На истекшей неделе внимание глобального нефтегазового сообщества было приковано к Всемирному экономическому форуму в швейцарском Давосе. Информационный «магнетизм» этих ежегодных международных встреч деловой элиты был очевиден всегда, но на сей раз он возрос по меньшей мере вдвое.
Авторитет Давоса и обреченность санкций
В прежние годы у альпийских «каминных посиделок» был свой мощный смысловой противовес – Всемирный социальный форум. Как правило, он проводился в бразильском Порту-Алегри.
Наперекор двум с половиной тысячам именитых «давосцев» (ныне среди них насчитывается около 50 глав государств и правительств из 140 стран), в обрамленных пальмами конференц-центрах и на улицах тропического города бушевало море людских протестов. Под воинственными транспарантами собиралось 50 тысяч лоббистов всевозможных меньшинств, экологов, профсоюзных активистов и лидеров коренных народов «третьего мира».
Но сегодня, когда левое правительство Бразилии во главе с Дилмой Русеф ушло в отставку из-за коррупционного скандала в Petrobras; предшественник бывшей партизанки и подпольщицы на президентском посту Инасио Лула да Силва – на пенсии; а спонсор и ведущий оратор массовых антиглобалистских мероприятий Уго Чавес ушел в мир иной, возникла иная обстановка. Судьба крупных социальных форумов, как таковых, оказалась под вопросом.
Пользуясь этим, роль не только экономического, но и социально-политического барометра планеты взял на себя маневренный в подобных ситуациях Давос. Как подчеркивалось в тассовском изложении интервью главы ЛУКОЙЛа Вагита Алекперова телеканалу «Россия-24», в этом году большинство сессий имеет социальную направленность, очень активно в дискуссиях принимает участие вице-премьер Ольга Голодец…
…Для нынешних дебатов эта расширенно-общественная функция Давоса тем более логична, что в центре внимания гостей – заокеанская инаугурация Дональда Трампа. А его, как известно, привел к власти не только бизнес. Высказался и рабочий класс, средние слои Америки. Зарубежным силам революционной ориентации, особенно в развивающихся странах, может быть не по нраву промышленный изоляционизм Трампа; но его фокусировка на нуждах человека труда и его заработке – вне всяких сомнений.
В этом – особый вес и смысл заявлений и прогнозов из уст прибывших в Швейцарию советников новоизбранного президента США: смягчить, а со временем и вовсе снять контрпродуктивные антироссийские санкции. И нет, пожалуй, в экономике РФ отраслей, которые смогли бы выиграть от такого оздоровления больше, чем нефтянка. Финансово-технологический спектр введенных против нее в 2014-м запретов стал самым дискриминационным.
По мнению Deutsche Bank, шанс на частичную отмену санкций в марте-апреле составил около 65%. Между тем рейтинговое агентство Standard & Poor’s может повысить кредитный рейтинг РФ в 2017-м до инвестиционного уровня «ВВВ-». «Я надеюсь, что они (США и ЕС – Авт.) снимут санкции, — заявил глава австрийского «Райффайзенбанка» Карл Зевельда. Что касается сроков, то «чем раньше, тем лучше». «Мы надеемся, что санкции против РФ будут преодолены», — сказал глава МИД Италии Анджелино Альфано, отметив, что Москва является «надежным энергетическим партнером».
Если в октябре 2016-го глава нефтетрейдинговой Gunvor Group Торнбьорн Торнквист заявлял в кулуарах лондонской конференции Oil & Money, что инвестировать в российские апстрим-проекты не планируется, то на днях этот же топ-менеджер отметил в Давосе нечто иное и более конструктивное. По его словам, капиталовложения в буровую программу на месторождении «Морское» в Каспийском море возобновятся. «Мы не делали этого несколько лет, но сейчас готовы снова начать инвестировать», — сообщил Торнквист. И такого рода примеров немало.
