Дню работников нефтяной и газовой промышленности посвящается
На территории России открыто множество нефтяных месторождений. Есть нефть в Поволжье, на Кавказе, на Дальнем Востоке, на шельфах Каспийского и Балтийского морей. Но главный нефтяной регион страны — Западно-Сибирская нефтегазоносная провинция. По объёму запасов углеводородного сырья Западная Сибирь превосходит все остальные месторождения России вместе взятые. Вовлечение в промышленную разработку несметных природных богатств Сибири потребовало самоотверженного труда сотен тысяч людей и небывалой концентрации материально-технических ресурсов. «По своему масштабу, числу вовлеченных людей, накалу физических, моральных сил это событие несравнимо с другими свершениями второй половины ХХ века. Даже освоение космоса, и уж тем более объявленная когда-то стройкой века Байкало-Амурская магистраль, отходят на второй план», — считает Валерий Исаакович Грайфер, в 70-е годы работавший начальником планово-экономического управления Министерства нефтяной промышленности СССР.
В ходе освоения Западной Сибири страна могла опираться только на внутренние ресурсы — западные технологии и зарубежное финансирование для СССР были практически недоступны. Конечно, с нынешними событиями прямой аналогии нет, но учитывая, что охлаждение отношений с Западом происходит не в первый раз, опыт реализации сложнейших научно-технических и промышленных проектов без привлечения зарубежной помощи сохраняет свою актуальность. Впрочем, даже если бы СССР мог свободно использовать иностранные технологии нефтедобычи, далеко не все из них могли бы быть применены в уникальных природно-климатических условиях Сибири. В 70-х годах прошлого века человечество научилось достаточно эффективно разрабатывать месторождения, расположенные в степном климате Техаса, жарких пустынях Аравийского полуострова и относительно тёплых Северном и Норвежском морях. Ничего из перечисленного даже близко не похоже на тайгу и болота Западной Сибири с суровыми зимними морозами. Северное море, в котором расположено знаменитое месторождение Брент, несмотря на своё название даже не замерзает зимой — по сибирским меркам это просто курорт!
Масштабное осушение болот в Центральной России началось в 20-е годы прошлого века и ко времени освоения сибирских территорий в этой области был накоплен богатый опыт. Однако, к тому времени уже были достаточно хороши известны негативные последствия такого вмешательства в природную среду — в осушенном торфе на глубине в несколько метров возникали очаги горения, которые продолжали тлеть даже зимой. С торфяными пожарами не удавалось справиться даже в Подмосковье, при наличии дорог и многочисленных пожарных команд, что уж тут говорить про Сибирь… Мелиораторов к сибирским болотам было решено не подпускать, а нефтяные вышки размещать на небольших насыпных площадках. С каждой площадки под землю должны уходить по несколько скважин в разные стороны, охватывая большую площадь подобно разветвлённым корням деревьев. Для этого требовалось осуществлять проходку наклонных скважин — технологию, в создании которой приоритет советских специалистов бесспорен. В Европе и США подобные скважины научились бурить только в 80-е годы, а с 90-х эта технология стала применяться повсеместно. Значительную роль в распространении методик наклонного и горизонтального бурения сыграла массовая эмиграция на Запад учёных с постсоветского пространства, которые уезжали порой целыми коллективами, прихватив с собой архивы и документацию.
11 декабря 1969 года ЦК КПСС и Совет Министров СССР приняли постановление «О мерах по ускоренному развитию нефтедобывающей промышленности в Западной Сибири». Намечалось к 1975 году довести добычу нефти в Западной Сибири до 100-120 млн тонн в год. Документом предусматривалось, что развитие нефтяного комплекса в Западной Сибири должно осуществляться на базе новейших достижений науки и техники, с применением самых современных, высокоэффективных методов разработки месторождений и бурения скважин, с широкой автоматизацией и механизацией всех производственных процессов. В 70-е годы достигнуты такие темпы создания промышленной инфраструктуры и освоения месторождений, каких не знала история. В 1970 году СССР занимал третье место в мире по добыче нефти, в 1974 году вышел на первое. Большую роль в развитии региона сыграл Виктор Муравленко, возглавивший в 1965 году главное Тюменское производственное управление по нефтяной и газовой промышленности Совнархоза РСФСР (Главтюменнефтегаз). На прежнем месте работы, в «Куйбышевнефти», он создал команду специалистов, отрабатывавших технологию наклонного кустового бурения. Этот опыт очень пригодился в Сибири. За разработку метода форсированного отбора нефти из скважин Виктор Иванович Муравленко в числе группы нефтяников получил Ленинскую премию.
