Энергосреда, выпуск №22. Итоги 2017 года с Павлом Богомоловым. Ведет передачу Кристина Кузнецова.

Кристина Кузнецова: Здраствуйте, вы снова смотрите передачу «Энергосреда» на канале «Нефтянка». С вами я, Кристина Кузнецова. Сегодня у нас в студии эксперт по энергетической политике и дипломатии, кандидат политических наук — Павел Богомолов. Здраствуйте.

Павел Богомолов:Здраствуйте.

Кристина Кузнецова: Сегодня мы обсудим отраслевые итоги две тысячи семнадцатого года и попробуем проанализировать обстановку на мировом и отраслевом рынке. И давайте перейдём сразу к вопросам. Одним из важных событий две тысячи семнадцатого года, стало действие сделки ОПЕК+. В связи с этим, какие итоги вы можете выделить наиболее важные, и какие выводы сделать?

Павел Богомолов:Кристина. Прежде всего, спасибо огромное и вам, и нефтянке в целом. И нашей аудитории, с которой я не впервые, с вашей помощью встречаюсь, и, хотя вы и справедливо совершенно начали с вопросов без долгой раскачки, я просто в свое оправдание хотел бы сказать, с чем наверное согласятся многие наши зрители. Что хорошее время, отступив немного от новогоднего периода, подводить уже более серьезные, осмысленные, широкие итоги прожитого две тысячи семнадцатого года. Коль скоро это позволительно финансистам компаний. Коль скоро это позволительно юристам наших компаний. Коль скоро это позволяется геологам, так сказать, и так далее, так далее, то почему бы нам, в русле нашего международного анализа, тоже не отступить немного от тридцать первого декабря и попытаться сделать такой разговор, который у нас с вами сейчас начинается именно сейчас, когда многое видится яснее, многое видится рельефнее. И, переходя конечно к сделке ОПЕК+, здесь уж никакого не будет, на мой взгляд, преувеличения, сказать, что две тысячи семнадцатый, это есть премьерный, дебютный год работы функционирования этой качественно новой формулы, в которую еще года полтора назад, два года назад — никто не верил. И, думается, что, справедливо говорят об этом в министерстве энергетики и в наших компаниях, справедливо подчеркивается, что дело в конечном счете не в цифре: один и восемь десятых миллиона баррелей, ежесуточного ограничения добычи в соответствии с этим квотным форматом. В конечном счете даже не в этом дело. Дело в том, что преодолен некий морально-психологический барьер, который не давал годами, экспертам, аналитикам, обозревателям нефтяной прессы и поверить, и прямо написать о том, что такое согласование, такая координация, в принципе возможна. А коль скоро она выдерживалась на протяжении всего две тысячи семнадцатого года и много пользы принесла, в том числе и России, о чем Александр Валентинович Новак в одном из недавних интервью говорил, приводил конкретные цифры этого, то прямо надо сказать, что формат сбылся, он стал явью, он сработал, и, между прочим, на мой взгляд, он показал, что в случае необходимости, которая может возникнуть на рынке, эта цифра, в принципе, как теперь уже все видят, может быть и увеличена, другое дело, что это гипотетический посыл, но в принципе, все увидели, что страны могут договориться, а речь идет о всё-таки, как-никак, двадцати четырех государствах, если суммировать и группу стран ОПЕК, и страны за пределами ОПЕК. Но еще и другой момент, который, на мой взгляд, очень важно отметить. И заключается он в том, что те скептики, и те пессимисты маловеры, многие из них очень уважаемые люди, которые сомневались до начала декабря две тысячи шестнадцатого года в самой возможности перехода к такому совместному режиму согласований, к такому возможному режиму работы, чаще всего указывали перстом, как на вероятных возмутителей спокойствия, недисциплинированные звенья в ОПЕК на такие страны, которые, в итоге, очень даже хорошо справились с задачами ограничительного режима, квотного режима. Но больше всего сомнений, чего уж теперь греха таить, бытовало в отношении Ирана. То что Ирак, глядя на Иран, не выполняющий квотный режим, сам станет, так сказать, отходить от него, показывали и на другие страны. В итоге — что мы имеем? В сущности, мы по крупному имеем две страны, которым было разрешено нефте-экспортным картелем не выполнять — это Ливия и это Нигерия. Мы имеем и Казахстан, который, вероятно, с середины прошлого года отступил от своей квоты и стал добывать больше чем надо. Причины этих процессов, этих тенденций, самые разные в случае каждой конкретной страны, но эти три географические точки, это вовсе не тот обвальный симптом какой-то принципиальной неудачи на пути формата ОПЕК+. Я считаю, что, конечно, очень правильно, и спасибо вам за это, что самое главное, подводя итоги семнадцатого года, это говорить о том, что этот режим был, он продлен. Он, разумеется, будет проконтролирован. И в середине года, по предложению России, мы увидим что будет дальше. Но само по себе это огромное событие, и в целом, мы поздравляем нефтяников в целом ряде стран, которые, в основном, справились с этой задачей, что послужило оздоровлению рынка, что послужило, да умеренному, да сравнительно небольшому, но всё-таки выходу цен на качественно новый уровень, и мы этому все достаточно рады, не забрасывая пока больших гипотетических предположений в отдаленное будущее, потому что это отдельный вопрос.

