В 31 выпуске «Энергосреды» Михаил Крутихин, партнер консалтинговой компании «Русэнерджи» рассказывает о своем видении мировой нефтегазовой экономики и нефтегазовых рынков. Ведет передачу Мария Кутузова.
Мария Кутузова: Добрый день! С вами «Энергосреда» на канале «Нефтянка». Сегодня у нас в гостях партнер консалтинговой компании «Русэнерджи» — Михаил Крутихин. Михаил Иванович, прокомментируйте пожалуйста последнюю встречу ОПЕК в Вене.
Михаил Крутихин: ОПЕК очень трудно комментировать. Организация уж больно мутная какая-то. Вот, она в свое время потеряла функции картеля, и никто уже не обращал особого внимания на ОПЕК и, в принципе, цена определялась, в основном, даже не бумажным, так называемым, рынком нефти, а фундаментальным фактором, то есть, балансом спроса и предложения. Было очень легко даже предсказывать цены. Я помню, как в конце 2014 г., когда цена проявила желание упасть, я очень удачно предсказал цену на следующие два года, то есть на 2015 и 2016 гг. Я сказал, что она будет где-то в районе 45 долларов за баррель марки Brent. Прогноз получился, два года цена такая и была. Но в конце 2016 г. — в начале 2017 г. вдруг ОПЕК решил вновь заявить о себе как о картеле и, мало того, привлек туда еще нескольких участников, которые в организацию не входят, Россию, в частности, и началось… Не то, чтобы они уж очень сильно сократили добычу, но психологическое воздействие, особенно, на этот бумажный рынок было такое, что до сих пор икается…
Сейчас мы видим, что нефти достаточно: баланс спроса и предложения есть, запасы достаточно большие, особенно в Китае, например. В США несколько сократился баланс сырой нефти, но запасы бензина и дизтоплива растут. Так что, тревожиться не о чем, а цена вдруг неожиданно взлетела опять. Я думаю, что это все-таки временное явление. Это какой-то пузырь, который должен, в конце концов, лопнуть. Мало того, это понимает хорошо и ОПЕК, и мы видим уже раздрай в рядах организации на встрече в Вене. Иранцы начали бунтовать, делать такие заявления о том, что «нас Россия продала» и «они с Саудовской Аравией спелись» и вот это всё — «нож в спину»…
Венесуэла, естественно, делает заявления, Ирак включился. Выступили против предложения, которое исходило от Саудовской Аравии, несколько повысить добычу нефти для того, чтобы нормализовать цену на мировом рынке.
Но я бы это предложение Саудовской Аравии связал с другими факторами. Упомяну, в частности, контакты саудовцев с американцами. Мы видим сейчас, что американцы не очень довольны, и Трамп об этом прямо заявляет, высокими ценами на нефть на мировом рынке. Для того чтобы эти цены сократить, они вдруг неожиданно вернулись к старому законопроекту, который когда-то прошел две палаты американского парламента — так называемый «NOPEC». Его когда-то президент Обама не пропустил. Сейчас они его дорабатывают, и, хотя, некоторые эксперты говорят, что шансы не велики, я думаю, что Трамп способен пропихнуть этот законопроект, и тогда все, кто занимается картельными сговорами, будут рисковать серьезными наказаниями со стороны американской администрации. Саудовцев, судя по всему, припугнули, или они уже автоматически поняли, что слишком высокие цены на нефть стимулируют дополнительную добычу нефти в Соединенных Штатах, и что обещание американцев к 2030 г. вдвое увеличить объемы добычи нефти, стали вдруг выглядеть реалистичными. Что-то с этим надо делать, и Саудовская Аравия предложила: «давайте-ка, мы не будем увлекаться и стимулировать американцев, немножко сбавим обороты». Тем более американцы об этом попросили. Это с точек зрения саудовской позиции и американцев. Мы видим, что у нас три самых больших игрока на нефтяном рынке: саудовцы, американцы и Российская Федерация…
Мария Кутузова: Все вдруг совпали в своих движениях?
