Второй выпуск передачи «Энергосреда». В гостях у передачи Екатерина Орлова, Старший эксперт Сектора «Газовые рынки» Фонда «Институт энергетики и финансов». Ведущий — Сергей Никитин.
Сергей Никитин: Добрый день, дорогие друзья! Это канал «Нефтянка», программа «Энергосреда» и я — ее ведущий Никитин Сергей.
Сегодня у нас в гостях Екатерина Орлова — красивая, умная, смелая и сильная девушка. Если же представлять ее официально, то она — старший эксперт сектора «Газовые рынки» Фонда «Институт энергетики и финансов». Если представлять коротко, то она — большой эксперт по Европейскому газовому рынку.
О Европейском газовом рынке мы сегодня и поговорим. Что для нас для всех Европейский газовый рынок? Это — взаимоотношения Газпрома и европейских стран. В этих взаимоотношениях, если их рассматривать со стороны европейцев, им противостоит страшный медведь Газпром, который пытается монополизировать всё и вся, продавать газ по фантастическим ценам, жить припеваючи и еще руководить Европой. С российской точки зрения, все наоборот — нужно взаимодействовать со страшными маленькими странами, которые пытаются на нас напасть, отжать у нас все, что возможно, мучить бедный Газпром и купить газ недорого.
Катя, с твоей помощью мы хотели бы разобраться в этой проблеме. Даже если не разобраться полностью, то, по крайней мере, оценить ее нейтрально. Поможешь нам?
Екатерина Орлова: Да, конечно. В первую очередь нужно начать с Европейского рынка газа, с основных его показателей. Потребление газа в Евросоюзе, в 28 странах, за последние десять лет выросло на 5%. Ряд экспертов утверждает, что потребление газа на Европейском рынке замедляется. Это не так, потребление газа растет, правда, небольшими темпами. Здесь стоит отметить такой фактор, как внутренняя добыча. Вот внутренняя добыча за последние десять лет снизилась на 20%. В 2016 году она составила всего 147 млрд. м³. Это говорит о том, что в последнее время наращивается импорт газа в европейские страны.
Основными поставщиками газа в Евросоюз являются Газпром и Норвегия. Они поставляют 80% газа по трубопроводам. Газ также поставляется из Алжира и Катара, но в виде СПГ. Стоит отметить, что Газпром как был, так и остается основным поставщиком газа в Европейский союз. В 2016 году его поставки составили порядка 180 млрд. м³, и здесь произошел рост в 12% относительно предыдущего года. Норвегия является вторым поставщиком газа в Евросоюз. Здесь в 2016 году поставки составили порядка 120 млрд. м³, и они немного снизились по отношению к 2015 году.
Важно отметить таких игроков, как Алжир и Катар. В 2016 году Алжир нарастил свои поставки до 50 млрд. м³, это на 40% больше, чем в 2015 году. Катар, который так долго сомневался, куда же поставлять газ — в Америку, Азию или в Европу, в 2016 году снизил свои поставки в Евросоюз, и они составили всего 23 млрд. м³.
В настоящее время Газпром остается, и в будущем будет оставаться основным поставщиком газа в Европейский союз, несмотря на конкуренцию, которую рисуют вокруг него.
Сергей Никитин: А Великобритания?
Екатерина Орлова: Великобритания не является импортером. Великобритания — член Европейского союза. Из Великобритании поставки идут небольшие, и здесь, скорее, стоит обратить внимание на Нидерланды. Нидерланды снизили свои поставки в Европейский союз ввиду того, что сократилась добыча газа на месторождении Грюненген.
Сергей Никитин: Давай тогда посмотрим, что Европейский союз хочет от Газпрома и что хочет сам Газпром, и где находятся точки решения проблем.
