В 30 выпуске «Энергосреды» эксперт по энергетической политике и дипломатии, кандидат политических наук, Павел Богомолов подводит итоги встречи ОПЕК и ОПЕК+ в Вене. Ведет передачу Кристина Кузнецова.
Кристина Кузнецова: Здравствуйте, дорогие зрители! В эфире передача «Энергосреда» на канале «Нефтянка». С вами я — Кристина Кузнецова. А в студии у нас сегодня эксперт по энергетической политике и дипломатии, кандидат политических наук, Павел Богомолов. Здравствуйте!
Павел Богомолов: Здравствуйте!
Кристина Кузнецова: Сегодня мы поговорим о прошедшем в Вене заседании ОПЕК и ОПЕК+. Буквально на днях завершилось заседание ОПЕК и состоявшееся вслед за ним заседание ОПЕК+. Очень много было прогнозов, обсуждений. Оправдало ли ожидания экспертного сообщества это заседание?
Павел Богомолов: На мой взгляд, безусловно, оправдало. И спасибо, Кристина, за эту возможность выступить и поделиться своими наблюдениями в этой программе.
Возвращаясь непосредственно к вашему вопросу, я хочу напомнить, что, действительно, на протяжении по крайней мере двух-трех месяцев перед Веной эксперты по обе стороны Атлантики предсказывали, что какие бы ни были настроения в целом ряде стран на определенном фланге ОПЕК, так называемых «не самых богатых стран ОПЕК», каковы бы ни были их возражения, но дело идет к тому, и об этом писали прямо, что квотный курс этой большой группировки, состоящей из 24 государств, станет на сей раз не курсом снижения, не курсом сокращения, а, наоборот, курсом частичных осторожных увеличений добычи, по крайней мере, на перспективу до конца нынешнего 2018 года. Об этом говорили все активнее, все увереннее. И так оно и случилось несмотря на все трудности, возражения, нелегкие дискуссии, споры, которые шли 22 июня и 23 июня. И все закончилось примерно так, как ожидалось. В этом смысле, конечно, событие привлекло внимание. Мы наблюдали за ним, может, и не так, как за острыми футбольными поединками, но с большим интересом. Но в целом определенная предсказуемость, определенная заданность итогов этого обсуждения у нас у всех была.
Кристина Кузнецова: Если говорить о политических кругах по обе стороны Атлантики, то каковы были их надежды и оправдались ли они?
Павел Богомолов: Вы знаете, я бы об этом высказался чуть скромнее, чем о полном удовлетворении экспертного сообщества, которое в целом предугадало почти на 100% исход этой встречи.
Политики — люди более привередливые. Президент Трамп не раз призывал в своих твитах к тому, чтобы страны ОПЕК+ рассмотрели возможность решительных увеличений добычи, хотя в нефтянке так быстро ничего не случается. И он должен прекрасно это понимать, будучи в значительной степени не только риелтором, но и выдвиженцем топливно-сырьевого сектора американской экономики. Быстро ничего не происходит. Но, конечно, политики, в частности и команда Трампа, и руководители некоторых других государств, отнеслись сдержанно: дескать, хорошо, в правильном направлении, но в недостаточных объемах, не так, как им сейчас по ряду причин хотелось бы. Вот примерно такие отзывы.
Кристина Кузнецова: Еще год назад снижение квот, ограничение добычи нефти странами ОПЕК+ было на руку нефтяной отрасли Америки. Теперь же они заявляют обратное. Почему так происходит?
Павел Богомолов: Вы знаете, очень верно и метко вы об этом сказали, потому что не раз и на самом крупном в мире международном нефтегазовом форуме в Хьюстоне, куда ежегодно съезжается свыше 100 000 экспертов отрасли, нефтяников, газовиков, сервисников и т.д. и на других мероприятиях, в частности в ходе той энергетической недели, которая в июле прошлого года впервые была проведена в Вашингтоне с таким острым политическим акцентом, мы действительно слушали и слышали под час завуалированную, но становящуюся все более ясной, все более звонкой, рельефной благодарность и признательность, по крайней мере, со стороны самих корпораций Соединенных Штатов за то, что ОПЕК+, может быть не в равной степени одинаково, если анализировать опыт различных государств, может быть не очень ровно, но в целом взял курс на сокращение добычи, что помогло оздоровить рынок, повысить цены и снова вернуться к достаточно высоким темпам сланцевой революции в самих Соединенных Штатах. Так действительно было, они это приветствовали.