Михаил Крутихин: Не совсем совпали, потому что у американцев позиция: «давайте, вот, мы сейчас много-много будем добывать нефти, мы ее будем продавать на внешнем рынке, да еще может быть кто-нибудь нам даст более плотную, высокосернистую нефть, чтобы разбавлять наши конденсаты и сланцевую нефть», очень «сладкую», как они говорят…
Особая роль, конечно, у России. Если мы посмотрим, с какого уровня Россия обязалась сократить добычу, по договоренности с ОПЕК, все говорят: «октябрь 2016 г.». Начинаем смотреть, что же у нас было с уровнем добычи в октябре 2016 г.? Да, те источники, которым можно верить, утверждают, что было, грубо говоря, 11,2 млн баррелей н. э. в сутки. Другие источники, которые не учитывают конденсат, говорят о 10,48 млн баррелей в сутки. Разные мнения по этому поводу есть… Смотрим, а насколько же мы сократили? Обращаемся к BP, которая недавно опубликовала очень интересный статистический обзор. Смотрим, что происходило на нефтяном рынке в прошлом 2017 г., и там мы видим: «Россия: 11,33 млн баррелей н. э. в сутки». Что же мы сократили? Получается, мы вообще ничего не сокращали?! Выясняется, что все заявления Министерства энергетики, это было либо «для начальства», либо для какого-то внешнего читателя, либо для ОПЕК, которые прекрасно все понимают…
Известно, что у российского Минэнерго по закону нет регулирующих функций. Оно не может диктовать компаниям сколько добывать, сколько перерабатывать. Не в состоянии регулировать ни внутренний спрос, ни экспорт. Компании собрались и сказали: «Да, мы поддержим ваши начинания, у нас несколько проектов вперед не пойдут»… Но, в принципе, это совпадало с планами компаний. В реале они никак не реагировали на эти просьбы господина Новака о том, что «давайте, вот, поможем ОПЕК». Пришлось делать фиктивное сокращение, которое не подтверждается никакой статистикой, но рынок на это дело среагировал, потому что сейчас на рынке, я думаю, идет какая-то очень серьезная игра. Вне зависимости от сбалансированности рынка и заявлений Трампа, уже в течение двух предыдущих месяцев Саудовская Аравия повышала добычу и экспорт…
Мария Кутузова: Россия повысила добычу, вполне официально…
Михаил Крутихин: Да, мы официально повысили добычу… Новак заявлял, что далее на 10 млн т в год повысим, по другим источникам, из Вены говорят, что на 8 млн т, то есть на 800 тыс. баррелей в сутки. Но, я не понимаю, откуда они возьмутся эти дополнительные 10 млн т в год?
Мария Кутузова: Россия повысила экспортный план на третий квартал этого года на миллион тонн.
Михаил Крутихин: Что такое этот план? У нас есть нефтяные компании, которые сколько им надо — столько они добывают, сколько им надо — перерабатывают, а сколько надо им — отправляют на экспорт. Они работают с «Транснефтью», железной дорогой, портами, но они не работают с Минэнерго… Это вообще какая-то немножко странная контора, с точки зрения нефти, а, с точки зрения газа, так это вообще «с боку припек»… Получается, что Россия в этой игре вообще не участвует, или участвует исключительно на словах, а не на деле. Вот такое положение складывается. У меня такое впечатление, что эта игра, возможно, на повышение стоимости нефти, связана с тем, что, судя по всему, опять мексиканцы, или кто-то там рядом, играют на том, чтобы получить некоторые гарантии с фьючерсами и деривативами, хеджируя свои будущие планы. Там на очень серьезную сумму вся эта игра идет. Кто-то, вероятно, играет на повышение цены на нефть, чтобы быстренько ее на пике хочет продать, поскольку этот «пузырь» должен лопнуть. Кто-то в эту сторону смотрит все время. Не верится мне, что она надолго задержится на таких высоких показателях, скорее всего она должна откатиться.
Мария Кутузова: Как Вы оцениваете силу и мощь фактора введения санкций против Ирана?