И Черное море, и Балтика
Комитет по энергетике Госдумы РФ одобрил ратификацию соглашения с Анкарой о строительстве газопровода «Турецкий поток». Документ может теперь быть ратифицирован на одном из ближайших пленарных заседаний нижней палаты российского парламента. Вполне вероятно, что это произойдет уже 20 января.
«Нефтянка» много писала о впечатляющих параметрах черноморского мегапроекта, и сегодня нет нужды их повторять. Отметим лучше, что окончательно провалилась широко разрекламированная западная версия якобы не экономической, а подчеркнуто-политической нацеленности самой инициативы по прокладке подводного трубопровода. Все страны, которые должны от него выиграть, увеличили в 2016 году закупки российского газа.
Сказанное как раз и подтверждает, что артерия «голубого топлива» на «Скифском море» нужна для индустриальных и агропромышленных программ в Южной Европе. Проект не навязан региону ради антинатовской стратегии «коварного Кремля», как пугают в Киеве. Сами посудите: поставки нашего газа в Италию, вопреки всем кризисным тенденциям, увеличились на 1,1%, в Болгарию – на 2,1%, в Грецию – на 35%, в Сербию – на 4,3%, в Румынию – на 740%, в Хорватию – на 54,8% и в Македонию – на 56,5%.
А теперь оценим рост поставок «голубого топлива» потенциальным потребителям «Северного потока-2». По поводу этой будущей трубы по дну Балтики тоже кликушествуют критики, причем настолько эмоциональные, что впору назвать их недругами. Дескать, Москва чуть ли не силой хочет нарастить мощность уже действующего «Северного потока» и пропихнуть газ на европейские рынки, которые якобы могут без него обойтись. И что же?
Экспорт в Британию увеличился в 2016-м на 59,9%, во Францию – на 18,1%, в Австрию – на 37,9%, в Голландию – на 77,1%, а в Данию – на 156,2%. Даже Польша, которая, казалось бы, открещивается от российских энергоносителей, пытаясь сорвать «Северный поток-2», подняла закупки нашего газа на 24,2%! Исторический рекорд установлен на рынке Германии: предыдущий максимальный показатель, а он был в 2015 году гигантским – 45,3 млрд кубометров, превзойден «Газпромом» на 10%.
Возбраняется ли прогнозировать динамику рынка?
Вернемся же, однако, к думскому обсуждению «Турецкого потока», ставшему, судя по прозвучавшим цифрам и аргументам, не только информационно насыщенным, но и продуктивным, интеллектуально-стимулирующим и профессиональным.
Действительно, сегодня законопроекты и решения по ратификации тех или иных международных документов не штампуются, а тщательно «шлифуются» в ходе живой, заинтересованной полемики. При этом не возбраняются и споры. Вопреки мнению одного из бывших спикеров, заявившего, что Дума – не место для политических дискуссий(!), парламентская демократия в здании на Охотном ряду ширится и крепнет.
А как насчет столь же свободного формулирования прогнозных оценок развития углеводородного ТЭК руководителями ведущих отечественных компаний за стенами парламента? Не проявляют ли ФАС и другие авторитетные госорганы повышенной строгости к высказываниям даже самых многоопытных и авторитетных российских нефтяников о дальнейших тенденциях ценообразования на рынке горюче-смазочных материалов?
Во многих странах говорить об этом не возбраняется. Не стоит ли нам перенять этот простой опыт? Кстати, имеем ли мы примеры столь же строгих замечаний в адрес руководителей металлургических, агропромышленных гигантов или, извините за ироничную ноту, худруков театров страны за «обнародование» пока еще не реализованных репертуарных планов?!
И, наконец, самое главное: что, если раскритикованное сегодня «чье-то» мнение об ожидаемых к концу года ценах на бензин, или на колбасу, или на овощи, или на отдых в Сочи окажется все же верным? Будет ли это признано столь же официально и публично, как нынешнее недовольство спорностью либо мнимой несвоевременностью тех или иных прогнозных оценок?
