В 46 передаче цикла «Энергосреда» Генеральный директор компании «ГИПРОБИОСИНТЕЗ» Павел Нюньков расскажет о производстве биопротеина из природного газа.
Сергей Никитин: Здравствуйте, дорогие друзья! С вами программа «Энергосреда» на канале «Нефтянка» и я — ее ведущий Никитин Сергей. Сегодня мы поговорим с вами про технологии производства биопротеина из природного газа. А у нас в гостях Павел Нюньков — Генеральный директор компании «ГИПРОБИОСИНТЕЗ», как раз той компании, которая занимается этой технологией. Привет, Павел!
Павел Нюньков: Привет, Сергей!
Сергей Никитин: Скажи перво-наперво, что за технология такая?
Павел Нюньков: Ну, если в общем, то это — технология получения микробной биомассы из природного газа, минеральных солей и аммиачной воды. Для чего это все нужно? Этот процесс получения микробной биомассы у нас сводится к тому, что мы на выходе получаем обогащенный продукт белком, аминокислотами и витаминами В. Где это используется? В первую очередь, это — корма. Это — добавки к кормам животных, рыб и птиц.
Сергей Никитин: Откуда взялась технология?
Павел Нюньков: Ну, как у нас всегда бывает, все новое — это хорошо забытое старое. Технология родом из Советского Союза, из 60-х годов, когда была осознана проблема нехватки белковой пищи. Рассматривались разные варианты поиска и решения этого вопроса. Так как у нас страна богата природными ископаемыми, то самое, казалось бы, что на поверхности лежащее, как бы это сделать из тех ресурсов, что у нас много. В результате долгого процесса получилась технология как раз получения микробной биомассы из природного газа.
Сергей Никитин: А была нужда такая? И сейчас тоже нужда есть? Там действительно не хватает этой природной биомассы?
Павел Нюньков: Что такое белок? Белок — это основа роста человеческой клетки, и не только — любой живой клетки. Поэтому всегда у нас присутствует на нашей планете голод в той или иной степени, в том или ином регионе. Соответственно, ни тогда, ни тем более, сейчас, никуда эта проблема не делась.
Сергей Никитин: Началось в Советском Союзе в 60-х годах. Что дальше с ней было?
Павел Нюньков: Технология развивалась. Она прошла долгий достаточно процесс, путем с начала селекционирования штамма, далее — проектные работы, исследовательские работы, строительство опытных установок, строительство промышленных установок и, увы, как многие из хороших начинаний Советского Союза, в 90-е годы эта технология практически прекратила свое существование.
Сергей Никитин: Я так понимаю, что это связано с перестройкой, с развалом Советского Союза и, соответственно, со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Павел Нюньков: Как обычно, у любой фатальной ситуации не бывает какой-то одной причины, это — комплекс причин. Также и здесь. Есть разные причины, почему это случилось, разные мнения, разные веяния. Одно из них — из общего развала Советского Союза и прекращения финансирования. Другое — конспирологические теории, такие как лобби США с их производителями, потому что это, действительно, большая конкуренция была в глобальном масштабе.
Сергей Никитин: В тот момент тогда основные игроки — мы, США. А еще кто?
Павел Нюньков: Здесь правильно смотреть не по этой технологии. По этой технологии в тот момент, наверное, глобальные игроки были только мы, только Советский Союз. А США предлагали аналоги, заменители, что-то, что очень схоже по потребительским качествам.
Сергей Никитин: Я так понимаю, было несколько направлений — из природного газа, из нефти, из еще чего-то. Почему взялись за природный газ?
Павел Нюньков: Было много направлений. Многие, наверное, слышали слова «гаприн», «паприн». Гаприн — это из природного газа, паприн — это из парафинов нефти. На самом деле, дальше всего пошли технологии по своей экономической сути и наличию природных ископаемых, это из нефти, из парафинов нефти и, соответственно, из природного газа. Парафины нефти — продукты, полученные из нее, требовали более детального и более взвешенного подхода при добавлении в корма. У гаприна, или, если правильно сказать, микробной биомассы, которая основана на природном газе, у нее больше допусков, у нее больше питательных веществ, как оказалось, аминокислот. Поэтому мы, например, остановились на этой технологии.
Сергей Никитин: Слушай, а еще раз, если чуть-чуть вернуться. А если тогда не брать Штаты, в момент…, все равно, наверное, это правильнее, если ориентироваться по времени распада Советского Союза. А кто-то был конкурирующим с Советским Союзом в этом направлении, ну, допустим, в производстве биопротеина?
