Энергетическая дипломатия становится такой же зигзагообразно-капризной, как и та исходная площадка, на которой она зиждется и функционирует, — рынок нефти. Еще в выходные дни считалось, что запланированная на 30 ноября встреча ОПЕК перерастет уже к утру 1 декабря в сессию расширенного формата с участием 23 добывающих государств, т.е. альянса ОПЕК+. Подразумевалось, иными словами, что на второй день дискуссии десятка аутсайдеров картеля (при лидерстве РФ) согласится, будь то в целом или даже полностью, с принятым накануне решением ОПЕК; и к среде, 2 декабря, мы точно будем иметь суммарную резолюцию по важнейшему для мировой энергетики вопросу. Это вопрос о том, последуют ли нефтеэкспортеры своей договоренности об уменьшении — с января 2021 года — ныне действующих сокращений добычи? Или эти ограничения (все еще на 7,7 млн баррелей ежесуточно) будут целых три месяца, т.е. до апреля, оставаться в силе? Увы, на сегодня ясность так и не достигнута. Ссылаясь как на доверительно-устные источники в ОПЕК, так и на разосланное секретариатом письмо всем делегатам, — новостные агентства сообщили об изменении графика. Полномасштабная встреча ОПЕК+, как и принятие итогового решения большим альянсом двух с половиной десятков стран, переносится с 1 на 3 декабря. Но кому, интересно, понадобились дополнительные закулисные консультации, да и двухдневная оттяжка в целом?
Главные проблемы — не вне ОПЕК, а в самом картеле
Те СМИ, которые близки к ядру ОПЕК в лице нефтеносных монархий Персидского залива, осуждающе кивают в сторону аутсайдеров. Мол, это Россия, Казахстан и некоторые другие «примкнувшие» к основоположникам картеля производители больше всего хотят поднять, наконец, добычу, причем в первый же новогодний день. Т.е. сократить самодовлеющий объем коллективных ограничений до 5,8 млн баррелей в сутки.
Это, однако, спорное суждение: экс-советские государства не являются «возмутителями спокойствия». Да и вообще, в отличие от марта уходящего года, когда даже временное несогласие Москвы и Эр-Рияда по вопросу о квотах привело к ценовой войне вокруг «черного золота», — ныне вопрос не стоит столь роковым образом. Правда, дистанция между полюсами все-таки видна. Так, Россия, судя по анонимным источникам, предлагала приступить в январе к мягким приростам добычи в рядах ОПЕК+ (на 0,5 млн баррелей в день ежемесячно). А сейчас Москва дает понять, что она не склонна к каким-то аврально-телефонным контактам с королевским дворцом в Эр-Рияде с целью договориться «около полуночи». Во всяком случае, об отсутствии у Кремля таких намерений упомянул пресс-секретарь президента РФ Дмитрий Песков. Но ведь и саудиты тоже демонстрируют железное спокойствие. Да-да, Эр-Рияд с показным равнодушием намекает на то, что теперь он уже, мол, и пальцем не пошевельнет ради смягчения разброда в рядах ОПЕК+. Причем профильный министр «королевства пустынь» принц Абдулазиз бин Сальман — тот и вовсе заявил о желании покинуть кресло сопредседателя альянса.
Тем не менее, воевать даже рыночным оружием из-за котировок не хочет никто; и общий язык, видимо, будет найден. Так что дело — не в дуэли между «коренниками-почвенниками» ОПЕК и, с другой стороны, их друзьями и партнерами за бортом картеля. Дело скорее всего в том, что расколотой на два все более взаимоудаленных лагеря предстает сама Организация стран-экспортеров нефти. Вот почему первый же день переговоров, т.е. 30 ноября, завершился не принятием официальной резолюции, а робким оповещением прессы о близости к достижению, да и то неуверенному, некоего консенсуса между участниками встречи. Какого же, интересно, консенсуса? Проявить осторожность и продлить режим все тех же всем известных сокращений еще на три месяца. И ведь это несмотря на то, что нынешнее годовое соглашение даже в идеале может действовать только до мая 2021 года!
