55 лет назад в Далласе был убит президент Соединенных Штатов Америки Джон Фитцджеральд Кеннеди. За год до рокового покушения, в ноябре 1962-го,  по гаванской площади Революции парадным строем проезжали советские ракеты. С островом прощались тысячи воинов Вооруженных Сил СССР. Ядерное оружие, ставшее для Кубы щитом от возможной агрессии, возвращалось домой. Карибский кризис, эта самая грозная страница послевоенной истории, уходил в прошлое. Но оставалось 12 месяцев до убийства в Далласе одного из творцов примирения между Москвой и Вашингтоном — президента США Джон Кеннеди. И в докладах советской разведки Кремлю, и во многих публикациях наших дней отмечается: глава демократического кабинета был устранен (быть может, опосредованно) реакционными кругами нефтепромышленников Техаса. Это они опирались на гремучий альянс авантюристов, сплотившихся на гребне «кубинского фиаско» Америки. То было и озлобленное на Белый дом эмигрантское отребье, и мафия, и близкие к ЦРУ экстремисты из южных штатов. Как сложился тот зловещий заговор? Было ли убийство «всего лишь» покушением? Или, быть может, оно явилось нераспознанной по сей день попыткой государственного переворота путем радикальной смены политического курса США, пусть и без классических признаков дворцового путча?

 

Истоки противостояния

Беседа Линдона Джонсона, заступившего на пост президента США после убийства Джона Кеннеди 22 ноября 1963 года, со срочно прибывшим в Вашингтон эмиссаром советского руководства Анастасом Микояном была молниеносной. Дипломатичное рукопожатие и несколько дежурных фраз заняли ровно 35 секунд. Сухо и, пожалуй, равнодушно приняв первого вице-премьера СССР на фоне траурных свечей в зале Госдепартамента США, Джонсон, работавший еще накануне вице-президентом, извинился перед гостем за нехватку времени. И тут же приступил к очередному пункту своего графика. Он стал… позировать для фотографов.

Получилось так, что блиц-диалог с Микояном вошел в протокольную хронику того скорбного дня как кратчайшая из всех 220 «пост-далласских» встреч такого же содержания. Гость из Москвы тоже не горел желанием продлить формальности; на его лице, по словам очевидцев, не мелькнуло ни тени эмоций. На другой день ветерану Кремля предстояло еще раз увидеться с новым лидером США с глазу на глаз. А пока осторожность Микояна была понятной. Как сказал один из членов делегации СССР в беседе со знакомым американцем, «русские имели весьма скудные сведения о Джонсоне». А вот подозрений в его косвенной или даже прямой причастности к покушению в Техасе, наоборот, хватало с избытком. Уж не об этом ли размышлял Микоян?

Или, быть может, он вспомнил о Кубе, резкий выход которой из сферы вашингтонской гегемонии во многом обусловил трагедию в Далласе? Да-да, победа Кубинской революции вызвала сильное недовольство американской реакции «соглашательством податливого Кеннеди» с Москвой и Гаваной. Обвинения в измене сыпались на Белый дом с правого фланга столичной элиты и, что еще опаснее, из лагеря ультраконсерваторов на юге страны.

Да и чему удивляться, если волна национализаций поглотила на Кубе американскую собственность стоимостью в миллиарды долларов! Так, близ городка Пунта-Алегре расстилались тростниковые плантации площадью 200 тыс. гектаров, отобранные недавно у инвестиционного банка Brown Brothers Harriman. Старшим партнером в нем был отец будущего президента США Джорджа Буша старшего — известный в техасских нефтяных кругах Прескотт Буш. Еще в 1922-м газета The Nation напечатала статью, изобличившую эту финансовую структуру в закабалении таких карибских стран, как Никарагуа, Гаити и Санто-Доминго (впоследствии Доминиканская Республика). Вкус к региону унаследовал от своего отца наследник семейства, поступивший после демобилизации из ВВС (по итогам войны на Тихом океане) в Йельский университет. Со студенческой скамьи его, вероятно, рекрутирует в ряды будущего ЦРУ некий Джеймс Бернэм, которому удалось завербовать и отпрыска другого нефтяного клана по имени Уильям Ф.Бакли младший.

Новичков представляют одному из инициаторов свержения правительства Гватемалы в 1954-м Э. Говарду Ханту — будущему координатору высадки десанта контрреволюционеров на Плайя-Хирон в 1961-м. Пока, в середине 1950-х, тот же Говард Хант, назначенный резидентом ЦРУ в Мехико, берет туда с собой вышеупомянутого Бакли; но и с Бушем они не теряют связей. А связи эти все больше фокусируются на создании — вокруг кубинских берегов — разведцентров под видом буровых платформ на карибском и атлантическом шельфах. Владеет этим бизнесом странная, даже подозрительная компания, «сколоченная» по инструкции из Лэнгли, — Zapata Petroleum. Однажды Буш побывал с друзьями на премьере голливудского кинофильма Viva Zapata!, посвященного легендарному вожаку национально-освободительной борьбы мексиканцев — Эмилиано Сапаты. Его роль блистательно исполнил молодой Марлон Брандо. И вот, несмотря на антиимпериалистическую и, по сути антивашингтонскую, платформу воспетого на экране врага латифундистов, Буш решил, ради регионального PR-эффекта, назвать свою разведочную компанию именем повстанца. На деле же эта, казалось бы, частная структура стала тайным филиалом ЦРУ на глубоководье, да и в столицах стран региона.