Кристина Кузнецова: Известно уже что ОПЕК+ соберутся в июне две тысячи восемнадцатого года. Как вы думаете к чему, о чем будут говорить? О продлении сделки до конца две тысячи восемнадцатого или уже будут обсуждать планы выхода из неё?

Павел Богомолов:Мне думается, что несмотря на некоторые предостережения, которые прозвучали из банка России в эти дни, о том что на новом витке развития, возможно ОПЕК+ перестанет быть таким выгодным для России во второй половине нынешнего года. Это тоже мы считали с вами. Но я думаю что Мухаммед Баркиндо — генсек ОПЕК, хотя его кабинет и не находится в кремле, он не кривит душой, говоря о том, что получил не одно подтверждение того, что Россия, все-таки, наводнять своим чёрным золотом рынок в нынешнем году всерьёз не собирается. Поэтому, в целом, я предполагаю, что позиция Москвы будет совершенно здесь определенной. Я думаю, что дело идёт к продлению, и я думаю, что в значительной степени это будет мотивироваться очень сильным стремлением Москвы, здоровым стремлением Москвы, поддержать этот беспрецедентный альянс со страной, которая десятилетиями считалась враждебной нам на Ближнем Востоке, которая имела самое прямое отношение через свой нефтяной демпинг в восемьдесят девятом — девяносто и девяносто первом году к развалу советской экономики — с Саудовской Аравией. У нас настолько ценят в Кремле, на смоленской сенной площади, сам этот альянс, при всей его, пока еще такой свежей хрупкости, но уже с намеченными конкретными направлениями, куда идти дальше, что я думаю, что совпадения желаний и саудитов, в связи с предстоящим IPO, предстоящей приватизации пяти процентной доли ARAMCO, которая рано или поздно, скорее всего в середине этого года, может состояться. И понимание этого вопроса со стороны Москвы, вместе обусловят, так сказать, такое продление ядра режима ОПЕК+. И я думаю, что если в середине года появятся какие-то сомнения, что вряд ли будет, они появятся только в силу факторов которые, Кристина, пока еще мы не можем с вами предвидеть. Или для этого должны появиться симптомы серьезного спада мировой экономики — когда вообще будет не ясно что делать или усиливать этот режим ОПЕК+ или как с ним поступить. Или могут быть какие-то вообще нежелательные вещи, типа региональных вооруженных конфликтов, наступлений которых мы с вами бы безусловно не хотели б, будь то гипотетическое столкновение между Саудией и Ираном или событий у берегов корейского полуострова и так далее, так далее.

Кристина Кузнецова:Сотрудничество ОПЕК+ вызвало неоднозначную реакцию за океаном, то есть с одной стороны восстановление цен на нефть это хорошо для производителей для продавцов с другой стороны США волнует такое плотное сотрудничество России с Саудовской Аравией, почему? Как вы можете прокомментировать данную ситуацию?