Тот фланг ОПЕК, который призывает «откупорить» простаивающие скважины уже в Новогодье, возглавляется, судя по всему, Объединенными Арабскими Эмиратами и — отчасти — Ираком. Это, как известно, — крупные и нетерпеливые экспортеры сырья, осуждающие всех недисциплинированных добытчиков от Нигерии до Ливии. Но есть и оборотная сторона «картельной медали». Это те страны, которые хотели бы потянуть как можно дольше с сокращениями, дающими им больше долларов за каждый баррель. Речь идет, прежде всего, о государствах чьи запасы истощаются, вынуждая власти предупреждать европейских импортеров о поэтапном снижении поставок. Именно так откровенно ведет себя по отношению к французам, испанцам или итальянцам Алжир, считавшийся некогда баснословно богатым… В этой же группе сторонников продления самоограничительных квот — те, чей ТЭК почти развален и не может, как минимум сегодня, поднять свою отдачу. Среди таковых — Венесуэла, которую к тому же сдавливает вашингтонское нефтеэкспортно-технологическое эмбарго. Где-то к середине первого же года правления Байдена эти санкции могут перерасти в обычную интервенцию по гегемонистским канонам Доктрины Монро для Западного полушария.
Главным же адресом разработки законных планов более широкого выхода своих углеводородов на мировой рынок является, безусловно, Исламский Иран. Его положение двойственно. Пока против Тегерана действуют жесткие трамповские рестрикции 2018 года, — он жизненно заинтересован в более дорогих баррелях, ибо выступить с массированным нефтеэкспортом ему никто не даст. Но, как только вашингтонские демократы во главе с Байденом найдут способ примириться хотя бы отчасти с «режимом мулл», — потомки Персидского царства сменят свое амплуа и решительно выступят за прирост поставок на мировой рынок, как бы ни реагировали на это в рядах ОПЕК+.
Итак, все же не Россия и другие страны СНГ с их спокойно-взвешенными инициативами, а сам же нефтеэкспортный картель, в первую очередь, грешит изрядными «непонятками» относительно предпочтительного вектора дальнейшего рыночного курса. При этом немалую роль, конечно, сыграет и соотношение между динамикой спроса и тенденциями COVID-19, и многое другое, о чем мы еще узнаем в не очень-то веселые рождественские деньки.
Напрасно Ергин обиделся на президента Путина
На днях напомнил о себе в интернете общепризнанный гуру нефтегазовой отрасли. Да-да, речь идет о Дэниеле Ергине. Дав интервью американскому подкасту WhoWhatWhy, этот руководитель HIS Markit и, вместе с тем, один из основателей Хьюстонских энергонедель (CERAWeeks) вспомнил об одном международном форуме, в котором ему довелось принять участие.
«…Я работал на той конференции, — говорит Ергин. — Владимир Путин находился на подиуме вместе с канцлером ФРГ Ангелой Меркель. Он сказал мне: «Дэн, первый вопрос зададите вы». Вопрос, который я попытался ему задать, был таков: «Что вы собираетесь сделать, г-н Путин, чтобы диверсифицировать свою экономику и снизить зависимость от нефти и газа?». При этом я упомянул слово «сланец». А он стал кричать на меня — насколько, мол, ужасны эти сланцы. Вам ведь не понравится, если перед трехтысячной аудиторией на вас будет кричать Путин. Вы почувствуете кое-какую нервозность, особенно если это происходит в России. То, что ему не нравятся сланцы, имеет под собой две причины. Первая заключена в том, что энергоносители из Америки конкурируют в Европе с российской энергией, имея в виду рынок. А вторая причина — в том, что он видит в этом (иными словами, в нетрадиционных углеводородах — Авт.) подспорье для внешней политики США, которое добавляет гибкости Соединенным Штатам».
Думается все же, что выдающийся теоретик, историк и популяризатор большой нефти напрасно обиделся на главу Российского Государства. Да и вообще: разве кричит Владимир Путин когда-нибудь? Быть может, он бывает резок и критичен, но надрывать голосовые связки, ей Богу, не склонен. Те, кто не раз видел и слышал его выступления, хорошо это знает. Но вот самая молодая часть зарубежной аудитории, которая получает образование или уже вступает в большую жизнь там — далеко от России, может, увы, даже такие преувеличения принять на веру. И получится, что острая полемика, каковой вокруг углеводородного ТЭК ведется ныне немало, войдет в сознание какого-нибудь западного студента как мнимый пример «надрывной нетерпимости» Кремля к чужим взглядам. А ведь это как минимум несправедливо.
