Жаркий август, как давно известно отраслевым экспертам, — худшее время для серьезных публикаций о тенденциях развития углеводородного сектора мировой экономики. Новостей немного: экспортные терминалы заслонены роскошными яхтами под управлением капитанов глобального топливно-сырьевого бизнеса. Отпускной период и отсутствие «первых лиц» в головных и региональных офисах ведущих нефтегазовых компаний усугубляются выездом на отдых газетно-журнальной «пишущей братии» и тружеников делового эфира, в том числе его энергетического сегмента.
До сих пор с ужасом вспоминаю, каких усилий мне стоило собрать в августе 2002 года на пресс-конференцию в британской столице четыре десятка репортеров, чтобы рассказать о получении ЛУКОЙЛом листинга на Лондонской фондовой бирже. Горжусь многими удачами в своей корреспондентской и PR-карьере, но тот большой сбор английских бизнес-СМИ считаю чуть ли не подвигом. Почему? Да потому, что конец лета — это «мертвый сезон» в информационном сопровождении всего того, что неофициально именуется ветеранами медиа-сообщества как «мировая нефтянка».
И все же нынешний август — пора особая. Об улучшившихся шансах на возобновление «Турецкого потока» мы еще поговорим после предстоящей 9 августа встречи Владимира Путина с Реджепом Тайипом Эрдоганом. Но и без черноморско-балканского проекта, как ни странно, приходят не менее весомые отраслевые вести. О чем же, в первую очередь, идет речь?
Доходы нефтяников падают, а прибыли сервисников растут
Серия текущих пресс-релизов о негативных, если не провальных, итогах второго квартала, да и первого полугодия в целом, удручает всех, кому не безразличен энергобизнес. Так, намного хуже недавних прогнозов оказались квартальные результаты англо-голландской Shell. Ее прибыль сократилась на 71%. В абсолютных цифрах заработано 1,175 млрд долл. по сравнению с 3,986 млрд за такой же период 2015-го. Правда, немалых усилий потребовала от Shell февральская покупка топливно-энергетической группы BG, стоившая 50 млрд долл. Но ведь огромная BG — не какой-то убыточный довесок, а мощная корпорация. И она должна была, по идее, снизить своим творческим вкладом издержки нового владельца. Увы: хотя добычу сырья и удалось поднять в Shell на целую треть, но и цены на сырье и нефтепродукты снизились в среднем на треть по сравнению со вторым кварталом 2015-го.
На 30% сократилась прибыль французской Total. Испанская Repsol хотя и добилась высоких показателей в добыче, но допустила в первом полугодии падение чистой прибыли на 39,3%. Неудачно складывались дела на ряде направлений у заокеанской ConocoPhillips и других корпораций США. Гигантская ExxonMobil, считающаяся крупнейшей частной компанией во всем мире (364,4 млрд долл. совокупных активов), уступила на прошлой неделе первенство по капитализации… кому бы вы думали? Впереди, правда всего лишь на один динь, оказался розничный торговец товарами широкого потребления — популярный онлайн-ритейлер под вывеской Amazon. Правда, сейчас прежняя 10-миллиардная разница между ними — в пользу ExxonMobil — восстановлена. Но при этом ясно, что инновационный бизнес все больше наступает на пятки бизнесу традиционному, прежде всего ресурсному.
Одна из причин неутешительной отчетности в офисах транснациональных чемпионов добычи и переработки углеводородов — то, что они проигрывают опорным звеньям смежных отраслей. Речь идет, конечно, о не менее мощных компаниях нефтегазового сервиса. На январском совещании топ-менеджеров западного ТЭК, прошедшем при закрытых дверях в кулуарах Давоса, было, казалось бы, решено: выступить единым фронтом против «зарвавшихся в своей алчности» создателей буровых установок, глубоководных платформ, мощностей по сжижению газа и иного оборудования. Но, видимо, одержать переговорно-контрактную победу над поставщиками сверхсовременных технологий никак не удается. Поэтому сервисникам, особенно нынешним летом, реактивировать «буровой фронт» все равно выгодно, а добытчикам и продавцам сырья — не очень. Всего лишь за одну неделю число работающих буровых установок в Соединенных Штатах возросло на 15 единиц и достигло 462, да и производство там поднялось до 8,515 млн баррелей в сутки.
