Интервью Владимира Милова для интернет-портала «Нефтянка»

— Владимир, каковы возможности России по наращиванию доли импорта на китайском рынке? Что Вы посоветуете российским компаниям увеличивать экспорт нефти или нефтепродуктов в Азию?

— В Китай можно экспортировать нефть сорта ESPO, которая не смешивается с поволжской, не превращается в сернистую Urals, продаваемую с дисконтом. Но там выше издержки на транспортировку, значительная часть нашей нефти идет туда по железной дороге. Я не хочу давать советов компаниям, они должны сами правильно оценивать ситуацию. Есть определенный баланс, сегодняшняя логистика предполагает выбор: можно продать нефть в европейском направлении, а можно — в азиатском. Компании должны решать этот вопрос, исходя из коммерческих соображений. Всегда хорошо иметь выбор.

Что касается нефтепродуктов, у нас есть определенный дефицит модернизации наших нефтеперерабатывающих мощностей. У нас до сих пор выход светлых нефтепродуктов составляет порядка 70%. Нужна серьезная инвестиционная программа для дальнейшего повышения глубины переработки и увеличения производства светлых нефтепродуктов. Когда вы в основном выпускаете мазут, то это не выгодно: он дешевле сырой нефти. При доминировании мазута в выпускаемой НПЗ корзине, нефтепродукты могут оказаться дешевле, чем экспорт самой сырой нефти. Проблема в модернизации нефтеперерабатывающих мощностей. Ее решению препятствуют как налоговый режим, так и постоянный передел собственности. Посмотрите на историю с «Башнефтью». Кто будет инвестировать в апгрейд своих заводов, если их могут завтра отобрать хищные государственные компании? Основной фактор, почему за последние четверть века наша нефтепереработка модернизировалась недостаточными темпами, это отсутствие долгосрочных гарантий прав собственности у компаний. Это капиталоемкая сфера: нужно вложить несколько миллиардов, прежде чем они через много лет начнут давать отдачу. Именно поэтому наши нефтяники не спешили модернизировать свою нефтепереработку. Кроме того, нужно строить новые портовые нефтеперерабатывающие заводы. Это тоже никто не спешит делать, потому что это все могут отобрать. Если бы этого фактора передела собственности в пользу госкомпаний не было бы, я думаю, мы бы давно много чего построили.

— Насколько выгоден России экспорт нефти в Китай? Сколько дохода он реально приносит?

— Если посмотреть на отчетность «Роснефти» (она является основным экспортером в Китай), видно, что азиатское направление дает несколько долларов на баррель премии по сравнению с европейским экспортом. Правда, здесь нужно учитывать: разница в ценах объясняется тем, что на Восток можно экспортировать легкую нефть, не смешивая ее с сернистой поволжской, не превращая ее в дисконтную Urals. Но здесь есть и другой фактор: транспортировка в восточном направлении дороже. С учетом инфраструктурных трудностей, я особых преимуществ для экспорта в Китай не вижу. Он сопоставим с нашими поставками в Европу: есть плюсы, есть минусы. Это повод смотреть на Китай как на обычный рынок. Я не считаю обоснованной истерию по этому поводу, которую можно увидеть в наших СМИ.

— Что касается перспектив сотрудничества китайских и российских компаний, есть ли у наших предприятий возможность выйти на рынок нефтепереработки Китая? Есть ли у китайских компаний возможность расширить свое присутствие в России?

— Китай очень прагматично подходит к решению этих вопросов. Мы видим, что они очень осторожно действуют в вопросах о доступе в downstream и на розничный китайский рынок. Тяньцзинский проект c участием «Роснефти» — это все. Нашим компаниям трудно пробиться через монополию государственных компаний (CNPC и Sinopec), также как и нашим частным инвесторам у нас. Что касается участия китайцев в проектах в России, китайским компаниям, как правило, хотят продать миноритарные, небольшие доли в отдельных проектах за очень большие деньги. Китайцы не желают переплачивать за доли в предприятиях, где они не имеют реального управления. Они хотят получить контроль. Когда их позвали поучаствовать в приватизации доли в «Роснефти», они заявили, что им будет это интересно лишь в случае получения реальной доли в компании: пара кресел в совете директоров — это не то, что им надо. Идет перетягивание каната. У нас доминируют крупные государственные монополии, у них происходит то же самое. Они тяжело пускают иностранных партнеров в свои проекты внутри страны.

