Первые потери нефтяная спецбригада в составе вермахта понесла 10 августа 1942 года. Было это в районе Асферонского и Чадышенского месторождений по Майкопом. Сам город, как и кубанскую столицу Краснодар, немцы взяли 9 августа, и некоторым уже грезились буровые вышки не только тамошней долины Пшиш, но и Грозного, да и заветного Баку — тоже. Вышло, однако, совсем по-другому.

Просчеты на пути к цели

В предгорьях Кавказа пахло в то роковое лето невыносимой гарью. Стелившийся над холмами дым сильно отдавал тлевшей пшеницей и ковылем, порохом и паленой шерстью стад, угнанных беженцами под бомбежками.

Разрозненные части Красной Армии откатывались на юго-восток под натиском танковой армии гитлеровского любимца — генерала Клейста. Но сам он уже чувствовал: сил для захвата основных центов нефтедобычи СССР не остается, тем более что бронетехника — не самое надежное подспорье в горах. Так как же, спрашивается, выполнить приказ фюрера, заявившего на совещании в Полтаве 1 июля: «Если я не получу нефтяных месторождений Грозного и Майкопа, то мне придется прекратить войну»? Таковы были слова фюрера. О решимости Сталина мы знаем из его грозного приказа «Ни шагу назад!». А что думали наши союзники по антигитлеровской коалиции, для которых приближение вермахта к Майкопу, Грозному и Баку было тем болезненнее, чем больше они знали о нефтяном ингредиенте таких баталий еще со времен Первой мировой? Как, например, оценивали психологическое состояние «дядюшки Джо» (с его-то кавказской родословной) в окружении Черчилля? Вот что писали об этом историки Уильям Манчестер и Пол Рид:

К концу июля 1942-го, утверждали они, Сталин фактически «уже отменил свои приказы типа «Ни шагу назад!». Теперь он разрешил Красной Армии отступать под натиском нацистской Ostheer (т.е. Восточные армии Гитлера), что уменьшало опасность окружения и пленения целых советских армий. В результате, хотя немцы и взяли в плен более 90 тыс. советских солдат в Донецком коридоре с момента своей победы под Харьковом, но на другой день впятеро больше русских бойцов встали перед ними, готовые сражаться. Однако к началу августа Ostheer прошла в общей сложности 150 миль. Пал Ростов, считающийся воротами Кавказа. Вместе с этим городом оборвались последние прямые железнодорожные пути Советов к промыслам Баку. Для Сталина это стало вызовом личного характера. В 1908-м он ограбил, ради финансирования революционного дела, поезд «Ростов-Москва». Ради той же цели он ограбил тифлисский банк в своей родной Грузии, оставив троих убитых на месте преступления. Ростов и Грузия были для него исходно-стартовой площадкой. И вот теперь она переходила в руки Гитлера».

 Однако дальнейшие события оценивались на Темзе как потенциально-катастрофичные для «третьего рейха», и не кем-нибудь, а одним из лучших экспертов в окружении Черчилля — сэром Джоном Киганом. Обуреваемый неприязнью к лидеру СССР, германский диктатор оторвал 23 июля своей 45-й директивой часть наступавших войск от кавказских колонн фельдмаршала Листа. И бросил эту половину во главе с пребывавшем пока еще в звании генерала Паулюсом на захват волжской твердыни, носившей имя Сталина. Солдаты, мечтавшие о каспийских пляжах, гранатовом соке, икре, коньяке и лимонах Ленкорани, двинулись севернее — в степь под Сталинградом. Это ослабило силу тарана, нацеленного на апшеронскую нефть и на «черное золото» Персии и Месопотамии. 

Авансцена и фон

Туда же, к Месопотамии, тянулись и клинья намечавшихся прорывов с юга — силами Африканского корпуса во главе с любимцем фюрера Эрвином Роммелем. Но, чтобы нанести удар по месторождениям Киркука и — далее — Персидского залива, тому нужно было сначала ворваться из Ливии в Египет, выбить оттуда англичан, форсировать Суэцкий канал курсом на Палестину. 