Павел Богомолов:Вы знаете, что мне думается, что так оно и есть, и визит Трампа в Эр-Рияд, в рамках его ближневосточного турне, как раз и был в значительной степени нацелен на зондаж подлинных позиций крупнейшей монархии персидского залива в отношении сотрудничества с Россией, потому что уже речь шла и о визите короля Саудовской Аравии в Москву и его участии в энергетической неделе и так далее. Действительно, американские компании и не скрывают того, что они рады и благодарны странам-участницам режима ОПЕК+ за предпринятые самоограничительные меры, и это мы с вами слышали, воочию видели во время апрельской хьюстонской нефтяной недели по традиции организованной и блестяще проведенной в нефтяной столице Техаса, по линии кембриджской энергетической ассоциации и так далее. Да, они благодарны они очень рады. Это во многом и обусловило сегодняшний показатель семьсот девяносто девять задействованных функционирующих буровых установок, которые по данным Baker Hughes(Бейкер Хьюз) сегодня работают в США. Бизнес очень этому доволен и не скрывает. Недовольна снова политика, недовольна геополитическая элита, потому что в общем, они старались в течении длительного исторического периода балансировать на ближнем востоке между двумя такими важными союзниками, как Израиль и Саудовская Аравия но происходило это, Кристина, в условиях когда Израиль был невероятно близок к Соединенным Штатам, но оставался при этом военно-политическим звеном региональной панорамы. Сейчас, когда колоссальное открытие шельфового газа, сделанное и в Израиле и в водах Кипра и водах Ливана и в водах Египта и когда обозначилась перспектива, что со временем Израиль может стать еще и углеводородным конкурентом, при этом никто не говорил, что там окажется столько запасов углеводородного сырья, сколько их у Саудовской Аравии. Не об этом речь. Речь о том, что из Израиля легче в южные страны Европы логистически и технологически будет экспортировать это. Поэтому Израиль на глазах, и только из военно-политического конкурента арабского мира, превращается еще в потенциального экспортера углеводорода. Это новая ситуация. Это подстегнуло, конечно, саудовскую элиту к тому, чтобы больше сблизиться с Москвой, и то, что они готовы сотнями миллионов долларов идти в российскую Арктику, и то, что через миллиардные саудовско-российские инвестиционные фонды они готовы поддержать создание качественно новой технологической платформы по линии независимого изготовителя бурового оборудования Евразии, и то, что они помогают производителю насосного оборудования Новомету и так далее. Во многом вызвано тем, что, в общем, они как-то трезвее смотрят на проблемы соотношения сил в своем регионе, ну и конечно готовятся к IPO, о чем мы с вами уже говорили. Я вижу вопрос таким образом — бизнес американский очень удовлетворен продолжающимся режимом ОПЕК+, творцы внешней политики Соединенных Штатов очень недовольны что это все вылилось в русло российско-саудовского сближения.

Кристина Кузнецова:То есть это может составить им конкуренцию на мировом рынке? Такой союз России с Саудовской Аравией.

Павел Богомолов:Вы знаете, что в смысле развития инвестиционных проектов — да. В рыночном плане, конечно, все, как ожидают этого ExxonMobil (ЭксонМобил) и Шеврон и Коноко Филлипс и другие, в плане разработки сырья и его поставок на внутренний, и в большей степени, на внешний рынки. Здесь они рассчитывают на обретение большей доли на основных рынках мира. А вот в том, что касается подключения арабских стран к инвестиционным проектам, в том числе и в Арктике, и в других регионах, конечно их беспокоит, потому что, в общем, на глазах появляется некий конкурент, который даже вопреки отдельным секторальным санкциям, со стороны Соединенных Штатов, может подключиться к развитию ресурсной базы Ямала, Таймыра и так далее.

Кристина Кузнецова:Если говорить о событиях таких глобальных две тысячи семнадцатого года, то две тысячи семнадцатый год стал первым годом реализации энергетической стратегии Дональда Трампа. Как эта стратегия изменилась с приходом Трампа?

