Трубоукладчики, достраивающие на Балтике «Северный поток-2», не смогут возобновить работу неделями. Это выяснилось 22 июля, когда госсекретарь США Майк Помпео побывал с визитом в Дании. Это она годами уклонялась от согласования маршрута для подводного газопровода из Финского залива. Затем, правда, королевство дало зеленый свет. Более того, с учетом угрозы санкций Белого дома против швейцарской AllSeas и других фирм, имеющих технологии прокладки судами с динамическим позиционированием, Копенгаген пошел навстречу проекту еще и в другом. 6 июля ведомство DEA разрешило прокладку труб с применением менее экологичного типа судов. Казалось бы, дело — на мази. Да и летний, без штормов, сезон на Янтарном море — тоже подспорье. И вот тут-то Скандинавию посетил Помпео. Беседуя с премьером Метте Фредериксен и министром Йеппе Кофод, он заявил: «Мы будем активнее защищать свои геополитические интересы». Любопытно узнать: понравилось ли бы г-ну Помпео аналогичное заявление Москвы о защите своих интересов где-то в Карибском море?! Либо, скажем, воля Пекина: отстоять свои державные позиции на рейде… Сан-Франциско?! Так или иначе, глава дипломатии США продвинул в Дании новый тормоз на пути к финалу проекта. «Сошлитесь в диалоге с немцами хотя бы на период нереста промысловой рыбы», — нашептали, похоже, эксперты Госдепа по России. И вот уже радио NDR Info объявило: возобновление работ невозможно из-за… нереста трески. Итак, стоп как минимум до осени! Здорово, друзья мои! Это войдет в анналы дипломатии. Все знают: нерест очень важен; но кому надо было доводить бюрократическую волынку до этого момента? Впрочем, если бы не ссылка на размножение трески, — то вполне подошли… бы утиная охота или сельдяная путина! Между тем планета продолжает катиться не в путину, а в пучину обвала нефтяных котировок, кризиса спроса на топливо, хаоса в поставках газа и падения добычи. Кстати, пандемия гуляет и по нефтегазоносным штатам США, о чем мы еще упомянем. Ну прямо самое — для Трампа — время стопорить трубопроводы, подрывать производство и рубить поставки, занимаясь разве что имперскими интригами и наскоками на мировой энергоарене!
Попытку кого-то «энергетически привязать» шьют Москве уже полвека
Перенесемся, однако, в Россию. Здесь обсуждается инициатива лидера ЛДПР Владимира Жириновского: переместить столицу Дальневосточного Федерального округа, вернув ее из Владивостока в Хабаровск. Наш ветеран парламентской оппозиции — отдадим ему должное — явно исходил при этом не из эгоистично-партийных целей. В конце концов, ученику Жириновского из рядов ЛДПР — Михаилу Дегтяреву не дано же вечно управлять Приамурьем.
Будучи опытным историком, политологом и военным пропагандистом, руководитель этой партии наизусть знает аксиомы региональных конфликтов — вот в чем его преимущество. В нашу эпоху, когда на границах РФ немало геостратегических раздражителей, — иметь столицы важнейших федеральных образований «на самом краю империи» не так уж безопасно. Чего стоит хотя бы одна граничащая с нашим Приморьем Северная Корея — непредсказуемый полигон ракетного оружия малого радиуса действия. И ведь это — не говоря об усилившейся вблизи и вдали от Пхеньяна и Сеула конфронтации в водах Китая, Японии, Тайваня… Кстати, в плане обдуманности местопребывания столицы (не только какой-нибудь региональной, но и общенациональной) хороший пример дали однажды… большевики! Казалось бы, уж им-то не симпатизирует Владимир Вольфович. Но, видимо, он глубоко изучил, тем не менее, опыт Совнаркома. В самом деле, почему В.И.Ленин перенес в марте 1918 года из Петрограда в Москву российский государственно-политический центр? «Северная Пальмира», увы, гораздо более уязвима перед любым внешним противником, что столь наглядно продемонстрировал весь XX век.
