продолжение
8 мая 1960 г. дипотношения между СССР и Кубой восстановлены. Спасая экономику от краха в условиях ее изоляции и инспирированных ЦРУ актов саботажа, да и на фоне национализации филиалов американских компаний в стране, Москва берет на себя гарантированные закупки кубинского сахара и поставки нефти.
3 января 1961 г. США рвут отношения с Кубой, закрыв свое посольство. 16 апреля 1961 г, после бомбежки трех аэропортов воздушными пиратами из числа эмигрантов, атак с моря на НПЗ «Эрманос Диас» и других диверсий, Фидель объявляет о социалистическом характере революции. 17 апреля на пляже Плайя-Хирон (что обрамляет с юга территорию болотистого полуострова Сьенага де Сапата) высаживается, в расчете на бросок к Гаване и чуть ли не повсеместную поддержку в провинциях, бригада контрреволюционеров, обученных в США.
Итак, пересеченный крокодильими протоками полуостров Сапата — какое симптоматичное совпадение для Джорджа Буша! Мог ли он предвидеть, что в послужном списке его полукомпании — полушпионского гнезда именно это слово будет фигурировать в ином смысле и в другом, провальном контексте? Речь-то ведь пойдет о бесславном береговом плацдарме, где организованная и оплаченная из фондов ЦРУ высадка антикастровского десанта потерпит полный крах под залпами уральских САУ. И ведь все это войдет в историю Латинской Америки как «первое военное поражение империализма в Западном полушарии, нанесенное интервентам близ поселка Плайя-Хирон».
Так или иначе, спустя 72 часа наемники разбиты. С того дня вплоть до осени следующего — 1962 г. новостная хроника с Кубы тревожно «дышит» приближением крупнейшего в послевоенной истории международного кризиса. И он действительно наступает.
«Мир, — отмечает в мемуарах о том времени кубинский лидер, — оказался на грани термоядерной войны, что явилось следствием агрессивной и грубой политики Соединенных Штатов, проводимой в отношении Кубы, и их плана вторжения на остров, включающего непосредственное использование военно-морских, военно-воздушных и сухопутных сил этой страны; план был принят через десять месяцев после сокрушительного поражения на Плайя-Хирон и за восемь месяцев до того, как разразился Карибский кризис».
Убедившись в наличии столь опасного плана по итогам встречи Никиты Хрущева и Джона Кеннеди в Вене, Москва делится информацией с Гаваной. На остров прилетают Первый секретарь ЦК Компартии Узбекистана Шараф Рашидов и маршал Сергей Бирюзов. Они задают Фиделю Кастро и его брату Раулю вопрос: что надо предпринять, чтобы избежать нападения? Ответ кубинцев ясен: надо публично предупредить США, что такая атака будет расценена как нападение на СССР. Подумав над этим, гости предлагают, на основе предварительной московской «заготовки», дополнить политический демарш конкретными мерами. Например, разместить на Кубе некоторое количество ракет среднего радиуса действия с атомными боеголовками. Причем, заметьте, не только в русле интернациональной помощи. «Для меня, как я это расценил, — говорит Фидель, — было очевидным желание русских достичь перевеса в балансе сил между СССР и Соединенными Штатами».
Кубинцы, взяв тайм-аут, совещаются в узком составе Национального Руководства. В итоге дается единодушное согласие на предложение Москвы. Решено, что на остров будут завезены 42 ракеты среднего радиуса действия. Вооруженные Силы страны и народное ополчение будут усилены ракетными катерами, авиаполком МиГ-21 и четырьмя мотострелковыми бригадами с танками и бронетранспортерами. Кроме того, на Кубе будет дислоцирован полк тактического ядерного оружия (который вскоре, т.е. к моменту начала кризиса, уже располагал всеми ядерными боеголовками). Кстати, командир полка имел право применить атомные заряды не дожидаясь приказа свыше. Чтобы защитить эту небольшую, но эффективную ядерную группировку от ударов с неба, предполагалось развернуть батареи ракет «земля-воздух» 30-километрового радиуса действия, предназначенных для ПВО.
«Описываемые переговоры, — отмечает Фидель, — состоялись за 5 месяцев до кризиса. Нельзя было терять ни секунды. Дело требовало колоссальных усилий… Вооруженные Силы СССР и Советское государство действовали с большой эффективностью, чтобы разместить в такие сжатые сроки на нашей земле согласованные силы и средства».
