Четвертый выпуск передачи «Энергосреда». В гостях у передачи Владимир Сидорович, директор Института энергоэффективных технологий в строительстве, создатель сайта Renen.ru. Ведущий — Сергей Никитин.
Сергей Никитин: Добрый день, зрители канала «Нефтянка». С вами передачи «Энергосреда» и я — ее ведущий Сергей Никитин. Сегодня у нас с вами в гостях Владимир Сидорович, основатель информационного Интернет-проекта Renen.ru, посвященного инновационным технологиям в энергетике, глава экспертного совета от России на Всемирной выставке «Экспо-2017», генеральный директор Института энергоэффективных технологий в строительстве, кандидат экономических наук.
Владимир Сидорович: Здравствуйте!
Сергей Никитин: Коллеги, мы сегодня поговорим о возобновляемой энергетике. Владимир, мы, здесь собравшиеся и имеющие в основном отношение к нефти и газу, считаем, что нефть, газ, энергетика — наше все, и они правят миром. Так же, видимо, думают 99% зрителей нашего канала, которые относятся к нефтегазовой отрасли. Эту же схему подтверждает текущая экономическая обстановка во всем мире. Наша экономика и экономика во всем мире опирается на транснациональные компании, а большая часть из них — это энергетические компании. Скажите, пожалуйста, насколько серьезной ожидается эра возобновляемой энергетики? Когда она к нам придет? Каким образом она повлияет на расстановку сил в существующей политико-экономической модели мира?
Владимир Сидорович: Если взять экономический расклад, то он меняется даже и без возобновляемых источников энергии (ВИЭ). Если мы посмотрим ведущие мировые компании и сравним их по показателю капитализации в 2006 году и 2016 году, то увидим, что если раньше в этом списке доминировали энергетические, сырьевые компании, то сегодня там доминируют компании цифровой экономики, и ЭксонМобил «болтается» где-то внизу первой десятки.
Эти изменения расклада в экономике являются бонусом для развития возобновляемой энергетики. Дело в том, что компании цифровой экономики, которые сейчас занимают лидирующие места в нынешней табели о рангах по показателю капитализации, являются сторонниками и поклонниками возобновляемых источников энергии, и они сами развивают возобновляемую энергетику. Возьмем, например, компанию Google. Сегодня это крупная энергетическая компания, которая владеет большими активами возобновляемой энергетики. Отличие этих компаний от традиционных нефтегазовых в том, что они достаточно близко находятся от своих потребителей, на расстоянии «одного клика». Свою точку зрения они могут быстро доносить до миллиардов своих пользователей.
Если посмотреть на изменение расклада в экономике, и в мировой энергетике в целом, то мы можем отметить, что наше время характеризуется наличием большого количества энергетических альтернатив. Если на заре электрификации нам нужно было построить угольную электростанцию или гидроэлектростанцию, то потом, по меткому выражению Д.И. Менделеева, начали сжигать ассигнации, то есть использовать нефтепродукты для получения электроэнергии. Во второй половине XX века появилась газовая генерация, атомная энергетика, и к концу XX века сложилась существующая структура электроэнергетики. Сегодня к этому богатству добавились солнечная энергетика, ветроэнергетика, современные способы энергетического использования биомассы. Я не говорю о таких технологиях, как геотермальная энергетика и приливная энергетика, доля которых мала. Большой выбор порождает конкуренцию. Технологии конкурируют между собой за свою долю энергетического «пирога».
Технологии возобновляемых источников энергии, таковыми являются солнечная энергетика и ветроэнергетика, не являются новыми. Фотоэлектрическое преобразование известно давно. В литературе описывается, что еще в 30-е годы прошлого века академик Иоффе предлагал использовать фотоэлементы для электрификации, покрывать ими кровли домов. Ветряки уже хорошо известны 100 лет. Сегодня эти технологии достигли хорошей коммерческой зрелости, и стали внедряться массово. Технологии новых ВИЭ называют «подрывными технологиями». Возник даже специальный термин в английском языке, который можно перевести, как ВИЭ-разрушители. Это такие прорывные технологии, которые подрывают традиционную энергетику, расталкивают остальные технологии генерации, и эти остальные технологии находятся под все возрастающим давлением.
