В 37 передаче цикла «Энергосреда» Николай Иванов, заведующий сектором энергетических рынков Института энергетики и финансов беседует с Марией Кутузовой о американском рынке нефти и о современном состоянии феномена Сланцевой революции в США.
Мария Кутузова: Добрый день! С вами «Энергосреда» и Мария Кутузова на канале «Нефтянка». Сегодня у нас в гостях Николай Александрович Иванов, заведующий сектором энергетических рынков Института энергетики и финансов. Мы обсуждаем сланцевую революцию.
Николай Иванов: Здравствуйте, Мария!
Мария Кутузова: Николай Александрович, самый горячий вопрос последних недель. Обогнали ли США Россию по объемам производимой нефти?
Николай Иванов: Вопрос немножко странный, это как считать. По последним данным, Америка вышла на уровень примерно российской добычи – 11, 1 млн баррелей в сутки, а у нас 11,2. Может быть, они еще и не догнали. Но это лишь в моменте, а в среднем по году будет, наверное, меньше, чем у нас. Но есть одно «но». Мы говорим только о сырой нефти, а Америка добывает еще много газовых жидкостей, сжиженных углеводородных газов.
Мария Кутузова: Конденсат?
Николай Иванов: Конденсат. На самом деле, есть терминологическая разница. Те самые 11,1 млн баррелей н. э. в сутки, которые они добывают, у них это называется «нефть с конденсатом». Имеется в виду «lease condensate» –жидкие углеводороды, добываемые из нефтяных и газовых скважин и сразу попадающие в одну нефтяную трубу. В нашем понимании конденсат – это все-таки газовый конденсат, извлекаемый из газа в процессе переработки (в Америке это называется «natural gas plant liquids»). Если так считать, то Америке надо еще прибавить 4,4, и в сумме будет уже 15 с лишним млн баррелей в сутки, а это сильно больше, чем у нас, потому что у нас такого объема газового конденсата не добывается. Поэтому, если по-честному, Америка обошла нас уже давно, и нас, и Саудовскую Аравию. Но, если, действительно, переводить все на сырую нефть, то да, мы идем ноздря в ноздрю. Но они к концу года нас обгонят, потому что тенденция очевидна.
Мария Кутузова: Каковы Ваши прогнозы по дальнейшему росту добычи нефти и газа в Соединенных Штатах, долгосрочные перспективы, среднесрочная перспектива?
Николай Иванов: Наверное, Вы ждете от меня цифр? Цифры я Вам не скажу, потому что здесь важны не цифры, а тенденции. Тенденция такова – очевидно все растет и будет расти, и нефть, и газ. Даже если газ ничего не будет стоить, добыча его будет расти, потому что он в качестве попутного газа добывается, и будет производиться в Америке в больших объемах. В качестве самостоятельного бизнеса добыча газа будет развиваться, как она развивается сейчас.
Если мы с Вами вспомним историю сланцевой революции, то началась-то она как раз с газа. Когда спрашивают, устойчива ли добыча сланцевых углеводородов, можно вспомнить ту самую добычу сланцевого газа, которая выстояла при очень резких ценовых колебаниях, когда после 2008 г. цена в Америке на газ зашкаливала за 13 долларов за миллион британских тепловых единиц, а в 2012 г. она упала до 2 долларов, в среднем 3 доллара там было по году. Несколько раз за эти четыре года цена падала, но добыча газа не сократилась: компании научились добывать газ выгодно, используя свои технологические достижения, используя новые полученные геологические знания. Сказалась инерция. Вот с тем первым ценовым шоком сланцевая добыча справилась, в том числе, с помощью добычи как раз тех самых газовых жидкостей. Плюс тогда же началась революция в добыче нефти, когда выяснилось, что технологии, которые используются при производстве сланцевого газа, вполне применимы для добычи нефти плотных коллекторов. Тогда и началась эта революция, которая пережила свой ценовой спад, и она точно также его преодолела, как это было со сланцевым газом. Когда мы знаем тенденции, как это бывает, то мы можем предположить, как это будет.
Мария Кутузова: Что сейчас происходит со сланцевыми формациями? Революция продолжается?