Екатерина Орлова: В первую очередь стоит обратить внимание на антимонопольное расследование Европейского союза против Газпрома. Это уже длится шестой год подряд. Здесь никак не могут найти общего решения, общих точек соприкосновения. Антимонопольное расследование против Газпрома началось в 2012 году. До 2015 года оно проходило в неформальной обстановке, а в 2015 году Европейский союз выдвинул против Газпрома официальные предварительные обвинения, в которых можно выделить как основные три пункта.
Во-первых, Газпром завышал цены для стран — потребителей газа в странах Восточной Европы. Во-вторых, имея доминирующее положение на рынке Болгарии, Газпром принудил эту страну принять участие в строительстве Южного потока. В-третьих, Газпром препятствовал внутреннему перетоку газа внутри Европейского союза, а именно — внутри Центральной и Восточной Европы. Европейский союз заявил, что если решения не будут найдены, то с Газпрома будет взят огромный штраф.
Для этого антимонопольного расследования Газпром разработал свои предложения, где он предложил достаточно выгодные для Европейского союза условия для того, чтобы прекратить это расследование. Этот документ был опубликован на сайте Еврокомиссии в феврале 2017 года, то есть прошло почти два года после выдвижения официальных обвинений.
Сергей Никитин: Какими юридическими основаниями можно объяснить эту ситуацию, когда Европейский союз ставит Газпрому какие-то условия и грозит штрафными санкциями в 10% от оборота компании?
Понятно, что Газпром не может полностью отказаться от Европейского газового рынка, поэтому он вынужден договариваться. Хотелось бы понять, почему он должен платить штраф именно в 10% от своего оборота.
Екатерина Орлова: Все претензии, которые выставил Евросоюз, конечно же, не были надуманы. Цена газа для европейских потребителей, вероятно, все же была завышена. Здесь можно только предполагать, потому что это закрытая информация. Цены на газ в Восточной Европе и цены на газ в Центральной Европе и Юго-Западной Европе, действительно, отличаются. Газпром пошел на уступки и выразил намерение снижать цены на газ. За последние 6 лет условия контрактов Газпрома и стран Евросоюза пересматривались почти 65 раз и цены на газ действительно были завышены. Газпром сделал скидки европейским компаниям, в особенности странам Центральной и Восточной Европы. Это — то, что связано с первой претензией Евросоюза.
Что касается принуждения со стороны Газпрома в отношении участия Болгарии в Южном потоке, то в этот проект были вложены средства и Газпрома и Болгарии. В своих предложениях Газпром отметил, что все затраты, которые были выполнены Болгарией по Южному потоку, снимаются. Это записано в документе.
Третье обвинение, связанное с препятствием свободному притоку газа в Центральной и Восточной Европе, у меня лично вызвало большие сомнения. Мы с моим научным руководителем, Коноплянниковым Андреем Александровичем, специально изучили этот вопрос. Нас интересовало, что происходит с газотранспортной системой Европейского союза? Почему в Северной и Западной Европе притоки газа свободные, а в Центральной и Восточной Европе нет?
Я сделала расчеты, и мы выяснили, что насыщенность газотранспортной системы в Центральной и Восточной Европе в три раза меньше, чем в Северо-Западной Европе. Газотранспортная система Северной и Западной Европы развивалась с 70-х годов прошлого века, и там есть конкуренция. Это все пошло с Италии и с Австрии. Развитие газотранспортной системы в Центральной и Восточной Европе началось значительно позже, и оно происходило в советское время в рамках международного сотрудничества с Советом Экономической Взаимопомощи. Тогда была такая логика: один рынок — одна труба, и никакой диверсификации, никакой конкуренции не подразумевалось. Из-за этого в настоящее время сложился дефицит газотранспортной системы в Центральной и Восточной Европе.
В соответствии с третьим энергопакетом, во всей Европе должна быть развита конкуренция поставщиков газа. В Центральной и Восточной Европе эта конкуренция не развита. Еврокомиссия решила выставить Газпром как виновника этой ситуации. В рамках нашего Консультативного совета по газу мы выступили перед представителями Еврокомиссии, показали наши расчеты и доказали, что в этом пункте Газпром совершенно не виновен и к сложившейся ситуации не причастен. Еврокомиссия приняла нашу позицию.