И вот действительно в последние месяцы мы видим обратное отношение к этому процессу и пытаемся разгадать, почему. Вы знаете, вопрос достаточно многосложный, потому что, во-первых, в новой энергетической стратегии США, которая была объявлена, как вы знаете, вскоре после инаугурации Трампа, а именно в конце января 2017 года, прямо говорилось, что, избавляясь от любой зависимости от внешних факторов, Соединенные Штаты не хотят зависеть в первую очередь от ОПЕК как от организации. С самыми лояльными близкими союзниками внутри ОПЕК, как говорилось, они будут продолжать торговать, взаимодействовать, но саму эту организацию они не хотели тогда всерьез признавать и садиться с ней за стол переговоров. И в этом смысле смотрите как симптоматично, что в последние месяцы прямо или косвенно Соединенные Штаты стали обращаться к ОПЕК с теми или иными просьбами, требованиями, нажимом. В общем получается так, что ОПЕК все-таки реально существует, хотя это организация неполитическая. Они стали ее больше уважать. Почему? И откуда такая заинтересованность в таком заметном повороте курса? Я считаю, что это объясняется двумя событиями на американском политическом горизонте.
Во-первых, грядут промежуточные выборы в Конгресс США, и конгрессмены-сенаторы, которые прекрасно знают о подлинных настроениях населения в своих штатах, видят, что люди в общем не довольны повышением цены галлона топлива на американских заправках при Трампе на полдоллара. Это, конечно, не страшно было бы для норвежцев, для британцев, которые платят огромные деньги за заправку своих машин, но для Америки, которая всегда предпочитала держать цены на резонном уровне, это становится дороговато. И в этой связи показательно, что в приближение сезона отпусков, уже 46%, судя по Блумбергу, американцев заявили, что в этот раз в далекие путешествия по США за рулем своих машин они не поедут, выразив через это свое отрицательное отношение к дороговизне бензина.
А потом, как я уже сказал, сами выборы в Конгресс и Сенат, где позиции республиканцев могут быть поколеблены из-за того, что многие связывают дороговизну топлива именно с ближневосточной политикой Трампа, с его действиями в отношении Ирана, другими шагами и прочее. Вот учитывая эти два момента, отпуска и выборы, я не удивляюсь, что Соединенные Штаты в пределах возможного нажимали на Саудовскую Аравию как лидера ОПЕК и на других членов организации с тем, чтобы обеспечить смысловой, психологический да и просто рыночный поворот к новому курсу. И это состоялось, по-моему.
Кристина Кузнецова: То есть Америке теперь выгоднее, чтобы цены чуть-чуть приупали?
Павел Богомолов: Совершенно верно. Пусть этим будут недовольны непосредственно нефтяные компании или не очень довольны, но зато электорат американский в целом оценит это по достоинству. Мне кажется, это существенно сейчас.
Кристина Кузнецова: Ну, кстати, далеко не все из тех, кто присутствовал на заседании, были довольны рекомендациями ОПЕК+ повысить, увеличить добычу нефти. Например, Иран активно выступал против, поскольку из-за санкций США у них не будет такой возможности. Как такие страны, как Иран, Катар, Ливия, Венесуэла, как они поведут себя? Как они отреагируют на июньские решения ОПЕК?
Павел Богомолов: Давайте попробуем спрогнозировать, хотя, может быть, что в чем-то мы ошибемся. На мой взгляд, вы правильно назвали ядро тех государств, которые с очень большой озабоченностью и даже под час тревогой следили за приближением венского диалога. И 22-го числа, и 23-го в ходе дискуссии выступили с таких острых, под час непримиримых позиций, как Иран. Давайте попытаемся коротко проанализировать, что они будут делать дальше.