Впрочем, неудачная для нефтяников дуэль с ультимативно настроенными сервисниками – это еще полбеды. Влияют и базовые факторы нефтегазового рынка – затянутая сверх меры ценовая депрессия. Она все еще болезненно воздействует и на государственный бюджет России. Ведь на данный момент он рассчитан исходя из предположительной среднегодовой цены 50 долл. за баррель «черного золота», хотя правительство РФ и утвердило новый, более реалистичный макропрогноз Минэкономразвития с ценой барреля 40 долл. Но ведь средняя цена российской нефти марки Urals с начала года пока еще остается ниже и этой отметки, “блуждая» вокруг 39 долл. за баррель. Трехмесячный минимум обновила на истекшей неделе и «бенч-марковая» североморская нефтяная смесь Brent, которая на торгах в минувшую пятницу упала до 40,86 долл. за баррель. А в целом за полтора месяца цены на европейские сорта нефти снизились на 20%; при этом только за семь дней на стыке июля и августа потери составили 8%. Такое снижение, как известно, привело к ослаблению валюты РФ до уровня выше 67 рублей за доллар.
Что и говорить, при всех новостях август — по-прежнему «мертвый сезон» — по крайней мере, для нефтегазового сектора. Да и чему тут удивляться, если ближайшие месячные фьючерсы на ведущих мировых биржах пока еще не достигают – в календарном отношении – зимных морозов, когда потребление топлива достигнет, наконец, своего апогея в Северном полушарии.
Глобализация тоже бьет по углеводородам
Ценовая депрессия, «беспредел» сервисников, сезонный фактор и многое другое – все это понятно. Но, на взгляд автора обзора, в текущих проблемах мирового ТЭК все рельефнее просматривается и нечто более широкое, даже всеобъемлющее. Это – участившиеся провалы излишне разрекламированной глобализации. Вспомним: еще недавно в вузах всего мира невозможно было сдать экзамен по экономике энергетических проектов без «превознесения» не внутренне-национальных, а международно-интеграционных факторов в нефтегазовой отрасли. Утверждалось, что устойчивый прогресс «нефтянки», как и обеспечение трансконтинентальной энергобезопасности, требует якобы еще и неолиберально-рыночного сплочения партнеров в монополярном мире. Следует любой ценой нивелировать интересы местных игроков, подчиняя их эпицентрам тех или иных региональных или даже всемирных альянсов. Теперь, однако, теория «группового доминирования» зачастую не работают.
Так, на фоне «брексита» сужается европейский энергорынок — сужается в своем общеконтинентальном измерении. Дело тут не просто в выходе целого сегмента из отраслевой карты региона. До сих пор не до конца спаянный, но огромный по своим потребительскому и производственному потенциалам энергокомплекс Старого Света все же ориентировался на «старую добрую Англию». Равнялся, иными словами, на лондонский дистрибьютерский узел под вывеской BNP как на модель высоколиквидного хаба. В свою очередь, BNP «подпирал», благодаря своей распределительной роли, такой «свежий» фактор отраслевой панорамы, как возрожденная – впервые после 1975 года – роль энергопоставок из США. Это нравилось восточноевропейским элитам, твердящим об «углеводородной агрессии РФ». Но теперь, с начавшимся выходом Альбиона, позитивно настроенные к Москве звенья ЕС воспряли духом. Они снова заговорили о гарантированных трубопроводных поставках с востока, а не об «антипутинских приоритетах» украинцев или прибалтов.
Не менее сильные удары по интеграции Европы нанесены в последние дни и ближайшими соседями ЕС. Богатая углеводородами Норвегия, связанная с «Общим рынком» через систему ЕАСТ, подтверждает, что вступать в тесный брюссельский блок она по-прежнему не хочет. Швейцария, а она тоже, согласитесь, немало значит на мировой арене, отозвала на днях свою заявку. Турция, хотя и, казалось бы, призванная стать энергомостом между Европой и Азией, дистанцирована теперь от ЕС дальше, чем когда бы то ни было. Да что там Турция, если глобализация, как минимум психологически, разбита, пусть и не до конца, в своей же колыбели – Соединенных Штатах! Впервые за многие годы смог так далеко продвинуться в американской избирательной кампании яростный противник плотной взаимоувязки интересов и целей Вашингтона с его партнерами. О дополнительных энергетических коридорах с Канадой и Мексикой – ни слова. Миллиардер Дональд Трамп, ставший одним из двух претендентов на высший государственный пост, проповедует американизм полузабытого «эйзенхауэрского» толка. Это национализм чистейшей воды, отрицающий прозрачность границ США, потребность сверхдержавы в ближневосточной нефти и ее глобальную роль, всяческое сближение постиндустриальных стран и постепенное слияние экономик.