Михаил Крутихин: Уже какие-то страны заявили: «мы не будем сокращать импорт иранской нефти…». Турция объявила, что они по-прежнему будут ее импортировать, это в Европе самый большой потребитель иранской нефти. Дальше, если по миру, то это Китай, Индия, Южная Корея. Я не видел, чтобы китайцы сокращали закупки нефти у Ирана, даже в то время, когда в «полном цвету» предыдущие санкции были… Иран по-прежнему будет добывать нефть, возможно, что-то сократив. В Европе может быть снизится импорт…
Мария Кутузова: Как оказалось, Южная Корея уже сократила импорт иранской нефти на 78%, а в Индии, несмотря на заявления властей, вдруг сыграл фактор перехода во владение «Роснефти» и ее партнеров крупнейшего покупателя иранской нефти: НПЗ в Вадинаре уже сократил закупки из Ирана…
Михаил Крутихин: Нет, давайте вспомним последние заявления, где говорится, что Китай с Индией ведут переговоры о создании некоего блока, который должен противостоять картельной политике ОПЕК. Это тоже очень интересно, это должно нефть каким-то образом придавить. Крупнейшие потребители нефти заинтересованы в понижении цены, а не в повышении. Мы видим, что такие мощные силы как Соединенные Штаты, Китай и Индия действуют в унисон на нефтяном рынке. В этом плане, я думаю, китайцы и индийцы, скорее всего, не сократят закупки у Ирана. Даже если у Ирана сократится добыча и экспорт нефти, то не на ту величину, на которую рассчитывают…
Мария Кутузова: Как Вы думаете, будет ли Трамп каким-то образом регулировать импорт нефти в США?
Михаил Крутихин: А, вот, тут интересная ситуация. Потому что, еще до того, как Трампа выбрали на пост президента США, я разговаривал с людьми из его лагеря. Они мне обрисовали что-то вроде очень подробной программы, что Трамп собирается делать в нефтегазовой отрасли. Когда он все-таки был выбран, я стал следить за событиями. Он фактически по этой программе и действовал. Он снял запреты на строительство магистральных трубопроводов, которые тормозились предыдущей администрацией. Он снял запрет на разведку и добычу углеводородного сырья на федеральных землях, на землях, принадлежащих индейским племенам, он открыл континентальный шельф для разведки и добычи, то, что было, в общем-то, под запретом. То есть, появился огромный спектр возможностей для отрасли и дальше он стал принимать все новые меры, снимая ограничения перед ростом добычи, остановившись только перед одним пунктом. Вот, один пункт, который мне тогда рассказали его сторонники, это было введение какого-то заградительного налога на импортную нефть, в первую очередь из стран Персидского залива. Когда-то и Обама говорил: «зачем мы покупаем нефть у тех, кто нас ненавидит?». Трамп вдруг решил развить этот тезис Обамы, и я не знаю, будет ли это налог, такой же как они попробовали ввести на сталь, алюминий, сейчас собираются вводить заградительные налоги… Либо, это будет, вот, как раз тот самый NOPEC, и будут наказывать тех, кто занимается картельными практиками…
Мария Кутузова: Нефтяные пески Канады: уже заморожены или отложены проекты, крупные компании выходят из этих проектов, к тому же еще и Трамп поссорился с Трюдо…
Михаил Крутихин: Нет, ну, нефтяные пески не так уж много давали нефти. Хоть и хороший был прибавок всегда. Но сланцы, сланцы, сланцы… Вот, сейчас нас пугают: «ах, тормозится добыча на пермском горизонте». Пермские залежи, Permian в Соединенных Штатах — это самый перспективный для повышения добычи район. Да, тормозится, потому что нет инфраструктуры для вывоза этой нефти. Из-за этого пробуренные скважины, уже с горизонтальным завершением, ждут гидроразрыва, и добыча на них не начинается. Но, если мы посмотрим, как строятся межпромысловые и магистральные нефтепроводы, прокладываются железнодорожные ветки, закупаются новые цистерны — они решат эту проблему. Она решаема и решается довольно быстро. Поэтому оптимизм тех, кто пренебрежительно смотрит на сланцевую нефть Америки, я думаю, не имеет основания.
Мария Кутузова: Михаил Иванович, а что происходит сейчас в российском upstream? Как повлияли санкции? Как это влияние можно оценить в перспективе?
Михаил Крутихин: Санкции у нас, как американцы написали, только на сланцевую нефть, в нефтяной отрасли, в основном. Из-за этого некоторые производители, у которых в программе было написано: «будем разрабатывать сланцевую нефть», например, совместное предприятие норвежцев Statoil (которая сейчас Equinor называется) и «Роснефти» в Оренбургской области, срочно схватили все свои документы и переделали сланцевую нефть на трудноизвлекаемую. Это соответствует действительности потому, что геологическая формация там — не сланцевая, там другая формация. Сланцев в России не так уж много, если уж грубо подходить к этому делу… Компании выкрутились таким вот хитрым образом.