Павел Нюньков: В производстве биопротеина как такового конкурирующих, наверное, не было. Тогда был консорциум. Советский Союз совместно с некоторыми европейскими странами развивал эту тему.
Сергей Никитин: То есть, после того, как в Советском Союзе технология умерла, она на Западе где-то продолжила двигаться или же это умерло везде?
Павел Нюньков: Действительно, в 90-е годы, когда в Советском Союзе это прекратило существование, оно в активной фазе нигде не проскакивало. Но, насколько известно из общих доступных источников, датчане активно подхватили эту технологию и те же Штаты подхватили эту технологию. Дальше всех на данном этапе, наверное, продвинулись датчане и Штаты. Но если рассматривать ситуацию не просто в изучении технологии и в ее продвижении, а именно в получении конечного продукта, то пока нет информации, что в каком-то значимом объеме конечный продукт выпускается за пределами нашей Родины.
Сергей Никитин: Ну, я так понимаю, что хорошим нашим плюсом, скажем так, было то, что газ у нас дешевле, и то, что газ у нас, условно говоря, собственный. Да?
Павел Нюньков: Газа у нас много, много где по стране, газ у нас дешевый. Газ не является единственным источником и не единственной глобальной составляющей. При производстве достаточно много потребляется электроэнергии. Поэтому здесь еще очень важен не только дешевый газ, но и дешевые ресурсы, сопутствующие этому.
Сергей Никитин: Настал какой-то год, и вдруг в ваших талантливых головах возникла лампочка. Когда решили и почему решили восстановить технологию?
Павел Нюньков: В 2010-х годах у наших акционеров появилось месторождение в Волгоградской области. В момент, когда шло проектирование и строительство УКПГ на его месте, то есть, это установка комплексной подготовки газа, дополнительно рассматривались варианты, куда еще и как можно использовать собственные источники сырья. Разные варианты рассматривались, но на одном из вариантов остановились, благо в той же Волгоградской области Светлоярский завод белковых минеральных концентратов существовал, и он-то и был флагманом в Советском Союзе. Нам удалось приобрести проектную документацию, изучив которую, частично восстановив технологию, частично ее преобразовав, собрать команду ученых. Нам очень повезло, что многие из тех, кто был причастен к созданию той технологии, до сих пор здравствуют и активно ведут свою трудовую деятельность.
Сергей Никитин: То есть, хорошо, вот вы решили для отдельно взятого месторождения посмотреть на воссоздание технологии. А насколько она вообще актуальна, масштабируема и интересна для отдельно взятой компании, для отдельно взятой Волгоградской области, для отдельно взятой России, ну и так далее?
Павел Нюньков: В процессе, пока мы изучали всю эту технологию, восстанавливали ее, воссоздавали, собирали команду, было много всяких идей, они отрабатывались, и пришло понимание, что просто подхватить технологию, взять документацию, это ничего не даст. Даже наличие месторождения, лицензия на эксплуатацию которого у нас имеется, это сильно бонусов не дает. Дает бонусы понимание, куда и как мы развиваемся.
Мы для себя поняли, что мы должны развиваться как полноценная инжиниринговая компания. Поэтому мы сделали себе микробиологический центр — это центр, состоящий из четырех лабораторий, все они заточены на селекционирование, поддержание как микроорганизмов наших, так и предоставление исходных данных для строительства заводов. Что такое заводы? Тоже в процессе изучения, какие заводы, опыт Советского Союза пришли к выводу, что надо делать блоками, в нашем случае, например, это 20 тысяч тонн по году.
Сергей Никитин: 20 тысяч тонн чего?
Павел Нюньков: 20 тысяч тонн сухого продукта по году. Мы пришли к выводу, что это лучше всех масштабируется. Масштабируется на одном месте вполне до 100 тысяч тонн, то есть, 5 раз это можно сделать. Кроме того, конечно же, нужно оптимально изначально подыскивать площадки, где есть газ, где есть энергоресурсы, где есть вода. Ну, и в идеале, конечно же, было бы, чтобы там было наличие всех минеральных солей с коротким плечом доступа, скажем так.
Сергей Никитин: А кто сейчас еще занимается этими технологиями, и в мире, и в России?