Знал ли Роммель, что в сущности ничего этого можно было не делать, ибо за спиной у него, в Ливии, таились в недрах мегазапасы нефти, сравнимые с иными кладовыми Аравии? Нет, да и никто этого не знал. Как пишет в своих мемуарах американский мультимиллионер Арманд Хаммер, «черное золото» было открыто в ливийской пустыне «только в 1959 году. А до этого, поясняет первый принятый в Кремле Лениным бизнесмен из США, — единственный раунд геологоразведки на нефть был предпринят оккупационными силами фашистской армии диктатора Бенито Муссолини. Но итальянцы пробурили всего несколько неглубоких скважин. Все они оказались сухими, и проект был заброшен. Даже страшно подумать, насколько противоположным и полновесным оказалось бы топливное обеспечение держав «Оси», если бы те же итальянцы проявили настойчивость и докопались до главных пластов сырья под ливийскими песками».

Они не докопались… А ведь совсем рядом скрывались кладовые, успешно оцененные четверть века спустя хаммеровской Occidental Petroleum. Ну а пока, знойным летом 1942-го, Роммель отчаянно рвался к роковому для себя пограничному египетскому городку Эль-Аламейну, а Лист — к Майкопу. «Группа армий «А», растянутая на фронте длиной 500 миль, — писали Рид и Манчестер, — катилась по огромному краю. Но она его не контролировала! Острия танковых прорывов далеко отрывались от пехоты, способной делать не более на 10–15 миль в сутки. Все более удаляясь от своих тылов, обозы снабжения увязали на дорогах, не приспособленных для автотранспорта XX века. Итогом, как писал сэр Джон Киган, было такое растяжение фронтовой полосы, что на иных участках десятки миль контролировались всего парой сотен немцев. Читатели на Западе, серьезно вникая в эти вести, сетовали на все, что удавалось узнать о бедах Советов. Но сталинские генералы, тем не менее, увидели в происшедшем уникально-позитивный для себя шанс».

Действительно, то был шанс, который Советы блестяще реализовали на пороге 1943-го. Но пока Клейст, слывший лучшим командармом в ударной группировке Листа, еще даже не ведал об этом нависавшем поворотном пункте в ходе войны. Кое-какие надежды он все еще возлагал на прекрасно натренированные полки альпийских егерей. Тех самых горных стрелков, о которых слагались впоследствии, будь то заслуженно или нет, киносценарии и песенные баллады. Помните куплет о хваленой дивизии «Эдельвейс» у Высоцкого? Так вот, ни в августе, ни в сентябре, ни в первой половине октября 1942-го альпийских егерей в распоряжении Клейста не было — их никак не могли перебросить на юг из-под блокированного Ленинграда. 

А тем временем безнадежно застревало, причем уже не в летней пыли, а в осеннем бездорожье, самое главное — огромное хозяйство вышеупомянутой спецбригады, призванной авральными темпами начать добычу и отгрузку «черного золота» в голодный до него «фатерланд». Тонуло в грязи все вплоть до пожарных машин — их ведь тоже перебрасывали ради «цивилизованной» разработки чужих кладовых. Буксовала тыловая логистика амбициознейшего за всю историю Второй мировой войны мероприятия. Плана, направленного на спасение вермахта, да и «тысячелетнего рейха» в целом, от топливного голода. Ну а на советское оборудование рассчитывать на захватываемых месторождениях не приходилось: тактику отступления защитников Кавказа немцы со злобой называли «тактикой выжженной земли».

По морю или по суше — гадали от Берлина до ставки в Виннице 

Разочарование гитлеровской ставки, переселившейся в Винницу, было вполне объяснимо: без решающего прорыва от Майкопа — через кавказские перевалы — на Туапсе невозможно полностью «оседлать» вместе с будущим турецким союзником Черное море. Не дано лишить Советы флота. А без этого нечего и думать о сквозных перевозках нефтяного оборудования и материалов из румынского порта Констанца прямо на Кавказ.

Казалось бы, еще недавно гитлеровские генштабисты делали ставку не столько на море, сколько на сушу. Да-да, первоначальным планом доставка всего необходимого в Армавир предусматривалась именно по стальной колее. Каждые 4–5 дней очередной эшелон с оборудованием, материалами и запчастями должен был покидать сборный пункт на станции Бреслау и семь дней спустя доходить до Армавира. Но вот беда: поскольку весь подвижной состав находился в распоряжении не гражданских властей, а заносчивых тыловиков верховного главнокомандования, то «право первой ночи» на загрузку вагонов неизменно получали боеприпасы, оружие и военная техника. Между тем страдавшим от генеральского равнодушия немецким нефтяникам, как утверждалось, понадобилось бы в 1942–1943 годах на кавказском направлении около 140 тяжелых составов — где же их взять?