Вместе с Бушем места в правлении Zapara Petroleum заняли братья Лидтке из нефтяного города Талса в Оклахоме. Их связи простирались так широко, что сетью деловых контактов в интересах Zapata были охвачены и отец амбициозных братьев Кеннеди — бывалый дипломат и, вместе с тем, бутлегер времен Сухого закона Джозеф Кеннеди. Дружил с ними и отец одиозного рейдера корпоративной Америки Генри Крейвиса. Но и об углеводородах эта авантюрная публика тоже не забывала, пробурив в Карибах 127 успешных скважин и подняв котировку своих акций с 7 до 23 центов за штуку. Умелые нефтяники, братья Лидтке поначалу ограничивались чисто операционными функциями; но со временем Буш подключил их к региональным диверсиям, интригам и аферам. А над всем этим высилась монументальная фигура директора ЦРУ Аллена Даллеса, гордившегося своим «сырьевым детищем».

И вот наступает 1958 год — ключевой этап повстанческой борьбы Фиделя и Рауля Кастро, Эрнесто Че Гевары и Камило Сьенфуэгоса с батистовской тиранией.

Платформа Scorpion, принадлежащая шельфовому подразделению компании — Zapata Offshore, получает указание перебраться из американской акватории Мексиканского залива к Багамским островам. Точнее – к самой отдаленной от центральных атоллов этого курортного архипелага группе клочков суши – Cay SalBank. Отсюда — 54 мили до ближайшего городка на кубинском побережье — Изабеллы. Незадолго до этого островки, о которых идет речь, были сданы в аренду нефтянику Говарду Хьюзу, который тоже поддерживал связи с ЦРУ. Связи настолько тесные, что Хьюз, приняв у себя буровиков и других профессионалов Zapata, одновременно предоставил в пользование людям из Лэнгли одно из своих судов, чтобы… поохотиться на некую советскую субмарину. Считалось, что таинственная подлодка не случайно «шныряет» близ «антильской жемчужины», бдительно отслеживая непредсказуемый ход кубинских событий и докладывая о них Кремлю.

Подлодку в итоге так и не нашли, но вокруг Scorpion происходили бурные перемены. Zapata сдала буровую «этажерку» в аренду двум «мейджорам» американского ТЭК — Standard Oil of California и Gulf Oil. Уж не означало ли это, что ЦРУ, встревоженное победами колонн Фиделя, решило взять замаскированный под апстрим-программы центр радиоэлектронной и агентурной разведки под свой прямой (а не опосредованный, как еще вчера) контроль? Ведь не случайно же сам Даллес работал прежде советником корпорации Gulf по Латинской Америке, а теперь в правление той же Gulf вошел ветеран госпереворота 1953 года в Тегеране — Кермит (Ким) Рузвельт. И не так важно, что, свергая в Иране демократически избранного премьера Мохаммеда Моссадека и водружая шахский трон, американцы замахнулись на реальные месторождения «черного золота», а теперь, наеднне с новой Кубой, они лишь мечтали об открытиях глубоководных или даже наземных запасов сырья. Главное — созвучие самих подходов и тактических рисунков в ходе подрывных операций, будь то на Среднем Востоке или в Карибах.

Вот что пишет о шельфовых «рыцарях плаща и кинжала» в книге Family of Secrets объективный историк и журналист Расс Бейкер: «Эти оффшорные платформы имели специфичные цели. «Обычно Джорджу Бушу давали списки кубинских нефтяников, которых он пожелал бы принять на работу, — рассказывал один из функционеров, связанных с операцией «Мангуста» — программой свержения Кастро». Платформы, с которыми имел дело Буш, были идеальными точками для тренировки кубинцев перед рейдами на родину. Так что не следует игнорировать важность той рано проявившейся связи Буша с Кубой в контексте событий того времени. Например, все это проливает свет на служебную записку 1963 года за подписью шефа ФБР Дж. Эдгара Гувера, найденную репортером Дж. Макбрайдом. Та записка, упоминавшая о некоем брифинге (посвященном активному воздействию кубинского фактора), который состоялся сразу по следам убийства Джона Ф.Кеннеди, была передана «человеку из ЦРУ по имени Джордж Буш».

В общем, «романтично-лиловыми кубинскими вечерами», когда рыбаки, туристы и защитники острова видели порою на пока еще не замутненном горизонте мерцающие огоньки платформ Zapata, Gulf и других компаний, — там шаг за шагом назревали планы диверсионных, да и других ударов по республике. «Вновь вспоминаю, сколь тревожным было начало 60-х и здесь, на Кубе, — говорил нашим журналистам в 1981 г. бывший собкор ТАСС, а затем посол СССР на легендарном острове Александр Алексеев. — Прошло не так много времени после триумфального вступления повстанцев в Гавану, освобожденную от батистовской тирании 1 января 1959 г. Вскоре после этого Микоян оказался на острие сверхзадачи: каким образом облегчить и ускорить решение, казалось бы, стандартной, а на деле сложной проблемы официального восстановления двусторонних дипломатических отношений».

