shutterstock_274836206Европейский Союз продлил действие антироссийских санкций до 31 января 2017 года. Для топливно-сырьевой и энергетической отраслей особенно болезненны меры, касающиеся высокотехнологичных сегментов ТЭК. О том, насколько действенны оказались санкции и к чему они приведут, мы беседуем с отраслевым экспертом-международником, кандидатом политических наук Павлом Богомоловым.

НЕФТЯНКА: Павел Владимирович, мне кажется, в Москве на «нефтегазовые» санкции сейчас реагируют очень спокойно. Почему?

— Видите ли, если бы во всех сферах российско-европейских или российско-американских отношений, кроме «нефтянки» и, может быть, «оборонки», процветало взаимопонимание, то мы наверняка возмущались бы любыми «исключениями из правил». Дескать, почему именно углеводородный ТЭК стал заложником или даже жертвой геополитических неурядиц? Но поскольку «непокорную» Россию прессингуют буквально во всех сферах, то и нефтяникам нечему удивляться. Все идет своим чередом, так называемая «мягкая», то есть невоенная сила США, Европы и их союзников используется в полном объеме. Ничего не поменялось: поставки американских, канадских, европейских, австралийских, японских и норвежских фирм оказались под запретом. В первую очередь, это касается оборудования, необходимого для разработки месторождений на шельфе, будь то заполярном или южно-незамерзающем, а также по всей Арктике (в том числе на суше), плюс месторождений тяжелой, сверхтяжелой или сланцевой нефти. Есть и другие сдерживающие факторы, более того, в каком-то смысле можно сказать, что планы по ограничениям перевыполняются.

НЕФТЯНКА: Можете привести пример?

— Если введенные по берегам Атлантики санкции, направленные против банковско-финансового сектора РФ, запрещают предоставлять займы на период свыше 30 дней, то в действительности зарубежные банкиры нередко отказывают российским заказчикам в выдаче даже более краткосрочных кредитов. Еще пример: на бумаге, как правило, российские компании нельзя кредитовать на период более 90 дней. А на деле (и опять в первую очередь это относится к шельфу) срываются любые кредитные линии.

НЕФТЯНКА: А как же синдицированный кредит, полученный ЛУКОЙЛом от международного банковского консорциума на развитие Шах-Денизского проекта на Каспии?

— Этот заем был предоставлен нашим газодобытчикам для реализации их доли не в российском, а в зарубежном апстрим-проекте, то есть на работу за пределами РФ. Маршрут трубопроводных поставок из Азербайджана в Турцию и далее в страны ЕС призван совпасть, или почти совпасть, с равноценной нефтеэкспортной трассой Баку-Тбилиси-Джейхан.

НЕФТЯНКА: Давайте еще раз проговорим: европейские санкции — отказы от поставок товаров и услуг российским поставщикам — в первую очередь бьют по арктическим проектам, правильно? 

— Да, именно так. Причем это «отказы в целом», а не только в официально оговоренных случаях. Хорошо еще, что хотя бы старые проекты (например, в Охотском море), подписанные до марта 2014 года, не попали под действие санкций. Между тем — следует признать — мы и впрямь многого пока еще не умеем делать. Так, не можем строить первоклассные СПГ-танкеры. У нас нет технологий изготовления и сборки целой категории подводных модулей.

НЕФТЯНКА: Как-то обидно об этом говорить…

— …Тем более, что многие «отдельно взятые» открытия в области прикладной нефтегазовой науки оспариваются, причем небезосновательно, россиянами. Так, ряд историков отрасли вполне доказательно утверждает, что более полувека назад одни советские ученые обосновали и детализировали гидроразрыв пласта, а другие — веерно-горизонтальное бурение. Но даже если это так, то сплавить воедино оба новаторских метода, перенастроить на них передовые предприятия и обеспечить таким образом «сланцевую революцию» впервые смогли не мы, а американцы. Причем сделали они это в недавнюю эпоху высоких цен, когда добывать, к примеру, сланцевый газ, сжижать и экспортировать его даже при высокой себестоимости было прибыльным делом. А вот мы попытались заняться тем же самым позже, когда газовый рынок начал стагнировать даже в, казалось бы, самом динамичном Азиатско-Тихоокеанском регионе.

shutterstock_404506738НЕФТЯНКА: Можно дать еще пару конкретных примеров технологического отставания российского ТЭК, которое, как ни печально, усугубляется на протяжении последних двух лет еще и санкциями?