Запоздало выяснилось, что Армавир, хотя и будучи в руках у немцев, все еще остается прифронтовым городом. Туда сквозь бомбившуюся с воздуха, разоренную и насквозь простреливаемую партизанами местность товарняк из рейха доходил уже не за неделю, а за целый месяц! Печальный «рекорд» был таков: очередной состав из Бреслау шел… 54 дня. Поэтому и решили вскоре отправлять поезда со строевым лесом, цементом, буровыми установками, насосами и прочим не прямиком на Северный Кавказ, а в более близкий и спокойный Бердянск на Азовском море, тем более что и предлог был налицо: облюбованный в свое время махновцами Бердянск оставался официальным местом расквартирования штаба и главных служб нефтяной бригады. Отсюда и задача: своими силами перевозить грузы из Бердянска на Тамань — ближе к центрам добычи. Между тем единственный железнодорожный мост через Дон — в Ростове — уже не выдерживал перегрузок, и в возглавленном Герингом управлении «общеимперского четырехлетнего плана» родилась идея — доставлять «основные фонды нефтянки» через Азовское море в Ейск. Но берлинские плановики не учли, что ни одного подходящего для столь серьезных целей порта там не было. 

Возникла вселенская путаница. Над ней снова витало, завершив порочный круг, пустопорожнее обещание, данное рейхсмаршалом авиации и, по совместительству, «госплановцем номер один» еще на июльском совещании в Восточной Пруссии: захватить Туапсе и очистить Черное море. Болгарский филиал германской Kontinental Oel получил заказ на постройку специальных крупнотоннажных барж для трансчерноморского маршрута. А под встречные потоки «русской нефти» заказывались, естественно, танкеры, призванные доходить из Новороссийска и Туапсе до устья Дуная, подниматься по реке до Вены и перекачивать сырье в тамошние трубопроводы — курсом на индустриальное сердце Германии. 

Все это, однако, оказалось блефом. И вот — плачевный для нацистов итог: с октября по декабрь на центральный, т.е. армавирский, склад «Кавказской нефтяной программы рейха» было доставлено всего… 10 тыс. выполненных германской индустрией заказов. Капля в море! Между прочим, реалистично мыслившие специалисты давным-давно предрекали берлинскому начальству этот хаос и предсказывали срыв намеченного. Потому и предлагалось наряду с гигантскими планами морских и сухопутных перевозок задействовать — хотя бы для самого необходимого — транспортные самолеты «люфтваффе». Но ВВС рейха, изрядно потрепанные к тому времени «сталинскими соколами», так и не выделили для этого ни единой летной единицы!

Откуда все это известно автору статьи? 

Впрочем, откуда известны вышеприведенные цифры? Читательский вопрос вполне обоснован. И я не намерен от него уклоняться. Скажу вам честно: история нацеленной на Грозный и Баку гитлеровской авантюры интересовала меня в течение всех 12 лет журналистской работы на Темзе.

В Англии, поверьте, собрано много архивных материалов на эту тему. Много хотя бы потому, что после союзнической высадки в Нормандии 6 июня 1944 года и особенно по мере продвижения войск Эйзенхауэра и Монтгомери в Бельгию, Нидерланды и Германию на складах готовой продукции реквизированных предприятий их ждал сюрприз. Неожиданно обнаружилось астрономическое число как раскрытых, так и нераспакованных ящиков, контейнеров, коробок, бочек и мешков с пометками «Армавир», «Майкоп» и… «Грозный». Этого добра было столько, что американцы и англичане своим глазам не верили. К примеру, одной только краски высшего качества, которой еще недавно отчаянно не хватало германской «оборонке» и общему машиностроению, предполагалось в 1942–1943 годах отправить на Кавказ — для реконструкции и повторного пуска сотен скважин и иных объектов отраслевой инфраструктуры — в объеме многих сотен тонн! 

