Пятый выпуск передачи «Энергосреда» на канала «Нефтянка». В гостях у программы Сергей Цисарский, Генеральный директор Бежецкого опытно-экспериментального завода. Ведущий — Сергей Никитин.
Сергей Никитин: Добрый день, дорогие друзья! Это — канал «Нефтянка», программа «Энергосреда» и я — её ведущий Никитин Сергей.
Москва встретила нас проливным дождем, но это не помешало прийти к нам в студию Сергею Цесарскому — Генеральному директору Бежецкого опытно-экспериментального завода, который производит мобильные буровые установки.
Сегодня мы поговорим о рынке мобильных буровых установок в России, попробуем разузнать, кто у нас основные игроки — основные потребители и основные производители, насколько помогают или мешают развитию этого рынка зарубежные санкции, есть ли у нас профессионалы, откуда мы можем их получать, как их растить и т.д.
Привет, Сергей!
Сергей Цисарский: Привет, Сергей!
На сегодняшний день в России сложилась такая тенденция. Ранее крупнейшим игроком был Кунгурский машиностроительный завод, который делал тяжелые буровые установки — от восьмидесяти до ста шестидесяти тонн. Но, к сожалению, из-за кризиса и из-за определенных банковских проблем завод, который был лидером в области конструкций, в области надежных парковых установок (у него было более 40 % отечественного рынка), перестал работать. Сейчас завод находится в состоянии банкротства и, насколько я понимаю, уже не будет восстановлен. Также у нас в стране было еще два завода, которые делали тяжелые машины — ЗБТ и Уралмаш.
На отечественном рынке осталось три отечественных игрока:
— «Елабуга», которая традиционно делает маленькие установки, выпуская их «пачками» — по 30-40 штук в месяц. Это достаточной большой объем;
— «Идель Нефтемаш», который делает установки грузоподъемностью 140 — 160 тонн;
— наш Бежецкий опытно-экспериментальный завод, который делает около 60 штук в год маленьких установок (это примерно 20% российского рынка) и порядка 12-20 больших установок (это примерно 30-35% российского рынка).
На отечественном рынке сегодня очень сильно присутствуют китайские производители, которые берут скидками и рассрочками, потому что у них дешевые ресурсы. У них нормальное и стабильное качество установок.
Из импортных игроков, присутствующих на отечественном рынке, назову также завод «Беларусьсейсмотехника», входящий в компанию Экспотехника, в которой 49% белорусского участия, а 51% — зарубежного. Этот завод производит запасные части и выполняет мелкие заказы в соотношении 49% для Беларуси и 51% на экспорт. В прошлом году они сделали две буровых установки для Беларусьнефти. Есть еще завод в Казахстане и Петропавловский завод, который за все время своего существования поставил в Россию не более десяти установок. Петропавловский завод активно делает поставки в Казахстан. Качество продукции Петропавловского завода никого не устраивает. В Казахстане существуют лобби по продвижению продукции Петропавловского завода.
Сергей Никитин: Сравнимы ли меры по лоббированию продукции Петропавловского завода в Казахстане с мерами по лоббированию российской продукции вашего профиля на отечественном рынке?
Сергей Цесарский: К сожалению, нет. Что касается рынка Западной Сибири, то нам туда проникнуть еще как-то можно за счет того, что мы располагаем запчастями и можем обеспечить определенное обслуживание уже действующих установок. На рынок Восточной Сибири нам попасть практически невозможно. И дело не только в том, что, возможно, на этот счет там есть какие-то установки. Когда приезжаешь на озеро Байкал, создается впечатление, что попадаешь в китайский квартал, потому что там живет очень много китайцев, которые, естественно, предпочитают технику закупать у себя на родине.
Как я уже говорил, китайские производители техники дают очень серьезные скидки и рассрочки. Когда доллар поднялся, для нас в течение нескольких месяцев это было хорошо. Но если говорить о мировом парке буровых установок, то он с 3,5 тысяч единиц опустился до 2,5 тысяч. Россия сегодня является одной из немногих стран, которые эти установки еще покупает. В Америке, например, парк буровых установок неуклонно уменьшается. При всех прочих равных условиях все сейчас обращают свои устремления на Россию, в том числе и китайские производители.