Во-первых, многое было сделано для того, чтобы заранее, в чисто превентивных, предупредительных целях снизить этот конфронтационный накал со стороны стран, не желающих увеличивать или не способных увеличивать добычу. Все-таки, сами посудите, — на сочинском заседании Евразийского союза было решено и было подписано временное соглашение о создании зоны свободной торговли с Ираном, что облегчает Ирану хотя бы частичный выход из тех санкционных трудностей, которые на него сейчас обрушатся.
Во-вторых, 100 000 баррелей иранской нефти на бартерной основе экспортируется в Россию, что помогает Ирану, не вдаваясь в подробности валютного регулирования, а просто-напросто в чистом виде получать запчасти, технику, строительные материалы, — все, что нужно Ирану с нашей стороны. Таким образом, какие-то действия, чтобы облегчить и смягчить эту реакцию Ирана заранее были предприняты, иначе Иран бы протестовал еще больше. Он и так-то протестовал.
Как теперь пойдут дела? Видите ли, сегодня, как вы знаете, стало достоянием гласности обращение Соединенных Штатов к своим союзникам, в частности к Японии, которая является крупным покупателем иранской нефти, свернуть к минимуму, то есть практически к нулю, закупки иранской нефти к 4 ноября нынешнего года.
Значит так или иначе получается, что нажим американский на союзные государства в Европе и Азии усиливается, и Иран в целом верно предсказывал, что выход США из ядерной сделки приведет и к наложению определенного, так сказать, нефтеэкспортного эмбарго, блокады на Иран.
Как поведет себя Иран в этом случае? Трудно сказать. Скорее всего, будут затягивать пояса, им будет трудно, им будет нелегко. И, мне кажется, главный практический метод хотя бы частично выйти из ситуации будет заключаться в том, чтобы теперь уже ускоренными темпами переводить доли западных, и прежде всего, французских инвесторов в иранской нефтянке на китайские компании, что сейчас и происходит в Персидском заливе. Это дело, конечно, тяжелое и политически очень обременительное, потому что еще, условно говоря, полгода назад, Китай был для Соединенных Штатов просто очень сильным конкурентом, а сейчас другое дело — сейчас уже Китай — это противник по торговой войне для Соединенных Штатов. И поэтому они себя чувствуют очень неловко: с одной стороны, они, к примеру, нажимают на Total для того, чтобы французский гигант вышел из месторождения Южный Парс в Иране; с другой стороны, разве это подарок для Соединенных Штатов, что на место теряющего 40 млн на выходе из этого проекта француза явятся китайцы и мускулисто, активно, сильно начнут там работать? В этой перемене акцентов между европейским и азиатскими инвесторами будет состоять ближайшее будущее для нефтегазового сектора Ирана.
Для Венесуэлы, конечно, объявление ОПЕК+ об увеличении добычи — это тоже не подарок. Венесуэльцы не могут, находясь в глубочайшем социально-экономическом кризисе, увеличивать добычу.
Но просто так долю Венесуэлы, которую сама Венесуэла не может реализовать, Саудия и Россия на себя не возьмут. Они вежливо, как и полагается в цивилизованном сообществе, сядут за стол переговоров с венесуэльцами и обсудят, на каких условиях они возьмут на себя эту венесуэльскую долю. Тем самым основы международного права будут соблюдены, и мы, может быть, кому-то даже покажем пример.
Но, повторяю, положение Венесуэлы будет становиться намного сложнее, увеличить добычу они не могут, и мне думается, что, как это часто бывает в Латинской Америке, возрастет напряженность в приграничных районах Венесуэлы. Очень часто бывало, что латиноамериканские национально-освободительные процессы, будь то на Кубе или в Никарагуа, пытались выйти из внутренних трудностей путем обострения отношений с соседями. Поэтому я не могу исключать, что на венесуэло-колумбийской границе, имея ввиду боливарианскую революцию в Венесуэле и проамериканскую в целом ориентацию Колумбии, могут возникнуть какие-то противоречия для того, чтобы отвлечь внимание региона и самих венесуэльцев от тех внутренних политических и социальных проблем, которыми страдает сейчас страна.