…Позже в поверженную Германию нагрянули и следователи, архивисты, историки, репортеры и хроникеры, которых интересовали не столько склады как таковые, сколько многотомье заказов, финотчетности и отраслевой литературы рейха. В «старую добрую Англию» были вывезены подшивки полузакрытых и чисто служебных изданий, печатавшихся в основном по линии Deutsche Gesellschaft für Mineralölerforschung. Между прочим, это общество было создано по инициативе Геббельса сразу после Всемирного нефтяного конгресса 1933 года на Темзе — германская делегация нефтяников явно позавидовала отраслевому издательскому потенциалу Британии.

Постепенно в рейхе сложилась разветвленная структура периодики как геологического и добывающего, так и даунстримо-содержания — Zeitschrift der Deutschen Geologischen Gesellschaft, Geologischen Vereinigung, Grundzüge der Geologie Osteuropas, Die Wichtigsten Lagerstätten der Erde, Öl und Kohle, Petroleum и т.д. И вот все это, а также ведомственные брошюры, причем во многих экземплярах, перекочевали после 1945 года на Темзу, послужив здесь источником целого всплеска отзывов и диссертаций. В специализированных британских журналах и сборниках появились рассуждения о том, что поход фашистов на Кавказ был не только милитаристской, обреченной на военный разгром авантюрой. Он был еще и нефтяной, причем заведомо невыполнимой, аферой общеевропейского масштаба. Но готовилась и осуществлялась сия афера с воистину немецкой дотошностью — вот что характерно. Об этом, собственно, мне и хотелось бы рассказать далее.

Нефтяная спецбригада: из каких кадров ее сформировали

У гитлеровской Technische Brigade Mineralöl (TBM) — примечательная история. Прообразом этого крупного специализированного соединения германских вооруженных сил стала инженерно-воинская часть под названием Mineralöl Kommando, сформированная в целях контроля над нефтеносными регионами первых оккупируемых стран.

 «Сырьевые коммандос», подчиненные верховному главнокомандованию вермахта, удачно проявили себя на старте Второй мировой войны. Это они заставили осенью 1939-го работать на рейх Западную Галицию в сломленной Польше. В мае 1940 года другая Mineralöl Kommando стала подавать через Рейн реквизированную нефть из французского Эльзаса. Следующая Mineralöl Kommando была брошена летом 1941 года в оставленные Красной Армией Ромны для возобновления добычи из скважин Восточной Галиции.

 Но была, причем тоже с прицелом на СССР, сформирована еще одна военно-техническая спецчасть — Kommando K. Началось с того, что ранним июльским утром 1941 года около 500 немецких специалистов, так или иначе связанных с нефтью, получили курьерские предписания: немедленно явиться в берлинские казармы Шпандау. Наскоро собравшись и выстроившись на плацу, эти необстрелянные резервисты предстали перед майором Эрихом Виллом, который и сам-то не блистал офицерской выправкой. Он, кстати, честно признался перед строем, что является доктором геологических наук и вполне штатским нефтяником. (Погоны же он получил для того, чтобы на должном уровне осуществлять посредничество между мобилизованными, но своевольными гражданскими специалистами и военным начальством). Ну а дальше последовал стандартный набор пропагандистской фразеологии.

 — Партия, — заявил майор Вилл, — поручает нам взять у России ее «жидкое золото», чтобы окончательно обеспечить господство Великой Германии над Европой. Нам выпала честь стать участниками важнейшего предприятия XX века — броска на Кавказ. Оглашаю список тех, кто войдет в техническую группу в составе нашей Kommando K и займется планированием операции немедленно. Остальных, после разделения на роты и выдачи обмундирования, я временно отпускаю по домам. Но будьте наготове: сразу после взятия Ростова-на-Дону мы с вами тоже двинемся на восток. 

Перед тем как покинуть Шпандау, будущие однополчане еще раз переглянулись. По воспоминаниям очевидцев, это был немного странный момент: истинных нефтяников, как правило, с небольших месторождений на северо-западе Германии, было меньшинство. Около 80% — люди «сбоку-припеку», которых профессионалы презрительно называли «народцем со свечных заводиков»: техники по выпуску красителей, продавцы из лавок бытовой химии, развозчики печного топлива, чистильщики мазутных котлов. Но что поделаешь, если гитлеровский рейх не был, да и физически не мог быть нефтяной державой в полном смысле слова. И неудивительно, что вскоре пришлось рекрутировать для рискованной службы в России чехов, поляков и советских военнопленных, работавших до войны на промыслах. 

Павел Богомолов

(Окончание следует).