В 2017 году только в солнечную энергетику будет направлено больше инвестиций, чем в угольную, газовую и атомную генерации вместе взятые. Если мы сюда добавим еще и ветроэнергетику, то разрыв по инвестициям получается просто колоссальный. Львиная доля инвестиций в электроэнергетику идет в возобновляемую энергетику.
В Европейском союзе за последние три года почти 100% прироста мощности в электроэнергетике пришлось на возобновляемую энергетику. Технологии, которые мы раньше называли технологиями альтернативной энергетики, стали основными, базовыми технологиями, потому что если речь идет об инвестиции в электроэнергетику, то в первую очередь сегодня рассматривается возобновляемая энергетика, солнечная и ветровая генерация.
Посмотрим, каким будет энергетический расклад в ближайшем будущем. Но к прогнозам нужно относиться осторожно, особенно — к прогнозам в области возобновляемой энергетики.
Сергей Никитин: Владимир, наши коллеги из журнала «Газпром» опубликовали статью, в которой они рассматривают следующую историю. Эффективность солнечной электроэнергетики по объему произведенной энергии на каждый гигаватт (ГВт) установленной мощности остается все такой же низкой, как и в начале десятилетия. Цифры приводить не буду. Если интересно, то мы потом их посмотрим. Вот один из примеров из статьи: для того, чтобы полноценно заменить по выработке электроэнергии атомную электростанцию установленной мощности в 1 ГВт, потребуется построить солнечную станцию мощностью не менее 6 ГВт, а для замены 1 ГВт газовой электростанции потребуется примерно 4 ГВт солнца. Также они пишут, что как раз в 2017 году инвестиции в возобновляемую энергетику падают.
Приведенные данные не согласуются с Вашими словами.
Владимир Сидорович: Давайте по порядку. Те цифры, которые Вы привели, абсолютно ничего не значат. Понятно, что коэффициент использования атомной электростанции является высоким. Она работает на 80-90% мощности, иначе нет смысла ее строить. Понятно, что солнечная электростанция с таким коэффициентом использования работать не может, у нее этот коэффициент ограничен. Авторы статьи еще оптимистично заявляют, что для того, чтобы полноценно заменить по выработке электроэнергии атомную электростанцию установленной мощности в 1 ГВт, потребуется построить солнечную станцию мощностью не менее 6 ГВт. Это оптимистичный подход. Может быть, в этом случае потребуется и солнечная станция большей мощности, например, в 10 ГВт. Ну и что? Весь вопрос в том, во сколько вам обойдется 1 КВт/час, а не в том, какая мощность будет построена.
Что касается второй части вопроса относительно инвестиций в 2017 году, то они, безусловно, упадут. Отчасти это связано с тем, что активность в этом секторе в Китае несколько замедляется. С другой стороны, это снижение инвестиций связано с тем, что стоимость технологий генерации в ветроэнергетике и в солнечной энергетике снизилась. Поэтому вы за меньшие деньги можете построить больше.
Сергей Никитин: Это не тренд на падение, а тренд на удешевление технологий?
Владимир Сидорович: Безусловно. Если посмотреть длительный период по годам, то заметно, что инвестиции идут волнами, но с долгосрочным повышением.
Вернемся к разговору о прогнозах в области возобновляемой энергетики. Таких прогнозов и сценариев много. По данным Европейской ассоциации солнечной энергетики, к 2021 году установленная мощность солнечной энергетики в мировом масштабе может достигнуть 900 ГВт. По прогнозу Маккинзи Глобал Инститьют (McKinsey Global Institute) , к 2035 году объем генерации на основе солнца и ветра может сравняться с совокупной генерацией угольных и газовых электростанций, а это составляет 35% производства электроэнергии в глобальном масштабе. Для этого надо будет построить 2700 ГВт мощностей солнечной энергетики и 3200 ГВт ветроэнергетики. Между прочим, цифры вполне реальные, поскольку речь идет о чуть более 100 ГВт годового прироста. Для тех трендов, которые мы наблюдаем, это вполне реальные цифры.
