энергоносителей в счет обязательств СССР. А вот «черное золото» Сибири, вместо его трудоемкой перевозки через Атлантику, требовалось отныне доставлять в ФРГ — на те перерабатывающие мощности, которые принадлежали венесуэльской национальной компании PDVSA. Поскольку от Гаваны — по этой схеме — требовалось поставлять Каракасу еще и определенные объемы сахара-сырца, всю эту комплексную сделку так и назвали: треугольник «Нефть за сахар».

— Но разве такое могло быть по нраву Соединенным Штатам?

— Нет, конечно, Прорывное соглашение такого рода, призванное «облегчить жизнь и Советам, и первому оплоту коммунизма в Западном полушарии», явно шло вразрез и Договору о межамериканской безопасности, и стратегическим целям всего блока НАТО в Центральной Атлантике. Но венесуэльцы, как видите, не испугались и довели эту сделку «до ума», хотя происходило все это задолго до боливарианской революции Уго Чавеса.

— Насколько оправдалось такое партнерство с экономической точки зрения?

— В первый же год прямая выручка СССР от этой экономии составила 200 млн долларов. Тогда, поверьте, это были огромные деньги.

— Сколько лет длился этот взаимовыгодный подход — оказался ли он долговечным?

— Схема, увы, забуксовала в эпоху горбачевской перестройки и совсем уж стала затухать в эпоху Ельцина. Но, как только на московском политическом олимпе началась полоса внешнеэкономического и внешнеполитического отрезвления, связанная с деятельностью Евгения Примакова сначала в должности министра иностранных дел, а потом на посту главы правительства РФ, обстановка стала улучшаться. Более того, Евгению Максимовичу удалось вновь договориться с венесуэльским руководством о возрождении полузабытого «нефтяного треугольника».

— И «треугольник» вновь заработал?

— В этом уже не было необходимости, поскольку в 1999 году к власти в Каракасе пришел верный друг Фиделя — тоже команданте по имени Уго Чавес. И вскоре была налажена линия льготных поставок нефти на Кубу, достигших со временем более 90 тыс. баррелей в день. Забегая вперед, скажу, что одна из причин нынешних хозяйственных проблем, вновь обострившихся на острове, состоит в невольном сокращении этого импорта из Венесуэлы, поскольку и сама она столкнулась с тяжелейшим социально-экономическим кризисом и политическим расколом даже на парламентском уровне.  

— Вернемся же, однако, к отраслевым урокам 1970-х и 1980-х годов. Итак, к немалой удаче для всех заинтересованных сторон заработал «нефтяной треугольник». А что тем временем делали советские специалисты на Кубе? В чем состоял их вклад в подъем местного ТЭК? 

— Вклад, о котором вы спрашиваете, был, без преувеличения, огромным. Став членом гаванского парткома (на правах райкома) КПСС, отвечавгео за политическое руководство деятельностью наших трудовых коллективов в стране, я с искренним интересом узнал, что в мирных отраслях кубинской экономики, науки и техники, культуры и образования насчитывалось порой до 10 тысяч наших советников. Электростанции, расширение их мощностей были среди приоритетов. Но и в углеводородном блоке делалось общими усилиями немало. В апстриме шли геологические исследования и добыча в прибрежном районе Бока-де-Харуко, что недалеко от провинциального центра Матансас, а также в других местах. А в сфере переработки, вдобавок к модернизации давно уже существующих НПЗ в Гаване и Сантьяго-де-Куба, большое значение имело строительство еще одного завода – в Сьенфуэгосе.

— Какова его судьба?

— Как и другие объекты сотрудничества, стройка была заброшена в ходе прискорбного сворачивания наших отношений с Кубой. Поэтому завершение пуско-наладочных работ и ввод НПЗ в эксплуатацию прошли уже с участием нового совладельца и поставщика сырья – венесуэльской PDVSA.