Николай Иванов: Революция продолжается. Если мы посмотрим на этот график (на экране график), он демонстрирует революцию в добыче сланцевой нефти. Я так сгруппировал, что нижняя голубая часть – это различные формации бассейна Пермиан в Техасе и Нью-Мексико. Желтые и красные части сверху – это Игл Форд в Техасе и Бакен в Северной Дакоте. Да, они были подвержены колебаниям, на графике видны спады, но в Пермиан не было спадов даже в 2015-2016 годы. Несмотря на ценовые колебания, добыча продолжала расти, и она, конечно же, продолжает расти сейчас. Мы видим на этом графике, что происходит ускорение добычи. Сегодняшняя конъюнктура исключительно благоприятна, можно лишь придумывать какие-то очень страшные катаклизмы, которые смогли бы помешать этому развитию.
Конечно, там существует много трудностей. Почему нельзя прогнозировать добычу? Потому что возникают новые трудности. Каждый раз они разные. После ценового спада пришли в упадок сервисные бизнесы. Нельзя держать оборудование, нельзя держать бригады, которые сидят без дела: они уходят туда, где есть работа. Когда вдруг выясняется, что цена восстановилась, надо бурить, надо проводить гидроразрывы, вдруг оказалось, что основная часть оборудования, насосов просто заржавели за эти два года. Они не подлежат восстановлению. Да, промышленность получила большой объем новых заказов на создание этого оборудования, но это требует времени. Плюс персонал, который не смог ждать два года, когда их опять призовут. Набрали новых людей, а каждая из операций, которая производится при добыче сланцевого газа, она не то, чтобы сложная технологически, но она требует большого вовлечения в это дело. Надо понимать геологическую структуру, надо понимать особенности технологии, бурового раствора, всех режимов и бурения, и проведения гидроразрыва. Все это – сложнейшие операции, и набрать гастарбайтеров, которые будут легко и просто все это производить, оказалось невозможно. Нефтяные компании тоже были избалованы хорошей работой тех опытных бригад, которые сделали эту сланцевую революцию. Они говорят: нет, мы будем только с Джоном работать и с его бригадой. Джон нарасхват, он не может разорваться, условно говоря. Это также стало причиной не такого быстрого развития сланцевой добычи, которое можно было бы предполагать, скажем, в этом году.
Восстановление цен оказало не такое сильное влияние на объемы добычи, которое могло бы произвести. Плюс такие удивительные вещи, которые связаны с таким дефицитным товаром как песок, который добывали четыре компании где-то в отдаленном месте в Висконсине, и через все штаты везли в Техас. Дорога, которой везли этот пропант, песок, в Игл Форд и Пермиан – одна дорога, на которой на тысячу километров была сплошная пробка из этих самосвалов. Так рассказывают люди. То есть, впритык идут, сплошной поток. Значит, в Техасе не хватает дорог, в Техасе не хватает песка. Но затем в Техасе нашли свой песок, и оказалось, что он подходит.
Когда они развивали все эти технологии, они думали, что лучше использовать в качестве пропанта и использовали в том числе продукцию Боровичского комбината огнеупоров в Новгородской области. Он производит огромный ассортимент различных по составу, по диаметрам, по свойствам гранул – пропанта. Они поставляли этот пропант в Америку. Об этом мало кто знает, но Россия таким образом поддерживала американскую сланцевую революцию.
Но потом там решили, что проще делать ГРП песком, пусть это не так эффективно, но он свой. Потом они нашли и сертифицировали карьеры в самом Техасе. Они нашли способ этот временный «затык» ликвидировать.
Что дальше? Оказывается в Техасе, в страшном нефтяном гнезде, довольно строгие экологические требования. Там можно попутный нефтяной газ сжигать в факелах две недели с момента начала проекта. Далее это можно там делать еще по каким-то особенным разрешениям, можно получить эту возможность на еще довольно небольшой срок. Если же ты не знаешь, куда тебе деть нефтяной газ, ты должен останавливать добычу. В Нью-Мексико же нет даже этих послаблений – там две недели и все, приходится останавливать добычу, если ты не придумал, куда девать газ. Отсутствие газовой инфраструктуры становится сильным тормозом для развития нефтедобычи и в Техасе.
Что делает штат для того, чтобы расширить производство на этих месторождениях? Конечно, там строят новые газопроводы. Они договорились с Мексикой. Если Вы посмотрите на карте, как расположен плей Игл Форд, то увидите, что он уходит на юго-запад, расширяясь. Там есть нефтяная часть, есть газовая часть и часть жирного газа. Он нарастает, нарастает и упирается в мексиканскую границу. Дальше ничего не происходит. Когда спрашивали у официальных лиц из Мексики, как у них со сланцевой революцией, те отвечали, что у них нет перспектив развития сланцевой добычи. В это время они тратят миллиарды долларов на строительство газопровода, который будет получать газ из Техаса.