Трудно будет и Катару. Катар для себя открывает некоторые сенсационные вещи. Еще год назад они думали, что коль скоро крупнейшая американская военно-морская база находится именно на их территории, то всерьез их не тронут и не будут прессинговать. Однако, что получается?
Во-первых, это единственная страна ОПЕК, которая может из полуострова превратиться в остров. Потому что, засмотревшись на то, как Кильский канал отделяет Данию от Германии, Саудовская Аравия теперь хочет в курортных целях прорубить огромный канал между полуостровом Катар и мэйнлэндом Аравийского полуострова, превратив Катар в остров. Это ставит страну перед новыми географическими, а не только геополитическими реалиями. И получается так, что, да, крупнейшая база американская — там, центр влияния — там, но нарастает месть за близкие отношения Катара с Ираном со стороны соседних монархий. Этот эмират оказывается в достаточно трудном положении.
Да и потом посмотрите сами — Европейская комиссия взялась за него сейчас. Если раньше шла война с «Газпромом», то теперь идет активное расследование того, не нарушал ли в последние годы Катар те или иные законодательные нормы и стандарты Европейского Союза по части поставок своего сжиженного природного газа в Европу.
Поэтому Катару будет трудно, Венесуэле будет трудно, об Иране мы уже с вами сказали. Остается Ливия.
Мне кажется, что Ливию сами события, сам ход ее новейшей истории подталкивают к тому, чтобы несмотря на все противоречия между исламским западом и более реалистичным, прагматичным востоком страны, все-таки попытаться эти противоречия сгладить. Потому что иначе будет страдать и нефтедобыча, и нефтеэкспорт.
Вот так мне в целом представляются ближайшие перспективы.
Кристина Кузнецова: То есть эти четыре названные страны совсем не смогут нарастить добычу, либо они нарастят меньше, чем все остальные, а остальные возьмут на себя их доли?
Павел Богомолов: Для Катара нефть — не императивна. Для них главное — газ. Ну а нарастить добычу нефти, которая есть, они, безусловно, не смогут. Венесуэла тоже не сможет нарастить добычу нефти ввиду того, что наконец-то признан справедливым в американском арбитраже иск компании Conoco Phillips, которая так долго была акционером одной из ведущих российских нефтегазовых компаний. И Conoco Phillips, к сожалению, сейчас, как об этом справедливо писала и «Нефтянка», занимается судебной конфискацией тех или иных активов Венесуэлы на Голландских островах Карибского моря, забирая себе не только те или иные доли в НПЗ, но и забирая готовые партии сырой нефти, которые должны были бы экспортироваться под флагом Венесуэлы для их филиалов в Соединенных Штатах. Но вот теперь, видите, Conoco достаточно агрессивно, как бы мстя за национализацию в мае 2007 года, это забирает. Поэтому это вносит еще большую дезориентацию в обстановку в Венесуэле. И учитывая, что все-таки военные, которых назначили на ведущие ключевые посты в национальной нефтегазового корпорации PDVSA, не являются специалистами отрасли, и пока мы не видим, чтобы у них получалось исправить ситуацию в этом ключевом секторе венесуэльской экономики, я бы предположил, что поднять добычу они и физически не смогут. Это к большому моему сожалению.
Иран, видя вот такие директивы, недружественные директивы, которые получают компании инвестирующих государств в целях выполнения американских требований о сворачивании нефтеэкспорта из Ирана, тоже оказывается в достаточно трудном положении. Наверное, для того, чтобы, по крайней мере, не снизить свою добычу, он будет всяческие усиливать китайское направление и китайский акцент, а также индийский акцент в своей экспортной политике.