Павел Нюньков: Ну, скажем так, этой технологией, действительно, занимаются, действительно, занимаются активно. Занимаются Штаты, занимаются европейцы. В Европе это датчане, как я уже упоминал. Есть и в России те, кто эту технологию развивает, в том или в ином виде.
Сергей Никитин: Если сравнивать, не называя конкурентов, что, наверное, было бы правильно, где сейчас «ГИПРОБИОСИНТЕЗ», где сейчас ваши коллеги?
Павел Нюньков: Если мы рассматриваем территорию России, то, по большому счету, мы все, как Вы назвали, конкуренты, мы воссоздаем микробиологическую, биотехнологическую отрасль.
Сергей Никитин: Хорошо, партнеры по воссозданию технологии.
Павел Нюньков: Наверное, на данном этапе мы все будем партнерами. В чем наш плюс или минус перед ними? Не буду говорить про минусы, скажу только про плюсы. Мы обладаем своей проектной командой. Мы обладаем, да, документацией. Мы обладаем собственным штаммом, запатентованным, депонированным. Мы обладаем своим микробиологическим центром, где мы все воссоздаем, экспериментируем, оптимизируем.
Сергей Никитин: Обладание собственным штаммом, оно у вас уже есть? Как это делается физически?
Павел Нюньков: Наши ученые его селекционировали, культивировали и депонировали. Теперь у нас этот штамм есть. Мы его поддерживаем. Мало того, мы его не просто поддерживаем, мы его развиваем, проводим много исследований. У нас в планах селекционирование его в последующие штаммы, более продуктивные, скажем так.
Сергей Никитин: Вот эта продукция сейчас ваша, после лабораторий, ее можно потрогать руками?
Павел Нюньков: Конечно, можно. Она может в нескольких видах быть. Например, мука. Или как вот кофе гранулированный. То есть, вполне можно.
Сергей Никитин: Она уже лабораторные исследования прошла, и вы ее уже физически получаете?
Павел Нюньков: Ну, я скажу даже больше. Мы нарабатывали продукции в объеме, достаточном для опытов. Мы провели опыты на северных рыбах. Они показали себя в сравнении даже с импортным кормом очень неплохо, а у нас в России в принципе наших кормов, обогащенных аминокислотами и витаминами, нет, отечественных я не знаю. Может быть, я не такой большой знаток в кормах, но мне кажется, что их практически и нет. Все, что есть у нас, импортное. Соответственно, даже в сравнении с импортными кормами наши добавки в корма показали очень хороший результат по выживаемости мальков, очень хороший результат по их приросту. Поэтому мы можем сказать, что мы нарабатывали партии и продолжаем нарабатывать. Мы продолжаем исследования, как на рыбах, так и на птицах, нашего продукта.
Сергей Никитин: Рыба, птица, человек?
Павел Нюньков: Нет, сначала, наверное, рыбы и птицы, животные, такие как крупный рогатый скот и все, кто с ними. Человек, конечно же, это — следующая стадия. И наше тоже конкурентное преимущество, что уже сейчас ведем разработку в этой области.
Так называемая глубокая переработка, чем она хороша? Каждая следующая стадия глубокой переработки в несколько раз, а если точнее, то в 5 раз улучшает коммерческую составляющую.
Сергей Никитин: Продукция на выходе имеется в виду, то есть, конечная стоимость продукции?
Павел Нюньков: Та продукция, которая получается после глубокой переработки, это абсолютно другой вид продукции, и ценность его возрастает в 5 раз по всем параметрам.
Сергей Никитин: Прошел тест на рыбах, на птицах. Какие дальнейшие действия? Куда вы двигаться собираетесь? Уже можно продукцию отдавать в сельскохозяйственные компании, чтобы они уже начинали тестировать? Как это вообще делается?
Павел Нюньков: Жизненный цикл продукта не так прост у нас. Надо пройти определенное количество этапов. Помимо испытаний, это этапы на токсичность, на патогенность и на прочие нехорошие вещи. Мы это уже успешно завершили по определенному виду продуктов, по добавкам к кормам. Кроме того, конечно же, одно из самых важных — это срок годности продукта. Мы проводим разные исследования по сроку годности продукта. Очень хорошим показателем считается срок более года. Но так, чтобы не сильно скромничать, у нас уже более полутора лет, и вот-вот мы перешагнем рубеж по сроку хранения в два года.
Сергей Никитин: То есть, это — хороший срок хранения?