— Все это, впрочем, дела совершенно практические. А каков, интересно, теоретический багаж, заложенный Фиделем в наше понимание региональных и мировых проблем развития энергетики, тенденций топливного рынка и его проблем на исходе ХХ века?

— Внимательно отслеживая, быть может, едва заметные поначалу признаки разложения и распада социалистического содружества, кубинский лидер вовремя разработал целую теорию «особого исторического периода» в крайне сложных условиях, когда Гавана может оказаться брошенной своими многолетними союзниками и ведущими партнерами. Работая на Кубе, мы удивлялись: для чего друзья завышают свои заявки на горюче-смазочные материалы, трубы, оборудование и запчасти для ТЭС? Для чего то тут, то там возникают, словно на случай войны, склады с этими стратегически значимыми запасами? Оказывается, общаясь с тогдашним руководством СССР, Фидель многое предвидел, причем не в лучшем свете. Но вот ведь что еще характерно: в равной степени прогнозировал он и грядущую «нефтегазовую бонанзу» на юге Африки, куда были направлены вооруженные контингенты кубинских воинов-интернационалистов.

—Нельзя ли чуть подробнее об этом? 

— Начну, как ни странно, с традиционного довода недругов Кубы: дескать, Фидель и его соратники провалились в ключевой задаче повышения жизненного уровня населения, его материального достатка. Но, во-первых, это неверно, если вспомнить о таких передовых сферах, как образование и здравоохранение. А во-вторых, разве это не дикое и несуразное сравнение: почему потребительский индекс по соседству, в Соединенных Штатах, намного выше, чем на Кубе? Можно ли вообще было рассчитывать на сколь-либо реальное соперничество в этом смысле, если учесть очевидные факторы исторического порядка? Куба сыграла выдающуюся роль совсем в другом — она поддержала и помогла привести к победе целый ряд национально-освободительных движений, она сокрушила бастионы расизма. Неужели это кому-то еще не ясно?

— Но ведь в то же время, освободив, Анголу от агрессии ЮАР и бандитского произвола УНИТА во главе с приснопамятным Жонасом Савимби, кубинцы как бы невольно соприкоснулись там с весьма противоречивыми реалиями. В самом деле, они столкнулись не только с позитивом начавшейся — при участи транснациональных инвесторов — разработки сказочно богатых ангольских недр, в основном кладовых углеводородного сырья, но и с негативом коррупции в тамошнем ТЭК.

— Действительно. Охранять с помощью своих войск мир и спокойствие на месторождениях сырья — значит разделять морально-психологические риски вовлечения во всевозможные схемы мошенничества, «крышевания» и контрабанды. Увы, это не обошло стороной иных кубинских офицеров и даже военачальников, в том числе героев революции. На свет появилось уголовное дело генерала Очоа и ряда его сообщников. Сурово покарав их в 1980-е годы, кубинское правосудие сделало, таким образом, «первый залп» в той канонаде, которая позднее стала слышна и на других широтах и меридианах глобального ТЭК, не исключая пореформенной России.

— Какая фраза Фиделя Кастро, услышанная на Кубе вами лично, запомнилась больше всего?

— в 1984 году, после гаванской сессии СЭВ, ряд ее участников был приглашен кубинским лидером на восток республики, где готовился к открытию никелевый комбинат, построенный при содействии СССР в поселке Пунта-Горда. У входа на предприятие был поставлен бронзовый монумент легендарному сподвижнику Фиделя — команданте Эрнесто Че Геваре. На церемонии открытия памятника рядом с Фиделем встал бывший «сталинский нарком» нефтяной промышленности, а затем — председатель Госплана СССР Николай Байбаков. Его на Кубе очень ценили и даже любили. Протянув поближе к Фиделю свой репортерский диктофон, я спросил: какое достижение Кубинской революции он считает самым знаменательным? «Возрождение национального достоинства», — ответил он, и несколькими емкими фразами проиллюстрировал сказанное.