Хорошо еще, что в иных своих оценках Ергин, как правило, не допускает чрезмерно-личностного субъективизма. Напротив, его оценки, как и прежде, точны и сбалансированы. Что, между прочим, нынче стало еще важнее, чем прежде, ибо рыночно-аналитическая роль автора «Добычи» (1991 год), этого настольного фолианта для любого эксперта по ТЭК, все больше смещается в геостратегическую плоскость. Это отражено и в нарастающем политическом наполнении его монографий — от одной книги к другой. The Quest, Shattered Peace и, наконец, Commanding Heights — таковы их названия, отразившие сгущение, уже после «холодной войны», энергетической неопределенности в современном мире. Сказывается в ходе «политизации» Ергина, по всей видимости, еще и его руководящая роль не только в чисто отраслевых информационных и исследовательских центрах, но и в важнейшем «мозговом тресте» американской дипломатии и ВПК — Институте Брукингса.
И вот — новая и, как всегда, сенсационно-громкая книжная премьера того же незаурядного автора. Очередной, только что вышедший том назван так: «Новая карта, климат и столкновение наций» (The New Map, Climate and the Clash of Civilizations). Уже на этой обложке, согласитесь, отражено очень многое, что сегодня — на устах у всех нас. Атлас новых апстрим-проектов? Да, он и впрямь отличается от той отраслевой карты Земли, на которую Дэниел Ергин опирался три десятилетия назад. Климат? Да он в ту пору не являлся для нефтяников и газовиков даже второстепенной темой, но зато сейчас… Столкновение наций? Да, пора уже признать, что западный призыв к СССР — «покончить с коммунизмом» ради примирения стран и целых континентов — был ложью. Грядет схватка не обществоведческих платформ, а наций, религий, жизненных укладов. Идейное противостояние испарилось, но нефть и газ России раздражают Вашингтон еще больше, чем в советские времена. И теперь за океаном хотят покончить уже не с коммунизмом, а с мощным и несгибаемым восточнославянским этносом, влияние которого «разверстано» на добрую половину природных ресурсов Земли…
Беседуя на сайте WhoWhatWhy с ведущим программы Джеффом Шехтманом, Ергин высказал немало интересного как раз под ракурсом геополитического видения углеводородных проблем человечества на подходе к завершению первой четверти XXI века. Что же любопытного узнаем мы на сей раз?
Обзорный энергоэкскурс по Азии
Ергин проводит смысловую параллель, комментируя события последних лет в Персидском заливе. Он отчетливо видит связь между объявленным президентом Трампом в 2018 году односторонним выходом Вашингтона из ядерной сделки 2015 года с Тегераном, введением антииранского нефтяного эмбарго и, с другой стороны, сланцевой революцией в США.
Иными словами, к 2018-му республиканская команда в Вашингтоне так уверовала в прочность сланцевого переворота в своем ТЭК, что пошла на попытку «экспортного удушения режима мулл». Т.е. на резкий шаг, который предыдущие администрации США вряд ли могли бы себе позволить. На сей раз, поясняет Ергин, «…мы собрались ввести санкции и перекрыть выход иранской нефти на рынок, опираясь на экономическую мощь США (заведомо компенсируя небывалым приростом собственно-американского апстрима любой ущерб для мирового рынка, обусловленный закрытием поставок «черного золота» из Исламской Республики — Авт.). «Иран, — говорит Ергин, — сказал: «Ваши меры не сработают, ибо наша нефть будет по-прежнему востребована. Но выяснилось, что нужды в ней уже не было, поскольку ее заменила нефть Соединенных Штатов». Видимо, намекая в этой же беседе на то, что «режим мулл» как раз и пошел в 2015-м на договорное ограничение своей атомной программы, испугавшись огромного прироста заокеанской нефтедобычи уже тогда, при правлении демократа Обамы, Ергин подытожил свою мысль следующим образом. «Никакой ядерной сделки с Тегераном при власти Обамы не было бы, если бы на наша сланцевая революция».
Американский сланец спроецирован собеседником сайта WhatWhyWho еще и на Индию. И это тоже объяснимо. Со времен своего колониального статуса поколения жителей Южноазиатского субконтинента видели в западных державах поставщиков промышленного оборудования и товаров потребления, а также, одновременно, потребителей колоссальных объемов дешевого сырья из «третьего мира». В этом смысле сложился определенный стереотип. И вот, вообразите, великая Америка начинает поставлять — через океаны — целые массивы энергоносителей по заказам Дели! Да это, можно сказать, психологический переворот! «Я много лет работал в Индии, — сказал Ергин. — Участвовал во встрече с премьер-министром Моди, когда он прибыл с визитом в США для того, чтобы обсудить, в частности, темы энергетики; да и когда он высказывался по этим вопросам… Вижу со всей рельефностью, что наши продажи энергоносителей, нефти и газа в пользу Дели стали, по словам премьера, важнейшим элементом, т.е. позитивным слагаемым, во всем том, что раньше всегда было сложностью в отношениях с Индией».
