Танкер с 12 тыс. тонн нефти врезался в борт американского эсминца «Джон Маккейн» в Малаккском проливе. Среди моряков с изуродованной громадины, отбуксированной в Сингапур, есть жертвы. Согласитесь: более символичного свидетельства правоты «Нефтянки», постоянно предупреждающей о превращении судоходных проливов, ведущих к Китаю, в болевые точки мирового энергоэкспорта, не подобрал бы даже самый смелый писатель-фантаст. Не далее как неделю назад мы писали: все мнимые случайности в узких горловинах океанских трасс, будь то на подступах к Суэцу, в Ормузском, Баб-эль-Мандебском, Малаккском или Зондском проливах, — вовсе не эпизодические инциденты. Это — вольные или невольные репетиции грядущего нефтегазового паралича. Да-да, паралича, способного, при использовании ВМС под звездно-полосатым флагом, охватить стальными щупальцами глобальные маршруты поставок углеводородного сырья если не завтра, то послезавтра.
Трамп идет в Афганистан
Разве что создатели очередного кинобоевика в сериале о бессмертном Джеймсе Бонде додумались бы назвать пострадавший нынче эсминец «Джоном Маккейном». Да и в этом случае The New York Times мгновенно заклеймила бы образную находку сценаристов как инсинуацию по заказу Москвы или Пекина, невзлюбивших вашингтонского сенатора-ястреба.
Но вот парадокс: ничего и не пришлось придумывать.! Один из кораблей, призванных в будущем блокировать энергоперевозки в КНР при обострения не только экономической войны с Пекином, действительно назван совсем не случайно. Он носит имена отца и деда нынешнего герольда агрессивного курса на Капитолийском холме — тех ветеранов гегемонистской доктрины Pax Americana, что служили адмиралами пентагоновского флота в ХХ веке.
Тем временем президент США Дональд Трамп объявил о якобы новой стратегии на Среднем Востоке. Теперь она будет нацелена не на силовое навязывание американской модели демократии, а на антитеррористические операции и зачистки в Афганистане, причем без объявления их масштабов, сроков, адресов и численности войсковых контингентов. Вооруженный конфликт в предгорьях Гундукуша становится вдвойне яростным и никому, кроме Белого дома, не подконтрольным. Наследие Обамы, сокращавшего помощь Кабулу, как и аналогичные рекомендации только что уволенного советника Бэннона, демонтированы под желанные для Трампа аплодисменты из лагеря восторженных адептов геополитики с позиции силы. Им нет дела до того, что провальная 16-летняя миссия Пентагона и ЦРУ по силовому подчинению Афганистана уже унесла 2 тыс. жизней американских солдат, тысячу жизней гражданских контрактников и 900 млрд долл. Подавай ничем не прикрытое утверждение сверхдержавной мощи в самом сердце Евразии!
Президент хочет тушить пожар радикального ислама путем опоры своих солдат на неких умеренно настроенных афганцев. И это — после потрясшего мусульман рассказа Трампа об американском генерале Першинге. О, то был герой той войны 1898 года с Мадридом, отдавшей под вашингтонскую эгиду Кубу, Пуэрто-Рико и Филиппины. Там, на архипелаге, войска Першинга пленили группу партизан, назвав их исламскими террористами. По словам Трампа, на глазах у них «расстрельная команда» смочила патроны кровью свиней, после этого американцы, продолжает Трамп, расстреляли «обработанными» пулями 49 пленных. А одного – наоборот, отпустили восвояси: поведать землякам о методе казни по-вашингтонски.
Так с какими же (после подобных былин) трезвомыслящими афганцами хочет дружить лидер США? Примириться на гребне таких вот ужасающих баек о «генерале-гуманисте» по имени Першинг… Уж не пытается ли Трамп одурачить нас, убеждая в том¸ что с таким багажом можно-де продвигаться с полчищами вооруженных до зубов «джи-ай» на Средний Восток? Да и вообще, не пора ли признать во весь голос, что раздувание афганской эпопеи нацелено вовсе не на Кабул, а на… Пекин? Да-да, китайцев хотят прижать не только с востока, то есть с японо-корейского направления, но и с запада. Речь идет о сколачивании плацдарма вблизи крупнейшей мусульманской территории в составе КНР — Синцзян-Уйгурскому автономному району.