Кристина Кузнецова: На заседании в Вене также обсуждалась возможность дальнейшего сотрудничества между странами-участницами ОПЕК+. Как вы думаете, что, по вашему мнению, стало главным итогом: рекомендации об увеличении добычи нефти на 1 млн баррелей или же вот это долгосрочное сотрудничество?
Павел Богомолов: Предположительные цифры, они, безусловно, важны. Я не снимаю значимости каких-то цифровых прикидок, я не снимаю значения слов Халеда аль-Фалеха, министра энергетики Саудовской Аравии, о том, что может быть в течение или к концу года в какой-то момент 1 млн может быть достигнут, намекая, что сразу это не произойдет. Что касается сразу — предстоящих недель и предстоящих месяцев, — то многие эксперты пишут о том, что, возможно, Россия сможет нарастить без особого труда 200 тыс баррелей в сутки, Саудовская Аравия — вдвое примерно больше. Это грубые подсчеты, но я еще раз повторю, это, безусловно, важные итоги Вены, имея ввиду, что остальное понемногу добавят и другие члены ОПЕК и аутсайдеры ОПЕК, если мы говорим на стартовом этапе примерно о 600–800 тыс баррелей прибавки.
Это важно. И я с этим не спорю. Но я глубоко убежден, что политический итог Вены в целом и для отрасли, и для геополитики гораздо важнее: а именно восстановлена роль многосторонней, настоящей, альянсовой, группой дипломатии, которая была так сильно подмочена действиями Соединенных Штатов, которые мы с прискорбием наблюдали за последние 3 года. Вот это неверие в многостороннюю дипломатию и это разрушение трансокеанского, транстихоокеанского торгово-инвестиционного партнерства по указанию Трампа, разрушение трансатлантического партнерства по указанию Трампа, выход Соединенных Штатов из Парижского соглашения по климату, разрушение в его нынешнем виде интеграционного договора NAFTA по Северной Америке, выход из Совета по правам человека при ООН и в целом досадное и достойное очень большого сожаления и презрения к самому понятию многосторонних сделок, многосторонних договоренностей оно, что греха таить, действительно наблюдалось в последнее время. Я лично за этим наблюдал еще и потому с прискорбием таким, знаете, с оттенком негативизма, потому что когда идут чисто двусторонние договоренности, их очень легко подменить, по-другому интерпретировать, исказить. Кто потом докажет, кто из двух договаривающихся прав? А Америка сейчас берет курс именно на двусторонние договоренности. И мне думается, очень важен тот факт, что 14 членов, а сейчас их стало 15, благодаря демократической республике Конго, и 10 аутсайдеров — а это уже 25 стран — подтвердили приверженность многосторонней дипломатии. Какая бы ограниченная по своему воздействию она ни была, но она должна существовать. Мне думается, в этом самый принципиальный и значимый итог Вены на сей раз, гораздо важнее цифры.
Кристина Кузнецова: То есть сейчас мировой авторитет ОПЕК+ он укрепляется, я правильно понимаю?
Павел Богомолов: Я убежден.
Кристина Кузнецова: И к чему, на ваш взгляд, приведет это? Как это отразится на мировой отрасли?
Павел Богомолов: Для начала, если мы попытаемся закинуть удочку на небольшое временное расстояние, скажем, на конец нынешнего года, на декабрь, то мне думается, что уже в своих вопросах вы очертили так много причин создания региональных дефицитов и трудностей с поставками нефти на рынок, что несмотря на увеличение добычи нефти в Саудовской Аравии, несмотря на более свободное и динамичное откупоривание российских скважин, чем это было до сих пор, несмотря на более свободное поведение стран Центральной Азии, Африки и так далее, все-таки иранские, венсуэльские и другие подводные факторы они не дадут увеличению добычи стать очень большим, очень крупным в целом по планете. Поэтому мой скромный прогноз на конец года состоит в том, что — и может быть это к счастью — приближаться к стодолларовой планке баррель не будет, но держаться на достаточно высоком — 70-75 долларовом — уровне цены все-таки будут на протяжении предстоящих месяцев.