У китайских производителей ситуация такая. Им надо, чтобы заводы работали, а продукция продавалась. Для этого они очень сильно демпингуют. Кроме того, в Китае очень сильна поддержка производителей со стороны государства. Китайские установки продаются с рассрочкой на год без всяких предоплат, чего, к сожалению, не можем делать мы.
Когда мы предлагаем свою технику в лизинг, то банковский процент, который сейчас существует, те же 12-16%, — это достаточно большие деньги для сервисных компаний. На протяжении последних двух-трех лет цены не менялись, поэтому те государственные компании, которые работали на Роснефть, вынуждены считать деньги и ориентироваться на китайские схемы продажи нужного им оборудования.
У тех, кто покупает китайское оборудование, у них все идет нормально только первые три года: установка работает, все хорошо, они платят проценты. Через три года установка требует ремонта. И здесь начинается самое интересное. Дело в том, что запчасти на импортную технику, в том числе и на автомобиль, значительно дороже, чем наши. Получается, что китайцы действуют правильно с точки зрения долгосрочной стратегии: они не получают прибыль от продажи установок, но они получают прибыль от продажи запчастей к этим установкам.
К сожалению, у многих российских производителей есть банковские кредиты под те же 12-16%, которые надо гасить. Для этого нужны обороты, нужны продажи. Тем самым, мы попадаем в замкнутый круг. Что в этой ситуации делает «Елабуга»? У них большие объемы продукции, что позволяет им понизить цены. Конечно, у них идет массовое производство, дешевая рабочая сила, у них имеются более благоприятные налоговые условия, поскольку это территория свободной экономической зоны в Татарстане. При том объеме выпуска продукции, который имеет «Елабуга», прибыль очень мала. В «Идель Нефтемаш» ситуация примерно такая же, как и у всех.
Сергей Никитин: Сегодня рынок мобильных буровых установок — это рынок производителя или это рынок потребителя?
Сергей Цесарский: Однозначно, это рынок потребителя. Более того, это рынок конечного потребителя — нефтяной компании, потому что на сегодняшний день любая нефтяная компания — Роснефть, Газпромнефть — диктует свои условия. Например, от 60 до 90 дней (в зависимости от компании) идут отсрочки платежей по заключенным контрактам.
Что делать сервисной компании? У сервисной компании рентабельность тоже не очень большая. Необходимость брать кредиты, под те проценты, под которые банки их выдают, ставит сервисную компанию в непростое положение. При рентабельности сервисной компании в 10% такой кредит становится для нее критичным. Тогда эта компания стремится переложить налоговое бремя на производителя буровых установок.
Если взять финансовый цикл производства буровой установки, то по малой установке это где-то 5-6 месяцев, а по большой установке этот срок увеличивается до года. Это связано с тем, что мы используем импортные комплектующие (гидравлика, пневматика, шасси и др. — то, что в России не делают). Их заказ и доставка может занять 3-4 месяца. Шасси, например, может делаться более полугода.
Понятно, что сервисная компания не может себе позволить купить буровую установку и выходить с нею на тендер. Она сначала выигрывает тендер, а потом начинает поиск установки на рынке. Конечно, эта компания приходит к нам, потому что качество российских установок, обслуживание и простота использования привлекает всех. Нам часто говорят: «Ребята, ваши установки самые лучшие в мире. Дайте нам свою установку». Мы отвечаем: «Нет вопросов. Полгода». Они говорят: «Нет. У нас тендер. Нам надо выходить через два месяца». Мы тоже не можем выполнить их заказ за два месяца. В поисках выхода из создавшейся ситуации сервисные компании начинают либо искать бывшие в употреблении установки, которые уже морально и физически себя исчерпали, либо покупать установки у китайцев, понимая, что через три года у них будут проблемы с этими установками. Многие сервисные компании, не дожидаясь трех лет, продают ранее купленные китайские установки.