Где-то три-четыре месяца тому назад я ориентировался на предсказания начала падения российской добычи нефти из-за ухудшения качества запасов на 2020–2022 гг. Консультировался со специалистами в Центральной комиссии по запасам и Центральной комиссии по разработке. Они мне сказали: если разрабатывать ту нефть, которая считается у нас рентабельной, легкую, с малой себестоимостью добычи, то падение начнется в 2020–2022 гг., по темпам это будет примерно 10 млн т в год, или 2% от российской добычи.
Сейчас появились новые мнения. Энергетический центр при бизнес-школе «Сколково» говорит, что из-за того, что нет доступа к передовым технологиям обращения с трудноизвлекаемыми запасами, не исключено, что падение начнется в 2019 г. Я не знаю так ли это, но я сравниваю… И то, и другое — это пессимистичные в отношении российской добычи прогнозы. Я думаю, что все-таки должно начаться падение, должно начаться сокращение добычи. Никакая технология там не поможет.
Недавно в разряд технологически извлекаемых была переведена вся баженовская свита. У нас то и дело в печати появляется: «на баженовской свите идет проект», «компании на ней работают, «Сургутнефтегаз», «РИТЭК», «Газпром нефть» бурят, начинают извлекать нефть»… Но, когда мы смотрим на заявления «Сургутнефтегаза», например, компания утверждает, что опробовала добычу на нескольких проектах, потеряв 3 млрд рублей, «но, если правительство просит, мы продолжим этот эксперимент». Если вы поговорите с геологами, больше 2–3% на этой гигантской баженовской свите взять совершенно невозможно. То есть, она экономически не извлекаема, даже с передовыми технологиями, которые есть в распоряжении западных компаний.
Мария Кутузова: Санкции закрыли доступ России к разработке с помощью западных компаний еще и арктические нефтяные ресурсы. Тогда как норвежская Equinor на днях, на прошлой неделе, анонсировала, что получила одобрение для разработки крупнейшего своего нефтяного проекта Юхан Кастберг в Баренцевом море. Норвежцам удалось добиться экономической эффективности разработки этого месторождения аж при 30 долларах, и, несмотря на протесты экологов, это месторождение будет введено в разработку уже в 2022 г.
Миахил Крутихин: Из всей нефти, которая у нас остается еще не извлеченной из недр, на российском шельфе сосредоточено примерно 6% от всей остающейся нефти. На арктическом шельфе — 3%. Это маленькая величина. В российской Арктике в основном газ.
Санкции помешали разработке, например, Южно-Киринского месторождения, это проект «Сахалин-3», где помимо газа есть нефть. Сначала думали, что нефти там не так много и это будет газовый проект, и ничто никому не мешало. Можно было закупать у американских и европейских поставщиков технологии, подводное оборудование для добычи и сепарации. Но поскольку там и нефть, нужны платформы. Это будет дорого, а платформа должна быть ледостойкая, там сезонные проблемы, и глубина там не такая… Когда в «Газпроме» пробурили еще пару скважин и увидели, что там очень много нефти (почти полмиллиарда тонн запасов нефти), они побежали в Москву и в комиссии по запасам защитили 6 млн т, а не 467, которые они открыли, это раз. Второе — они стали везде говорить: это разные резервуары, этот резервуар разделен. Я спросил в Госдепе у тех, кто там отвечал за энергетику, и они сказали: «ну, мы прекрасно понимаем, что это, во-первых, один резервуар, мы рассматриваем это как нефтегазовый проект, вы должны даже по всем нормам сначала нефть извлекать, а потом уже газ, и поэтому мы не можем разрешить компаниям в нем участвовать…», то есть все, он подлежит санкциям. Сейчас «Газпром» пошел на разные уловки, первая уловка была такая: «мы можем специальными технологиями отделить нефть от газа там под землей, «забор» построить, такой, между ними и, не теряя давление в нефтяном резервуаре, извлекать газ — это будет газовый проект».