Сергей Никитин: Правильно ли я понимаю, что Газпром стремился продавать газ в Европе конечным потребителям, но его теперь туда не пускают?
Екатерина Орлова: Да, это так. Этому препятствуют существующие пункты сдачи и приема газа, которые хотели убрать из третьего энергопакета, перенести их в другие места или перенести на границы. Но это не сделано. Пункты сдачи и приема газа остались, газ доходит до них и дальше идет распределение газа по территории Европейского союза. В этом документе Европейский союз отмечает, что если газ попадет на территорию Европейского союза, то Газпром на этот газ теряет права.
Сергей Никитин: Давайте перейдем ко второму вопросу, связанному с теми инструментами, которые существуют в Европе для торговли газом. Если Газпром не пускают в Европу торговать собственным газом, ограничивая его входом границы, есть ли у него возможности зайти на биржу или на хаб, или еще куда-то, и там торговать своим газом?
Екатерина Орлова: Да, у него есть возможность это делать через своего посредника — компанию «Газпром Маркетинг и Трейдинг». Он может прийти на европейскую биржу и торговать там своим газом. Пока же у нас газ поставляется в Евросоюз больше по долгосрочным контрактам и с нефтепродуктовой привязкой. Сейчас на бирже доля торговли российским газом очень маленькая, и пока Газпром не выходит на эти сделки.
В настоящее время в Европе долгосрочные контракты, да еще и с нефтепродуктовой привязкой остались только у Газпрома. Все остальные страны в целом перешли на спотовую привязку цены. Нидерланды перешли на 100%, Норвегия перешла на 75%. Это то, чего добивалась Европа и что они сделали достаточно быстро и без каких-либо препятствий.
Если говорить именно про торговлю на бирже, то следует отметить, что на Европейском газовом рынке с принятием трех энергопакетов наметилась интересная тенденция. Если в 2005 году доля газа, которая торговалась по долгосрочным контрактам с нефтепродуктовой привязкой, составляла 78–80%, а торговля газом на хабах составляла всего 20%, то сейчас ситуация поменялась кардинально. Сейчас торговля газом на хабах составляет порядка 60%, а торговля газом по долгосрочным контрактам — всего 40%, и в основном это газ Газпрома. В дальнейшем будет переход именно к хабовой торговле газом. Газпром, хотя он об этом нигде не рассказывает и не пишет, все больше присоединяет свои контракты к спотовым котировкам, но он не привязывает к ним свой основной объем.
Сергей Никитин: Газпром все время говорил, что для того, чтобы обеспечить газовую и энергетическую безопасность, а также безопасность добычи газа, ему необходимы долгосрочные контракты. Нельзя остановить добычу газа, замораживать его по тому объему, который выкуплен и т.д. Это — гарантия безопасности. Добыли газ на Севере страны, по трубе его отправили, далее его нужно выкупить в рамках каких-то долгосрочных перспектив. Сейчас мы приходим к споту, который краткосрочен: купил, забрал, ушел. Похожа ли ситуация у Норвегии или у Голландии? Не пугает ли их спот в 100%?
Екатерина Орлова: У них такой проблемы не существует. Для Норвегии переход на спот был не обязателен. Но в общем тренде, в общей тенденции, раз еврорегуляторы сказали, что рынок должен развиваться так, они пошли со всем Евросоюзом. В принципе, объем спотовых сделок в Евросоюзе сейчас очень маленький. Я не знаю, как на него можно ориентироваться.
Если газ попадает на хаб (а они есть как физические, так и виртуальные), то там прослеживаются все перетоки газа, идет контроль объема газа и формируется цена. Хаб идет на биржу или на электронную торговую площадку. 80% хабов торгуют через электронные торговые площадки. На этих площадках заключается 80% длинных форвардных контрактов. Здесь цена не спотовая, а фьючерсная. То же самое происходит на бирже.