И команда Обамы, и окружение изгнанного Бэннона предлагали покинуть Кабул не из-за миролюбия. Им хотелось оставить в покое тамошние группы талибов и ИГИЛ (запрещенная в РФ террористическая организация) ради того, чтобы афганские радикалы свободно развернулись в сторону Китая, а также Центральной Азии. Но, как видно, Трамп и «иже с ним» решили по-своему: не уповать на террористов, а самим обосноваться в Кабуле. Сделать это покрепче с десятками тысяч солдат на дальних подступах к Тегерану, Ашхабаду, Душанбе и, конечно, к столице упомянутого китайского Синцзяна — запыленному караванно-степному городу Урумчи. Неспокойно нынче и в Тибетском автономном районе той же Поднебесной — у заснеженных вершин Гималаев. В июне, причем, судя по ряду признаков, не без подстрекательства из США, индийские войска вступили в рукопашные схватки с китайскими пограничниками, о чем, увы, почти не сообщается в российской прессе.
Не пускайте войну в Гималаи!
Как заявил 3 августа официальный представитель МИД КНР Гэн Шуан, индийские военные не только остаются на китайской земле, но и стянули к границе многочисленную группировку. Все указывает на то, что в Дели, к сожалению, решили подключиться к тактике США по сдерживанию Китая.
Успехи Пекина в реализации проекта «Один пояс — один путь», по оценке знатока региона Сергея Кожемякина, толкают его противников к созданию очагов вражды. Индия, имеющая с КНР пограничные споры и многолетнюю историю соперничества, подходит на эту роль. Чем и воспользовались Соединенные Штаты, активно вовлекающие Дели в антикитайский клуб. Стычкам на плато Доклан предшествовали беспрецедентные американо-индийские военные контракты, присвоение Южноазиатскому субконтиненту статуса «ключевого партнера в сфере обороны». Отрабатывая «сомнительно-почетное» звание, генералы из Дели используют независимое гималайское государство Бутан под строительство своей военной инфраструктуры. Теперь они вышли на участки территории, которую в Пекине считают собственной.
Тем временем западные СМИ заняли в конфликте узко-проиндийскую позицию. «Действия Китая соответствуют его геополитическим амбициям — заполучить выход к Индийскому океану, — утверждает американское издание Business Insider. Его сторонники наперебой ссылаются на так называемый коридор Силипури — полоску гористой земли, соединяющую основную территории Индии с ее северо-восточными штатами. Доказывается, будто активность Пекина вызвана намерением перерезать этот коридор. А журнал Foreign Policy и вовсе озаглавил свою статью следующим образом: «Кто победит в великой китайско-индийской морской войне 2020 года?».
Итак, мы вернулись к тому, с чего начинали, — к туго сплетенным и потому накаленным узлам энергопоставок. Угрозы типа гималайской подтачивают интеграционную ткань альянса БРИКС (Бразилия — Россия — Индия — Китай — ЮАР), созданного при определяющем вкладе Москвы. Словом, БРИКС уже оказался под лезвием конфронтации, нависшей над самой его сердцевиной. Что же последует — неужели позор военного конфликта еще и внутри ШОС, в которую вошли и КНР, и Индия? Если только лидеры Пекина и Дели, едущие в китайский Сямэнь на осенний саммит БРИКС, не прислушаются к трезвому голосу президента РФ, который наверняка (пусть и неофициально) выступит там в примирительной роли посредника и искреннего друга обеих сторон, то всю эту группировку в составе пяти крупнейших экономик Евразии, Африки и Латинской Америки, будет ждать незавидное будущее.
Возникает и такой вопрос: какими рычагами и проектами хочет Москва смягчить тибетское противостояние, как и ситуацию в Южно-Китайском море? В советскую эпоху, Кремль выбирал в своих инвестиционных планах за рубежом чью-то сторону. Вплоть до хрущевского разрыва с Мао Цзэдуном мы строили сотни заводов в КНР и вместе с тем ругали Индию за то, что и по обретении независимости она, по словам Сталина, продолжала вести себя как британская колония. Затем, рассорившись с Пекином, Москва, вспомнив о купце-первопроходце Афанасии Никитине, повела диалог с Южноазиатским регионом. Символом этого стал металлургический комбинат в Бхилаи. Ныне, однако, мы понимаем, что прежние резкие маятники симпатий и антипатий, особенно в финансово-технологической области, глубоко ошибочны.