Любопытно, что этот бросок через Атлантику получил кодовое название «Анадырь». Дело в том, что еще во второй половине 40-х гг., стремясь предотвратить ядерную атаку США на СССР и отвлечь Пентагон от театра потенциально-военных действий в Европе, Кремль провел превентивную операцию по развертыванию крупных сил на Чукотке. Плацдарм десантной логистики был создан между Анадырем и Беринговым проливом. И вот теперь, в начале 60-х, поседевшие в московских кабинетах маршалы наметили, в память о боевой молодости, новый Анадырь в жарких Карибах.
Оборонное сотрудничество шло безупречно, чего, увы, не скажешь о двух противоположных подходах к информационно-публичной стороне вопроса. Для Гаваны размещение ракет было хотя и рискованным, но выстраданным и отнюдь не секретно-подрывным шагом, о чем кубинцы готовы были сказать миру во весь голос. В конце концов, идейная прямота и кристально-ясные доводы — это как раз та первооснова, на которой Фиделю удавалось до сих пор не раз успешно выходить из сложнейших геополитических ситуаций.
Чтобы пояснить, насколько моральный аспект был для Кубы важнее материальных слагаемых, сошлюсь на свой опыт. После гаванской сессии Совета Экономической Взаимопомощи 1984 г. Фидель, простившись с руководителем делегации СССР Николаем Тихоновым, вылетел вместе с главой Госплана СССР (и, между прочим, бывшим наркомом нефтяной промышленности сталинских времен) Николаем Байбаковым на восток страны — в Моа. Там, среди богатейших в Западном полушарии залежей никеля, состоялось открытие монумента интернационалисту Эрнесто Че Геваре. Интересно, кстати, что почитаемый кубинцами министр базовой индустрии в революционном правительстве изначально настаивал на том, чтобы филиалы западных нефтяных компаний (тогда еще не изгнанные с острова) приступили к переналадке на советскую нефть марки Urals. Первая ее партия была доставлена на Кубу танкером «Андрей Вышинский»…
…Обступив с диктофонами и камерами Фиделя, пресса засыпала его вопросами об итогах сессии СЭВ, новых советско-кубинских соглашениях. Звучали проценты, цифры, объемные показатели… Но вот я спросил: «Команданте, из всех мечтаний Че, которыми он грезил здесь, на Кубе, ставшей ему второй родиной, какое вы считаете сбывшимся полнее всего?» Кубинский лидер парировал гордо: «Обретение национального достоинства». Помню, как многозначительно взглянул на меня в тот момент Николай Константинович Байбаков.
Не уронить достоинства и не прогнуться перед США — в этом, собственно, и заключались неподдельный пафос и оправданность кубинской позиции в горниле грозовых событий 62-го. «Нечего темнить, особенно к осени, т.е. уже после доставки ракет на остров! — призывали советских партнеров и друзей в окружении Фиделя. — Шила в мешке все равно не утаишь. Рано или поздно Вашингтон «раскрутит» случившееся к своей пользе. Вот увидите: Белый дом выставит себя жертвой коммунистической интриги». Хрущев же, хотя вроде бы свалив груз страха и молчания в ходе «десталинизации», ведет себя как назло по-иному — непоследовательно. В путаных отзывах о содержании советско-кубинских отношений (на деле все более деликатном и связанным с атомным фактором) Никита Сергеевич все начисто отрицает.
Фидель боролся с этим как только мог. Сначала, еще весной 1962-го, он переписал пакет двусторонних документов (меморандумов, протоколов и т.д.), сопутствовавших ядерным договоренностям с Кремлем. Новые, более ясные и неотразимые в пропагандистском смысле тексты были переданы в Москву с Раулем, но… Хотя и не вычеркнув из этого варианта, пригодного для любой аудитории вплоть до Генассамблеи ООН, «ни одной запятой», Хрущев забросил их на полку. Как сетовали в Гаване, советский лидер не использовал ни ораторско-полемический, ни фактологический потенциал тех документов. На фоне зловещих слухов, заполонивших мир, «завязалась, — по словам Фиделя, — заумная и странная дискуссия между правительствами СССР и США касательно наступательного или оборонительного характера оружия для Кубы. Хрущев заверил США, что это оружие оборонительное. Кеннеди понял это так, что… ракет средней дальности на Кубе не будет».
Между тем засевший в советском Генштабе предатель Олег Пеньковский сообщил американцам точную дислокацию ракет. По этим данным, 14–15 октября 1962 г. самолет-разведчик У-2 снял с большой высоты ряд пусковых установок. «Самое невероятное в поведении Хрущева — то, что когда по всей республике размещались батареи ракет «земля-воздух», не была исключена всяческая возможность обнаружения советско-кубинских средств обороны, и самолетам-шпионам позволили летать», — сетовал Фидель вплоть до своей кончины.