Ну а для «Нефтянки» — в тематическом смысле — важно, как всегда, нечто профильное. Важно то, что уже сейчас Приамурье, его энергоартерии (ВСТО и «Сила Сибири»), как и порты Хабаровского края, имеют для топливного экспорта ведущую роль по сравнению с пока еще узкими рамками краевой внешнеэкономической специализации Владивостока. При этом ключевым направлением поставок нефти, газа и угля из Хабаровского края стало китайское, что опять же напоминает о поучительных параллелях истории.
…Февраль 1956 года. Сотрясая воздух под сводами Большого Кремлевского дворца, Никита Хрущев выступил на закрытии XX съезда КПСС с 6-часовым докладом о культе личности и преодолении его последствий. К осени того же года хаотично-непродуманная «десталинизация» стала наихудшим для СССР детонатором социальных взрывов в ближнем зарубежье вплоть до мятежей в Венгрии, Польше и т.д. Вот что, по мнению западных политологов, заставило хрущевское руководство (в его попытках умиротворения стран Варшавского Договора и СЭВ) сделать приоритетную ставку на гарантированно-дешевый и притом масштабный экспорт нашего сырья и энергоносителей в Восточную Европу. При этом, конечно, со временем перестало хватать товаров сырьевой номенклатуры для братского Китая — горнодобыча и нефтянка в СССР все же не были всесильными. Вот что, а совсем не только идеологическая дуэль и «погоня Мао Цзэдуна за курчатовской атомной бомбой», привело позднее к горькому разрыву между Москвой и Пекином. Этим, как известно, умело воспользовались на исходе 1960-х американцы. А уж остальное, как говорил увековеченный на комедийном экране Лелик, стало «делом техники».
Итак, почти вся итоговая треть XX столетия ушла в западной советологии на продвижение посыла о том, что, ругаясь с Китаем, СССР своим дешевым топливом, дескать, крепко «привязывает» к себе отныне восточноевропейцев вопреки их демократизму и свободолюбию. При этом социалистическая экономическая интеграция изображалась в заказных докладах и монографиях как некое спецсредство Кремля по пристегиванию нуждавшихся в льготной энергии стран к собственной колеснице. А вот небогатый нефтью и газом, но прокладывающий собственный курс Пекин, мол, завидует этому донельзя.
Да, где-то недополучить, чтобы возместить убытки на иных маршрутах
Сегодня, однако, парадоксальным образом создалась противоположная ситуация. К западу от границ РФ бывшие союзники СССР и некоторые экс-союзные республики брошены против нас Белым домом. Прибалты и поляки уже не шепчут, а кричат на весь мир: «Дайте нам прожить без нефти, газа и угля Сибири — мечтаем переплачивать за поставки из Техаса и Аппалач!».
Как будто кто-то им не дает! Это ведь они сами не дают нам ритмично и поступательно осуществлять планы топливно-энергетического партнерства с Западной Европой, не так ли? А вот на восточном — тихоокеанском краю Евразии, наоборот, заново «нарисовался» для США «коммунистический враг номер один». Причем шансы на резкое ослабление заинтересованности КНР в закупках американского СПГ усиливаются — на фоне их двустороннего, причем не только торгового, конфликта — с каждым днем. Именно Китай, при всем сохраняющемся для Москвы значении топливного рынка Евросоюза, год от года становится все более важным энергетическим партнером России.
Но и там, на Дальнем Востоке, недруги Москвы и Пекина хотят внедрить былую версию, будто РФ сознательно «гонит за рубеж топливо по дешевке» ради зомбирования импортеров. Часто прибегают к этому старому подходу те китайские политологи нефти и газа, которые разъехались по белу свету. Но вот Ли Чен Сим, помощница профессора политэкономии в университете Zayed в Объединенных Арабских Эмиратах, — точно не из таких нагнетателей страха перед «далеко идущими замыслами коварного Кремля». Она согласна: нынешние цены на газ, поставляемый в Поднебесную по «Силе Сибири», — не тот «навар», который закладывался Москвой при заключении — шесть лет назад — контракта с Пекином об этой артерии. Но означает ли сказанное, что Россия втайне мечтает привязать Китай к своему ТЭК, злокозненно влияя на курс не только энергетики, но и геополитики КНР? Ничего подобного — это просто невозможно, да и никаких оснований рассуждать таким образом не видно. Страны, известные самодостаточностью на хозяйственном фронте, бесспорным политическим суверенитетом и твердостью руководства, не прогнутся даже под баснословными водопадами любой энергии из-за рубежа.