Вместе с Муравленко в Сибирь из Куйбышева приехал один из его подчинённых — Владимир Юрьевич Филановский-Зенков. Он был назначен главным инженером, первым заместителем начальника Главтюменнефтегаза. Владимир Юрьевич стал одним из авторов блочного строительства технологических установок для нефтепромыслов, участвовал в создании технологии одновременно-раздельной эксплуатации нескольких пластов одной скважиной. Эта технология позволяет значительно сократить размер капитальных вложений в обустройство месторождения, и в настоящее время она получила широкое применение. Деятельность Филановского-Зенкова отмечена Ленинской премией, орденами и медалями СССР. Его именем названо месторождение нефти в Каспийском море, которое сейчас разрабатывает компания ЛУКОЙЛ.
Комплектование трудовых коллективов квалифицированными специалистами в труднодоступном северном регионе, где раньше не было ни нефтяников, ни газовиков, стало непростой задачей. «К 1964 году — началу промышленной разработки месторождений — в Тюменской области насчитывалось лишь несколько инженеров-нефтяников из бывшего нефтегазопромыслового управления Средне-Уральского совнархоза. Плотность населения в районах будущей нефте- и газодобычи была в 38 раз ниже, чем в среднем по РСФСР. Всё население Тюменской области в начале 1960-х годов было втрое меньше, чем четверть века спустя — всего 1,1 млн человек. По роду своей деятельности оно не имело прежде никакого отношения к добыче нефти и газа», — рассказывает доктор исторических наук Виктор Петрович Карпов. Для увеличения притока специалистов была разработана система материального стимулирования. «Постановлением Совета Министров СССР от 29 января 1965 года прибывающим на нефтегазовый север выплачивалось единовременное пособие, оплачивался переезд к месту работы. Будущим тюменским нефтяникам выдавались суточные в двойном размере (на время пути), подъёмные — в размере четырех месячных окладов. По истечении двух первых лет работы начислялась надбавка к окладу в 10% с увеличением её на 10% за каждые два последующих отработанных года. Было также предусмотрено сохранение жилплощади по прежнему месту жительства на период действия трудового договора. К ежегодному отпуску для работающих на предприятиях нефтяной и газовой промышленности разрешалось добавлять 12 рабочих дней. Все эти меры помогли привлечь в новые отрасли необходимое число работающих», — продолжает Карпов.
В условиях социалистической уравнительной системы существовало не так много мест, где можно было получить высокую оплату труда, и работа в Сибири была одной их таких возможностей. «В последующие годы «рублевый фактор» был далеко не единственным, но основным в привлечении новых работников. Большинство прибывающих на Север ставило перед собой конкретную цель: заработать на автомобиль, на кооперативную квартиру с мебелью, на дачу, и назад. Если средний оклад работника нефтегазового комплекса СССР к концу 1970-х годов составлял примерно 200 рублей, то, с учетом поясного коэффициента и полной «полярки» (выплачивалась тем, кто работал, начиная с широтного Приобья и дальше на Север не менее 5 лет), зарплата в условиях Заполярного Севера увеличивалась до 520 рублей. Кроме того, работающим вне города выплачивались «полевые», надбавка «за передвижной характер работы», премии за выполнение и перевыполнение производственных планов. Электросварщики в сезонное время, когда «труба пошла» (на трассе трубопровода), зарабатывали по полторы тысячи и больше рублей в месяц. Для сравнения, к началу 1980-х годов оклад действительного члена АН СССР (академика) составлял 1 200 рублей в месяц, начинающего инженера или ассистента в ВУЗе — 120 рублей», — приводит действовавшие расценки В.Карпов.