В России рынок подержанных китайских установок достаточно большой. К сожалению, на этот рынок мы выйти не можем, потому что содержать огромное количество «незавершенки» очень сложно. В 2014-2015 годы у нас была такая стратегия, и мы держали более 50% рынка по мобильным буровым установкам. Потом банковские проценты подняли до 25%, и мы остались с большим количеством созданных установок, которые, к счастью являются ликвидными и постепенно были проданы. Мы как-то выжили, но весь 2015 год нас лихорадило, и 2016 год был тоже очень тяжелый. Фактически, мы работали на банки: мы отдавали банковские проценты и делали задержки заказчикам. И не только мы. Такая ситуация в те годы была у всех игроков рынка мобильных буровых установок, в том числе и у «Елабуги», и у «Идель Нефтемаш», и у Кунгурского завода. Пережив эти два года, все заводы на нашем рынке сократили численность выпускаемых буровых установок.
Сергей Никитин: Давай вернемся немного назад. Ты сказал про рынок производителя и про рынок потребителя, что рынок мобильных буровых установок — это рынок потребителя. Кто эти потребители?
Сергей Цесарский: Крупнейшими потребителями являются компания Роснефть, которая в основном и диктует правила игры, Газпромнефть, ЛУКОЙЛ, Сургутнефтегаз.
Сергей Никитин: Соизмеримы ли потребности этих компаний по объему установок, по географии поставок и т.д.?
Сергей Цесарский: Если говорить о географии поставок, то Татарстан, понятно, обслуживает «Елабуга». Хотя к нам приезжали потенциальные заказчики из Татарстана, им понравилась наша техника, но возможностей ее приобрести (купить и доставить к месту) у них нет. Потребители из Западной Сибири готовы покупать установки у всех игроков нашего рынка. Если говорить о Забайкалье и Восточной Сибири, то эта территория полностью ориентирована на китайцев, российских производителей там практически нет. К нам приезжали сотрудники из Якутской нефтяной компании, которым тоже понравилась наша продукция, но они говорят, что у них уже сложились отношения с китайскими производителями, которые поставляют и технику, и запасные части к ней, обеспечивают ее обслуживание. Купив наши установки, они вынуждены будут обучать персонал для работы на них, создавать новые сервисные центры, организовывать обслуживание и т.д. В эти регионы мы попасть не сможем без масштабной поддержки со стороны нашего правительства.
Сергей Никитин: Нефтяные компании у вас приобретают оборудование напрямую или есть какие-то структуры, через которые проходят закупки?
Сергей Цесарский: Сейчас все закупки происходят напрямую. Напрямую покупают и сервисные компании, и большие компании.
Если говорить про компанию Роснефть, то там есть, на мой взгляд, ряд решений в области ценовой политики. Роснефть сейчас начала покупать установки у КамАЗа, который не очень хорошо приспособлен для их производства. Они выиграли тендер и отдали «Елабуге» его часть на 270 установок. Но отдали по весьма невыгодной цене. Нам тоже предлагали половину этого тендера на невыгодных для нас условиях и мы, конечно, от этого отказались, потому что мы не готовы продавать доллар за 90 центов и работать по принципу «Прибыли-то нет, зато оборот большой». В таком решении мы пока не видим перспективы.
Сергей Никитин: Какое новое оборудование вы сейчас осваиваете?
Сергей Цесарский: Я считаю, что будущее за прицепами. Мы освоили новый прицеп.
Раньше для перемещения буровых установок активно использовались КрАЗы. И оси, и шасси. В связи с введением Евро-4 качество КрАЗа упало. Готовая установка стоит в поле как минимум месяц — полтора месяца. Это время водитель машины находится непосредственно рядом с установкой, а потом начинает гнать эту технику. Этот процесс связан с авариями и всякими другими неприятными случаями, происходящими зачастую по вине водителя. Что делает нефтяник? Он перевозит вагончики, циркуляционные системы, насосные установки. Ему все равно нужен трейлер для перевозок, и для него сделать один лишний рейс, чтобы взять установку на прицеп, совсем не сложно.
Мы сейчас делаем даже 100-тонные установки на прицепе. Вполне естественен вопрос: как такую тяжелейшую установку загнать на прицеп? Дело в том, что радиус разворота прицепа в разы меньше радиуса разворота машины. Те, кто это начинают понимать, начинают и прицепы покупать. Использование прицепа дешевле, потому что не приходится платить за ось, шасси и за автомобиль, а только шасси стоит в разы дороже, чем прицеп. Перемещение 100-тонной установки с помощью прицепа обходится в 15-20 миллионов, что намного дешевле, чем традиционным способом.