Да и Москве, давно уже наученной собственным опытом, не нужна чья-то подчиненность даже в малейшей мере. Мы, кстати, не признаем ложной концепции горе-союзничества в его феодально-вассальном понимании. Что это, прости Господи, за «единодушие», когда в 1999-м, на другой день после вступления ряда придунайских стран в НАТО, их заставили подключиться к бомбежкам Югославии? Нет, друзья мои, «такой хоккей нам не нужен». Надо совсем другое: гибко компенсировать рыночно-ценовые потери на каком-нибудь «отдельно взятом» трубопроводе с помощью весомых приобретений в других сырьевых ареалах или секторах экономики. Как пишет Ли Чен Сим, ставший не очень выгодным для «Газпрома» проект на Амуре, способный окупиться через 10–15 лет, побудил инвесторов Китая войти в предложенные россиянами планы на иных географических и отраслевых направлениях.
Обращая «минусы» в «плюсы»
Методом показательного, на взгляд СМИ, отказа Москвы от стартово-сиюминутного меркантилизма достигнуто многое. Тот же «Газпром», судя по всему, следует, — рассуждает китаянка, опыту таких западных пионеров на рынке азиатской державы, как Walmart, Toys “R” Us, Gillete и Nespresso.
Им ведь тоже не удавалось вначале снимать с совместных проектов в КНР жирные сливки. Но зато потом китайцы быстро вступали в программы, более привлекательные в коммерческом плане. С другой стороны, газовый гигант РФ вовсе не вовлечен — своим приходом на Северо-Восток КНР — ни в какие дуэли с другими зарубежными поставщиками «голубого топлива», например, СПГ. Сжиженный же газ, полагает Ли Чен Сим, нужен для индустриального бума в совсем иной части Китая, на Тихом океане. В этой бесконфликтности экспортного броска из РФ кроется «плюс» глобального имиджа «Газпрома», его престижа и незапятнанной репутации. Содержимое «Силы Сибири», увы, подешевело за 6 лет на 40%, это правда. Но для прокладки трубы сырьевая госмонополия успешно ввела в действие ресурсы нового добычного региона нашей страны — Восточной Сибири, а это явный «плюс» для России в целом.
«Ведь самое главное для нас, — сказал Владимир Путин 30 июля в ответ на предложение иркутского губернатора Игоря Кобзева создать газохимический комплекс и газопровод в российском регионе, — это не продажа за рубеж этого газа. Самое главное — это снабжение собственных потребителей. Причем и промышленных потребителей, и домохозяйств наших, естественно. Безусловно, это надо просчитывать с тем же «Газпромом»… Это хороший проект на самом деле. Он хороший и, как правило, продукты востребованы на мировом рынке, тем более в азиатской части, — там рынок колоссальный». Тем временем возросли полезные для экономики РФ шансы на здоровую конкуренцию «газовой империи» с «Роснефтью» у себя дома. Одновременно сокращена досадная для Москвы асимметрия в торговле с соседом в Азии: пущенная в Новый Год артерия подняла ориентацию Поднебесной на наш газ до 9,5% потребления «голубого топлива» в Китае. Итак, хотя зона Евросоюза все еще остается источником 70% доходов «Газпрома», и наша компания твердо намерена, как убеждена Ли Чен Сим, сохранить — более или менее — свою ориентировочно-34-процентную нишу в ареале ЕС до 2040-х годов, но разворот к Пекину показателен. И говорит он сам за себя.
Главное же вот в чем: крупно выгадав от победы над вредоносным углем в задымленной Манчжурии, — Поднебесная «побуждена к запуску широкого диапазона других топливных инициатив с Россией — таких, как Арктический СПГ-проект или строительство второго российско-китайского газопровода… Именно это поднимет и доходы «Газпрома», и его престиж», — продолжает та же исследовательница. Между прочим, в таких условиях Пекину, вероятно, незачем будет слишком уж ускорять инвестирование в ТЭК Средней Азии. Что, видимо, должно успокоить некоторых российских конкурентов Китая. Так ли оно на самом деле, — судить трудно. Но, по мнению не одних только пекинских аналитиков, Москва считает Центральную Азию, в основном, сферой собственных интересов.