Если хаб приходит на биржу, он может продавать свой газ на споте, а может продавать фьючерс. Спот необходим для того, чтобы прямо сейчас сбалансировать рынок. Это же реальные поставки. Его удобно использовать там, где газ нужен срочно, например, там, где произошел неожиданно пик потребления и нужно срочно доставить газ. А фьючерс необходим для того, чтобы перепродавать этот газ в будущем, реальных физических поставок здесь нет. На бирже 10% газа торгуется на споте, а 90% идет на фьючерс. Сегодня, как я уже сказала, ориентир идет на цену, которая занимает меньшую долю в продажах и на бирже, и на электронной торговой площадке. Почему именно здесь сделали привязку к споту? Возможно, для того, чтобы развивать спотовую торговлю. Но сейчас ее доля очень маленькая. И на бирже, и на электронных торговых площадках в основном – фьючерсные цены, которые обычно выше спотовых цен.
Норвегия и Нидерланды, привязывая свои контракты к спотовой цене, уменьшают свою цену по долгосрочному контракту. Видимо, в этом и была цель Евросоюза: чтобы цена была меньше, привязать ее к споту. Я бы не стала ориентироваться на спот, потому что это еще не развито и учитывает пока только интересы европейцев.
Сергей Никитин: Сейчас создается информационный фон, связанный с тем, что Европа переходит на спот. Это только информационный фон, а в реальности этого не существует?
Екатерина Орлова: Да, это так. Сейчас выгоднее использовать фьючерсы.
Сергей Никитин: Давайте вернемся немного назад, к предложению Газпрома для Евросоюза. Не важно, как мы будем трактовать это предложение: они сдают позиции или отходят на заранее подготовленные рубежи. Газпром внес предложения, которые, по-моему, 4 мая этого года должны были утвердить страны Европейского союза.
Екатерина Орлова: К 4 мая они должны только собрать все предложения, а дальше начать их рассмотрение.
Сергей Никитин: Есть ли какие-то прогнозы?
Екатерина Орлова: Мне кажется, Газпром сделал очень хорошие предложения, и я бы, например, от такого бы не отказалась. Помимо того, что Еврокомиссия разместила на своем сайте пресс-релиз, в котором отметила как наиболее важные рассмотренные нами три пункта, там размещен еще большой документ, порядка 30 страниц, в котором описаны все предложения Газпрома. Газпром будет обязан убрать соответствующие положения из своих действующих и новых долгосрочных контрактов о перепродаже газа.
Самым приятным для европейцев, на мой взгляд, является регулирование цены в долгосрочных контрактах. У Газпрома есть долгосрочные контракты со странами Центральной и Восточной Европы. Если цена на бирже будет более привлекательной, чем это указано в контракте, то Газпром будет обязан свою цену пересмотреть и переписать в соответствии со спотовой ценой в Евросоюзе. И Газпром обязуется это сделать в соответствии со сделанными им предложениями.
Сергей Никитин: Ты сказала, что от этого предложения ты бы не отказалась. Но это ты. А теперь попробуй меня разубедить. Итак, ты — Газпром, а я — Евросоюз. Ты делаешь мне предложение, которое сейчас озвучила, а я думаю: если Газпром уже пошел на такие предложения, то почему бы мне дальше его не помучить и не выторговать еще чего-нибудь. Допустим, Евросоюз заявит, что он не согласен на эти поправки и что в них нужно внести дополнения. Мол, ничего личного, только интересы бизнеса. Что в ответ на такую позицию может сказать Газпром? Какие у Газпрома есть возможности давления, встречные точки воздействия на Евросоюз?
Екатерина Орлова: Такие точки есть, например, Украина. У Евросоюза нет денег, чтобы вкладываться в модернизацию Украины.
Сергей Никитин: Сейчас построят Северный поток, один, другой, третий. Немцы будут потирать ручки, ратовать за Евросоюз, но при этом покупать российский газ.