И говоря о престиже, о деловой репутации ОПЕК, несмотря на все закулисные трудности, которые там есть, интриги между отдельными членами и так далее, цены будут оставаться достаточно высокими. А ОПЕК, конечно, будет с гордостью говорить: «Вот смотрите, если б мы не приняли этого решения, то бы все стало приближаться вообще к стодолларовой планке». А это, конечно, очень плохо, по мнению ведущих капитанов мировой нефтянки, и мы должны с ними согласиться, потому что вслед за $100 всегда происходит перенасыщение рынка за счет резкого увеличения производства сланцевых углеводородов, трудноизвлекаемых углеводородов, альтернативных источников энергии. И в один прекрасный день, пользуясь высокими ценами, страны-производители выплескивают такие сверхобъемы энергии на рынок, что происходит кризис, начинается резкий отток инвестиций, подрывается целый ряд молодых неустойчивых экономик развивающихся стран, и это очень плохо.
Кристина Кузнецова: ОПЕК предложила России присоединиться к организации на минувшем заседании. Как вы думаете, как отреагирует Россия? Как вы можете прокомментировать вообще это?
Павел Богомолов: Мне кажется, что вообще все сделано совершенно было мудро. Вы посмотрите: в значительной степени результат венской встречи и одной, и второй были, казалось бы, предвосхищены очень тесными, очень доверительными отношениями между Саудовской Аравией и Россией. И вот сейчас, мне кажется, опять создается ситуация, когда можно показать себя с наилучшей стороны, приверженцами очень осторожного и очень ответственного подхода.
Действительно, сначала была запущена версия, которая помогла остудить головы самого решительного противника увеличения добычи. Это версия, которая в значительной степени успокоила и нейтрализовала и иранцев, и венесуэльцев. Версия о том, что якобы наряду с остающейся большой ОПЕК в составе четырнадцати членов, будет предложено создать мега-ОПЕК или супер-ОПЕК более высокого порядка, где буквально две или может быть три или четыре страны могут без лишнего бюрократизма, без лишних трудностей решать и очень быстро самые насущные проблемы отрасли. Это такое супермонопольное ОПЕК.
С другой стороны, как мы слышали, получено предложение, почему бы России не стать по крайней мере наблюдателем в ОПЕК. Руководство министерства и правительства в целом, когда рассмотрит эти вопросы, они поступят, как я надеюсь, достаточно мудро. То есть создавать монопольный диктующий орган над ОПЕК, формально его провозглашать, как хотелось бы, наверное, саудитам, Москва, может быть и не будет. Почему? Потому что это приведет к выстраиванию граждан первого класса и граждан второго класса внутри ОПЕК — вот эти главные опековцы, а эти не главные опековцы. Когда мы понимаем это с вами неформально, неофициально — это одно, а когда это будет названо своими именами — это будет очень тяжело пережить целому ряду других стран ОПЕК. Поэтому я надеюсь, что это предложение как раз не пройдет.
Оно сыграло как превентивная версия свою хорошую роль накануне Вены, но я надеюсь почему-то, что этого не будет, а будет, возможно, спокойное решение России о наблюдательском статусе в ОПЕК. Если сейчас по каким-то причинам будет проявлена осторожность, то позднее, я думаю, это может в принципе произойти.
Денис Захаров: Очень много сегодня я слышал слово «ОПЕК». Для меня это какой-то монстр из прошлого. Слово-то какое — картель. Что-то весьма такое несовременное, как Союз производителей угля и стали… Ну сейчас ни в одной отрасли такого нет, только в нефти есть картель, который диктует свои правила в наш век глобализма и конкуренции. Как вы считаете, долго ли сохранится такая роль у ОПЕК? Не потеряет ли он в ближайшие годы, может быть, десятилетия свою власть? И будут ли к нему прислушиваться так же, как сейчас?