Сфера, призванная сблизить нас и с индийцами, и с китайцами – нашими ближайшими партнерами, общеизвестна. Это нефть и газ. Может скакать влево или вправо стрелка барометра в военно-техническом сотрудничестве, но крепить долгосрочные узы в ТЭК, согласитесь, надо неуклонно на обоих направлениях — индийском и китайском. Особый вклад в поддержание этого баланса вносит «Роснефть».
«Роснефть» — у штурвала Essar Oil
На этой неделе ведущая нефтяная компания России успешно завершила важнейшую сделку на берегу Индийского океана. Окончательно проплачено, оформлено и зарегистрировано приобретение пакета акций индийского топливно-энергетического холдинга Essar Oil. Цель, согласно сообщению «Роснефти», — выйти на рынки азиатско-тихоокеанского региона и Юго-Восточной Азии. Иными словами, не просматривается ни малейшего смыслового дисбаланса наперекор мегапроектам того же отечественного гиганта в Китае и Индонезии. Как говорится, «всем сестрам — по серьгам».
Доля российского покупателя в Essar Oil составила 49,13%. Другие 49,13% акций приобрел международный консорциум, в который вошли сингапурская Trafigura и московская UCP. И вот теперь оба инвестора — совладельцы солидных активов в Индии. Звезда в короне Essar Oil — перерабатывающий завод в Вадинаре, штат Гуджарат. НПЗ в основном работает с сырьем из Латинской Америки. Поэтому планы «Роснефти» по доставке в Вадинар венесуэльских углеводородов можно, казалось бы, считать оправданными и по-деловому реалистичными, если бы не одна оговорка: исход сегодняшнего политического кризиса и гражданского противостояния в Каракасе далеко не ясен. Поэтому совершенно обоснованными видятся нынешние выходы той же «Роснефти» на альтернативные апстрим-активы. Находятся же они в Иракском Курдистане, как и в других точках Ближнего и Среднего Востока.
Многовекторная страховка, как пелось в кавказской балладе Владимира Высоцкого, не должна подвести. Хорошим ее средством все чаще становится растущая ставка ряда мейджоров, в том числе «Роснефти», на ожившие экспортные шансы Ливии. Она выходит из затянувшегося хаоса арабской весны — выходит хотя и медленно, но все же ощутимо. Когда «Роснефть», а также германская Wintershall, появились недавно в этой стране Магриба в качестве потенциальных инвесторов и покупателей сырья, среднесуточная добыча не достигала там и трех четвертей миллиона баррелей. Ныне, вопреки сохраняющемуся расколу между парламентским востоком и радикально-исламистским западом Ливии, этот показатель составляет уже 1,02 млн баррелей. Видя забрезжившие на сахарском горизонте плюсы, к ливийским причалам прислала теперь свои танкеры и англо-голландская Shell, впервые за пять лет загрузившая в тамошнем порту Зукветина 600 тыс. баррелей.
Таким образом, «Роснефти» есть с кем соперничать на южной кромке Средиземноморья. Но сами ливийцы успокаивают россиян тем, что сырья хватит-де для всех — его будет становиться все больше и больше. Хотя, мол, те же ливийцы и пообещали на встречах ОПЕК в Санкт-Петербурге и Абу-Даби исправить свое поведение, присоединяясь к ограничительно-квотному режиму по формуле ОПЕК+, но вообще, по данным источников Bloomberg, наследники Муамарра Каддафи не столь уж послушны в рядах картеля. И они не остановятся по крайней мере до тех пор, пока уровень национального производства не выйдет на 1,25 млн баррелей. В целом же, как справедливо подчеркнули на днях «Вести», если эшелонам ОПЕК «и не удается пока добиться ребалансировки рынка нефти, то рынок фьючерсов постепенно закладывается на успешную реализацию стратеги картеля».