Павел Нюньков: Это — очень хороший срок хранения! Но если опереться на потребность в микробном белке по всему миру, то мы очень надеемся, что он столько залеживаться не будет.
Сергей Никитин: Слушай, ну вот, хорошо, вы активно развиваетесь, вы достигли практически двухлетней живучести вашего продукта. Какие дальнейшие шаги по его продвижению? То есть, вы собираетесь сами развиваться, партнериться, продать технологию? Куда дальше двигаться?
Павел Нюньков: Для начала, мы точно не собираемся останавливаться. То есть, получив в лабораторных условиях продукт, проведя с ним все манипуляции для его сертификации, мы на этом точно не хотим остановиться.
Мы, как я уже озвучил, все-таки инжиниринговая компания. Поэтому мы сейчас завершаем проектирование установки двадцатитысячной, и в июле месяце, летом, скажем так, мы планируем выйти принципиально на государственную экспертизу. Почему на государственную? Потому что мы рассматриваем в дальнейшем различные варианты сотрудничества на федеральном уровне. Для этого нам государственная экспертиза будет очень хорошим подспорьем. После получения экспертизы мы тоже не собираемся стоять. Мы сразу начнем строительство нашей промышленной установки.
Сергей Никитин: У вас на месторождении?
Павел Нюньков: Да, строительство двадцатитысячника у нас на месторождении. То есть, по большому счету, это в этом году.
Сергей Никитин: Что называется, дай бог! Вы только своими силами пока рассматриваете продвижение, либо предполагаете партнерство с кем-то, не знаю, с крупными там нашими газовыми компаниями, не важно «Газпром» или независимые производители какие-то, тот же СИБУР приходит в голову, как основной игрок на этом рынке? С кем-то с ними, если не секрет, вели переговоры? Планируете их в качестве партнеров либо на себя будете ориентироваться?
Павел Нюньков: Точно не планируем закрываться от всего мира, и, конечно же, мы рассматриваем партнеров. Я бы, наверное, не стал зацикливаться, что это нефтегазовая компания, или какая-то еще. Я бы сказал, что это компания, которая верит в инновацию и готова вкладываться в инновацию. Конечно же, мы рассматриваем, и есть разные варианты взаимодействия. Например, если у компании есть свои ресурсы, такие как газ, вода и площадка под строительство, и они ей обходятся на приемлемых условиях, мы можем взаимодействовать как совместным предприятием, так и полностью им построить завод при их финансировании, провести обучение персонала, провести пусконаладочные работы и все, отойти в сторону. Ну, оставив, конечно, лицензионное соглашение. Можем также рассматривать портфельных инвесторов, которые верят в инновации, которые верят в развитие технологий, которые понимают, что это нужно и что это будет развиваться.
Сергей Никитин: Хорошо. Ты говоришь про инновации. Ты говоришь про портфельных инвесторов. Сразу приходит в голову Сколково, РВК. Кто там у нас еще активно развивающих это направление? С кем-то из них сотрудничаете? Видите в этом вообще резон?
Павел Нюньков: Конечно, мы видим резон в сотрудничестве и взаимодействии с институтами развития, в том числе и с таким, как Сколково. В разной степени взаимодействие с ними мы уже прорабатываем.
Сергей Никитин: Откатимся чуть-чуть назад. Во время нашего разговора ты заговорил про глубокую переработку. Вот чуть поподробнее про глубокую переработку. Я так понимаю, что цепочка получается, с одной стороны, простая, а с другой стороны — очень непростая. Я так понимаю, что в процессе, в общем-то, поскольку это — биотехнологическое производство, наверняка возникают вопросы о безопасности и об экологии. Ну, судя по всему. По крайне мере, я так понимаю, что в далеком прошлом в Волгоградской области в Советском Союзе завод имел какие-то свои экологические риски. Как выглядит вот эта цепочка глубокой переработки на сегодняшний момент? Что с экологией, что с безопасностью?
Павел Нюньков: Тот завод, о котором мы говорим, даже в Волгоградской области он был очень передовой завод. У него, действительно, были при масштабировании вопросы. Я не сказал бы, что какие-то проблемы. Вопросы. И думаю, что если бы он не закрылся, то все было бы удачно решено. Но мы анализировали всю ситуацию, как положительную, так и негативную, все, что отзывалось об этом заводе. Мы для себя сделали акцент, конечно же, на экологичности. У нас есть некоторые ноу-хау, которые позволили нам существенно сократить даже не выбросы, выбросов у нас практически не будет, а существенно сократить потребление, как минеральных веществ, так и аммиачной воды путем того, что мы возвращаем отработанную культуральную жидкость снова в процесс. И все, что туда не попадает, у нас получается, как тоже та технология, которую мы развиваем, комплексные жидкие удобрения.