То же самое они, кстати, на Чаяндинском месторождении делают в Якутии. Я поговорил с главным геологом, извините, ExxonMobil. Делегация приезжала сюда в Москву, довольно большая. Когда я рассказал о таких планах «Газпрома», они просто засмеялись, вот, вся делегация, и геолог сказал: «нет таких технологий, чтобы вот так под землей отделить и не потерять давление в нефтяном резервуаре, который, в общем-то, единый резервуар». Вторая уловка была — это найти какую-то европейскую компанию, которая согласилась бы, несмотря на санкции, предоставить технологии, и в Китае где-то бы собрали эти модули подводные… Не нашли. Вот пока это все зависает. Из-за этого зависают, планы поставки газа на будущую третью линию проекта «Сахалин-2» по сжижению природного газа, предложение поставлять газ в Корею и Китай, и так далее, и так далее… То есть, там все зависло из-за того, что по нефти санкции работают.
Денис Захаров: Я хочу спросить, есть ли в мире какие-либо точки роста добычи. Понятно, что в США — это Вы уже сказали, наверное, в Саудовской Аравии есть еще много неразработанного, а за пределами США и Саудовской Аравии, есть ли какие-то страны, которые могут значительно нарастить добычу? В России расти не на чем, в Иране, Ливии, Венесуэле — тоже, как-то все довольно кисло получается в мире? В то время как потребление не собирается снижаться, несмотря на все удачи с ВИЭ…
Михаил Крутихин: Мексиканский залив, Мексика, шельфовые, в основном, месторождения. Вот, вчера только было сообщение, что у берегов Гайаны открыли новое очень крупное месторождение. ExxonMobil фактически целую провинцию там открыла. Кроме того, это Западная и Восточная Африка, где очень перспективно все смотрится, то есть, это основные районы, где можно и очень даже активно добывать.
Денис Захаров: Африка — это глубоководные проекты? Или на суше?
Михаил Крутихин: Шельфовые в основном проекты.
Григорий Волчек: Михаил Иванович, недавно, примерно неделю назад, услышал по радио новость, которая меня очень удивила. Честно говоря, глубоко не копал, но удивление до сих пор остается. Попробую процитировать близко к тексту: Россия и Саудовская Аравия предварительно договорились создать организацию, альтернативную ОПЕК. Все. Что это такое, Михаил Иванович?
Михаил Крутихин: Когда об этом услышали в Иране, высокопоставленные чиновники заявили, что Россия ударила им ножом в спину. Во-первых, сговорились с саудовцами, во-вторых, там, по Сирии у них были проблемы, по нефтяным ценам и так далее… То есть, Россия уже чуть ли не враг. Скоро начнут опять на улицах Тегерана кричать: «смерть России», как в свое время «смерть Советскому Союзу» кричали во время исламской революции и после нее.
Я думаю, что это чисто пропагандистское заявление, потому что я не могу представить, что они могут совместно сделать практически. Ну, в Саудовской Аравии можно каким-то образом регулировать добычу, у них даже компания Saudi Aramco полностью подчинена властям, и они могут регулировать, абсолютно как хотят. Им легко, кстати, потому что скважины такие: заткнуть можно и снова пустить в ход. У них огромные запасы, у них есть резерв где-то на 2,5 млн баррелей в сутки, на который они могут даже нарастить свою добычу.
Но в России-то как? Кто будет регулировать? Вот опять приедет Новак, и начнет с ними разговаривать? Я вспоминаю сразу Владимира Владимировича Путина на экране телевизора: Новак отчитывался, говоря «Вы знаете, мы уже достигли договоренности с странами, которые отвечают за 71% добычи в мире, о том, что мы сократим добычу». Ухмыляющийся Путин отвернулся от него: «Новак уже со всем миром договорился». То есть, с издевкой к этому отнесся, он совершенно был прав, потому что, если посмотреть, на словах — да, в декларациях мы с кем угодно. Но у России сейчас такая странная политика, мы, то объявляем полный союз с Саудовской Аравией, а потом с Ираном – врагом Саудовской Аравии, потом с сирийцами, потом с Турцией, потом… Мы со всеми дружим на словах, и нас все фактически используют. Не буду грубее говорить. То есть, вот, Россия сейчас не так как Советский Союз, который покупал национально-освободительные движения, правительства, режимы, политические партии, черт знает кого покупал, и денег на это хватало. Вот сейчас эти деньги не очень стремятся расходовать на подобные вещи, ну, если, не считать Шредера, там, или если еще кое-кого купить надо.