Вернемся же, однако, к делам «Роснефти» в Индии, где — вместо спорного призыва Владимира Жириновского к омовению сапог русского солдата в водах теплого океана — наши переработчики шнуруют форменные ботинки на резиновой подошве, надевают защитные пластиковые шлемы корпоративной расцветки и незаменимые в тропиках солнечные очки. Но еще показательнее не метафорическая, а закулисно-политическая компонента. И вот она-то выглядит более противоречиво. Закрытие сделки, согласованной еще в июле 2015 года, намечалось, как известно, на июнь. Но, несмотря на итоги, казалось бы, позитивного участия индийских гостей во главе с главой кабинета Нарендрой Моди в июньском Экономическом форуме на берегах Невы, подготовка к итоговой вадинарской транзакции забуксовала. Почему?
Как сообщает Reuters, причиной стала не только противоречивая позиция индийских кредиторов. Против участия «Роснефти» в управлении местным портом и НПЗ в Вадинаре возражали, оказывается, МВД и разведка Индии! Не правда ли, уважаемый читатель, мы еще раз невольно возвращаемся с вами к тревожной мысли о том, сколь глубоко некоторые вашингтонские ведомства внедрились в системы принятия знаковых решений в «третьем мире». Особенно рельефно это видно вдоль извилистого трансокеанского маршрута, на котором сходятся потоки сырья, нефтепродуктов и СПГ из Персидского залива, Африки, Южной и Северной Америки.
Ввиду подножек со стороны недобросовестной и манипулируемой из-за рубежа части госаппарата в партнерских странах единственным для наших инвесторов способом вхождения на далекие рынки является комплексный — философский подход. Это — умение дополнять непосредственные предметы сделок попутными аргументами, будь то официально подписанными или устными, но тоже обоснованными. Так, в случае с Essar Oil было бы мало зафиксировать сумму проекта на планке 12,9 млрд долл. Не менее важным стало заключение контракта на поставку в течение десяти лет 100 млн тонн российской нефти для переработки на НПЗ в Индии. А если вспомнить еще и о вхождении инвесторов из Дели в ванкорские апстрим-планы «Роснефти» в Восточной Сибири, то эффект нынешнего обрамления сделки по купле-продаже Essar Oil дополнительными преимуществами станет еще очевиднее.
Африка: происходит ли что-нибудь в тамошнем ТЭК?
Среди западных корпоративных партнеров «третьего мира» в русле реализации масштабных апстрим-программ в Черной Африке (южнее Сахары) вновь появляется все больше гигантских корпораций с мировыми именами. А небольшие венчурные компании, при всей их маневренности и концентрации первопроходческих талантов, не выдерживают самого объема встающих задач — и неизбежно отступают на задний план.
Между прочим, это не только закономерность, но и своего рода парадокс. Ведь всего год назад Нигерия и другие национальные отраслевые игроки торжественно и, вместе с тем, мстительно объявляли о моменте истины в диалоге с Западом. Анонсировалось наступление чуть ли не окончательного расчета с нефтегазовым неоколониализмом. Иных инвесторов отправляли даже на скамью подсудимых за коррупционные либо экологические грехи. Но теперь вновь становится ясно: для эпохальных отраслевых ориентиров нужны астрономические средства. А это значит — все те же громкие имена, известные вывески и престижные, знакомые всей планете деловые бренды.
Суммарный запрос на триллионы долларов — вовсе не преувеличение. Экзотический материк полузабытых путешественников и авантюристов типа Ливингстона и Родса, обладающий 12% разведанных на планете кладовых нефти и 11% глобального объема ее добычи, сказочно богат еще и газом, доказанные запасы которого увеличились за 20 лет вдвое. Располагая 15% населения Земли, континент самостоятельно потребляет 3% коммерческого топлива. Иными словами, почти все африканские углеводороды идут на экспорт. Ангольской нефтью питается немалая часть экономики Китая, а потоки СПГ из Нигерии, Танзании и Уганды смогут со временем сравниться с американскими. Для этого нужно одно — сопоставимые капиталовложения от инвесторов первой двадцатки в мировой табели о рангах.