Трамп на буровой
21 июля интуиция не подвела «Нефтянку». Первыми среди освещающих ТЭК изданий мы предположили возможность беспрецедентной — в истории США — инициативы Белого дома по (теперь уже предложенному Дональдом Трампом) переносу осенних президентских выборов на более поздний срок.
Да, 30 июля глава республиканского кабинета и впрямь выступил с такой идеей, облетевшей весь мир. Непосредственный повод — усиливающаяся как минимум в половине штатов пандемия. В итоге оппозиционные демократы, оторвавшись по рейтингу популярности своего выдвиженца Джо Байдена на 10 процентных пунктов от действующего президента, настойчиво сдвинули эпицентр своего процедурно-выборного сценария из обычного русла личной явки миллионов соотечественников на избирательные участки иным — крайне сомнительным для Трампа методом — почтовой перепиской избиркомов с гражданами. Пройдет ли возражение осажденного президента или нет, — это уже другой вопрос. Сегодня главное заключается в ином. В ведущей державе «модельной» двухпартийно-либеральной демократии и прославленной — за два с половиной века — свободы всенародного избрания правительства США (на четырехлетний срок) звучит, да еще на высшем уровне, «революционное» предложение: взять — и отменить ожидающееся 3 ноября голосование! Уже это, согласитесь, говорит о тектонически-непредсказуемых сдвигах в стране.
Выступив со спорной идеей, хозяин Белого дома не ограничился ею в отпоре внутреннему противнику. Ставка, как и ожидалось, сделана Трампом — в ходе поездки в нефтегазоносный Техас — на лояльный республиканский электорат. Это нефтегазовый ТЭК, бьющийся в тисках обвала цен, падения спроса, экологической удавки, спада производства и прочих бедствий. Прямо скажем: не такую перспективу обещал в январе 2017-го дебютант Овального кабинета, выступив со своей «Новой энергетической стратегией». Но, к счастью для него, в большинстве своем нефтяники, газовики, сервисники, трубоукладчики, шахтеры, энергомашиностроители и электрики знают, что совсем не Трамп виновен в происходящем. И многие избиратели в «штате одинокой звезды», хотя и с тяжелым сердцем, но все же готовятся хотя бы еще один раз поставить на своих вековых защитников — республиканцев.
Сделав, разъезжая по Техасу (и собрав 7 млн долл в фонд избирательной кампании), остановку на ведущем нефтяном месторождении США, визитер заявил разработчикам углеводородных недр: если он не будет переизбран, — надежды на хорошие для ТЭК времена придется похоронить. Опираясь на успехи сланцевой революции, сбросившей в 2017–2019 годах экологические путы запретов эпохи Обамы, оратор проявил себя категорично. Он обратился к нефтяникам с трибуны буровой установки Double Eagle Energy. Обратился с таким тезисом: добычной бум хотя и застрял в последние дни, но в целом по праву считается триумфом США и объясняется борьбой республиканцев против врагов нефтегазового сектора. Эти силы Трамп назвал без лишнего политеса — радикально-левыми сумасшедшими демократами в Вашингтоне. «Пока я остаюсь вашим президентом, — заверил оратор собравшихся, — мы ни за что и никому не позволим выкинуть американскую энергетику долой из большого бизнеса, а ведь именно этого они и добиваются»!
Более того, гость Техаса заверил: трубопроводы, отключаемые по всей территории США не федеральным центром, а под прессом демократов, будут спасены и вновь одобрены им после избрания. Их, этих энерготрасс, станет больше! А льготные стимулы для роста поставок СПГ за рубеж, прежде всего в ЕС, будут продлены до 2050-х! 438-страничный документ с инициативами по снижению лицензионных барьеров для компаний будут, как уже обещано, изложены в вестнике Земельного реестра США. Все это, конечно, одобрено многотысячными коллективами «традиционной энергетики». Но вот беда: пока не ясен исход дуэли с демократами и подчиненными им властями ряда штатов и муниципалитетов, — предложения по выходу ТЭК из структурного, а не только конъюнктурного, кризиса, остаются, увы, на бумаге. Национальная добыча, снизившись с 13 до 11 млн баррелей в день, продолжает падать. Так, если год назад в штате Вайоминг функционировало более 30 буровых, то теперь осталась всего одна. Кстати, интересно: как обстоят дела с нефтянкой во втором по своему значению — после Техаса — добычном регионе США?