В Западном Техасе как раз и рассчитывали поставлять газ в Мексику. Они построили газопровод и уперлись в ту же мексиканскую границу, и оказалось, что мексиканцы не готовы принимать техасский газ. Они со своей стороны ничего не построили. Тоже проблема. Вот такие проблемы возникают раз за разом, но каждый раз они находят какие-то новые решения этих проблем.
Недавно было сообщение, что Baker Hughes с Siemens разрабатывают мини СПГ-установки для поставки их в Западный Техас, чтобы на месте можно было из попутного газа делать СПГ, которым можно было бы заправлять и технику, и грузовики, и буровые установки, и даже транспортировать, вплоть до экспорта.
Вот так устроен бизнес. Когда возникает кризис, он, как в китайском иероглифе, состоит из двух частей – «проблема» и «возможность». Проблема предполагает и возможные решения, и кто-то находит эти возможности. Так, кстати, и с экологией. Ах, вода! Ах, загрязнения! Появились фирмы, которые говорят: у вас грязная вода, мы ее отчистим до такого состояния, что вы сможете ее пить. Мы приедем и сделаем так, что никакие экологические службы не смогут к вам придраться. Появился новый бизнес.
В 2012 г. они добывали газ, когда себестоимость была выше, чем рыночная цена, и они находили выгодные способы добывать газ. Точно также компании находили выгодные способы добывать сланцевую нефть, когда цена упала. Компании сообщили своим акционерам следующее: да, это так, но идет процесс параллельного создания новых мощностей и наращивания добычи. Сейчас есть ограничения инфраструктурного порядка, но они точно также решаются. Но не все так быстро, как нам кажется. Мы однажды поверили, что они могут и что они будут все время мощными. Но они немножко не соответствуют всем ожиданиям.
Мария Кутузова: Швейцарский трейдер Trafigura поверил в сланцевую нефть, и строит глубоководный экспортный терминал y побережья Техаса.
Николай Иванов: Проблема с Мексиканским заливом существует, потому что прибрежные воды мелководны, поэтому там удобно добывать нефть и газ, но супертанкеры туда подойти не могут. Поэтому для супертанкеров там есть глубоководный оффшорный терминал в Луизиане – Louisiana Offshore Oil Port (LOOP).
Мария Кутузова: Говорят, они принимают эти танкеры, но заполняют не до полной осадки, чтобы они прошли.
Николай Иванов: Конечно же, голь на выдумки хитра. То есть, там действительно есть проблема. Кроме того, проблема закона Джонса, который запрещает каботажное плавание американских судов, которые не полностью американские – не сделаны в Америке; экипажи, которых не состоят из американского персонала; и не зарегистрированы в Соединенных Штатах. Полностью американские танкеры – это большая редкость. Это – то, что сейчас составляет одну из возможностей для бизнеса – создавать такие танкеры, которые смогут возить нефть из Техаса в Новую Англию. Ведь Новая Англия и Техас – это одна проблема, а, скажем, американская нефть или газ, которые не могут попасть на Гавайи, в другой американский штат, тоже является проблемой из-за этого вот ограничения, которое никто не собирается отменять. В отличие от ограничения на запрет экспорта американской нефти, который, конечно, подтолкнул, дал дополнительный стимул для развития добычи нефти в США. Но вот теперь, наконец, появилось такое экспортное окно, и теперь эта нефть может поставляться на экспорт.
Америка давно уже стала крупнейшим мировым экспортером нефтепродуктов. Сланцевая революция привела к тому, что даже когда был запрещен экспорт сырой нефти, нефтепродукты экспортировать было можно, американские бензин и дизельное топливо, конечно, весь мир залили, и Европу, и Азию, и Африку, и Латинскую Америку. Сейчас продолжают развиваться поставки и нефти, и нефтепродуктов. Там идет взаимная торговля. Американцы продолжают покупать тяжелую нефть.