От повышения цен особенно выиграл «третий мир»
Стимулы восстановления роста глобальной нефтянки благодаря ограничению добычи (в ежесуточно-лимитированном объеме 1,758 млн баррелей) ощутимы. Говоря языком старшего поколения журналистов, эти плюсы «уверенно шагают по планете». И уже слышны здравые призывы: продлить этот режим, чтобы не сбить цены раньше времени.
«ОПЕК пересмотрит соглашение в мае, — напоминает независимый член совета директоров НОВАТЭКа Робер Кастень в интервью, опубликованном в блоге корпоративных СМИ этой российской компании в Facebook. – Для поддержки недавней коррекции цен требуется продлить соглашение до конца 2017 года… Решение ускорит сокращение переизбытка нефти». Иными словами, оно гораздо надежнее оздоровит мировой топливный рынок.
Особое одобрение эта идея получила в развивающихся странах. Тамошние экономики подчас неустойчивы, местные энергетические и валютные рынки волатильны, политические режимы непредсказуемы. А договорно-правовая стабилизация даже, казалось бы, беспроигрышных апстрим-проектов почти недостижима. Запасы углеводородов, за освоение которых вполне можно взяться где-нибудь у берегов Шотландии или Норвегии, мгновенно становятся проблематичными и, следовательно, менее привлекательными в турбулентной Нигерии или проблемном Эквадоре. А тут еще и цены…
…Но если они все-таки пошли вверх и продержатся в вилке от 50 до 60 долл, то можно взяться за большие инвестиционные планы даже в «третьем мире». Рисков и опасений убыточности стало меньше. Не только Россия, чью приверженность декабрьским договоренностям подтвердил на днях пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков, но и сами развивающиеся страны (за исключением разве что не связанной особыми обязательствами Ливии) в большинстве своем дисциплинированно выполняют венское соглашение.
Так, уже превысила целевую планку сокращения нефтедобычи Саудовская Аравия. Как сказал в кулуарах энергофорума в Абу-Даби министр энергетики «королевства пустынь» Халед аль-Фалех, «наша добыча сейчас ниже 10 млн баррелей в сутки». Если это так, то обещание Эр-Рияда убрать с рынка 486 тыс. баррелей в день с 1 января 2017 года и впрямь перекрыто. Ирак, хотя и обескровленный террористами, демонстрирует твердость воли, гарантируя уменьшение суточной добычи к 31 января на 40 тысяч баррелей. А ведь еще до решения ОПЕК, России и еще 10 стран тот же Ирак, по словам министра нефти Джабара аль-Лаиби, уже снизил – по ряду причин – добычу «черного золота» на 170 тысяч баррелей в день. На 20 тысяч баррелей сократил добычу не являющийся членом ОПЕК Казахстан. Мексика снижает производство на 100 тыс. баррелей нефти в сутки, Оман – на 40 тыс., Азербайджан – на 35 тыс. Сокращение еще 63 тыс. баррелей распределится между Малайзией, Суданом, Южным Суданом, Экваториальной Гвинеей, Брунеем и Бахрейном.
Почувствовав впервые за долгие годы вкус будущих прибылей, «третий мир» заново запускают замороженные ранее проекты либо реструктурирует действующие. И российские сырьевики не остаются в стороне. Росгеология, по словам генерального директора этого государственного холдинга Романа Панова, намечает в 2017-м завершить подготовку к заключению контракта с Бахрейном, а также приступить к поисково-разведочным работам в Иране. Интересуется этой страной и ЛУКОЙЛ, президент которого Вагит Алекперов высказал в Давосе надежду на то, что предстоящей весной Тегеран законодательно утвердит новый тип апстрим-контрактов, и можно будет выйти на их подписание. Ожидает российский инвестор и договоренностей с правительством Ирака о взаимовыгодном изменении сервисного контракта по успешно действующему добычному мегапроекту – «Западная Курна-2».
Новые экспортеры – не угроза для России
Критики покладистости Москвы в вопросе об ограничении добычи, в том числе скептики в самой России, упрекают Кремль и Минэнерго РФ как раз в стимулировании программ добычи в развивающихся странах.