Сергей Никитин: Давай вернемся к лоббистским вещам в хорошем смысле слова. Что делает в вашей области наше государство?
Сергей Цесарский: Мы выжили в 2015-2016 годы в значительной степени благодаря тому, что получили от государства субсидии на 160-тонные и 200-тонные установки, изготовили опытные образцы, сами установки, продали их, и они пошли в работу.
Сергей Никитин: Если говорить в рамках политики замещения импорта, почему на наш рынок пускают китайские и прочие другие зарубежные компании, если они предлагают продукцию близкую по качеству отечественной продукции? Это было бы где-то понятно, если бы они производили продукцию на порядок выше того, что вы производите.
Сергей Цесарский: На самом деле, к нам приходят не только китайские, но и европейские установки, которые действительно на порядок выше нас по качеству. Однако, они очень дорогие, и купить их могут только такие отечественные компании, как Газпром. Как можно не пустить зарубежные установки на рынок? Для этого должна быть разработана специальная государственная политика.
Сергей Никитин: Но ведь есть государственная политика импортозамещения?
Сергей Цесарский: Если взять рынок сервисных услуг в нашей области, то объем вовлеченных финансов в нем составляет от 15 до 20 миллиардов долларов в год. При этом рынок буровых установок в этом объеме составляет порядка 8-9 миллиардов рублей по всей России. Наша отрасль настолько маленькая в государственном масштабе, что она одна без зарубежных фирм не справится с удовлетворением потребностей отечественной нефтегазовой сферы.
При этом парк буровых установок младше 5 лет по России составляет всего примерно 20%, то есть большинство установок являются старыми. Здесь в рамках государственной политики ничего не нужно придумывать, не нужны никакие специальные заградительные меры. Достаточно будет просто обязать нефтегазовые компании приобретать новые установки. Благодаря такой мере уже начнется подъем в нашей отрасли. Однако, если все заводы, которые остались, будут пытаться нарастить объемы производства, мы сегодня не сможем обеспечить необходимое количество буровых установок, и нам снова придется приглашать друзей китайцев.
Пока на уровне государства эта проблема остается. Наш завод имеет государственную поддержку в форме предоставляемых кредитов для изготовления новой продукции.
Сергей Никитин: Давай послушаем вопросы наших гостей из зала.
Гость из зала 1 (вопрос 1): Несколько лет назад представители сервисного рынка, с которыми мы разговаривали, были очень воодушевлены санкциями и началом политики импортозамещения, надеялись на то, что крупные компании сократят свою активность и будет раздолье для российских компаний. Произошло ли что-то подобное с вами?
Сергей Цесарский: Что касается западных компаний, то многие из них ушли с российского рынка. Но проблема низких ставок на бурение и на ремонт скважин осталась. Те люди, которые приходят на эти ставки, они не могут себе физически позволить приобрести новое оборудование. Они вынуждены как-то в этих условиях крутиться. Поэтому, если говорить о санкциях, то доллар вырос, цена импорта выросла, вроде все хорошо. А по факту, денег-то тоже не стало. Основная проблема в том, что даже тогда, когда на рынке были западные компании, у нас были деньги и дешевые кредиты, лизинги, и все как-то и что-то покупали, как-то обновлялись и как-то жили. Сейчас все очень стеснены в финансах, даже крупные компании, такие как IDS. У них обороты большие, но прибыли нет, и обновляться не на что.
Гость из зала 2 (вопрос 1): Работает ли на самом деле государственная политика импортозамещения? Или это просто миф, и западные поставщики оборудования просто сменились более дешевыми китайскими?
Сергей Цесарский: Вся техника идет к автоматизации. Это — мировая тенденция развития. В той же нефтянке всегда стремились к росту безопасности труда. Это тоже можно рассматривать как тенденцию развития, потому что наконец-то жизнь человека стала что-то стоить. Для того, чтобы сделать безопасно, дешево и комфортабельно, нужно другое поколение установок чем то, которое производится у нас в стране. На сегодняшний день у нас ни один производитель не может сделать установку, аналогичную нормальной итальянской установке. Здесь импортозамещение нужно было бы. Но для того, чтобы купить эту установку и потом ее сделать, нужны просто огромные деньги, потому что разница в цене у нас получается в 2-3 раза. Человек, у которого нет денег, покупает то, что дешевле.