Так или иначе, расклад будет меняться. Сейчас мы здесь находимся в «Нефтянке», поэтому отмечу, что непосредственно нефть этот процесс не затрагивает, потому что нефть в производстве энергии не используется. Возобновляемая электроэнергетика конкурирует с газом, углем, с гидроэнергетикой и с атомной энергетикой.
Если говорить о факторах будущего развития энергетики, то я выделяю два момента. Первый момент это снижение стоимости технологий генерации в солнечной и ветроэнергетике. Быстрое снижение стоимости и высокий коэффициент обучения. Второй момент это климатическая проблематика, глобальное потепление климата. Все это заставляет политиков принимать искусственные меры по сдерживанию использования углеводородов и по стимулированию развития возобновляемой электроэнергетики. Правда, сейчас с демаршем президента Трампа, который заявил о возможности выхода Америки из Парижского соглашения, могут быть внесены какие-то коррективы в планы развития электроэнергетики в мире, но я не вижу показаний к тому, что позволяет заключить, что общий тренд сменился.
Даже в Америке мы видим мощное оппозиционное движение. В Калифорнии буквально на днях Сенатом штата был принят закон, согласно которому к 2045 году 100% электроэнергии Калифорнии, а это одна из крупнейших экономик мира, будет производиться на основе возобновляемых источников энергии. Правда, этот закон должна еще утвердить Ассамблея штата, но факт остается фактом.
Аналогичные позиции прописаны в документах, регламентирующих развитие и других крупных экономик. Например, в Германии законодательно зафиксировано, что к 2050 году 80% электроэнергии должно производиться на основе возобновляемых источников энергии.
Сергей Никитин: Я немного добавлю и одновременно похвалю ребят из нефтянки. Один из советников Трампа в одном из интервью с некой иронией прокомментировал ситуацию в Калифорнии, не прямыми словами, а косвенно, но его отношение к этому было понятно. Он приветствует то, что Трамп пересматривает стратегию на увеличение добычи сланцевой нефти, подчеркивая, что технологии добычи сланцевой нефти становятся дешевле и эффективнее. Также он говорит о Второй сланцевой революции в Америке, о том, что Америка станет не только крупнейшим добытчиком, но и экспортером сланцевой нефти, отмечает взаимосвязь между сланцевой нефтью, газом и электроэнергией. Советник Трампа также говорит о том, что те ограничения, которые были наложены на угольную генерацию, будут сняты. Это значит, что угольная и газовая генерации должны будут уменьшить стоимость электроэнергии с новым введением этих мощностей. Соответственно, появляется возможность увеличения американского производства и т.д. По мнению ранее упомянутого лица, выход Америки из Парижского соглашения повлечет за собой выход их этого соглашения Японии и, возможно, Индии. Насколько такое развитие событий сможет ослабить позиции возобновляемой энергетики в мире?
Владимир Сидорович: Исходя из той информации, которой я располагаю, я пока не вижу значимых факторов, которые могли бы существенно повлиять на развитие возобновляемой энергетики. Выход США из Парижского соглашения и инициативы Трампа на внутреннем рынке по либерализации вещей, связанных с добычей углеводородов, существенного влияния, на мой взгляд, не окажут.
Что касается Индии, то пока мы видим полную приверженность этой страны философии Парижского соглашения. Как раз Индия грозится принять деструктивные меры по отношению нефти. В Индии планируется принять директивы по запрету продажи автомобилей с двигателями внутреннего сгорания после 2030 года. В Индии на сегодняшний день самая масштабная программа развития возобновляемой энергетики. Там к 2022 году должно действовать 175 ГВт мощности возобновляемой энергетики, в том числе 100 ГВт солнечной энергетики. Это колоссальная по объему программа.
Пока сложно судить о том, как повлияет смена американской политики на мировые рынки. Теоретически американская политика может замедлить развитие возобновляемой энергетики в беднейших развивающихся странах, потому что эти страны рассчитывали на США как одного из основных доноров этого движения. С другой стороны, Майкл Блумберг заявил, что он готов из своего кармана выложить те деньги, которые Америка должна была выплачивать в рамках Парижского соглашения.