Геологоразведчики-первопроходцы, изучавшие Сибирь в 60-е, могли жить в палатках и греться у костра. О романтическом настрое тех лет сложил песню Владимир Семёнович Высоцкий: «Один чудак из партии геологов, сказал мне, вылив грязь из сапога…» Для размещения сотен тысяч специалистов, многие их которых приехали с семьями, требовалось создать более комфортные бытовые условия. Валерий Грайфер Вспоминает: «Надо было это видеть: сплошные болота, бездорожье, огромные безлюдные территории, воистину «терра инкогнита». Зимой — сильнейшие морозы, летом — жара и вездесущий гнус… Открытия геологов, чей труд тоже невозможно переоценить, позволили построить за Уральским хребтом не только колоссальный промышленный комплекс, но и обжить неприветливую сибирскую землю. Освоение этой территории вызвало необходимость миграции более миллиона людей, которых надо было устроить по-человечески. И в этих тяжелейших условиях строились города, поселки, детские сады, школы, Дома культуры…» Не все могли выдержать трудности сибирской жизни. «Текучесть кадров на севере Тюменской и Томской областей достигала в начальный период 50-80% в год. Проблема оставалась нерешенной и в последующие десятилетия. В 1980-е годы на предприятиях Миннефтегазстроя и Минстроя СССР Тюменской области текучесть кадров составляла соответственно 28,9% и 23,4%», — приводит данные В.Карпов.
«Я пригласил вас к себе, чтобы предупредить: завтра вы увидите Тюмень при свете дня и, возможно, кое-кто из вас крепко пожалеет, что приехал сюда. Но я очень прошу: не делайте скоропалительных выводов. Через несколько лет этот край станет совсем другим», — сказал в октябре 1965 года Виктор Муравленко, обращаюсь к группе специалистов, приехавших осваивать Сибирь. Так и вышло — всего через несколько лет на месте бараков и временных построек стали возводиться современные жилые кварталы. В 1966 году первые панельные пятиэтажки появились в Сургуте, в 1967 году нефтяники заселили капитальный дом в Нефтеюганске, в 1969 году — в Урае. Несмотря на высокие темпы строительства, качественного жилья катастрофически не хватало. «Землянки, насыпушки, палатки, балки, кунги, другие времянки — обычная картина Тюменского севера в 1960–80-е годы. Балок — деревянный или металлический вагончик из двух, по шесть квадратных метров, отсеков, разделённых коридорчиком. В каждом отсеке по четыре холостяка или семья. Счастливые семьи занимали целый балок. На шести квадратах — их спальня, на других шести — кухня, столовая, детская», — так описывает местный быт кандидат исторических наук, профессор Тюменского государственного университета Константин Яковлевич Лагунов, бывший непосредственным свидетелем тех лет. Глава «Главтюменнефтегаза» Муравленко выступал против вахтовой работы, считая, что Западная Сибирь должна стать родным домом для людей, приехавших обустраивать этот регион. От руководителей он требовал жить там же, где располагаются трудовые коллективы. Многим это не нравилось, но современники сходятся в том, что такое требование весьма способствовало улучшению условий жизни людей. Начальники ощущали бытовые проблемы на собственном опыте и старались делать всё возможное для их устранения.