Деталями событий, предшествовавших гибели Кеннеди, тот же Алексеев, к тому времени уже пенсионер, поделился в корпункте ТАСС в высотном здании «Фокса». Оно служит для мореходов одним из надежных маяков недалеко от входа в Гаванскую бухту. Своим распахнутым к океану фасадом «Фокса» опередила «книжную архитектуру» московского Нового Арбата. После памятного разговора с Алексеевым прошло много лет. Но и по сей день, бывая в Гаване, я заново перечитываю полузабытые страницы истории по… этажам «Фоксы», что хранят память о многом. Как бывшему собкору «Правды» на Кубе и в странах Центральной Америки, постоянно работавшему там с 1981-го по 1987-й год, мне эти этажи особенно дороги.

…Связи между СССР и Кубой были разорваны еще на старте «холодной войны» по подсказке из США «опереточным» и в то же время жестоким сержантом-диктатором Фульхенсио Батистой. Теперь, на гребне Революции, они, казалось бы, нуждались в возрождении. Но резких шагов в этом плане кубинские друзья пока избегали. Антикоммунистический синдром успел пустить в стране корни. Миф о будущем обобществлении «семей, а не только капитала», не давал кубинцам покоя. Объявив национально-освободительные цели борьбы против «игорно-мафиозных» нравов, чужого языка и культуры, новые власти вторили, что их курс вызван здравым национализмом местного образца, а не марксистским интернационализмом. С коммунизмом же у них якобы нет ничего общего, да и советской базой Куба ни за что не станет.

Даже самых мнительных маловеров это, казалось бы, успокаивало. Но, с другой стороны, в Вашингтоне уже проявлялись недобрые приметы всего того, что станет полномасштабной торгово-экономической блокадой острова, причем очень скоро. Поэтому обретение Гаваной нового стратегического партнера становилось необходимостью.

«Чтобы переломить недоверие кубинцев к Кремлю, — вспоминал Алексеев, — было решено обсудить с Фиделем и его соратниками наилучший способ знакомства населения республики с нашей страной. В 1960-м в Мехико была развернута национальная выставка СССР. Экспозиция стала широчайшим показом наших успехов в ряде областей — от искусства до космоса. Главой делегации, презентовавшей мексиканцам этот смотр, как раз и был Микоян. И мы договорились о том, что «выездная ВДНХ» — после своего закрытия в Мехико — будет направлена не в Москву, а сначала сюда, на Кубу. Павильоны помогут сблизить кубинцев с нами, завязать тысячи контактов. И, конечно, наилучшим образом сможет представить эту выставку на высоком государственном уровне не кто-нибудь, а Анастас Иванович. Он, кстати, и проведет с кубинскими друзьями беседы о восстановлении отношений».

Ключевая фаза тех переговоров прошла, оказывается, в экзотичной форме. Чтобы подробнее услышать об этом из первых уст, я поехал в прибрежный  городок Кохимар — навестить старого капитана Грегорио Фуэнтеса (ныне покойного). Прихватил с собой бутылку рома «Матусалем» — фирменного образца чистейшей переработки сахарного тростника в Сантьяго-де-Куба. Мне говорили, что морской волк, проводящий порою на террасе своего дома целые дни на кресле-качалке, приветствует подобные дары. К выдержанному рому янтарного цвета, щедро сдобренному соком лайма, старина Грегорио привык за годы дружбы со своим работодателем — хозяином яхты «Пилар» американским писателем Эрнестом Хемингуэем… Выдубленный шквалами и солнцем тропиков, ветеран винной контрабанды времен Великой депрессии и Сухого закона 1929–1933 гг. поднялся навстречу мне в бейсбольной шапочке с длинным козырьком и протянул жилистую ладонь для рукопожатия.

«Микоян, прилетев на Кубу для открытия выставки, провел день на борту  «Пилар» вместе с Фиделем, создателем «Старика и моря» и московским журналистом Генрихом Боровиком, — рассказывал уже через полчаса автору этих строк, отхлебывая золотисто-хмельную влагу, Грегорио. — Увлеченно ловили марлина и, конечно, частенько шутили, запивая пахучими коктейлями мохито и дайкири. Аппетитно закусывали жирными креветками под соусом. Говорили, помнится, больше о политике. Понятно, восстановить канву тех бесед я бы сегодня не смог. Скажу одно: на закате, по возвращении к пирсу, лидер Революции и высокий советский гость, сойдя с борта «Пилар», крепко обнялись на прощание. И я почувствовал, даже не будучи политиком: на глазах рожден союз, который принесет янки немало хлопот».

Павел БОГОМОЛОВ,
кандидат политических наук