— Пожалуйста. Хотя и лидируя в атомном машиностроении, что очень важно для ледокольного флота, а значит и для Ямальского газового мегапроекта и Севморпути в целом, Россия отстает по части серийного создания высокоэффективных дизельных силовых установок. Санкции мешают нам и в другом — в создании в той же Арктике многоцелевых сетевых центров (multipurpose hubs), хотя на Северном Каспии ЛУКОЙЛ — в партнерстве с норвежским подрядчиком — успел построить один из лучших таких центров.

НЕФТЯНКА: Наряду с продлением санкций обсуждается возможность уточнения санкционных списков. О чем идет речь?

— Некоторые ограничительные меры, частями вводившиеся с марта 2014 года против российской «нефтянки», не достигают цели, и это многих сердит. Сотрудники отечественных нефтегазовых компаний по собственному опыту знают, что труднее всего спорить с «западниками» именно об эффективности санкций. Хотя сам по себе эта тема понятна и школьнику: львиная доля ТЭК России все еще ориентирована на залежи традиционного сырья, не требующие сложных импортных технологий. Но едва озвучишь эту незатейливую истину — в вашингтонских и брюссельских кабинетах сразу же начнут круглосуточно терзаться «проклятым вопросом»: следовательно, где-то и в чем-то ЕС пока еще не «дожал» путинское руководство, не подорвал его курс в энергетике. Но где именно? А если, наоборот, с театральным вздохом пожаловаться тем же собеседникам, что санкции якобы довели нас до энергетического голода и экспортного коллапса, то это будет неправдой.

НЕФТЯНКА: Однако в том же Брюсселе заинтересованы в том, чтобы Россия, хотя и разворачивая свои экспортные планы, особенно по газу, с прицелом на Китай, Японию, Южную Корею, Индию, Пакистан и т.д., в то же время не снижала объем поставок в Европу…

— …Тогда к чему умножать ущерб от санкций? Москву просят оставить наземный восточноевропейский экспортный коридор в качестве главного, но при этом изо всех сил подрывают нашу «нефтянку». Пару лет назад Total исходила из того, что ее привлечение к освоению огромной Баженовской свиты в Сибири является стержнем инвестиционной политики французского энергогиганта за рубежом. Другие, причем тоже весьма авторитетные, корпорации заверяли, что если российские компании и пострадают от разрыва сотрудничества в шельфовом апстриме, то разве что на больших, стратегических глубинах. А сегодня мы уже видим, что под удары финансово-технологических санкций иногда попадают, казалось бы, «безобидные» месторождения на 320-метровом дне. То есть речь идет даже о тех участках подводных недр, которые если и превышают «санкционный максимум», то на какие-то полторы сотни метров, не больше!

НЕФТЯНКА: Если санкционное давление усилится, то каких прогнозов можно будет ожидать на ближайшую пару лет?

— Любые антироссийские ограничения, да еще вкупе с кризисно-ценовыми барьерами, позволяют, увы, давать довольно мрачные прогнозы как минимум по некоторым международным инвестиционным программам. Так, вряд ли «Газпром» сможет, по мнению управляющего партнера в фирме Russin & Vecchi LLP Сергея Лазарева, построить в обозримом будущем свой важнейший СПГ-актив на Тихом океане — 10-миллионник во Владивостоке. И вряд ли «Роснефть» возведет в ближайшие годы свой 5-миллионник на Сахалине в альянсе с ExxonMobil.

НЕФТЯНКА: Но ведь начатое этими же партнерами строительство третьей очереди проекта «Сахалин-2», будет, вероятно, успешно завершено?

— Именно так, но в целом ситуация в международном апстриме с участием России останется на отрезке до 2018 года далеко не безоблачной, а может и ухудшится. Тот же «крупнейший частник» на мировом рынке (мы говорим об ExxonMobil) имеет теперь только один контракт с Россией — а ведь недавно их было десять! Заморожены отношения по нетрадиционным энергоносителям с Shell и другими инвесторами.

НЕФТЯНКА: Все это касается краткой перспективы. Согласитесь, что вечно так продолжаться  не может. Так или иначе, ко второй четверти ХХ1 века возникнет потребность в диалоге между Востоком и Западом.

— Да, мы и сейчас видим косвенные признаки того, что это будет именно так. Прежде всего, увяз в дебатах главный брюссельский локомотив жестко-антироссийского курса в топливно-сырьевой области — проект создания Энергетического союза в рамках ЕС. Это вам не какая-нибудь отраслевая хартия с подверстанными к ней пакетами — это полноценный и неприступный бастион нефтегазового диктата в Старом Свете. Еще недавно такой вариант развития событий казался неотвратимым. Но в последний момент эти планы стали рассыпаться.