Павел Богомолов: Вы знаете, мое скромное мнение заключается в том, что еще долго просуществует ОПЕК и просуществует он в значительной степени потому, что многолетнее, начавшееся еще, пожалуй, с 70-х годов прошлого века стремление Саудовской Аравии к тому, чтобы войти в ведущие, самые элитарные, самые аристократические клубы международных отношений не была, к сожалению для Эр-Рияда, удовлетворена.
Вот если бы закулисную дипломатию саудитов американцы и другие натовские столицы приняли в конечном счете в 70-80-е годы прошлого века и отблагодарили бы саудию за целый ряд акций, которые они предприняли, в частности, по подрыву советской экономики в разгар войны в Афганистане, прибегнув к совершенно невероятному демпингу нефти во всем мире и сделав много другого полезного для НАТО, для Соединенных Штатов, для общего рынка… Они очень хотели войти или в семерку, присоединиться к семерке, они хотели попытаться хотя бы занесения их в список на ряду с Индией, Бразилией, Германией для вступления в постоянные члены Совета Безопасности ООН. Вот если бы пошли бы западные державы на удовлетворение заявок Саудии, тогда сейчас она, может быть могла бы сказать: «Ну что ж, мы добились этого, этого, еще и этого. Ну и бог с ним тогда, с ОПЕКом». Но поскольку ни одна из этих заявок удовлетворена не была то они прекрасно понимают: стоит только признать, что слово «картель» и формат картеля являются чем-то отжившим и можно от этого отказаться, то они, возможно, потерют один из последних крупных рычагов своего воздействия на страны третьего мира и в особенности на Ближнем и Среднем Востоке.
Поэтому мне думается, что ОПЕК просуществует еще и потому, что саудовский фактор будет всех сплачивать в течение нескольких лет как минимум.
Мария Кутузова: Павел Владимирович, какие ключевые факторы влияют сейчас на баланс спроса и предложения на мировом нефтяном рынке?
Павел Богомолов: Вечный вопрос. Мне думается, что на ближайшее время одним из главных факторов станет судьба торговых войн. Если они будут быстро урегулированы — это будет один вариант, если они, к сожалению, будут обостряться и углубляться как на восточном, так и на европейском направлении — то это будет уже другой вариант. Но сами посудите: Марош Шефович, являющийся комиссаром Евросоюза по вопросам энергосоюза, еще совсем недавно выступал на международных форумах и в ходе переговоров с Новаком выступал с подчеркнуто недобрых, дистанцированных позиций и по отношению к «Северному потоку — 2» и ко многим другим вопросам… Сейчас, когда не где-нибудь, а в Вашингтоне Шефчович встретился с Новаком в тот же самый день, когда Новак встречался с двумя американскими министрами, создавая хороший фон для подготовки московской встречи, тот же Шефчович хотя и задавал вопросы о том, останется ли Украина частичным транзитером газа и может ли Россия за то поручиться, но в целом это был уже другой Шефчович, который защищал и «Турецкий поток», и «Северный поток — 2».
С чем связано? Я считаю, с обидами Евросоюза от торговых войн, которые сейчас начались. Торговые войны — это и азиатский фактор, и дальневосточный фактор. Короче говоря, дело с энергоносителями и ценообразованием на энергоносители пойдет в большой зависимости в предстоящие месяцы от того, отойдут ли американцы от стратегии нагнетания тарифных войн, тарифных барьеров, чрезмерно высоких ввозных пошлин и заменят это более толерантным и спокойным подходом или же противоречия в этом смысле будут нарастать.
Вот в прямой зависимости от этого, я думаю, мы будем выстраивать графики тех рыночных реалий, которые нас интересуют.
Кристина Кузнецова: Павел Владимирович, спасибо вам за такую интересную беседу.
Я прощаюсь с вами. Напомню, что в гостях у нас был эксперт по международной энергетике и политике, кандидат политических наук, Павел Богомолов. И обсуждали мы итоги заседания ОПЕК и ОПЕК+ в Вене. Увидимся в очередную среду на канале «Нефтянка» .