Сергей Никитин: Если вернуться к началу нашего разговора о том, как повлияет развитие возобновляемой энергетики на политическую и экономическую карту мира, понятно, что самые развитые страны, которые сейчас обладают углеводородной энергетикой, может быть, за исключением нашей страны, они же останутся ключевыми и в области возобновляемых источников энергии.
Владимир Сидорович: Безусловно.
Сергей Никитин: Или это не совсем так? Те же самые арабы, как они движутся в этом направлении? Мы знаем, как ВИЭ развиваются в Европе. Мы как-то понимаем, что происходит в США с учетом новой политики Трампа. Что делают в этом направлении нефтяные державы, например, Арабские Эмираты, Катар?
Владимир Сидорович: В современном мире развитие возобновляемой энергетики является синонимом технологического и экономического развития. Все страны, которые являются промышленными и технологическими лидерами, являются также лидерами возобновляемой энергетики. Все, без исключения. Это Япония, США, Китай, Германия.
Что касается арабского мира, то сегодня мы наблюдаем ускоренное развитие возобновляемой электроэнергетики именно в этом регионе, который обладает очень богатыми, например, солнечными ресурсами. У Саудовской Аравии выполняется масштабная программа, в рамках которой к 2023 году они должны выйти на 9,5ГВт. 70% электроэнергии к 2050 году будет производиться в Дубаи на основе возобновляемых источников энергии. Алжир всячески стремится сократить внутреннее потребление природного газа для того, чтобы больше отправлять его на экспорт, и выполняет довольно внушительные планы по развитию возобновляемой электроэнергетики. Они уже объявили тендер на 4 ГВт, и собираются строить объекты возобновляемой энергетики.
Технологии стали доступными, объекты солнечной энергетики строятся очень быстро. Объект мощностью 1 ГВт строится примерно за год. Это быстрее, чем в других технологиях. Поэтому на Ближнем Востоке, в Египте, в Иране эти программы хорошо развиваются.
Если же коснуться экономики, то на сегодня рекордно низкая цена в солнечной энергетике без субсидий установлена именно в Арабских Эмиратах. Эта цена составляет 2,42 американских цента за 1 КВт/час. Она зафиксирована на ближайшие 20–25 лет в рамках соответствующих соглашений о поставке и продаже электроэнергии. Эта цена ниже, чем 1,5 рубля на наши деньги. Никакая другая технология генерации одноставочно, как говорят электроэнергетики, не сможет обеспечить какую-то приемлемую доходность для инвестора и возврат инвестиций по такой цене. Здесь уже установлен определенный бенчмарк солнечной энергетики. Он составляет 3 американских цента за 1 КВт/час. Это цена, по которой электроэнергию покупают энергосбытовые компании и производители. По всем мировым меркам это очень низкая и конкурентоспособная цена.
Сергей Никитин: А если брать газ?
Владимир Сидорович: Нужно сравнивать новое с новым. Если брать новые объекты генерации газа, то они не смогут окупаться по такой цене электроэнергии однозначно.
Сергей Никитин: А сравнить можно, хотя бы приблизительно?
Владимир Сидорович: Я к этому сейчас не готов, потому что все зависит от рынка. Сегодня министр энергетики Индии в Твиттере пишет, что у них солнечный КВт/час стоит ниже угольного КВт/час. Солнечный 1 КВт/час в Индии стоит 2,44 рупии, а угольный 1 КВт/час – 3,2 рупии.
Сергей Никитин: Давайте передадим слово залу. Коллеги, у кого есть вопросы?
Кристина Кузнецова: Скажите, есть ли примеры успешного внедрения ВИЭ-технологий среди крупнейших российских нефтегазовых компаний?
Владимир Сидорович: Локальные примеры, безусловно, есть. В частности, компания Лукойл является крупным инвестором в возобновляемую энергетику, в том числе, и на европейском рынке. Здесь в России у них есть некоторые объекты солнечной генерации, которые помогают снабжать электроэнергией собственные объекты этой компании. Это, конечно небольшие объемы на несколько мегаватт. Так, чтобы кто-то из нефтяников промышленно занимался возобновляемой электроэнергетикой, сразу я и не вспомню. Какие-то небольшие объекты где-то, конечно, строятся. Но я не припомню, чтобы кто-то из нефтяников серьезно вкладывался в возобновляемую энергетику.