Иной читатель может подумать, будто автор этих строк критикует только западные подходы к глобализации, ее транснациональным нефтегазовым маякам. Ничего подобного! На крутом изгибе истории буксуют не только интеграция в русле ЕС или взаимодействие в рамках североамериканской группировки НАФТА. Не сбываются, увы, и некоторые пожелания Кремля, адресованные нашим союзникам или близким партнерам. Не осуществлены, к сожалению, расчеты России на быстрый прогресс, в том числе топливный, в таком интеграционном альянсе, как БРИКС. А ведь принципы партнерства в его рядах были заложены при участии Москвы. Расшатаны же подчас те звенья, которые считались опорами социально-экономического подъема этой «пятерки» в целом. Коррупционный скандал в бразильском нефтегазовом гиганте Petrobras и отстранение президента крупнейшей южноамериканской страны Дилмы Русефф привели к тому, что ни ее самой, ни ее наставника Инасио Лула да Силва не видно на трибуне во время открытия Олимпиады в Рио-де-Жанейро. Российская аудитория, сопереживающая коварные удары по сборной РФ и потому не замечающая многого другого, вряд ли задумывается над этим. И пока еще не слышит, сколь гулким для всего Западного полушария, да и для БРИКС, стал резонанс беспрецедентного «грехопадения» в высшем руководстве государства-организатора Игр.
Большая нефть снова политизируется
На фоне усиливающихся споров в мировом нефтегазовом сообществе и связанных с ними политических кругах миллионы людей — нефтяников и газовиков, сбытовиков и нефтехимиков, транспортников и автолюбителей — словно разбредаются по национальным квартирам. Своими и потому самыми близкими они вновь, как и полвека назад, начинают считать только отечественные топливно-сырьевые компании. Пусть даже эти игроки и «проштрафились» на этическом или налоговом «фронтах» — будь что будет! На глазах испаряются эффекты транснациональных слияний и поглощений; исчезает иллюзия равенства между рыночными позициями «чужаков» и «своих». И вот испанцы вновь начинают считать родным только исконно-пиренейский концерн Repsol, французы — разве что Total, голландцы — Shell, а итальянцы — Eni. Зарубежные инвесторы продолжают работать во многих странах, но уже не пользуются там прежней репутацией. Это, пожалуй, — самый тяжелый моральный удар по глобализации в ее нефтегазовом аспекте.
Деидеологизация мирохозяйственных связей эпохи 1990-х почти забыта. Если тот или иной энергогигант идет с новым проектом за рубеж, — пресса сразу же ищет в этом не бизнес-логику, а политическую подоплеку. Раньше одна и та же российская компания активно работала в соседствующих друг с другом странах с противоположными режимами. Фирменные каски наших нефтяников можно было одновременно увидеть в радикально-чавистской Венесуэле и ориентирующейся на США Колумбии, в исламском Иране и саудовском «королевстве пустынь»… Сейчас — иные времена. Обсуждаемые на далеких материках планы сотрудничества обсуждаются со стратегических позиций сквозь призму геополитического баланса. Газета «Коммерсант» права, комментируя итоги состоявшегося на днях визита главы крупнейшей нефтяной компании РФ Игоря Сечина в Каракас: «Заключение соглашений с «Роснефтью» должно поддержать власти Венесуэлы в политическом кризисе». Но, собственно, о каких проектах договорился Сечин со своим коллегой – отраслевым министром и президентом госкомпании PDVSA Эулолхьо дель Пино? Какие именно наметки позволили последнему объявить, что партнерство с «Роснефтью» позволит привлечь 20 млрд долл?