Что касается Китая, видно, что они разговаривают с позиции силы. Они — более крупные и экономически здоровые партнеры, поэтому они могут выбирать. Наши попытались им продать небольшие доли на Ванкорском месторождении, но они не захотели. Очевидно, что они хотят контроль в крупных проектах, хотят влиять на управление в «Роснефти». На меньшее они не согласны, продолжают разговаривать с позиции сильного. Реальный масштаб сотрудничества отстает от той пиаровской волны, которая идет, в связи с тем, что обе стороны сложные. Доминирующие там госкомпании не хотят пускать конкурентов.

— За последние годы китайцы скупили по всему миру нефтегазовые активы, многие из них оказались не такими уж и хорошими: в Венесуэле, например. Как долго Китай будет продолжать инвестировать в плохие активы или они руководствуются другими ценностями?

— У них наступает другая эра: закончилась эпоха быстрого экономического роста. Они будут замедляться, возможно, даже уйдут в негативную зону. Это скажется и на их инвестиционных возможностях. В перспективе им придется «переваривать» то, что они уже накупили, а не думать о какой-то новой сверхбольшой экспансии. Но я бы не стал так однозначно говорить, что у них все активы плохие. С точки зрения их интересов, они хорошо действовали, например, в Африке и Центральной Азии. Более того, там они сопровождали скупку активов подсаживанием местных правительств на китайскую государственную помощь по финансированию развития инфраструктурных проектов. Они имеют дело с активами в лояльных для них государствах. Та же Туркмения уже производит впечатление китайской колонии: там не просто CNPC работает и газопровод оттуда идет, а правительство Туркменистана во многом зависимо от Китая. Это инвестиция с дополнительным верхом: с пирамидой очень лояльного в долгосрочной перспективе правительства. В Африке такого много. Я один раз был в Пекине во время саммита Китай-Африка. Было видно: какое внимание они уделяют сотрудничеству с китайцами. Пара десятков африканских государств просто сидит на мощной китайской игле.

У КНР есть разные активы в портфеле международных проектов. Они стараются все это географически диверсифицировать. Может быть, это поможет китайцам пройти сложный период для внутренней экономики. Думаю, что китайские инвестиции во внешние проекты были небесполезны для КНР.

— Как Вы оцениваете перспективы участия Китая в приватизации «Роснефти»?

— Думаю, здесь все будет зависеть от готовности российской власти отдать контроль в компании и допустить иностранных инвесторов к реальному управлению в ней. Это то, что китайцы уже дали понять. Глава CNPC Ван Илинь, когда в мае-июне обсуждался вопрос участия Китая в приватизации «Роснефти», он прямо сказал: «Будет допуск к реальному управлению, будем участвовать». Чтобы понять какие реальные возможности дает в этой связи объявленная приватизация пакета в 19% в «Роснефти», можно посмотреть на то, как управляется пакет в 19,75%, принадлежащий сейчас BP. Мы видим, что эта компания не оказывает никакого реального влияния на управление «Роснефтью»: пара человек от BP сидит в совете директоров, какие-то люди есть в комитетах при нем, и все. Решения по инвестициям в новые проекты, скупке активов, вложениям в Венесуэле, Индии, принимаются без участия BP. Китайцы это видят, говорят, что будут вкладываться, если все управленческие решения будут согласовываться с ними. Я пока политической готовности делать это с российской стороны не вижу. Пока китайцам не отдадут часть рычагов управления в «Роснефти», они в нее входить не будут. Это мы четко увидели на примере отсутствия заявки от китайцев на покупку этого 19% пакета. Пока наши власти явно не готовы к передаче управления в такой крупной стратегически важной компании как «Роснефть» кому-то внешнему. Пока у них сохраняются какие-то финансовые возможности, они будут маневрировать: пытаться подороже продать активы тем, кто поменьше. Купить у самих себя, например. Сейчас придумали такую хитрую схему. Что касается китайцев, без доступа к реальному управлению они, скорее всего, интереса иметь не будут.

Мария Кутузова