Вот, к примеру, Экваториальная Гвинея — единственное испаноязычное государство Африки. Страна наконец-то подобрала «свадебного шафера» для обещанных на ближайшие 10 лет закупок сжиженного природного газа со своего месторождения Фортуна. Покупатель — авторитетная в трейдерском сообществе группа Gunvor. Заручившись обязательством столь солидного импортера СПГ, спокойно вздохнули изначальные инвесторы этого апстрим-проекта. Речь идет об альянсе между Ophir Energy (оператор) и OneLNG. Они уже безбоязненно могут арендовать плавучее судно нового поколения, способное выкачивать на поверхность, сжижать, хранить и отгружать на специализированные танкеры 2,2 млрд кубометров газа в год. Уникальный комплекс пол имени Gandria, имеющий на борту буровую, завод, хранилище и терминал, призван работать на блоке до 2027 года. Структурирован этот контракт будет на условиях стандартной экспортной формулы FOB с привязкой к динамике цен на нефть марки Brent. Причем инвесторы и государство, в случае появления преференциальных рынков, не останутся в стороне. Они наделены правом отгружать в пользу Gunvor только половину добычи, а остальное — продавать в третьих странах своими силами.
Показательны не только инженерный рывок и правовая гибкость. Есть перемены и в географии ТЭК. «Мейджоры», интересующиеся Африкой, предприняли там повторный ресурсный передел — сломали былые контуры колониальных ареалов, поделенных когда-то Англией, Францией, Бельгией и Португалией. Иными словами, те большие регионы, которые в свое время находились под эгидой британской короны, запросто переходят, с точки зрения апстрима, под контроль французов, и наоборот… В России привыкли говорить о компании Maersk как о датском сервисном и логистическом гиганте: суда, платформы, буровые установки, контейнеры и т.д. Но ведь у той же Maersk было и разведочное подразделение — Maersk Oil. И вот на днях, купив этот мощный, хотя и обремененный долгами филиал за 7,45 млрд долл., парижская Total обрела контроль над углеводородными ресурсами региона, где французского влияния не было вовек, — Восточной Африки. Отныне топ-менеджеры парижской штаб-квартиры распоряжаются в Кении и Уганде извлекаемыми запасами в размере 2 млрд баррелей.
Сказанное, однако, не означает, что другие игроки полностью вытеснены с того же африканского побережья Индийского океана. Так, работают англо-ирландская Tullow и ее партнеры по кенийским СП, намеренные пробурить там до конца года по крайней мере три скважины на блоках, примыкающих к месторождению Ekales. Впрочем, наплыв транснационалов не оправдывает пересуды о том, будто в восточноафриканских столицах забыли о своей региональной интеграции. Так, на днях президент Уганды Йовени Мусавени поблагодарил соседнюю Танзанию за щедрые уступки по режиму работы, который предоставлен в пользу ответвления от регионального нефтепровода, идущего к танзанийцам. Пойдя навстречу соседям, они освободили трубу от транзитного тарифа, налога на добавленную стоимость и корпоративного налога. Более того, обещаны 20-летние фискальные каникулы и другие бюджетные преференции. Создан свободный коридор вдоль всего маршрута и обещана покупка части акций деловыми кругами той же Танзании.
Поступают добрые вести и с западного побережья Африки. Нигерийский филиал Chevron, используя кредит местных и международных банков во главе с Standard Chartered Bank и UBA на сумму 1,2 млрд долл, пробурил на действующих структурах 22 из 36 дополнительных скважин в заболоченных зонах. Но и эти 2/3 способны ежегодно давать казне от 2 до 5 млрд долл. Немало может дать и, казалось бы, маргинальное наземное месторождение в болотистой дельте Нигера. Это — структура Эгболом, которой уже оперирует Shell, хотя тендер на обретение официальных лицензионно-имущественных прав еще только предстоит. Такая уж она — эта непредсказуемая Африка.