 НЕФТЯНКА: Почему же «в последний момент»?

— Из Евросоюза, как известно, выходит Британия. А ведь она была ведущей сторонницей принципа «единого топливно-сырьевого окна», обращенного к Москве из здания евроинтеграционной группировки. Если Италия, Греция, Венгрия и некоторые другие члены ЕС, ущемленные жесткими требованиями Энергетической Хартии и, в особенности, Третьего энергопакета, предпочитают оставить в отраслевых отношениях с Кремлем, прежде всего в энергетическом импорте, хотя бы какую-то долю своей независимости, то официальный Лондон в этом смысле неумолим. Он хотел бы унифицировать и свести воедино все подходы европейцев к российской нефти, газу и электроэнергии, ужесточив нынешние «секторальные» санкции. Это, кстати, одно из немногих смысловых совпадений между британской финансово-политической элитой и брюссельской «наднациональной» бюрократией.

НЕФТЯНКА: Что еще можно сказать об отраслевых последствиях нашумевшего лондонского «брексита»?

— Похоже, сужается европейский энергетический рынок как таковой. До сих пор его важнейшей дистрибьютерской площадкой был английский энергораспределительный узел BNP — модель самого высоколиквидного континентального хаба, прежде всего газового. И ведь этот хаб немало «сделал» для недавнего начала альтернативных (пусть пока и символичных по своему объему) поставок энергоресурсов из США. А теперь дружественно настроенные к России государства ЕС гораздо свободнее и без оглядки на Британию заговорят о выгоде не трансокеанских, а традиционных — гарантированно-трубопроводных поставок с Востока. Антикремлевские лозунги украинцев или прибалтов в области энергетики окажутся под вопросом. Лондон платил до 10% субсидий ЕС на структурные реформы экономики в бывших соцстранах, то есть на их постепенный отход от энергетической, топливно-сырьевой зависимости от Москвы. А чего ждать теперь? Еще большего «затягивания поясов» в Риге, Таллине и Вильнюсе?..

НЕФТЯНКА: Но ведь ядром Евросоюза, тем более после выхода Британии, остается Германия, лидер которой Ангела Меркель как раз и олицетворяет санкционную политику ЕС…  

— …Немецкий истеблишмент и немецкая элита не сводятся к личности федерального канцлера и ее ближайшего окружения. Значительная часть правящего класса ФРГ, будь то в политике или экономике, настроена по-другому. Люди устали от антироссийских санкций, да и от диспропорционально-крикливой роли некоторых новичков в рядах ЕС. Вспомнив об изначальных целях западноевропейского «Общего рынка», глава берлинской дипломатии Франк-Вальтер Штайнмайер через пару дней после нашумевшего «брексита» пригласил к себе на встречу своих коллег из стран-основательниц ЕС. Речь идет о тех самых государствах-родоначальниках интеграционной попытки построить в Европе «капитализм с человеческим лицом», которые сегодня озабочены крестовым походом на Кремль, в том числе с сфере энергетики.

НЕФТЯНКА: Но это, так сказать, большая политика. А видны ли отраслевые, профессиональные признаки потепления через несколько лет? Можно ли надеяться на то, что в длительной перспективе Европа вернется к нефтегазовому сотрудничеству с Россией без жестких ограничений? 

— Думаю, да. Вот смотрите: сейчас Россия производит мощные ледоколы — и это само по себе симптоматично. Прорисовываются далеко не скромные и не локальные проекты, то есть не просто инициативы местного значения в узких интересах тех или иных арктических регионов РФ. Едва ли не каждый из таких ледоколов рано или поздно сможет — после смягчения антироссийского курса — проводить за один навигационный сезон в наши полярные воды сразу по две буровые платформы. Откуда именно? Да хотя бы из Норвегии, тем более что девиз тамошних конструкторов так и звучит: уйти под лед! А поскольку мы знаем, что на нефте- и газоносном шельфе Скандинавии крепкого ледового покрова в общем-то нет, то легко угадывается истинная, далеко идущая нацеленность пионеров северного шельфа именно на Россию. Я убежден: после сворачивания или даже отмены санкций большое будущее будет ждать и и Каспий, и Азовское и Черное моря, и европейский север РФ, и Восточную Сибирь, и другие регионы.