Сергей Никитин: То есть, на входе газ, аммиачная вода, штамм, минеральная среда. На выходе мы получаем биопротеин, биомассу, из которого получаются корма.
Павел Нюньков: Из которого получаются присадки к кормам.
Сергей Никитин: Дальше что?
Павел Нюньков: В дальнейшем с этим можно работать. Глубокая переработка — то, что ты упомянул. Глубокая переработка позволяет нам использовать это в пищевой промышленности, то есть, для человека. Но и это еще не все. Это тоже можно еще подвергнуть глубокой переработке, и использовать уже в фармацевтике, в косметологии.
Сергей Никитин: То есть, по сути, четыре направления — косметология, фармацевтика, пищёвка, присадки к кормам.
Павел Нюньков: Ну, развить можно, на самом деле, и больше четырех направлений. Глобальное — это, конечно же, присадки к кормам, это пищёвка, это фармацевтика и косметология. То есть, глобально — это три ступени развития.
Сергей Никитин: И безотходность производства удобрений.
Павел Нюньков: И это тоже. В третьем тысячелетии нельзя вести себя по-другому.
Сергей Никитин: Сейчас вот в этой своей технологии в рамках «ГИПРОБИОСИНТЕЗ» вы исключительно собственными возможностями располагаете? Купленный проект, какие-то ноу-хау, которые вы изобрели, члены команды, естественно. С кем-то из наших ВУЗов, с институтами профильными, еще с кем-то дополнительно работаете? То есть, кто-то этим еще занимается? То есть, насколько эта отрасль широкой становится? Или вот, как она умерла, и есть вы и еще несколько компаний, кто с этим флагом идет, и все?
Павел Нюньков: До конца она не умерла. Настолько широкой, насколько хотелось бы, она пока не стала. Но в связи с тем, что в нашей команде очень много ученых, тех, которые стояли у истоков и ныне работают и здравствуют, то, конечно же, мы взаимодействуем с теми институтами, которые они представляют, в том числе это и молодые ученые наши — выпускники наших академий.
Сергей Никитин: Кем-то из мощных таких партнеров, кто на слуху, можете похвастаться?
Павел Нюньков: Конечно же, идейные вдохновители наши, научные консультанты — это Быков Валерий Алексеевич и Градова Нина Борисовна. Эти два человека на своих плечах вынесли, несут и, очень надеемся, что и дальше будут нести эту технологию.
Сергей Никитин: Я — человек не сведущий. Кто эти замечательные люди?
Павел Нюньков: Это — наши великие ученые, академики. Они не только масштаба нашего советского и российского. Они, можно смело сказать, мирового масштаба.
Сергей Никитин: И они у вас в команде, условно говоря?
Павел Нюньков: В той или иной степени они в нашей команде. Мы постоянно обращаемся к ним за научными советами, за напутствиями, за решениями вопросов, которые возникают просто каждый день. Это, действительно, высокая и наукоемкая технология.
Сергей Никитин: А из молодых специалистов? Вы где их черпаете?
Павел Нюньков: Ну, как я уже сказал, мы часть наших специалистов, занимающихся микробиологией, как раз почерпнули на кафедрах наших уважаемых людей. Часть ученых, проектная команда, у нас по большому счету имеют большой опыт работы в проектных институтах.
Сергей Никитин: Слушай, а вы как-то с партнерами, как мы их решили называть, по отрасли общаетесь, не знаю, кулуарно или не кулуарно? Вы же идете в одном направлении. Кто-то там стройкой занялся, но у него процесс не отработан. У кого-то отработанный процесс, но до стройки еще не дошло. То есть, каких-то вариантов переговоров, симбиозов не возникало?
Павел Нюньков: В настоящий момент, скажем так, мы все общаемся, но без прямого общения, то есть, каждый пытается узнать друг о друге какие-то его ноу-хау или, как минимум, в каком состоянии находится.
Сергей Никитин: Слушай, а вот технологии, которые датчане или американцы, про которых ты говорил, у них они на каком уровне? Соизмеримы с нашими? То есть, нам есть чему у них поучиться либо им у нас чему поучиться?