Мария Кутузова: Говорят, Саудовская Аравия нарастила в последнее время поставки. Было сокращение, но сейчас…
Николай Иванов: Это совершенно отдельная история. Благодаря сланцевой революции импорт нефти сократился, вообще, но в минимальной степени сократился импорт нефти арабской, из Саудовской Аравии. Можно было предположить какие-то там договоренности, но, на самом деле, тут есть две веские причины.
Во-первых, арабская нефть в основном идет на НПЗ Новой Англии, на Северо-Восток США, туда, куда не может попасть нефть Техаса и Луизианы. Там заводы ориентированы на переработку нефти именно такого качества, легкой сернистой арабской нефти.
Технологические связи – это само собой, но плюс долгосрочные коммерческие отношения. Официальная цена – это одно, а реальные поставки – это другое. Поэтому торговля идет для взаимной пользы и с обоюдным интересом, стороны находят способы удовлетворить друг друга.
То же касается и торговли СПГ. Помнится, еще Барак Обама приезжал в Европу и говорил, что Америка избавит Европу от поставок российского газа. Но, во-первых, ни Барак Обама, ни Дональд Трамп, никто из других американских политиков здесь не обладает каким-то способом заставить или не заставить, поставлять или не поставлять газ на рынок. Европа очень неоднородна в смысле поставок газа. Восточная Европа больше зависит от российского газа. Южная Европа (Испания и Португалия) больше зависит от поставок африканского газа по трубам или сжиженного природного газа. На эти рынки, конечно же, придет американский СПГ, и он приходит. Российский газ туда не приходит никак. Поэтому они никак не конкурируют, они идут на разные рынки.
Что касается тех стран, где возможна конкуренция, ну, возьмем Польшу, очень интересный пример. Когда возникла необходимость продлевать долгосрочный контракт с «Газпромом», поляки придумали такие два контраргумента. Во-первых, это собственно сланцевая революция, а во-вторых, строительство импортного завода приемного терминала СПГ. Они сказали «Газпрому», что, наверное, в среднесрочной перспективе им не нужны будут эти объемы газа. Поэтому мы, конечно, можем заключить долгосрочный контракт, но только если он будет им выгоден. Они очень умело торговались и выторговывали себе скидки по этим долгосрочным контрактам. Никакой сланцевой революции в Польше не произошло. Газ там оказался слишком сложен для разработки и не того качества. Инвесторы ушли, и я не знаю, сейчас кто-то этим занимается или нет. Но в смысле переговорного рычага эта тема сработала. Затем в Польше заработал приемный терминал СПГ.
Но эта тема имеет обратную сторону. Если раньше «Газпром» был монополистом, и его обвиняли в том, что он, пользуясь монопольным положением, завышает цены, теперь у него есть аргумент – пожалуйста, вы можете покупать дешевый сжиженный природный газ. Не хотите, не надо. Теперь он уже не монополист, страна работает в рыночных условиях. Нравится им покупать американский газ, пожалуйста. В этом смысле вот эта рыночная ситуация, конечно, на руку «Газпрому». Хотя все понимают, что российский трубопроводный газ имеет преимущества. Он дешевле, он технологичнее, он, поставляется по долгосрочным контрактам, которые можно прогнозировать. Американские поставки доказали свою прибыльность, но, в принципе, они еще не вышли на такие объемы, о которых можно было бы серьезно говорить.
В прошлом году Америка экспортировала 20 млрд куб. м газа за весь год (это Sabine Pass). В этом году заработал второй терминал – Cove Point. Все это пока что объемы не такие, что могли бы вытеснить Россию откуда-то. Но когда запустят все строящиеся терминалы, имеющие согласованную мощность около 120 млрд куб. м в год, тогда Америка станет третьим мировым поставщиком СПГ, действительно, одним из крупнейших, наряду с Катаром и Австралией. А если будут построены все согласованные на сегодняшний день проекты, то общая мощность превысит 200 млрд куб. м в год. Но какая будет ценовая ситуация после 2020 г., какая будет экономика поставок, заранее загадывать рано, и, я думаю, что в любом случае российский трубопроводный газ даже в условиях такой же конкуренции будет конкурентоспособен. Хотя, конечно, американский газ будет не себе в убыток и не во славу дядюшки Трампа или еще кого-то. Не по поручению вашингтонского обкома они будут поставлять, а просто из-за коммерческой целесообразности.
Мария Кутузова: Как этот поток американского СПГ в целом повлияет на мировой газовой рынок?