Гость из зала 2 (вопрос 2): С точки зрения общих экономических факторов, какой курс доллара позволил бы вам сегодня чувствовать себя уверенно по отношению к китайским конкурентам и какая процентная ставка по банковским кредитам позволит вам иметь необходимые оборотные средства?
Сергей Цесарский: Курс рубля для нас значения не имеет, поскольку у нас идет локализация 90%. Для нас имеет значение банковская ставка. Нам удобна была бы банковская ставка порядка 8-9 %. Мы бы как-то выживали. В идеале, если бы были долгие кредиты, 3-5 летние, с возвратом процентов первые пару лет, то мы бы тоже могли бы сделать старт и развиться. У нас много своих идей, много пожеланий заказчиков, и самое главное — на сегодняшний день уровень нашей квалификации уже позволяет нам многое сделать, но для этого нужны деньги. Нужно сделать какой-то опытный образец, поставить его на работу в реальных условиях и начать эксплуатировать.
В мире у всех больших компаний, которые делают буровые установки, есть свои сервисные компании — компании, которым они отдают новую технику. Это — то, чего нам не хватает. Потому что одно дело, когда есть идея, воплощенная в чертежах, и есть возможность создать опытный образец и его поэксплуатировать. С другой стороны, заводское производство предполагает цикличность, исключающую ситуацию «сегодня купили — завтра не купили». Рабочие должны получать зарплату. Если бы была такая банковская ставка, мы бы даже не делали опытные образцы, мы бы сделали свою исследовательскую компанию, которая могла бы выполнять эксплуатацию опытных образцов. Мы бы просто отдавали бы туда новую технику и смотрели бы, как идет ее эксплуатация.
Гость из зала 1 (вопрос 2): Вы обрисовали довольно тяжелую ситуацию в отрасли. С чем вы связываете перспективы собственного роста?
Сергей Цесарский: Хотелось бы отметить, что только в одной России в период кризиса производство и парк буровых установок не обвалились полностью. В других странах, где имеются подобные производства, парк буровых установок сократился очень сильно. Об этом я уже говорил. К сожалению для государства и к счастью для нас, ничего другого, кроме добычи нефти и газа, в нефтегазовой сфере мы еще делать не научились. Чтобы ни происходило в мире, нам нужны зарплаты, нужны пенсии, а все это обеспечивается с помощью методик добывания нефти. Это значит, что пока страна находится в такой ситуации, буровые установки будут нужны всегда и парк установок у нас не уменьшится. Всем понятно, что в ближайшие 30-40 лет нефть в нашей стране будет добываться. Перспектива у нас одна.
Проблема в том, что люди не хотят вкладывать деньги в нефтегазовую сферу: нефть вроде выкачивается, ну и пусть выкачивается. Мы работаем с 10-летними стратегиями, более долгосрочных стратегий у нас нет. Нефтяные компании вообще ориентируют свои стратегии только на ближайшие 5 лет, ориентируясь на принцип: сегодня выкачали нефть, завтра деньги за нее получили. В этой ситуации нам умереть никто не даст, но и выигрыша особого мы не ожидаем.
Сергей Никитин: По опыту общения с коллегами, внедрение каких-то новых технологий в нефтяных компаниях часто сопровождается адресованными разработчикам фразами типа «Да-да, приходите», а по факту приходится пройти семь кругов ада.
Сергей Цесарский: Это так. Новая технология стоит денег на всех стадиях ее создания и внедрения. Даже если новая технология уже создана, для нее зачастую трудно найти заказчика. Например, сейчас очень изменились конструкции лебедки. Для своих новых продуктов мы делаем аналог даже не китайской, а американской лебедки. Понятно, что аналог импортной лебедки не может стоить столько же, сколько стоит наша лебедка, он будет на порядок дороже. Когда начинаешь объяснять заказчику установки преимущества новой лебедки, часто слышишь: «Ребята, сделайте подешевле».