Павел Нюньков: В любом случае, наверное, не надо отказываться от взаимодействия. Но опять же, надо понять, кто в какой стадии находится, и у кого какая технология. Для этого надо достаточно плотно и долго общаться. Пока такого общения нет.
Сергей Никитин: То есть, вот прям настолько мы находимся, не знаю, в зародыше, наверное, неправильное слово, поскольку отрасль уже существовала, по крайней мере, в Советском Союзе с 60-х годов, в реновации этой самой отрасли, начиная с 2000-х годов, что, действительно, игроков еще очень мало, и несмотря на то, что век современных технологий, информации друг о дружке не так много. Правильно я понял?
Павел Нюньков: Ну, здесь больше надо сказать, все подходят очень осторожно к этому. Пока нет больших партий готового продукта, никто не хочет о себе сильно заявлять, потому что можно громко прогреметь, и также потом громко и упасть.
Сергей Никитин: Слушай, а вы говорили с потребителями? Готово ли человечество потреблять ваш продукт для кормов, для пищёвки, для фармацевтики? К новому всегда относятся очень осторожно, по твоим же словам
Павел Нюньков: Вернемся к разговору, что это не новое. Это все было апробировано вплоть до продуктов и выпускались большие партии при Советском Союзе. Они были широко распространены даже в Восточной Европе. Насколько мне известно, в Европе есть сертификат даже на такую продукцию. То есть это не новое, это, действительно, широко используемое несколько уже десятилетий назад.
Сергей Никитин: То есть, ты думаешь, что, когда появится продукт с должным качеством и в должной ценовой категории, проблемы со сбытом не возникнет как в России, так и на Западе, так и в странах третьего мира, где вообще голод?
Павел Нюньков: Больше чем уверен, что проблем не возникнет. Кроме того, я скажу, что вот, например, в некоторых институтах, где мы уже проводили исследования на рыбах, к нам они обращаются за продуктом. Говорят, дайте нам продукт, а мы его начнем продвигать, вы его будете дальше изучать, а мы продвигать. То есть, мы взаимодействуем.
Сергей Никитин: То есть, вы даете, не жадничаете?
Павел Нюньков: Нет.
Сергей Никитин: А можешь оценить приблизительно, если все пойдет хорошо, когда у вас появится первая партия, такая, значимая?
Павел Нюньков: В промышленных масштабах? Если все это пойдет хорошо, то по нашим планам это 2021–2022 год. В связи с завершением строительства в Волгоградской области.
Сергей Никитин: Технологии, которые собираетесь использовать при строительстве установки, российские, западные?
Павел Нюньков: Нет, технология вся наша.
Сергей Никитин: А оборудование?
Павел Нюньков: Оборудование, в связи с тем, что у нас все-таки есть курс на импортозамещение, то мы, конечно, в первую очередь, рассматриваем наше отечественное. Потому, что мы здесь страхуемся от курсовых разниц и всего прочего. Но на данный момент пока не все оборудование можно найти у нас. Конечно же, по максимуму будем опираться на отечественное, и никоим образом не закрываемся от высокотехнологичного и качественного импортного оборудования.
Сергей Никитин: Ты рассказал, что вы создали мощнейшую лабораторию, которая состоит из четырех подлабораторий. Как это правильно сказать?
Павел Нюньков: Правильно сказать, что мы создали биотехнологический центр совместно с Всероссийским институтом лекарственных и ароматических растений. Мы создали 4 лаборатории в нашем центре. Это — микробиологическая лаборатория, аналитическая лаборатория, нанотехнологическая лаборатория и лаборатория ферментации. На каждой из них конкретно останавливаться не буду. В принципе, по их названиям можно достаточно много понять, чем мы занимаемся, и чем мы будем заниматься. Процесс непрерывный. У нас планы на 2019 год очень обширные.
Сергей Никитин: А у кого-то есть такие же лаборатории?
Павел Нюньков: Вот здесь как раз наше одно из самых больших конкурентных преимуществ. Я не слышал, чтобы в России кто-то располагал такими лабораториями и наработками, которые эти лаборатории за последние три года сделали.
Сергей Никитин: Хорошо, Павел. Спасибо большое!
Коллеги, спасибо вам за участие. Всего доброго и удачи!
Павел Нюньков: Спасибо!