Николай Иванов: Этого никто не знает, потому что направление поставок еще не определено. Если мы с Вами видим и помним, как появлялся и зарождался этот рынок СПГ, мы уже сейчас можем говорить, что существует мировой рынок СПГ, хотя он и не мировой, и не рынок. Но это уже не те виртуальные трубы, которые были изначально. Как делались первые проекты? Строились одновременно завод по сжижению и регазификационный терминал. Это был проект. То, что между ними, называлось «виртуальная труба». Ходили танкеры, и из одного места возили в другое. Вот такими ниточками, переплетениями, этот рынок сначала и жил. Потом выяснилось, что есть свободные объемы, есть новые поставщики, есть потребители. Эти цепочки стали переплетаться, и пока нет всей рыночной инфраструктуры, такой как у нефтяного рынка. Никаких там фьючерсных, форвардных и прочих биржевых инструментов нет. Пока что это долгосрочные, спотовые и своповые поставки.
К чему я все это говорю? Все находится в очень большом движении. Те торговые войны, которые затеял Дональд Трамп, например, с Китаем, как они отразятся? Что, Китай откажется покупать американские нефть и газ, в которых он заинтересован? Или не откажется, а попытается их еще чем-нибудь обложить? Ну, тогда пойдут другие поставки из других мест.
Мы видим, как происходит глобализация этого рынка в последние годы, видим, как цены менялись, когда цена на рынках Азиатско-Тихоокеанского региона в 2-3 раза превышала стоимость СПГ в Европе. Все думали, что так оно и есть, так устроена жизнь. Так это будет всегда. Потом оказалось, что нет, не всегда. Выровнялись цены более или менее, и только за счет транспортных составляющих они различаются. Поэтому делать долгосрочные прогнозы о том, куда пойдет американский СПГ, при такой быстрой глобализации рынка никто и не пытается.
Нет вообще такого понятия «американский СПГ». Говорят о газе, произведенном в Америке, сжиженном на этих заводах на условиях толлинга и отправленном компаниями покупателям, трейдерам. Есть компании, которые сами купили, сами сжижают и сами экспортируют газ. Например, Cheniere Energy, владелец Sabine Pass. Другие проекты будут работать в основном на условиях толлинга. Только услуги по сжижению, а остальной газ отправляй, куда хочешь.
Мария Кутузова: Крупные компании, такие как Shell, Exxon, Chevron, Total, BP совершенно по-разному отнеслись к сланцевым проектам. Если Exxon и Chevron активно вкладывают и развивают сланцевые проекты, то Total высказалась против каких-либо своих собственных инвестиций в нефтяные сланцевые проекты. Но в то же время через приобретение СПГ-активов она купила долю в одном из американских терминалов по экспорту сжиженного природного газа.
Николай Иванов: Компания Exxon всегда насаждала свои правила в мире. Она приходила и говорила, будет так, а не иначе. Когда в 1993 г. они пришли на конкурс в Ханты-Мансийский округ, тогда Exxon и Mobil выдвинули такие предложения, что люди в конкурсной комиссии очень сильно удивились. Владислав Прохорович Щербаков, был такой зампред в Роскомнедрах, председатель комиссии, был просто потрясён. Они сделали открытый конкурс, открытую процедуру вскрытия конвертов. Exxon сказал, что из Салымского проекта берет Западно-Салымское месторождение, из другого блока еще какое-то, из третьего блока еще что-то. Это будет единый проект. Ему говорят, извините, у нас Салымский проект – это Западно-Салымское, Верхне-Салымское и Ваделыпское месторождения. Это – единый проект, его нельзя разделять. Нет, сказали руководители Exxon, нам можно.
В итоге Shell поступил по правилам и получил этот проект. Компания Amoco получила Приобское месторождение. Exxon и Mobil не получили ничего. Потому что они вели себя абсолютно нагло. Они потребовали то, что им хочется, но это никак не соответствовало требованиям конкурса. Эти две компании в итоге объединились, слились в единую компанию ExxonMobil. Они во всем мире работают так, как они привыкли работать. Для них есть страны третьего мира, а есть Exxon.