Для проживания на нефтяных промыслах советской промышленностью были разработаны передвижные блочные «вагон-дома», которые можно быстро установить в требуемом месте. Производство мобильного жилья было развернуто на Сокольском ДОЗ (Волгоградская область). После доработки на основе пожеланий нефтяников появились ЦУБ-2М, внешне похожие на огромную бочку, лежащую на боку. Такие дома выдерживали перевозку по бездорожью и, благодаря хорошим аэродинамическим свойствам, оказались пригодны для транспортировки вертолётами. ЦУБ-2М имеют прихожую, кухню, душевую, оборудованы встроенной мебелью, стены отделаны красивыми деревянными панелями. Практика показала, что хорошее утепление и наличие автономного водяного отопления позволяет с относительным комфортом жить в них при температуре окружающего воздуха до минус 65°C и ветре до 60 м/с. Уникальные свойства цилиндрических домов оказались востребованы за пределами нефтегазового комплекса. Они нашли применение там, где нет инфраструктуры и присутствует суровый климат, а таких мест в России немало. Сейчас для нефтяных промыслов изготавливаются более эффективные блочные конструкции, но дома-бочки ещё сохранились на просторах страны. Посёлок, собранный из 9 ЦУБ-2М, стоит на склоне Эльбруса на высоте 3800 м. Современные альпинисты, проходящие акклиматизацию и отдыхающие в дома-бочках перед подъёмом на горную вершину, возможно, даже не догадываются о том, как и для чего были разработаны эти сооружения.
К сожалению, при освоении сибирских месторождений не обошлось без «перегибов», одной из главных причин которых стала небывалая спешка. Перед нефтяниками была поставлена задача не ждать милостей от природы, а добиться роста добычи любой ценой. Государство отчаянно нуждалось в увеличении валютных поступлений. Из-за провальных экономических реформ 1957-1965 годов страна оказалась на пороге краха, причём не только финансового, но и социального. Повышение розничных цен на мясные продукты и масло одновременно со снижением норм оплаты труда вызвали волну забастовок и народных волнений. В 1961 году массовые беспорядки случились в Краснодаре, в 1962 году — в Новочеркасске. Несмотря на жесткие меры против бунтовщиков, волнения не утихали. Дефицит касался не только продуктов питания, но и промышленных товаров — для примера, всего только 5% советских семей в начале 60-х годов имели дома холодильники. Невыносимо тяжёлые бытовые условия толкали отчаявшихся людей на новые акции протеста, которые прошли в Риге, Киеве, Челябинске, Ленинграде, Омске, Кемерове, Донецке, Артемьевске, Краматорске. Руководство СССР было вынуждено расходовать запасы золота на импорт продовольственных товаров, причём с нарастающей скоростью. Если в 1953 году на покупку продовольствия за рубежом было потрачено 250-300 тонн золота, то в 1963-1964 годы вывоз золота достиг 1244 тонны. Золотой запас не безграничен, тенденция выглядела угрожающе, руководству страны срочно требовалась волшебная «палочка-выручалочка». Нефть отлично подходила на эту роль.
Для того, чтобы максимально увеличить темпы отбора нефти, в 70-80-е годы повсеместно применялась закачка воды в пласт. Зачастую это делалось в объёмах, значительно превышающих научно обоснованные. Результатом этого стал рост обводнённости месторождений с последующим резким падением добычи. Одним из примеров нерационального недропользования служит гигантское месторождение Самотлор. В начале 80-х оно давало по 150-160 млн тонн нефти в год, но пиковые показатели были пройдены очень быстро, после чего началось обвальное падение. Во второй половине 90-х годовая добыча опустилась ниже 20 млн тонн, а обводнённость скважинной жидкости подскочила до 92%, местами — до 98%. Это означает, что жидкость, поступающая на поверхность из скважины, лишь на 2% состоит из нефти, а 98% — это вода, ранее закачанная в пласт. Природа не простила допущенные ошибки, месторождение стало возвращать людям столь щедро закачанную в него воду. За время эксплуатации из недр Самотлора извлечено всего 2,7 млрд тонн нефти при геологических запасах 7,1 млрд тонн. Значительный объём нефти потерян для разработки и навсегда останется под землёй.