Перейдя к Дальнему Востоку, Ергин так очертил свое понимание тесных партнерских отношений между Владимиром Путиным и Си Цзиньпином:
«Конечно, одна из обсуждаемых ими вещей — общая недружественность по отношению к Соединенным Штатам. Другая вещь, о которой они много говорят, — это энергетика. В то самое время, когда мы вводили санкции против российского трубопровода, прокладываемого в Германию, — Путин через несколько недель провел важнейшую церемонию вместе с Си. В ходе тех торжеств они открыли вентили, запустив поток природного газа в новую артерию. Именуемая газопроводом «Сила Сибири», она идет в направлении Китая, что говорит вам о многом. Эта смычка становится примером очень важных отношений, ибо КНР нуждается в энергии, хочет диверсифицировать (источники и маршруты ее импорта — Авт.). И это, — отметил в заключение патриарх энергетической политологии, — один из инструментов, с помощью которых Россия действительно способна углубить свои связи с Китаем. Я говорю так — быть может, не очень-то шутливо, но все-таки колко: отношения между двумя этими странами, которые когда-то были основаны на идеях Маркса и Ленина, сейчас заземлены как минимум на нефти и газе».
«Самовары» вместо крекинга
Врезания нефтяных браконьеров в энерготрассы Нигерии для упрощенно-домашней перегонки сырья в некую разновидность бензина резко участились. Если для мировой нефтянки экономический спад и обвал спроса на топливо из-за пандемии означают совокупность процентных снижений на графиках и сумму обезличенных, отвлеченно-абстрактных «цифр от аналитиков», то в бедных регионах планеты — другое дело. Кошмары минувшей осени и ее шаткой топливной конъюнктуры выглядят, увы, все нагляднее.
Символ массового отчаяния в дельте Нигера — это опоясанная трубами и шлангами металлическая махина с клокочущей жидкостью во внутренностях. Махина уродливая, кое-как сваренная ремесленниками в угловатом стиле «Терминатора». В эпоху чеченских войн такие конструкции, появившиеся в аулах вдоль трубопроводов, получили образное название «самоваров» или, с примесью бытового юмора, «самогонных аппаратов». А теперь стихийных «самогонщиков» становится больше в нефтегазоносных регионах Западной Африки. Почему? Потому что рынок, сжимающийся на глазах подобно шагреневой коже, требует все меньше «черного золота». А это значит, что транснациональные корпорации, инвестирующие в Нигерии, вынуждены увольнять больше рабочих и служащих. 200-тысячный отряд нигерийских нефтяников уменьшается. Где-нибудь в Европе или Америке добытчики и переработчики углеводородов хотя и со скрипом, но все же поняли бы это и стали бы мучительно искать для себя карьерную альтернативу. А на берегах Гвинейского залива люди, все более объятые криминалом, пускаются «во все тяжкие». Отсюда и помятые дворовые самоделки вместо округло-сияющих поверхностей на мощностях по промышленному крекингу.
Самое густонаселенное государство Африки, являющееся членом ОПЕК, признает: безработица в нигерийских провинциях, занятых переработкой и добычей углеводородов, зашкаливает за 40%! «Это ведет к распространению отчаяния в нашем регионе, что и обусловило взрыв преступности», — сетует Кен Хеншоу, исполнительный директор неправительственной организации We The People, что работает в бедняцких поселках близ скважин и НПЗ в Порт-Харкорте. Reuters сообщает о намерении Chevron сократить число трудоустроенных на 25%. В абсолютной цифре, поясняет международный профсоюз IndustryALL, сказанное соответствует потере 1000 рабочих мест. И это — на объектах одной компании! А ведь еще в 2017-м под корпоративным флагом той же Chevron работало в Нигерии 5377 контрактников и тех, кто нанят на местах. Говоря о «местных работниках», молодежная организация под вывеской Ijaw Youth Council прогнозирует многие тысячи увольнений юношей и девушек. Но кто будет лидировать по числу «лишних людей»?