Екатерина Орлова: У Газпрома есть единственная возможность влияния на Евросоюз, и она связана с Украиной. Евросоюз позиционирует рынок, как рынок покупателя, и покупатель будет определять, как должен строиться бизнес. В целом это, как бы, неплохо, потому что если бы продавец определял, как должен строиться бизнес, то в этом не было бы ничего хорошего. Думаю, что больше давить на Газпром не будут, потому что уже сделано и так очень хорошее предложение. А если начнут и дальше нажимать, то можно пригрозить Украиной, что закончится транзит газа через Украину, а дальше сами думайте, каким образом вам можно поставить газ.
Но это нам тоже не выгодно, потому что в этом случае упадет наш экспорт и на рынок Европейского союза придут какие-то новые игроки, а нам, Газпрому и России, нельзя терять свою долю.
Кристина Кузнецова: Давайте вернемся к вопросу об антимонопольном расследовании. Если представить, что Евросоюз принимает предложения Газпрома, как это скажется на выручке компании?
Екатерина Орлова: Если Евросоюз принимает предложения Газпрома, то это скажется на выручке компании незначительно. В целом она за последние несколько лет стабильна, несмотря на то, что цены в Евросоюзе упали на 50%. Единственно, что Газпрому не следует ожидать в ближайшее десятилетие, это сверхприбыли.
Николай Сидоров: Делая свои предложения, Газпром все-таки на что-то рассчитывает. Хорошо, у него выручка не увеличится. А его позиция в целом улучшится?
Сергей Никитин: Вообще интересно, как трактуются эти предложения. Это будет мировое соглашение, и Европе в течение десяти лет запретят преследование Газпрома? Или же через год претензии к Газпрому будут снова возобновлены?
Екатерина Орлова: Для возобновления претензий нужны основания. Если же нового повода для этого не будет, то и антимонопольных расследований тоже больше не будет. Евросоюз говорит, что Газпром занимает доминирующее положение в Центральной и Восточной Европе. Теперь они поняли, что перетокам газа мешает не Газпром, а то, что там газотранспортной системы не много, имеет место ее дефицит. Они начали строительство, разработали соответствующий план. Я думаю, что поводов для преследований Газпрома больше не будет, и что Евросоюз сам не создаст поводов для претензий к нему со стороны Газпрома.
Мария Кутузова: Катя, как ты думаешь, какие факторы определяют развитие газового потребления в Европе? Насколько повлияет на потребление газа развитие альтернативной энергетики? На что будет ориентироваться спрос и потребление в Европе? Когда производство и генерация электроэнергии в Европе будет дешевле на ветре и солнце? Когда европейские потребители предпочтут возобновляемые источники энергии (ВИЭ), а не газ в развитии электроэнергетического рынка?
Екатерина Орлова: Маша, в принципе, сейчас говорят о том, что ВИЭ развиваются, особенно в Германии, что в течение двух дней Германия полностью может обеспечить себя электроэнергией за счет ВИЭ. Я нарисовала баланс потребления электроэнергии в Европейском союзе, сравнив то, что было в 2000 году, и то, что было в 2015 году. В 2000 году, конечно же, не было ВИЭ. Они появились в 2015 году. Но доля газа не изменилась, изменилась доля нефти. Я поняла, что идет конкуренция не между газом и ВИЭ, а между ВИЭ и нефтью. Считаю, что на газ появление и развитие ВИЭ никак не повлияет. Газ будет всегда востребован, и вряд ли электроэнергетика перейдет на возобновляемые источники, потому что они не могут вырабатывать целый год столько энергии, сколько надо. Газ — это стабильность, то, к чему европейцы стремятся. Поэтому в ближайшие десять лет ВИЭ не создадут конкуренцию газу.