Отраслевым специалистам сразу были понятны последствия излишней интенсификации добычи нефти, но они ничего не могли противопоставить давлению из Москвы. Рассказывает Генадий Иосифович Шмаль, в начале 70-х работавший в Сибири на партийных должностях, а с 1978 года — в Министерстве строительства предприятий нефтяной и газовой промышленности: «Такая была политика, проповедуемая определенными чиновниками из Москвы: «Больше нефти малыми средствами!» Да если бы только «проповедовали»! Давили со страшной силой, снимали с должностей, приговаривая: «Вы не понимаете политики партии и правительства». Так был снят начальник НГДУ «Правдинскнефть» Г.Г. Ремеев — опытнейший нефтяник. Да и не он один. М.Н. Сафиуллин, Л.И. Вязовцев, Р.К. Хаиров, А.В. Усольцев. Вот далеко не полный перечень «неугодных» и «инакомыслящих». Прошли годы, и теперь стало ясно, кто прав. «Предельщики» — те, кто выступал за разумные пределы добычи, в том числе и грамотнейшие специалисты Ю.Б. Фаин, Н.П. Дунаев, — были и сегодня остаются в нашей памяти настоящими патриотами-нефтяниками.»
И всё же, несмотря на отдельные допущенные ошибки, создание нефтегазового комплекса в Западной Сибири дало огромный скачок как для развития региона, так и для экономики всей страны. В период с 1960 года по 1970 год добыча нефти в СССР выросла вдвое — со 148 млн тонн в год до 353 млн тонн в год. В 1980 году добыча ещё раз удвоилась — до 603 млн тонн. Нефть, нефтепродукты и природный газ стали основой советского экспорта. В период с 1975 до конца 80-х годов СССР ежегодно поставлял за границу 100–115 млн тонн нефти. Доходы, получаемые от экспорта энергоносителей, позволили заметно улучшить жизнь граждан. Значительно улучшился ассортимент продуктов питания в магазинах, появилась качественная одежда и обувь, импортная бытовая техника. Средства шли не только на потребление, за рубежом закупалось оборудование для создания промышленных предприятий. На основе западных технологий были созданы ВАЗ (1966 год), КАМАЗ (1969 год). В 1974 году в Новороссийске открылся первый завод по разливу Пепси-колы, в 1976 году — заводы по производству жвачки в Ереване и Ростове-на-Дону. Термин «импортозамещение» тогда ещё не был придуман, но этот процесс фактически шёл.
Сибирские города получили мощнейший стимул к развитию. Население Сургута в 1959 году составляло 6,0 тыс. человек, в 1970 году — 34,0 тыс. человек, 1979 году — 107,3 тыс. человек. По данным на 2016 год этот показатель достиг 348 тыс. человек. Немного медленнее, но всё равно впечатляющими темпами росло население Тюмени, первого русского города в Сибири — 150,2 тыс. в 1959 году, 268,5 тыс. в 1970 году, 359,0 тыс. в 1979 году, 720,6 тыс. сейчас. Появились новые города, такие так Урай, Нижневартовск, Ноябрьск, Когалым, Нягань. Населённые пункты Сибири получили надёжную связь с другими регионами страны. В 1966 году началось строительство Югорской железнодорожной магистрали, прошедшей от Тюмени через Тобольск до Сургута. Новая железная дорога была объявлена всесоюзной комсомольской стройкой, и в Западную Сибирь поехали сотни студенческих отрядов со всех концов СССР. Участок, проходящий через лесостепные районы от Тюмени до Тобольска, удалось построить всего за год. Намного сложнее дались строителям километры через болота и создание комплекса мостовых переходов через Обь и её протоки, но к 1975 году первые поезда пришли в Сургут, а в 1976 году — в Нижневартовск. Быстрыми темпами развивалось авиасообщение. В 1965 году открылся аэропорт в Нижневартовске, в 1967 году — в Ханты-Мансийске, а 1968 году — в Тюмени. Свои «воздушные ворота» получили даже такие небольшие города, как Урай или Нягань. «И ожила земля, и помню ночью я на той земле танцующих людей…», — написал Владимир Высоцкий, побывавший в Тюмени в 1968 году.
Денис Захаров