19 октября Кеннеди советуется с Главным штабом вооруженных сил США — тот рекомендует нанести по ракетам удар с воздуха. Через день по совету главы Пентагона Роберта Макнамары принято решение о морской блокаде Кубы. Брошенные силы — 183 боевых корабля, в т.ч. 8 авианосцев и 40 тыс. морских пехотинцев на транспортных судах. В свою очередь, во Флориду стянуто 579 боевых самолетов и пять войсковых дивизий, в т.ч. 82-я и 101-я элитные воздушно-десантные. Тем не менее, ожидается, что потери при вторжении могут составить до 25 тыс. убитых «джи-ай». На Кубе размещены 44 тыс. советских солдат и офицеров, а также армия страны и 300-тысячное ополчение. Ставки взвинчены до предела. Кстати, полковник Пеньковский уже арестован; и в Кремле поняли, что противник владеет всей информацией.
22 октября в 19.00 Кеннеди выступает по всем телеканалам Соединенных Штатов (подробнее об этом заявлении читайте в следующей, заключительной главе – Авт.). Обвинив Кремль в дестабилизации международной обстановки, президент США извещает соотечественников и мировую общественность о том, что планета находится на пороге термоядерной катастрофы. Автотрассы, ведущие из Флориды на север, сразу же заполняются тысячами легковых автомашин с беженцами. Собственно, этот момент и становится началом Карибского кризиса.
Одновременно вступает в свою решающую фазу и встречный — техасский заговор республиканцев — в основном, заправил ТЭК во главе с нефтяником-миллионером Гарольдом Хантом. В равнинном, усеянном буровыми «штате одинокой звезды» плетутся интриги против не сумевшего защитить Америку «демократического выскочки». Ну а сам Кеннеди ломает голову над почти невозможным. Как бы получить политическую поддержку в переполненной кубинскими иммигрантами Флориде и в огромном Техасе, где капитаны углеводородной энергетики его недолюбливают, а порой открыто ненавидят?
И ведь есть за что: на Кубе национализирована собственность западных нефтяных «мейджоров» — сети автозаправок, портовые терминалы, НПЗ… Ну а в самих Штатах молодой президент, мало связанный с базовыми секторами промышленности и ее корыстными интересами, хочет отобрать у отрасли The Oil Depletion Allowance — фискальные поблажки, позволяющие владельцам месторождений и промыслов платить с каждым годом в федеральную казну все меньше налоговых сборов — параллельно с истощением углеводородных залежей в американских недрах. Если же участь, что, по давней традиции демократов, Кеннеди еще и поддерживает в тех же южных штатах борьбу за гражданские права цветных меньшинств, то количество засад и подножек для главы администрации и вовсе нарастало в геометрической прогрессии. А тут еще и советские ракеты буквально под боком!..
…Покинувший к тому времени активный бизнес и операционные функции в компании Zapata, Джордж Буш вынашивал в отношении родного штата иные — реакционные планы, не имеющие ничего общего с «общечеловеческими ценностями» братьев Кеннеди. Он хочет выдвинуть свою кандидатуру на выборы в конгресс США, для чего нужно вновь доказать республиканскому штабу и партийной закулисе свою готовность пойти — в продвижении интересов GOP — даже на крайности. Именно Буш, по данным беспристрастно настроенных исследователей, культивирует в Далласе и Хьюстоне тесные контакты с психически неустойчивым экс-гражданином СССР, зятем полковника минского КГБ и восторженным сторонником кастровской Кубы Ли Харви Освальдом. Правда, лично с ним Буш благоразумно не работает.
Встречи на явках и «промывание мозгов» бывшему морскому пехотинцу, разочарованному в «американской мечте», поручены Джорджу де Мореншилдту – выходцу из самьи бакинских некфтяных магнатов, которая давно уже эмигрировала из Советской России. Вообще надо сказать, что лишенные апшеронских промыслов и потому не состоявшиеся наследники азербайджанского нефтяного бума составляли в те годы немалую прослойку в русскоязычной общине Техаса; и многие из них так или иначе включились в деятельность, нацеленную против Кеннеди. Но вот что любопытно: дабы отвести угрозу слежки ФБР за Мореншилдтом, Буш всячески бросал ложную тень на крайне неуравновешенного фаната радикально-республиканских сходок по фамилии Пэррот. Он-то и угодил в свое время — по полицейской ошибке — под колпак далласского следствия по линии комиссии Уоррена.
Павел БОГОМОЛОВ,
Кандидат политических наук