Речь – о тех активах, которых еще недавно не было на карте в качестве реальных производственных мощностей. Дескать, в Москве еще локти кусать будут от потоков нефти и газа, разбуженных в спящих регионах российским ценовым курсом. Но, думается, эти прогнозы напрасны.
Вот, к примеру, одно из активированных сланцевых месторождений – «Вака муэрта» в провинции Неукен. Вплоть до наших дней эта богатая, но труднодоступная геологическая структура отвечала своему мрачному названию, которое переводится как «Мертвая корова». Но вскоре, как явствует из слов президента страны Маурисьо Макри, корова наконец-то сможет дать молоко – правда, газообразно-бесцветное или, наоборот, жидкое, черного цвета и с не очень-то приятным запахом. Но зато — очень ценное.
Всего лишь за первый год на освоение этих блоков будет направлено 5 млрд долл, а в последующий период названная сумма должна увеличиться вдвое. Средства выделены инвестиционным альянсом в составе аргентинских нефтегазовых компаний YPF Pan и American Energy, французской Total, американской Chevron и англо-голландской Shell. Обидно ли, что среди них нет наших «игроков»? Да, обидно. Но, во-первых, мы не сильны в сланцах, а во-вторых, входить на южноамериканский апстрим-рынок всегда нелегко.
Что же касается запасов этого месторождения, то они впечатляют: 16 млрд баррелей сланцевой нефти и 308 трлн кубических футов сланцевого газа! 1-я очередь проекта – газовая: считается, что цена на сырье будет не ниже 7,5 долл за 1 млн британских тепловых единиц. «Плюсы» для инфраструктуры, создания рабочих мест и снижения стоимости добычи при участии профсоюзов тоже гарантированы. Так чем же это плохо для России или ОПЕК, тем более что для реализации задуманного понадобятся годы?
Невольно хочется спросить вот еще о чем: почему из дружественной россиянам Венесуэлы не поступает столь же многообещающая информация кроме разве что планов «Роснефти»? Почему там намечено добывать в текущем году только 2,501 млн баррелей в сутки (125 млн тонн в год), что станет самым низким уровнем с 1993 года? Только ли обязательства перед ОПЕК, либо финансово-технологические причины объясняют скромность таких прогнозов? Об этом – в следующих главах нашего обозрения.
Исток венесуэльской драмы
Нефтегазоносная Венесуэла, эта основательница ОПЕК (1960 год) и главный оплот левоцентристских движений в Южной Америке, оказалась сегодня на роковом перекрестке своей новейшей истории.
Никого не должно успокаивать решение Верховного суда республики о незаконности вынесенной недавно парламентской резолюции относительно импичмента действующего президента Николаса Мадуро. В условиях оппозиционного контроля над легислатурой замаячившая угроза слома боливарианского наследия покойного главы государства Уго Чавеса не только остается, но и становится все более реальной и даже самодовлеющей.
Вооруженные силы, сколько бы клятв верности революционному режиму ни давал генералитет, — это еще не железная гарантия конституционной стабильности. Как известно, и в Чили, и в Гватемале, и в других государствах континента военачальники запросто преступали в ходе реакционных мятежей священные каноны армейской присяги. Вспомним: сегодня Аугусто Пиночет слывет верным другом легендарного Сальвадора Альенде; а завтра, свергнув социалистическое правительство, он становится фашистским диктатором…
…Венесуэла – суверенное государство, и кабинету Мадуро лучше знать о своих приоритетах на 2017-й. Но, возможно, все-таки стоит, пусть запоздало, примириться с квалифицированным ядром рабочего класса и, что называется, трудовой интеллигенцией республики? Прежде всего, огромный резонанс имело бы сближение с сегментами профессиональной элиты трудящихся в области ТЭК. Особого внимания заслуживает предыдущее, но еще работоспособное поколение венесуэльских нефтяников.