Речь в ходе визита шла, в основном, о шельфовых блоках в Карибском море. К первому полугодию 2017-го обе компании выдадут ТЭО проекта разработки газовых месторождений в Мехильонесе, Патао и Рио-Карибе на венесуэльском глубоководье. Предполагается, что СП «Роснефти» и PDVSA станет паритетным. Что ж, это можно только приветствовать. Иностранным инвесторам долго запрещалось по закону владеть на венесуэльских объектах более чем 40-процентными долями. Скольких потенциальных вкладчиков капитала и технологий лишилась из-за этого ограничения Боливарианская Республика! Более того, «Роснефти» предоставлен статус оператора, что тоже было невозможным совсем еще недавно. При таких исходных данных можно поверить в то, что СП сможет добывать 9 млрд кубометров газа в год. Немалая часть этого сырья пойдет на внутренний рынок, а также в соседнее островное государство — Тринидад и Тобаго. Это тоже логично: тринидадцы, построившие четверть века назад предприятия по сжижению «голубого топлива» и экспортные терминалы по его отгрузке, столкнулись в последнее время с оскудением собственного шельфа и, надо думать, с радостью возьмутся за переработку венесуэльского газа. Сейчас суммарная газодобыча силами «Роснефти» за рубежом (в Венесуэле, Вьетнами и Канаде) составляет всего 0,85 млрд кубометров, а в России – 61,7 млрд кубометров.
Добавлю от себя: имея многолетний опыт работы в Венесуэле, можно полностью подтвердить целесообразность диверсификации корпоративных апстрим-портфелей между наземными и морскими проектами. Это оправдано не только геологически. На суше ведь, как известно, нарастает социальная нестабильность. Объекты национальной нефтегазовой инфраструктуры буквально захлестнуты митингами, забастовками, бойкотами, дорожными блокадами и другими протестными акциями. Так что работать там очень нелегко. Глубокий смысл заключен и в возможной отправке к берегам Венесуэлы (согласно мартовской договоренности между «Роснефтью» и компанией Golar) арендованного плавучего СПГ-завода. Это позволило бы довольно быстро наладить поставки в Европу и АТР, растянув период строительства наземного предприятия такого типа.
Можно отложить и сооружение апгрейдеров — многомиллиардных мощностей — на уже запущенном в поясе Ориноко при участии «Роснефти» нефтепромысле «Хунин-6». Апгрейдеры — это целые заводы по доведению сверхтяжелой нефти до уровня минимальных товарных характеристик. Чтобы не спешить с этой дорогостоящей программой, предстоит в сжатые сроки наладить смешивание нефти российского сорта Urals с плотной, очень вязкой сернистой нефтью с Хунина. Полученную смесь предполагается поставлять на переработку в США и, кроме того, на функционирующие в Германии НПЗ «Роснефти», которые уже приспособлены для работы с таким полуфабрикатом. Совместно с «Интер РАО» та же «Роснефть» предлагает перевести дизельные электростанции Венесуэлы на попутный и природный газ, а также обеспечить генерирование электроэнергии на нефтяном коксе, газе и угле. При этом высвободившиеся объемы дизеля пойдут на продажу.
Что ж, связи «Роснефти» с Венесуэлой всегда имели четко выраженное политическое звучание. Это особенно важно сегодня, когда каракасский режим социалистической ориентации столкнулся с острейшими проблемами общественного и экономического порядка, нехваткой продуктов питания. Социальный раскол в стране усугублен дешевизной нефтеэкспорта.
Но вот еще что характерно для нынешней политизации партнерства московского энергогиганта с Венесуэлой. Сами посудите: в России той же «Роснефти» пока так и не удалось выполнить ни один СПГ-проект(!). Споры нефтяного «мейджора» с «Газпромом» из-за назревшего создания таких предприятий, как и вокруг наболевшего вопроса о доступе «Роснефти» к экспорту газа, давно уже стали «притчей во языцех». С учетом этого вполне вероятно, что подлинный смысл вызова, брошенного Сечиным в Каракасе, не ограничен поддержкой попавшего в политическую западню партнера. В происходящем слышится эхо не только внешней, но и внутренней политики. Представим себе, что «Роснефть», разочарованная неприступностью «Газпрома» на родине, хочет сказать следующее: «Если нам не помогают в закладке основ собственной подотрасли по СПГ у себя дома, — мы займемся этим же, но на другом берегу Атлантики». Интересная мысль!
Павел Богомолов