Мы всех стараемся объявить своими друзьями, на какие-то две недели у нас друг Эрдоган, потом что-то с турецкими помидорами происходит, потом еще что-то. Это — непоследовательная, недальновидная политика каких-то моментальных выгод. Выгоды получают те, кто шантажирует других партнеров — американцев, китайцев — дружбой с Россией. Вот Саудовская Аравия с Россией, когда они вдруг объявляют, что будет у них какой-то союз против ОПЕК, кроме пропагандистских целей он ничего достичь не может.
Григорий Волчек: Газовый ОПЕК, так называемый… Создана несколько лет назад штаб-квартира в Дохе, какова ее эффективность, на Ваш взгляд?
Михаил Крутихин: Вот для тех чиновников, которые были назначены представлять Россию там — для них очень высокая эффективность. Очень часто так бывает: объявляется какой-то проект, выделяется группа чиновников, которые на нем делают себе карьеру, капитал и так далее… Есть такие проекты. Сейчас каждый год по нескольку раз из Дели в Москву, из Москвы в Дели ездят делегации, которые обсуждают газовый трубопровод из России в Индию. Понятно, что это туфта, но ребята работают… Для них эффективность очень велика.
Вот, «газовый ОПЕК» — это примерно того же плана проект. Иран с Россией когда-то выступили инициаторами. Многие страны сразу куда подальше послали этих инициаторов. Как вы себе представляете, что такое физически газовый ОПЕК? Непонятно, когда у нас до сих пор большая часть газа поставляется по газопроводам, по долгосрочным контрактам… Ну да, повышается роль сжиженного природного газа, который превратился в глобальный товар, но там свои законы, там нет картеля.
Мария Кутузова: Как Вы оцениваете перспективы газопровода из России в Южную Корею?
Михаил Крутихин: Пока никак. Это очень серьезная тема, газа нет. Хотя им не очень много надо, им 10 млрд куб. м в год надо. Если пускать его напрямую или из Владивостока, либо морем, обходя Северную Корею, либо напрямую через Северную Корею в Южную Корею… Есть проект через Китай туда газ пустить, но китайцы будут саботировать этот проект. Он абсолютно коммерчески не выгоден. 10 млрд куб., которые нужны Южной Корее, пускать через Китай дополнительно по «Силе Сибири» — вероятно. Но «Сила Сибири» выйдет на свои 38 млрд куб. м, в самом лучшем случае в 2028 г., по расчетам самого же «Газпрома». Это ближайший срок выхода на 38 млрд куб. м, а до этого ничего этого не будет, это все — газпромовская пропаганда.
Мария Кутузова: Международное энергетическое агентство вчера выпустило новый газовый прогноз: «Газ 2018», и там, как раз, один из трендов — рост потребления газа в Китае. Но основным источником будет СПГ…
Михаил Крутихин: Газовый конгресс в Вашингтоне сейчас тоже говорит, что газ будет играть все большую и большую роль. Но в Китае есть стратегия: покупать и поставлять внутрь страны свой «собственный газ», то есть, СПГ, сжиженный природный газ, который будут производить везде: на совместных предприятиях, на собственных предприятиях, на Аляске, в Соединенных Штатах и Африке, на Ближнем Востоке и в Южной Америке — везде, где китайцы участвуют. На Ямале, том же самом. «Сжиженный природный газ — да, это наш газ, на своих условиях, он наш, мы уже не будем рассчитывать какие-то цены, привязанные к чему-то. Это просто наш уже китайский газ». Долго велись переговоры о том, что китайцы получат трубопроводный газ по «Силе Сибири» и они все-таки согласились — «черт с вами, мы возьмем у вас этот газ». Когда «Алтай» стали им запихивать, то в прошлом году они сказали: «хорошо, но это будет наш газ». Каким образом? Это будет интегрированное решение. Первое — «вы должны разрешить китайским компаниям разведывать и добывать газ на вашей территории, вы должны допустить их к строительству газопроводов на вашей территории и вы должны позволить им экспортировать их собственный газ, который они добудут в России, вот тогда мы согласимся с газопроводом „Алтай“». На все три пункта был отрицательный ответ.
Мария Кутузова: Спасибо Вам огромное!
Михаил Крутихин: Вам спасибо!
Мария Кутузова: С вами была Энергосреда на канале Нефтянка, у нас сегодня в гостях был Михаил Иванович Крутихин. Мы с вами прощаемся, до свидания!