Руслан Халиуллин: Каким образом на долгосрочные планы Газпрома и, вообще, на его положение в Европе способны повлиять новые проекты, которые могут возникать в связи с новыми источниками традиционного газа? Строят трубу со стороны Азербайджана. Возможно, к этой трубе присоединится Иран. По-моему, этот проект называется TANAP. Повлияют ли этот и подобные проекты на положение Газпрома в Европе?
Екатерина Орлова: В ближайшей перспективе эти проекты, этот Южный газовый коридор, не являются конкурентами. Это просто один из поставщиков, который сейчас приходит на рынок. Пропускная способность TANAP составляет всего 10 млрд. м³ в год. Наши же поставки составляют 180 млрд. м³ в год. Для Газпрома это — не конкуренты, а просто поставщики, которые, возможно, в будущем позволят выполнить диверсификацию рынка в странах Евросоюза. Не более того.
Денис Захаров: Вы говорили про электронные торговые площадки, про биржи, которые сейчас активно развиваются. Кому они принадлежат? Кто создает эти биржи? Это государственные или частные проекты? Это поставщики газа или потребители?
Екатерина Орлова: В основном, это частные проекты. Собираются какие-то компании, которые не обязательно связаны с газовой промышленностью, они являются акционерами этой биржи или электронной торговой площадки. Здесь важно, кто регулирует эти процессы. Регулирование осуществляет Еврокомиссия, а в ней ACER — агентство координации европейских энергорегуляторов и ENTSOG — европейская сеть операторов газотранспортной системы. Они регулируют биржи и электронные торговые площадки и задают условия их работы. Также стоит отметить, что на бирже есть частные клиринговые компании, которые осуществляют сделки, которые минимизируют различные риски. В целом, это частный бизнес. А если говорить о том, кто за этим бизнесом следит, то это государство, Еврокомиссия.
Сергей Никитин: В дополнение к предыдущему вопросу. Как отличаются ликвидный и неликвидный хаб?
Екатерина Орлова: Ликвидный хаб — это хаб, на котором происходит большое количество перепродаж газа, это фьючерсные сделки. Там фьючерсных сделок достаточно много, они развиты. Самый ликвидный хаб — это Великобритания, NBP Hub. Он был создан давно, еще в прошлом веке, и оттуда пошло развитие спотовых и фьючерсных сделок. В Северо-Западную Европу это пришло совсем недавно. Ликвидным является и хаб TTF Hub в Нидерландах, он уже становится более ликвидным, чем хаб в Великобритании, но, тем не менее, на нем развиваются перепродажи газа, не реальная отгрузка газа, а перепродажа.
Неликвидный хаб — тот, где всего этого нет, где вообще нет спотовой торговли. В Европе практически все хабы, кроме NBP и TTF, являются неликвидными. Именно в NBP и TTF происходят основные сделки, как краткосрочные, так и долгосрочные.
Мария Кутузова: Катя, как ты оцениваешь перспективы ценообразования на Европейском газовом рынке? Умрут ли долгосрочные контракты? Каковы перспективы спотового рынка в Европе?
Екатерина Орлова: Я думаю, что примерно до 2030 года, пока еще есть долгосрочные контракты с Газпромом, контракты такого рода продержатся. Единственно, не ясно, какова будет схема их привязки. Сейчас у нас там долгосрочные контракты привязаны к нефтепродуктовой цене, к нефтепродуктовой корзине. Это не совсем нравится европейцам. Они хотят, чтобы Газпром больше переходил на спотовые котировки, и он это делает. Долгосрочные контракты будут потихоньку снижать свою роль, а спотовая и биржевая торговля будут развиваться, потому что это — ориентир развития для Европейского союза.
Кристина Кузнецова: Скажется ли как-то на европейском газовом рынке выход Великобритании из Евросоюза?
Екатерина Орлова: На европейском рынке газа это скажется очень хорошо. Если Великобритания выходит из Евросоюза, то некоторые сделки, которые там Евросоюз осуществлял, могут быть перенесены на пункты Северо-Западной Европы. Сделок станет больше, и это послужит развитию хабов, и кроме TTF в Европе появится еще какой-нибудь ликвидный хаб. NBP от этого, конечно, хуже не станет.