Северная Дакота отступает быстрее других
В период с января до мая нынешнего года этот нефтедобывающий штат утратил 40% прежнего объема производства «черного золота». По своим темпам идущий в Северной Дакоте спад обогнал динамику снижения добычи — в среднем по стране — на 10%. Что и говорить, печальный показатель.
Разочаровывающие оценки в данном случае — не просто фигуры речи. Как напоминает Forbes, на душу населения Северная Дакота дает в 10 раз больше жидких углеводородов, чем Техас. Да уж, для не самого обширного региона-чемпиона на границе с Канадой отступление с таких высот подобно провалу. Вместо дневной выдачи 1,4 млн баррелей — всего 860 тысяч. Соперничающий Техас дает вчетверо больше, но ведь там численность населения несравнима с Северной Дакотой, да и спад идет не так быстро. Назвав события «набатом тревоги», глава департамента природных ресурсов в северном штате Линн Хелмс признает: регион близок к потере 2-го места в сланцевой добыче. Эту почетную ступень на отраслевом пьедестале вот-вот займет Нью-Мексико, отступающий все же не так быстро. Речь — еще об одном центре сланцевой революции, охватившей Северную Америку в 2012-м, но сейчас пришедшей к спаду ежедневного производства на 1/5 всего за пять последних месяцев.
Можно ли было заведомо предсказать незавидное первенство Северной Дакоты, с ее знаменитым сырьевым бассейном Bakken, в нынешнем кризисе, который предвещает банкротство ТЭК? Да, можно, ибо апстрим-активы этого штата невыгодно дистанцированы — по своей географии — от «заводских созвездий» переработки нефти и газа в США. «Ожерелье» НПЗ рассыпано своей логистической цепью на противоположном краю Соединенных Штатов — в гаванях Мексиканского залива. Так что сланцевикам далекой Северной Дакоты, увы, не приходится рассчитывать на мгновенную подачу добытых углеводородов на крекинг-установки. Им надо платить или за трубопроводы, или за автоцистерны, или за железнодорожные составы. Итак, если в жарком, поросшем кактусами и акациями бассейне Permian, что раскинулся на землях Техаса и Нью-Мексико, удовлетворительной ценой сырья на мировом рынке видится ныне планка хотя бы на уровне 40 долл за баррель, то в прохладной Северной Дакоте этого явно мало. Требуется как минимум 45 долл, а их нет.
Но, увы, и эта повышенная планка, которая и без того недостижима для центра сланцевого бума на севере США, — не предел подорожания. Дела в Северной Дакоте могут пойти еще хуже. Стоит только закрыть (под прессом экологов, племен индейцев сиу и оппозиционных демократов в конгрессе) трубопровод Dakota Access, дешево доставляющий нефть к НПЗ Среднего Запада и Мексиканского залива, — и для апстрима вообще настанет облом. Труба-то «гонит» на переработку свыше 570 тыс. баррелей в сутки. Стоит захлопнуть маршрут под природоохранным предлогом, — и вывоз «черного золота» по железным дорогам и «хайвеям» сразу подорожает на 5-6 долл в пересчете на баррель. Для нефтяников это станет непреодолимой трагедией. Но, даже зная об этом, Окружной суд вынес 6 июля безжалостный для ТЭК приговор: отключить Dakota Access к началу августа. Причина? Строитель трассы, а это фирма Energy Transfer ET, не получила в 2017-м официального разрешения на прокладку части данной артерии под озером Оахэ в Южной Дакоте. А это — источник питьевой воды для родовой общины сиу — Standing Rock. Правда, позднее Апелляционный суд опротестовал вышеназванный вердикт, но окончательный исход процесса пока, к сожалению, неизвестен.