И вдруг эта компания понимает, что она пропустила мощный инвестиционный рывок в сланцевой добыче в США. Прозевала. Они слишком большие и слишком мощные. На мелкие сланцевые проекты им размениваться не хотелось. Что сделала компания Exxon? Она в 2010 г. купила компанию XTO Energy за 31 млрд долларов плюс покрыла 10 млрд долгов, то есть за 41 млрд долларов. Эта компания, о которой я так долго рассказывал, что она всегда знает, как правильно поступать, поступилась своими принципами, она сохранила XTO Energy со всей их корпоративной структурой. Они дали такие предложения работникам, чтобы они только оставались на месте. Когда сейчас говорят, что ExxonMobil купил какие-то там лицензионные участки в Техасе, это не Exxon. Он оставил внутри своей огромной корпорации вот этот эффективный кусочек под названием XTO Energy – лидера тогдашнего сланцевого рынка Америки. Именно вот этим своим подразделением они и проводят всю свою сланцевую революцию. Мудрое решение. Шляпу снимаю! Компания, которая всегда проламывала собственные решения, решила, что, если люди умеют делать что-то хорошо, то не стоит им мешать и надо позволить продолжить это делать хорошо.
Shell пришла на тот же рынок, но не смогла переступить через свои амбиции. Shell – это глобальный технологический лидер, и они такими себя считают, и по многим показателям они таковыми и являются. Это и СПГ-проекты и технологии, это и арктическая добыча, и на Сахалине они совершенно уместны в случае добычи нефти и сжижения газа. Но они не рассчитали силы: закупили большие площади в Америке, но не смогли с ними справиться, не смогли организовать сланцевую добычу. Они все эти активы сбросили, ушли и сказали, что нет перспектив у сланцевой добычи в США.
Мария Кутузова: В США они совершенно замечательно занимаются Мексиканским заливом, добычей на шельфе.
Николай Иванов: Правильно. Так же, как и компания BP, у которой есть свои коммерческие и технологические преимущества – они умеют организовывать глубоководную добычу.
Мария Кутузова: Тем не менее, BP купила этим летом сланцевые активы.
Николай Иванов: Ну, куда же деваться, если Даррен Вуддс, преемник Тиллерсона во главе компании Exxon Mobil, в Хьюстоне в прошлом году раскрыл карты, что теперь у них инвестиционный фокус смещается на быстро окупаемые сланцевые проекты – проекты, главное преимущество которых в том, что там короткий инвестиционный цикл. Можно планировать инвестиции на 5 лет, закупить лицензионные площади, пробурить, провести гидроразрыв, экспортировать или переработать, уйти и т. д. В отличие от тех проектов, которые они привыкли развивать, когда 10 лет переговоров, освоения, потом 20 лет добыча и т. д., сейчас такого временного горизонта они уже не видят. Нефтяная эра может закончиться.
Мария Кутузова: Это Вы о трансформации.
Николай Иванов: Это я о трансформации. Я не договорил про другие компании.
Мария Кутузова: О Total мы забыли.
Николай Иванов: И о Total, и о компании Chevron, которые замечательны тем, что в свое время всех опередили и заключили 20-летние контракты на аренду регазификационных терминалов в США, в частности, Sabine Pass. На 20 лет с 2009 г. И до сих пор они платят по 125 млн долларов в год за аренду терминалов, которые никогда не вступят в строй. Поэтому история Total и СПГ в США – нет повести печальнее на свете. Но им, конечно же, нельзя останавливаться. Они заключают новые долгосрочные контракты на приобретение СПГ, не на регазификацию, а уже на сжижение. Этот бизнес тоже будет развиваться, пока не наступит та самая эра, когда уже мир перешагнет углеродную зависимость, станет чистым и зеленым.
До прошлого года компания BPв своих прогнозах показывала, что технически извлекаемые запасы нефти в мире в два или в три раза превышают все кумулятивное потребление до 2050 г., что уже сейчас извлекаемых запасов больше, чем человечеству может когда-нибудь потребоваться. Поэтому сейчас будет конкуренция экономически рентабельных запасов, технологически доступных, политически не осложненных, лишенных всяческих коммерческих, технологических и политических рисков.
Этот мотив подхватила Саудовская Аравия осенью 2014 г., когда они говорили, падают цены, так и пусть падают, пусть на рынке останутся только эффективные производители, мы сможем выдержать конкуренцию, а неэффективные уйдут. Они имели в виду Венесуэлу, с которой у них были свои счеты из-за того, что Венесуэла в 1998 г. не выполнила солидарное сокращение и нарастила добычу. Им это не забыли. Заодно они хотели вытеснить с рынка американскую сланцевую добычу. Но в результате у Саудовской Аравии руководство нефтяной отрасли сменилось. Компания Saudi Aramco сменила свою стратегию. Появился проект ОПЕК+, и они решили, что лучше не пытаться вот так вот ускорять конец нефтяной эры, что он, видимо, еще не совсем наступил. Еще рано для последнего рывка, когда надо по любой цене продавать любые объемы.