Денис Захаров: Если гипотетически допустить полный развал Евросоюза, как он скажется на газовом рынке? Будет ли он еще более свободный, ликвидный и активный, либо Газпром тогда потихоньку подомнет под себя европейские страны одну за другой?
Екатерина Орлова: Сейчас, наоборот, наблюдается стремление европейских стран к объединению и созданию единого рынка газа.
Денис Захаров: В отношении рынка все понятно. Но внутри Евросоюза набирают силу евроскептики, и если смотреть тенденцию, то видно, что любой политик, который заявляет, что его страна выйдет из Евросоюза, сразу получает порядка 20% поддержки избирателей. Выборы во Франции показали, что более 30% избирателей готовы проголосовать за политика, стоящего на позиции евроскептицизма. Понятно, что это не ближайшая перспектива. Но если вдруг?
Екатерина Орлова: Великобритания — это развитый газовый рынок. Все остальные рынки газа в Европе не так сильно развиты. Что будет во Франции, если она выйдет из Евросоюза? Вероятно, что там дела пойдут не так хорошо. Если же страны Северо-Западной Европы начнут отделяться, то, возможно, здесь будут некоторые препятствия и появятся некоторые проблемы для дальнейшего полноценного развития.
Сергей Никитин: Для такого коллапса, который ты предполагаешь, достаточно выхода Германии из Евросоюза.
Екатерина Орлова: У Германии все будет хорошо.
Сергей Никитин: Коллеги, давайте сформулируем еще два вопроса относящиеся к Европейскому газовому рынку, один ваш и один мой.
Представим себе, что европейцы начинают «дожимать» Газпром, и Газпром говорит: «Все, надоело. Мы вам трубу перекрываем и уходим в другую сторону!» У Газпрома есть другая сторона, куда он может пойти?
Екатерина Орлова: Да, конечно. Это Китай и «Сила Сибири». Он туда и собирается пойти.
Сергей Никитин: Но ведь палка о двух концах. Никто не знает цену такого выбора, и есть еще много других связанных с ним вопросов.
Екатерина Орлова: Сережа, если ты говоришь, что Газпром перекрыл газ, то тогда уже какая разница, какой будет цена? Важно газ продать. А цена там законтрактована.
Сергей Никитин: Каким образом?
Екатерина Орлова: С Китаем у Газпрома уже заключен договор года два назад, и цена в этом контракте согласована. Об этом нам просто не говорят. Газ будет продаваться по той цене, которая прописана в этом договоре.
Сергей Никитин: Будем надеяться на дальновидность и на суровую политику Газпрома.
Екатерина Орлова: Конечно.
Сергей Никитин: Раз зал не захотел задать еще один вопрос, то его задам я. Катя, если мы говорим про Газпром, то за чем будущее: за трубой или за СПГ?
Екатерина Орлова: Конечно, за трубой. У нас проекты СПГ идут очень тяжко. Во-первых, мы немного опоздали. Во-вторых, если в Сахалине он еще действует и все там неплохо, то с Ямалом проблем много. Пришло импортное оборудование, все очень дорого. Совсем не ясно, когда «Ямал СПГ» будет реализован, и когда окупятся затраты. Дальше все проекты по СПГ заморожены.
Сергей Никитин: Катя, спасибо Вам большое! По-моему, получилось здорово! По крайне мере, для присутствующих здесь этот страшный и далекий газовый рынок Европейского союза стал ближе и значительно понятнее. Спасибо за великолепное выступление! Надеюсь, что мы с Вами виделись не в последний раз.
Коллеги, благодарю вас за участие в беседе, за ваши вопросы!
Благодарю всю бригаду You Tube-канала «Нефтянка» за подготовку мероприятия!
Уважаемые друзья, в следующий раз увидимся ровно через неделю.
До свидания!