С другой стороны, затяжная полоса низких цен на рынке последних лет не заставила Нигерию забросить свои трубопроводные, а не только добычные, планы. Топливные трассы на путях к местным ТЭС и объектам нефтехимии продолжали строиться все эти годы. Барометром сроков и качества работы на данном направлении остается бдительная система отраслевого мониторинга — Oilserv Ltd. Самая густонаселенная страна континента не только реализует проекты добычи и транспортировки, но и динамично переводит управление отгрузкой, как теперь принято говорить, на цифру. Компания NPSC, ставшая экспортным подразделением национального топливно-сырьевого гиганта NNPC, налаживает «диджитальный» контроль за этими операциями из своих региональных офисов. Открыты они в Порт-Харкорте, Энугу, Аба, Кано и Джосе. Тендеры с целью выявить лучших претендентов на монтаж и наладку оборудования, а также запуск новейших цифровых систем, уже объявлены.
Если в Нигерии большинство запасов углеводородного сырья как на суше, так и на глубоководье, уже доказаны, то во многих других странах Западной Африки ситуация выглядит сложнее. Перспективы коммерчески значимых открытий все еще проблематичны и далеко не ясны. Читатели «Нефтянки» уже знают о неудачах российского апстрима в Сьерра-Леоне и на некоторых блоках в ганском оффшоре; как и о спорном состоянии дел в разведочных планах западных игроков в Либерии, Того, Бенине… Не очень-то везет пока многоопытной Cairn Energy в Сенегале. Впрочем, ее нынешние пробы из рассчитанных на конденсат оффшорных скважин на блоке SNE North-1 выглядят лучше, чем предыдущие образцы, поднятые из 11-метровых слоев богатого углеводородами подводного песчаника на участке FAN South-1.
В Магрибе не стоит забывать: энергоэкспорт — еще и политика
На вполне, казалось бы, нормальном фоне оживления нефтянки благодаря соглашениям по формуле ОПЕК+ если и видны проблемы, то не текущего, а перспективно-концептуального порядка. Объявленная Трампом экспансия американского сланцевого СПГ в Европу неизбежно создаст как чисто рыночные, так и геополитические трудности для экспорта углеводородов из Северной, а в будущем и Экваториальной, Африки в Старый Свет.
Чтобы смягчить (если не полностью устранить) угрозу своим интересам, тем же африканцам, особенно в средиземноморском Магрибе, предстоит кое-что предпринять. Для начала надо оздоровить собственный имидж в глазах общественности ЕС, напуганной взрывами терроризма. Информационно-региональный климат требуется и впрямь улучшить с тем, чтобы испанцы, португальцы, французы, итальянцы, хорваты и другие жители юга Европы не забывали и о позитивных аспектах своего соседства с Черным континентом. Не забывали о трубопроводах из Алжира, как и о танкерах из Ливии, да и о будущих бизнес-трамплинах энергоэкспорта через Тунис и Марокко. А не только отмахивались от Африки с раздраженными ссылками на нелегальную миграцию, наркотрафик и иной криминал. Но для психологического баланса этих смысловых подходов в Брюсселе и вокруг него многое должны сделать и сами африканцы. Необходимо, прежде всего, публично и недвусмысленно осудить ползущий на север радикализм во всех его проявлениях.
Особенно актуальной эта потребность стала после вылазок марокканских экстремистов в Каталонии. Недоброй сенсацией в таких условиях стал указ, изданный королем Марокко Мухаммедом У1. Он помиловал 400 узников, осужденных за терроризм. Среди освобожденных — несколько человек, причастных к теракту 2003 года в Касабланке, унесшего жизни 45 людей, включая 12 джихадистов-смертников. В заявлении министерства юстиции сказано, что прощенные монархом подданные «выразили приверженность непреложным ценностям нации и государственным институтам». Кроме того, утверждается, что они «заявили о своем отказе от экстремизма и терроризма, а также показали примерное поведение в тюрьме».
Что ж, возможно, и так. Но в целом эта весть, пришедшая из Рабата через пару дней после барселонской трагедии, вряд ли порадует соседей арабского королевства к северу от Гибралтара. Подан негативный сигнал Евросоюзу. Монарший вердикт может, увы, сослужить плохую службу всему комплексу отношений между Африкой и Европой. Но прежде всего налицо — риск для энергоэкспорта как экономической базы этих связей. И пусть сторонники спорных решений не сетуют через пару лет, что они ждали от сланцевого десанта в ЕС из-за океана одной лишь атаки на российский «Газпром», но не на поставщиков углеводородного сырья с Черного континента.
Павел Богомолов