Денис Захаров: Мировым центром возобновляемой энергетики являются США. А в самих США, наверное, центром является Калифорния. Я вспоминаю историю начала этого века, когда в Калифорнии очень много говорили о водородной энергетике. В 2004 году губернатор этого штата Арнольд Шварценеггер открывал водородные заправки, было даже создано какое-то водородное шоссе, насколько я помню, вдоль которого были установлены водородные заправки и по которому ездили водородные автомобили. Но сейчас эта технология забыта, и электромобилей явно больше, чем водородных автомобилей. Почему отказались от этой технологии? Почему она оказалась такой провальной?
Владимир Сидорович: Вот как раз в Калифорнии только и продаются водородные автомобили. Они там есть, потому что там создана определенная инфраструктура.
Вы совершенно правы, и это большой вопрос, есть ли перспективы у водородного транспорта. Япония, например, ставит водород на транспорт. Пытается его развивать. Если же мы посмотрим на автомобильный рынок в целом, то это десятки миллионов продаж в год. А вообще каждый год продается почти сто миллионов автомобилей. Если посмотреть на электромобили, то это уже ближе к одному миллиону продаж в год. Водородные автомобилей продается несколько тысяч в год. Пока это капля в море. Проблема в том, что водородные автомобили плохо продаются по той причине, что для них не развита инфраструктура. А производители производят водородные автомобили в ограниченном количестве, по той же причине. По этой причине производители неохотно идут на этот рынок.
Вопрос о перспективности водородных технологий как таковых остается открытым. Хотя, например, Япония открыто заявляет, что она строит водородную экономику. Развитию водородных технологий там отданы всяческие приоритеты. Однако, если судить по числу проданных водородных автомобилей, то этот рынок находится в зачаточном состоянии, и его перспективы не являются определенными. Если вернуться к Калифорнии, то этот штат единственный в США, где из точки А в точку В ездят немногочисленные водородные автомобили.
Николай Сидоров: А производители традиционной энергии, препятствуют ли развитию возобновляемой энергетики? Есть ли у Вас примеры такой борьбы?
Владимир Сидорович: Рынки везде разные, везде разные условия, в разных странах разный расклад сил. В Испании, например, местные энергетические компании всячески препятствуют развитию солнечной энергетики. Там введен налог на солнце, и если вы ставите солнечную электростанцию для дома, то будете вынуждены платить этот налог.
Лоббизм, безусловно, есть. Еще в старом кино это хорошо показано. Был такой фильм, который у нас назывался «Голый пистолет». В нем речь идет о том, что плохие парни всячески препятствуют развитию чистой энергетики.
Конечно, на большом рынке сложные взаимоотношения. Универсальные энергетические компании, которые работают в энергетике, участвуют в работах по развитию возобновляемой энергетики. В том числе, и те компании, которые работают на российском рынке. Нефтегазовые компании тоже инвестируют в возобновляемую энергетику. Например, компания Shell очень агрессивна в оффшорной ветроэнергетике, и даже весь рынок боится, что эта компания, обладая мощным финансовым ресурсом, возьмет колоссальные объемы в оффшорной ветроэнергетике и всех задавит. Эти опасения не лишены оснований, и они активно обсуждаются в прессе.
Нефтяники активно идут в оффшорную ветроэнергетику, особенно, те нефтяники, которые имеют опыт работы на шельфе. Здесь возникает синергия, и компетенции у них абсолютно аналогичные. У них есть все компетенции, которые необходимы для строительства оффшорного ветропарка. Для нефтяников оффшорный ветропарк построить еще проще, чем платформу для оффшорного бурения. Норвежская государственная нефтяная компания Statoil является инновационным лидером в ветряной электроэнергетике.
Анна Валуйских: Продолжая тему стоимостей и тему субсидий, отмечу, что сейчас развитие возобновляемой электроэнергетики идет в основном за счет субсидий. Что будет, когда эти субсидии закончатся по тем или иным причинам? Не станет ли это все слишком дорогой историей?