Это пока неизвестно. Royal Dutch Shell и ExxinMobil уже дали понять, что некая часть их глобальных сокращений спроецируется, увы, и на Нигерию. Eni пока не комментирует. Total, в свою очередь, отмечает, что ни о каком снижении численности персонала она пока не объявила, а зарплаты оставила на прежнем уровне. Сервисная Baker Hughes старается быть честной: да, она сократила штаты на 65 единиц. Но и скромность этой цифры не радует. Судя по заявлению профсоюза PENGASSAN, коллектив может начать забастовку. В таком случае, сколько же стачек может вспыхнуть в нефтедобывающем штате Аkwa Iboom, где безработица превышает 45,2%, да и в столь же топливно-сырьевом штате Rivers — 43,7%? В целом же четыре территории с преобладанием углеводородного ТЭК насчитывают уже 4,8 млн «лишних людей». Вы представляете себе, сколько убийств и мародерства кроется за этим в условиях «третьего мира»? Всего за полгода в Нигерии крадут нефти на 1,35 млрд долл! Ужасающие данные угнанных тамошними уголовниками танкеров и других судов превышают 95% глобальной статистики пиратства.
В этих удручающих условиях, на взгляд Reuters, становится понятным многое. Ясно, например, почему, судя по трем независимым друг от друга источникам в деловом мире той же «жемчужины африканского ТЭК», отраслевые «мейджоры» обратились к правительству страны с настоятельной просьбой. Требуется оградить их от почти неминуемой вспышки массовых беспорядков и насилия. На взгляд большого энергетического бизнеса, нужны превентивно-полицейские меры и практически тотальный контроль над улицей. Ну а пока… Пока во дворах и в сараях все еще дымят, попыхивая сизыми облаками бензиновых ароматов, «самовары по-африкански». Хорошо еще, что на сегодняшний день не пахнет бандитскими взрывами и прочими диверсиями на трубопроводах, — спасибо и за это. Но уж с «самогонными аппаратами» мириться приходится повсюду. «Что поделаешь, — общинам приходится как-то заботиться о своем выживании», — разводит руками основатель правозащитного Ijaw Council for Human Rights Паттерсон Огун.
По ознакомлении со всем этим остается всего один вопрос. Являются ли самодельные «самовары» нефтеперегонного предназначения эксклюзивной приметой сегодняшней Западной Африки, или их количество одновременно множится и на противоположном берегу Атлантики?
«Гоним бензин у себя под пальмой»
Устав от нехватки горючего в южноамериканской стране, охваченной острым кризисом и блокированной вашингтонским нефтяным эмбарго, венесуэльцы, как и африканцы, тоже начали перегонять нефть в бензин в примитивных условиях. Reuters сообщает об этом из Маракайбо, что близ границы с Колумбией, со ссылкой на двух анонимных служащих госкомпании PDVSA и на полдюжины обывателей; но им, думается, можно доверять. Агентство-то вполне солидное. Могу подтвердить по собственному опыту работы в Каракасе, что его корсеть высокопрофессиональна.
Кражи сырья участились с месторождений, простаивающих без должной разработки и техобслуживания. По своей пропорциональной доле в общем объеме венесуэльской нефти «врезания» в трубопроводы почти ничтожны; но и эти «мелочи» невольно подтверждают глубину «грехопадения» отрасли. Сеть НПЗ, перерабатывавших когда-то 1,3 млн баррелей в день — половину добывавшегося в эпоху бума «черного золота», — в судорогах. Безопасность предприятий и их обслуживание развалены, а «эрозия зарплат» не позволяет удержать даже ядро былых профессиональных коллективов. Вместо 1,2 млн баррелей в сутки, регистрировавшихся даже в проблемном ТЭК Венесуэлы до январских (2019 г.) санкций США, — в сентябре нынешнего года упавшее производство составляло всего 397 тыс. баррелей. Это для ведущей в мире кладовой — нижайшая и потому прискорбная планка за период с 1930-х гг.
Что же касается импорта некоторых сортов бензина, как и растворителей, запчастей и многого другого, — то он нынче почти на нуле из-за жандармских мер эпохи Трампа на карибских танкерных трассах. Потому и «расцветает» нелегальное производство горючего. Его эпицентром стало месторождение La Concepcion в штате Сулия. Это неудивительно: «домашнее» топливо из самодельных змеевиков легче всего «выгонять» в том случае, если речь идет о сверхлегких жидких углеводородах, которые почти уже являются бензином по своему фракционному составу; а таковой на побережье «флибустьерского — дальнего синего моря», в отличие от Ориноко, пока еще хватает.