После окончания античавистской стачки нефтяников в декабре 2002-го – феврале 2003-го годов была уволена половина сотрудников госкорпорации PDVSA. Причем на улицу эти люди (по некоторым данным, около 22 тысяч человек) были выставлены без права восстановиться на работе в ТЭК когда-либо в будущем! Появились черные списки вечных изгоев, чьи знания, опыт и навыки стали ненужными. По профессиональному потенциалу и кадровому развитию (хотя, конечно, не по политической лояльности) PDVSA был нанесен удар, последствия которого не удается смягчить и уж, тем более, нейтрализовать по сей день.
Предположим, что у революционной власти был для столь жестких мер своей серьезный резон. Целых два месяца танкеры с венесуэльской нефтью не отходили от экспортных терминалов страны и, следовательно, не брали курс на самый надежный для страны внешний рынок – Соединенные Штаты. Возмущенный Чавес был во многом прав: экономике был нанесен ощутимый урон. Стачка столкнула функционирование госбюджета на грань катастрофы.
Но ведь, с другой стороны, был свой резон и у забастовщиков. PDVSA, известная среди передовых и отлично управляемых компаний мира, была готова платить любые, даже самые высокие налоги на благотворительность, «социалку» и перестройку госаппарата; но не мирилась с приходом политназначенцев казарменного образца в свои офисы. Словом, не хотела допустить, чтобы лишенные дипломов радикалы с комиссарским мандатом определяли темпы буровой проходки скважин, издержки технологического маневра и допустимые пределы финансовых отчислений органам власти.
Амнистировать, пока не поздно!
Вообще-то забастовки, и революционеры не могут об этом не знать, — органично присущее профсоюзам оружие борьбы за свои права и жизненный уровень трудящихся.
Люди бастуют и при капитализме, и, как теперь уже доподлинно известно, при социализме; и ничего сверхъестественного тут нет. Другое дело, что подчас к справедливым требованиям и синих, и белых воротничков злокозненно примешиваются провокационные лозунги тех сил, которые именуются в Каракасе империалистической агентурой. Но и в этих случаях пожизненный запрет на трудоустройство – это, думается, слишком круто.
Издержки ультрареволюционности, пусть и задним числом, признавал еще Ленин, заменивший «военный коммунизм» эпохи гражданской войны и интервенции Новой экономической политикой – НЭПом. Казалось бы, бескомпромиссный Сталин резко осуждал методы коллективизации в статье «Головокружение от успехов». Дэн Сяопин, развернувший китайскую экономику к рынку и прибыли, критиковал культурную революцию 1960-х и боролся с ее догматичными последствиями. Фидель Кастро метко назвал целую полосу кубинской истории 1980-х периодом исправления ошибок…
И, поверьте, мир не перевернулся бы в том случае, если бы официальный Каракас разрешил участникам стачки 2003-2003 годов восстановиться на каких-либо должностях в PDVSA, ее филиалах или хотя бы в смежных структурах. Это не означало бы сверхмассового притока неблагонадежных элементов. Ведь многих ветеранов венесуэльского ТЭК, увы, давно уже нет в живых. Другие трудоустроились на нефтяных песках Канады или в жарких песках Саудовской Аравии. Третьи вообще избрали для себя иную карьеру.
Итак, в случае профессиональной амнистии в углеводородный сектор вернулось бы от силы несколько тысяч «погорельцев». Но это, думается, стало бы для страны сигналом политического взросления революционной власти и начала того национального диалога, который давно назрел. Да и внешний мир тоже увидел бы, что социальной опорой боливарианского курса является не только безработный, маргинал и люмпен-пролетарий – жители облепивших города фавел, именуемых в Венесуэле словом «ранчос».
На сторону социализма ХХ1 века стали бы переходить тысячи опытных профессионалов и знатоков своего дела вплоть до рабочей аристократии и экс-буржуазных инженерно-технических кадров. И поверьте: венесуэльская нефтянка от этого только выиграла бы.
Павел Богомолов