Владимир Сидорович: Сама постановка вопроса мне не очень нравится. Я бы его переформулировал. Дело в том, что есть такая максима: не существует не субсидированной единицы энергии, вся энергия, которая потребляется, каким-то образом всегда субсидируется. В частности, вся атомная энергетика — это одна большая субсидия, все построено на государственные деньги, и существует эта энергетика только потому, что это продукция двойного назначения. Если бы не военные нужды, то атомной энергетики просто не было бы. Если говорить об углеводородах, то там встает вопрос о перекрестном субсидировании, о котором мы сегодня уже говорили. Все субсидируется.
У нас проведено много исследований по поводу перекрестного субсидирования российской электроэнергетики. Там ничего не понятно, и никто толком не может посчитать, кто и сколько там субсидирует. Возобновляемая энергетика поддерживается по прозрачным механизмам. Там все видно, кто и чего получает. Объемы поддержки возобновляемой энергетики на единицу производимой энергии или на единицу создаваемой мощности из года в год снижаются. Сегодня мы приводили примеры низких цен в возобновляемой энергетике. Это уже не субсидированные цены, это цены, полученные в результате аукциона.
Сергей Никитин: Владимир, рассмотрим в качестве примера одну из ситуаций в электроэнергетике Германии. Как пишут наши коллеги, в январе 2017 года в Германии случилось безветрие и туман. Ветряки, которые давали до 70 ГВт энергии, вдруг «приуныли» и стали выдавать 4,5 ГВт. Как долго будет такая погода, никому не ясно. Каковы возможности страхования подобных рисков? Если есть ветряк, но мы боимся изменений погоды, значит должен быть альтернативный источник энергии в виде какой-то другой электростанции — угольной, атомной и т.д. Предполагает ли использование альтернативной энергетики обязательное страхование в форме традиционной энергетики, которая безопасна?
Владимир Сидорович: Проблема эта известна не с января 2017 года. С момента возникновения альтернативной энергетики неоднократно исследовалась проблема: какую нужно обеспечить конфигурацию энергосистеме, чтобы она работала без сбоев? Выделено множество принципов, множество решений. В моделировании этих решений для маленькой энергосистемы, например, для острова, к солнцу добавляется ветровая станция, накопитель энергии, дизель-генератор и т.д.
Если речь идет о большой энергосистеме, то там все выглядит по-другому, поскольку объекты генерации географически распределены. Чем больше у вас энергосистема, тем более повышается равномерность выработки, потому что мы знаем, что, например, если в Москве 15 часов, то в Петропавловске Камчатском — полночь. Солнце всегда светит. Просто оно светит в разных уголках земного шара. Здесь важно качественное развитие сетевого хозяйства, чтобы обеспечить необходимые перетоки энергии, возможности экспорта-импорта, перебросок энергии. Важен момент диверсификации. Понятно, что никто не будет строить энергосистему только на солнце или только на ветре. Строится оптимальная конфигурация системы.
В любой энергосистеме существует резерв мощности. В российской энергосистеме это 50%. Этого резерва вполне достаточно, чтобы добавить достаточно большие мощности переменчивой возобновляемой генерации, где-то до 15-20% выработки.
Если у вас маленькая доля переменчивых возобновляемых источников энергии в системе, то у вас никаких проблем не возникает. Обычная энергосистема с качественным управлением, сетевым хозяйством, с качественной работой системы операторов обеспечивают работу энергосистемы без проблем и сбоев с достаточной высокой долей возобновляемой энергии на основе солнца и ветра. Если у вас доля выработки на основе солнца или ветра повышается, то тогда нужно вносить изменения в систему. Со временем вам понадобятся большие мощности накопителей энергии и т.д.
Денис Захаров: Несколько лет назад алармисты говорили о том, что наступит пик нефти, закончатся углеводороды. Сейчас с развитием альтернативных источников, с активным применением литиевых аккумуляторов на транспорте, вроде бы, эта проблема стала не столь актуальной. Не возникнет ли новая проблема, ведь запасы лития в земле ограничены? Если мы будем производить автомобили с литиевыми аккумуляторами, не как сегодня — десятки тысяч штук, а значительно больше — сотни миллионов, не закончится ли у нас литий или какие-то другие элементы для этих аккумуляторов, например, кобальт?