Рабочий в шлеме PDVSA по имени Дэнни поведал об узеньких трубках, что понемногу «высасывают» нефть из промышленных артерий и подают краденое сырье на городские окраины. Служащие компании, зарабатывая всего по нескольку долларов в месяц, закрывают на это глаза. «Не видеть» происходящего предпочитают и охранники: за шесть лет постоянного спада они привыкли к воровству не то что топлива, а и комплектов оборудования. Однако сама PDVSA, воздерживаясь от оценок, выглядит невозмутимо. Но в неофициальном порядке обитатели ее кабинетов со вздохом признают, что незаконный бизнес и впрямь есть, но по своим объемам он не достигает и 1% добываемого в стране «черного золота». Быть может, так оно и есть, на даже оправданные и планово-неизбежные ремонтные работы на трубопроводах и НПЗ то и дело сопровождаются утечками нефти, выбросами газа и пожарами, уже приведшими к ранениям и травматизму в коллективах отрасли.
«Санкционщикам» — что Мадуро, что Лукашенко…
В отличие от Нигерии или своих соседей в Бразилии и Мексике, Венесуэла долгими десятилетиями, в том числе при революционных порядках, не испытывала — в т.ч. в закулисных сферах организованной преступности — даже скрытой предрасположенности к кражам сырой нефти.
Да и зачем ее было воровать, если субсидируемый государством бензин в этой стране долго был смехотворно дешевым — самым общедоступным в мире (около 5 центов за литр)?! Заниматься подпольно-домашним крекингом не было никакой необходимости даже среди люмпенов и маргиналов. Но вот наступил август нынешнего года, когда дефициты в заправочных сетях стали многодневно-тяжкими. Нелегалы со сварочными аппаратами, конечно, резко активизировались. Высверливая в больших трубах крошечные отверстия, они затем заставляют часть прокачиваемого сырья — методом опасного подогрева — перетекать оттуда в тесные трубки, а уж из них — в ведра, канистры и т.д.
Дальнейшее, как говорится, — дело техники. Но техники, увы, упрощенной — чреватой не только стартовыми неприятностями (т.е. воспламенениями и взрывами), но и порчей автомобильных двигателей, которые заправляются с помощью умельцев грубо сработанным горючим. Да, такие машины очень часто ломаются. Но это уж потом; а в первые дни после «домашней» заливки какой-нибудь фермер еще может перевезти к торговым точкам хотя бы несколько партий творога, сыра, плодов авокадо или манго со своего надела.
Такова, увы, прискорбная реальность. «Я сравнил Мадуро с Лукашенко и Лукашенко с Мадуро, — заявил в интервью интернет-изданию el Diario Жозеп Боррель, верховный представитель ЕС по иностранным делам и политике безопасности. — Они оба находятся в равной ситуации. Это два президента, которые (занимают свои посты) по итогам выборов, законность которых мы не признаем, но это не мешает им обладать той силой, которой они обладают. Потому что — признаем мы их или нет — они контролируют страну.
Хочется, однако, дополнить высказывание г-на Борреля. Венесуэльский лидер и глава Белоруссии не только кажутся брюссельской штаб-квартире сходными персоналиями. Они еще и вызвали на себя огонь однотипных, копируемых под кальку рестрикций со стороны «коллективного Запада». Ведь и Каракас, и Минск усердно удушаются, в первую очередь, именно энергетическими санкциями. Только на языке вечно недовольных соседей Белоруссии это именуется отказом от электроэнергии с островецкой БелАЭС и готовящимися санкциями против продукции мозырской нефтепереработки; а в лексиконе гегемона Западного полушария звучат тем временем ссылки на нефтяное эмбарго против Боливарианской Республики и на перехваты — на морских путях — адресованных ей ингредиентов для тамошних НПЗ.
При этом есть, правда, и разница. В Венесуэле, увы, дело уже дошло до «самогонных бензоаппаратов»; а в Белоруссии, входящей в состав ЕАЭС и союзного государства, — мы убеждены — до этого не дойдет никогда. Но суть угрожающего им «зубовного скрежета», повторяю, — одна и та же: не пущать!
Павел Богомолов