Мария Кутузова: Тем не менее, они очень активно вкладываются в нефтехимические проекты.
Николай Иванов: Ну, конечно. Им надо диверсифицировать все, что можно диверсифицировать. Как шейх Ямани говорил, каменный век закончился не из-за нехватки камней, также и нефтяная эра закончится не из-за того, что наступит дефицит нефти. Но теперь та же компания BPизменила подход и утверждает, что даже если и наступит пик спроса, за ним все равно будет пологое снижение. То есть, мир еще в обозримой перспективе будет нуждаться в больших объемах нефти. Если сейчас в такой эйфории, что наступает зеленая эра, вдруг перестанем инвестировать в нефтяные проекты, то просто возникнет инвестиционная пауза, и не окажется того объема нефти, который будет требоваться рынку, предложение отстанет от спроса. Тогда, соответственно, опять будет ценовой всплеск.
Тем не менее, вероятно, стратегия Exxon по инвестированию в краткосрочные сланцевые проекты является таким промежуточным вариантом: компания вкладывает средства в нефтедобычу, но при этом каждый раз оглядывается и смотрит, не виден ли тот самый горизонт, за которым нефть уже не будет нужна, как те самые лишние камни. Может быть, этот вариант будет наиболее перспективным. Тем более, что запасы сланцевой нефти в Америке пока что не подлежат оценке. Геологическая служба США дает одни данные, тогда как оценки компаний в разы их превосходят, потому что пока не пробурили, неизвестно, что там есть. Это касается тех горизонтов, до которых пока еще не дошли на том же самом бассейне Пермиан, а там пока, условно говоря, из восьми горизонтов попробовали два-три; там еще может быть очень много всего, а может и не очень. Тем не менее, инвесторы исходят из того, что достаточно большой потенциал сланцевой добычи еще остается.
Мария Кутузова: Как сейчас развивается возобновляемая энергетика в США?
Николай Иванов: Бурно развивается.
Мария Кутузова: Несмотря на Трампа?
Николай Иванов: Трамп, конечно, здесь такой трагикомический персонаж. Одно из первых действий, предпринятых им: он отменил Clean Power Plan Барака Обамы и вывел Америку из-под Парижского соглашения. Оба эти действия сделаны немножко криво.
В результате из Парижского соглашения Америка не вышла и еще нескоро выйдет. Потому что участие Америки в Парижском соглашении подписал Барак Обама. Если бы Трамп хотел сдать назад, он как президент США мог отозвать подпись предыдущего президента, отозвать подпись Барака Обамы под Парижским соглашением. Это бы значило, что США не участвуют в этом соглашении. С этого момента это бы и произошло. Нет, он запустил некую отсутствующую пока процедуру выхода из Парижского соглашения. Он признал, что они туда вошли, а теперь они оттуда хотят выйти, но не знают как. Ладно, каким-то образом за несколько лет они создадут процедуру, но смех-то в том, что это не имеет смысла. Потому что тот самый Clean Power Plan, план чистой энергетики Барака Обамы, который Трамп тоже как бы отменил, это, на самом деле, зонтичный план. Он должен был состоять из планов отдельных штатов по декарбонизации их экономики, которые в сумме дали бы тот самый целевой показатель карбонизации, который записан в Парижском соглашении. Штаты свои планы выполняют, и общий план по снижению эмиссий в США будет выполнен.
Мария Кутузова: Кажется, 150 городов в Соединенных Штатах приняли какие-то собственные планы в этой области.
Николай Иванов: Clean Power Plan был отменен Верховным судом, потому что многие угледобывающие штаты посчитали, что это – насилие над ними, и, действительно, элемент насилия там был. Им предложили принять собственные планы, но если бы они эти планы не приняли, то в течение года или двух, я не помню, этот план был бы спущен из федерального центра. Это насилие, и они не хотели подвергать угрозе свои угольные проекты. Другие штаты, которые вполне в тренде, идут своим путем. Вот буквально на днях завершился большой климатический саммит в Калифорнии, в Сан-Франциско. Под это дело Калифорния объявила о собственных климатических планах, что к 2045 г. они перейдут полностью на возобновляемую энергетику. Плюс вся экономика должна стать углеродно-нейтральной. Это значит, что все углеродные выбросы, выбросы углекислого газа, должны быть компенсированы их поглощением и утилизацией.