Эта проблема актуальна не только для нас. Например, на «Елабуге» вопрос качества продукции отошел на второй, даже на третий план. К сожалению, всем интересно приобрести больше и дешевле деталей и установок.
Сергей Никитин: Что же делать?
Сергей Цесарский: К счастью, у нас есть компании, которые интересуются высокотехнологичной продукцией. Но их пока мало и не у всех них есть деньги. Последний высокотехнологичный заказ мы делали для Азербайджана. Наши компании пока не готовы столько платить за подобные разработки.
Сергей Никитин: Многие наши компании открыли свои представительства в Сколково в надежде получить поддержку в создании высокотехнологичной продукции. Как ты относишься к этой идее?
Сергей Цесарский: Мы над этим тоже думали. Вопрос в том, что у нас есть свои разработки, которые мы уже сделали и нам даже дополнительные деньги на разработку не нужны, но, как я уже говорил, потребитель не готов платить за них. Например, если я буду ставить на установку аналог американской лебедки, мне потребуется думать об импортных комплектующих и т.д., и цена где-то на 20% вырастает. Для нефтяников это критичные суммы.
На Западе в новые технологии вкладывают немалые деньги. Китайцы тоже вкладывают. При такой ситуации с высокотехнологичной продукцией через какое-то время на мировом рынке мы можем стать абсолютно не конкурентоспособными. Чтобы этого избежать нужно минимум 3%, а лучше 5-7%, от оборота вкладывать в НИОКР.
Сейчас, по сути, мы работаем с тем же, что было раньше, с небольшими усовершенствованиями. Принцип работы установок мы не меняли. Через какой-то период времени буровики откажутся от нашей продукции, если мы не изменим ее качество, подход к ее созданию, производству и обслуживанию.
В мире уже появились компании, которые пытаются сделать бурение дистанционным. В любом случае это будет. В процессе бурения 26 параметров. По этим параметрам вполне возможно разработать алгоритм процесса бурения и реализовывать этот процесс дистанционно. Нам тоже по силам создать подобные разработки. Вопрос прежний: сколько это будет стоить и будет ли это окупаться?
Гость из зала 2 (вопрос 3): Какая часть вашего производства ориентирована на обслуживание старого оборудования и его ремонт, и какая часть на создание нового оборудования и производства запчастей к нему?
Сергей Цесарский: На сегодняшний день мы не занимаемся восстановлением старого оборудования, а делаем все новое. Что касается производства запчастей, то в этом направлении занято 10% производственных мощностей. Дело в том, что у нефтяников очень хорошая база, они сами делают запчасти.
Сергей Никитин: Как ты думаешь, сколько времени при таком подходе к делу может продержаться отрасль производства мобильных буровых установок в нашей стране?
Сергей Цесарский: Если честно, продержаться можно сколько угодно. Просто мы не сможем делать ничего нового и нормального, а наши нефтяники будут работать на морально и физически устаревших установках.
Сергей Никитин: Ты говоришь, что мировой рынок мобильных буровых установок рухнул. А к нам не устремились западные производители?
Сергей Цесарский: Нет. Сотрудничать с ними для наших нефтегазовых компаний неудобно и дорого. Исключение составляют китайцы. Если раньше они поставляли продукцию преимущественно в Америку, Ирак и еще куда-то, то сейчас они серьезно ориентированы на нашу страну.
Сергей Никитин: Ты затронул важную тему современных технологий — машины, которые ездят без людей, дистанционная добыча нефти и т.д. А есть в области бурения какая-то технология, которая определит вектор развития этой области в отдаленном будущем?
Сергей Цесарский: Я думаю, что если сейчас сделать автоматизированную буровую, в принципе это решаемая задача, то это и будет тот самый шаг, о котором ты спрашиваешь.
Сергей Никитин: Сергей, большое тебе спасибо за интересный разговор!
За время нашего разговора дождь утих и небо посветлело. Будем считать, что это хороший знак того, что через какое-то время в вашей отрасли все будет нормально. Такая уж у нас история — верить в лучшее. Спасибо тебе еще раз, спасибо ребята в зале, спасибо коллеги из «Нефтянки», спасибо нашим зрителям и увидимся ровно через 2 недели. Спасибо и до свидания.