Владимир Сидорович: Хороший вопрос. Вы совершенно правильно подчеркнули проблему ограниченности ресурсов. Мы все знаем, что если все человечество станет потреблять так, как потребляет средний гражданин США, то закончится все и буквально завтра. Проблема ограниченности ресурсов на Земле, безусловно, существует. Крупнейшим потребителем платины является автомобильная промышленность. Там тоже возникает вопрос достаточности ресурсов. Крупнейшим потребителем серебра является солнечная энергетика, серебро используется при производстве фотоэлектрических модулей. Здесь тоже возникает вопрос о том, хватит ли нам серебра. Здесь я настроен философски и оптимистично.
Что касается конкретно лития, то в журналах по геологии, по экономике ресурсов этот вопрос уже многократно освещен с разных сторон на основе результатов соответствующих исследований. В одной из работ, которую я читал, было сказано, что запасов лития хватит до 2100 года. Другая работа устанавливала какой-то более короткий период времени. Я считаю, что химическая наука развивается, и ученые обязательно найдут новые сплавы и новые решения, которые позволят найти какую-то альтернативную химию, которая позволит человечеству передвигаться на электромобилях. Наша наука найдет способы решения проблемы ресурсной ограниченности.
В любом случае, потреблять нужно умеренно. Сейчас рассматриваются теории, говорящие о том, что концепция «один человек — одна семья — один автомобиль» не является перспективной. На ее место приходит концепция «транспорт как услуга», которая позволит резко сократить количество автомобилей вообще. Потому что, когда вы захотите куда-то поехать, то, нажмете кнопку, и к вам приедет робот-электромобиль и отвезет вас куда нужно. Это сильно повысит эффективность использования транспорта, так как по статистике каждая машина простаивает 95% времени. Мы живем в цифровую эпоху и строим в России цифровую экономику, поэтому вполне возможно, что такие концепции будут воплощены в жизнь. Это в значительной степени снимет проблему ограниченности ресурсов.
Сергей Никитин: Владимир, я задам заключительный вопрос нашей беседы.
Мы сейчас рассматриваем возобновляемые источники энергии как некий прорыв в будущее. Но есть атомная промышленность. Есть космические технологии, связанные с использованием эфира и т.п. Не может ли случиться такое, что с учетом фантастического развития технологий, эти «потуги» с солнечной энергией, энергией ветра и т.д., в какой-то очень близкий момент станут бессмысленными?
Мы будем ездить в автомобилях с маленьким термоядерным реактором, который не надо будет заправлять всю оставшуюся жизнь. Мы научимся использовать какие-то свойства эфира и будем аккуратно летать друг между другом. Это точка зрения новой администрации Трампа. Они говорят, что сейчас не время, а когда придет время, то мы этот момент, условно говоря, пропустим. Новые технологии сделают не интересными ВИЭ, о которых мы сегодня говорим. Это реалии или фантазии?
Владимир Сидорович: Я не люблю фантастику, и ею не занимаюсь. Я больше работаю со статистическими данными. Я понимаю, что все может быть, и через 50 лет будут совсем другие технологии. Пока я смотрю на нынешний расклад в экономике и энергетике, в энергетической статистике, и вижу определенный тренд. А то, что появится термоядерная батарейка чудесная, я, конечно, не могу это исключить. Но на этой основе я каких-то выводов делать не могу.
Сергей Никитин: Ну что, коллеги, делая вывод из нашего сегодняшнего собрания, я могу сказать, что в каком-то, уже, видимо, не очень далеком будущем нас ждет идеальный мир. Нам не надо будет бороться за энергоресурсы, потому что в России это будет нефть и газ, у арабов это будет солнце, у норвегов это будет море и т.д. Заживем замечательно и здорово! На этом предлагаю закончить нашу с вами программу.
Большое спасибо, Владимир! Большое спасибо, коллеги!
Спасибо каналу «Нефтянка»!
Коллеги, мы увидимся с вами ровно через две недели.
До свидания!