Хороший пример декарбонизации экономики показывает Китай, который, например, очень активно занялся производством электромобилей. Они решили, что могут немножко срезать угол, что не стоит разрабатывать высокоэффективные двигатели внутреннего сгорания. Если они уже отстали навсегда от европейских, японских и американских производителей, то зачем гнаться за технологией, которая завтра не будет востребована. Поэтому они все силы бросили на производство электромобилей. А до того они все силы бросили на производство грузовиков с силовой установкой, которая питается от сжиженного природного газа. Это – тоже американская технология, которая в условиях низких цен на дизельное топливо там просто не пошла. Они хотели в этом направлении рвануть, но не рванули, а Китай рванет. Если еще КНР станет лидером по производству не шикарных элитных автомобилей Tesla, а доступных и дешевых электромобилей, то это может быть таким серьезным «двигателем» их развития.
Трамп недавно выдвинул альтернативу Clean Power Plan – доступная чистая энергия (Affordable Clean Energy, ACE). Последнее предложение Агентства по охране окружающей среды – это чтобы каждый штат разрабатывал такие программы декарбонизации, которые бы включали в себя чистые угольные технологии. Вот такие паллиативные решения. На самом деле, может быть, где-то они и будут играть роль, но мы видим, что уголь по экономическим причинам уходит из энергобаланса США. Потому что он проигрывает конкуренцию в энергетике газу, и других перспектив у него там нет.
Мария Кутузова: Техас стал одним из штатов с наиболее дешевой электроэнергией за счет развития ветроэнергетики.
Николай Иванов: Говоря о том, как Дональд Трамп борется с возобновляемой энергетикой, стоит упомянуть, что он назначил министром энергетики губернатора Техаса Рика Перри. Рик Перри – это автор программы развития возобновляемой энергетики Техаса, которая при нем рванула так, что Техас стал лидером возобновляемой энергетики в США. Главным образом, за счет ветровой энергетики. В области солнечной энергетики пока что лидирует Калифорния.
Они перестали субсидировать ветровую энергетику, трансформируется эта программа. Но даже на чисто рыночных условиях ветровая энергетика в Техасе имеет все шансы. Почему? Потому что она не требует никаких разрешений. Она не использует никакого ограниченного ресурса, который требует регулирования со стороны комиссии.
Технологии развиваются повсюду. Если развиваются нефтегазовые технологии, то рядом люди могут свободно развивать технологии возобновляемой энергетики. Потому что возможность сделать эти технологии рентабельными зависит только от развития этих технологий.
Мария Кутузова: То есть, энергетика перестает быть ограниченной с точки зрения ресурсов, а ограничения связаны только с развитием технологий?
Николай Иванов: С развитием технологий, причем с развитием совершенно разных технологий. Технологии организации энергетики не менее важны. Вот эти виртуальные электростанции, еще вчера мы даже не слышали об этом, а сейчас можно использовать энергосистемы домов, соединять их в умные сети, регулировать и управлять, излишки отправлять, аккумулировать, выдавать в сеть. При этом солнечные панели можно выдавать людям бесплатно. Они пользуются этой электроэнергией, но излишки отдают в сеть. Компания, которая не занимает никаких дополнительных площадей, не использует никаких ограниченных ресурсов, дает людям электроэнергию и создает для рынка дополнительные объемы электроэнергии. Распределенная генерация, использование электроэнергии, которая выработана частными компаниями и частными домовладельцами. Здесь множество разных вариантов.
Америка сильно отстала от Европы, например, в оффшорных ветропарках. Первые парки появились там только что в Новой Англии, хотя возможностей там при всех их трех побережьях сколько угодно. Поэтому, я думаю, что будут развиваться и расти все цветы с какой-то неведомой нам до сих пор скоростью.
Мария Кутузова: Николай Александрович, спасибо большое за Ваши ответы.
Мы с вами прощаемся. С вами была «Энергосреда», Кутузова Мария, Николай Александрович Иванов. До свидания!
Николай Иванов: До свидания!