Уж не катится ли Магриб в бездну?
Министром энергетики Алжира, одной из крупнейших «углеводородных держав» в Африке, назначен 74-летний инженер-геолог Абдельмаджид Аттар. Его предшественник на этом посту, Мухаммед Аркаб, переведен по указу президента страны Абдельмаджида Теббуна на такой же пост под своды менее важного (в алжирских условиях) министерства горной добычи.
Оказавшийся наверху командно-отраслевой пирамиды Аттар — поистине выдающийся, известный профессиональному сообществу нефтяник. Главой национальной компании по производству и переработке «черного золота», авторитетной в картеле ОПЕК Sonatrach, он, как напоминает топливный сайт Africa Oil+Gas Report, работал еще в 1997–1999 годах. Успешно продолжая карьерный рост, Аттар руководил затем геологоразведочным подразделением энергетического ведомства республики. Сильно вырос — за минувшие годы — и как экономист, и как топ-менеджер, и как автор ряда заметных публикаций, и как крупный консультант. И вот естественный вопрос: если первоклассный специалист с такой видной и непорочной во всех отношениях биографией впервые садится в министерское кресло, прожив уже три четверти века(!), то все ли здесь в порядке? И каковы же в действительности невидимые, но, судя по всему, определяющие кадровые критерии в том же Алжире, как и — шире — в средиземноморском регионе Магриба, да и в целом в Арабском мире?
Этот вовсе не риторический — для непредвзято настроенных СМИ — вопрос звучит в бывшей французской колонии с особым накалом как раз сегодня. Звучит, добавлю, еще громче на «меридианном изломе» не только суеверно-високосного, но и объективно-пандемийного года. Если мучаются лишенные прежнего притока туризма соседи Алжира, т.е. колоритные Марокко и Тунис, не располагающие к тому же крупными кладовыми сырья и, как следствие, нефтегазоэкспортными опорами при формировании ВВП, то уж алжирцам явно не легче. Рабат и Тунис уронят объемы валовых продуктов на 3,7% и, соответственно, на 4,3%. А вот ВВП волатильного Алжира, судя по прогнозу Международного Валютного Фонда, снизится и того сильнее — на 5,2%. В общем, третий на континенте производитель нефти и газа испытает горький феномен. Это — наихудший во всей Северной Африке дефицит госбюджета на планке 20% от ВВП. Нехватка средств в платежном балансе составит 18,3%.
Что еще хуже, ввиду истощения месторождений республика оповещает партнеров в Западной Европе о снижении экспорта «голубого топлива». А ведь тот же Алжир, перекачивающий сырье из Сахары тремя подводными трубами в Испанию и Италию, а косвенно — во Францию и иные государства Старого Света, хорошо известен еще и сжиженным газом. Минуя Гибралтар, танкеры доставляют алжирский СПГ в Британию, да и другие страны на северо-западе Европы. Неужто и этому настал конец? Правда, надо признать: соседняя Ливия теряет в 2020-м еще более крупную долю ВВП: 58,7%! Но ведь эта бедствующая жемчужина Магриба, не раз подвергавшаяся агрессиям НАТО, расколота междоусобицей. Об Алжире, к счастью, этого не скажешь. Но и без боевых действий алжирская государственная система сотрясается в конвульсиях. В республике бушуют антиправительственные митинги. И не похоже на то, что они исчезнут сами по себе. Если безработица в целом достигла уровня 11,1%, то среди молодежи насчитывается вдвое больше «лишних людей» — 26,4%! А ведь эти самые юноши и девушки в возрасте до 30 лет составляют 2/3 в общей массе 41-миллионного населения Алжира…
В общем и целом средиземноморский пояс Магриба, как видите, движется — на фоне кризиса, пандемии и нелегальной миграции — к мрачному тупику. Разве что один Египет, с его диверсифицированной, хотя и пока небольшой для полного энергетического самообеспечения углеводородной отраслью, не унывает. Он будет характеризоваться в 2020-м не спадом, а прочным ростом — на целых два процента. Путеводная звезда для всего региона, да и только!
Павел Богомолов