Павел Богомолов:Изменилась достаточно серьезно. Мы старались с вами бдительно отслеживать и вести мониторинг намерений Дональда Трампа еще в ходе избирательной кампании. И для нас не стало секретом уже тогда, где-то посередине две тысячи шестнадцатого года в разгар президентской гонки, что каким-то образом Трампу придется, и он не против этого, расплачиваться с ядром с основой своего ректората. С сотнями тысяч нефтяников, газовиков, энергетиков, нефте-сервисников трубоукладчиков, членами их семей — это всегдашняя поддержка именно республиканской партии. Это электорат республиканской партии. Мы догадывались о том, что ему что-то придется сделать, и он сам был бы непротив так поступить, но мы действительно, может быть, не представляли себе всей глубины и всей серьезности намерений, той части политического класса Америки, которая пришла к власти, и то что мы увидели. Действительно, после инаугурации Трампа, в январе две тысячи семнадцатого года, потому что очень скоро после его вступления в должность, в самые последние дни января, пресс-служба Белого дома ознакомила таки нас с основами новой энергетической стратегии Соединенных Штатов и многое стало гораздо яснее. Мы с вами впервые почувствовали, тогда еще не было достаточного количества фактических подтверждений, но почувствовали, что речь идет не только о расплате со своим электоратом, а о чем-то большем. К тому же было сказано, что признавая отдельные страны ОПЕК как экспортеров углеводорода в Соединенные Штаты, в целом ОПЕК Соединенные Штаты как авторитетную право-мощную международную организацию признавать как партнера по диалогу они не хотят, они от этого уходят. Уже это нас настораживало, потому что это, ну явилось каким-то новым довольно острым и резким акцентом. Но там же говорилось и о другом, что потом мы и увидели с вами. Посмотрите, свернув ограничения, в том числе экологические ограничения периода администрации Барака Обамы они вывели страну из Парижского соглашения по климату, вопреки возражениям самого верного советника Дональда Трампа — его дочери Иванки, они сняли запреты и на бурение на 300-х тысячах квадратных километров американских акваторий мексиканского залива и открыли для бурения огромные пространства Атлантики — шельфы Северного-ледовитого океана, шельфы Тихого океана, но они же еще пойдя на открытый конфликт с гражданским обществом и прежде всего с экологическим лобби с индейскими организациями сняли запреты на завершение колоссальных внутренних домашних проектов — создания трубопроводных сетей крест-накрест и с севера на юг и с запада на восток. Имею в виду и Keystone XL,ведущий от нефтяных песков Альберты к нефтеперерабатывающим заводам Луизианы, и Dacota Access. Вы можете конечно возразить и сказать, что именно из-за этой экологической размашистости Трампа и республиканцев произошли уже и некие аварии и некие катастрофы в ходе пробного использования, испытания KeystoneXL. Да, все это было, и не все там хорошо, но тем не менее, ограничения сняты, возражения той части электората американского, который всегда поддерживал демократов во главе с Обамой отвергнуты, и самое главное, что Трампу оказалось мало традиционной хьюстонской нефтяной недели, он еще впервые премьерно провел еще и вашингтонскую июльскую нефтяную неделю, которой придал подчеркнуто-политическое значение, и там-то и была оглашена его фраза, которая даже сомневающихся наших российских аналитиков привела в должное чувство, он сказал что речь идет об “Energy domineering” — о доминировании Америки в мире. И тогда мы поняли, что это курс не Трампа, это курс не только его команды — это новая политическая политическая философия Америки, в целом взятая, потому что, видимо, значительная часть правящего класса США пришла к выводу о том, что может быть, энергетика превращается в единственный эффективный невоенный инструмент сохранения американского контроля на значительной части современного сегодняшнего мира, о чем раньше они открыто не говорили.

Кристина Кузнецова:Тут нельзя, конечно не согласиться с тем, что США стали гораздо более заметны на мировом энергетическом рынке. Какие еще направления этой энергетической стратегии США еще есть?

Павел Богомолов:Одно из направлений, наверное, коллеги согласятся со мной, это планы массированного экспорта сжиженного природного газа на Европу. Мы с вами до сих пор не уверены на какой исторический период хватило бы этих запасов газа и объемов производимого СПГ. Мы не уверены, что это растянется на такой долгий период американских возможностей, как у нас. Знаете, при Хрущеве было достаточно углеводородов для экспорта и при Брежневе было достаточно, а это разные эпохи. И при Горбачеве было достаточно, и при Ельцине было достаточно. Американцы в душе понимают, что так у них может не получиться, поэтому им отведено не так много времени. Они хотят перекроить углеводородную карту Европейского рынка в очень сжатые сроки, потому что они не уверены, что сланцевая революция может длиться, так сказать, полвека или больше. Они в этом сами не уверены, хотя запас достаточно солидный. А это в свою очередь, конечно, очень сильно настораживает и других экспортеров природного газа, сжиженного природного газа и так далее. Очень неуверенно себя, кстати, почувствовали и в странах Магриба в том числе, Алжире. Не очень уверенно чувствуют себя в восточном средиземноморье, хотя, безусловно, Израиль думает, что через несколько лет он сможет более или менее свободно на южную Европу экспортировать свой газ. Короче говоря, я бы не стал анти-газпромовскую направленность придавать этому процессу. Плохо бы стало на какое-то время, на десять-пятнадцать лет и другим экспортерам природного газа в Европу вплоть до Катара.

Кристина Кузнецова:Но тем не менее Европа это традиционный российский рынок куда Газпром доставляет газ. США стали доставлять СПГ в Европу. Не пересекается ли эта энергетическая стратегия США с интересами России или “нам не страшен серый волк”?

Павел Баженов:Ну вы знаете, в кремле и в министерстве энергетики намного четче, наверняка, представляют себе эти вопросы, и могут от лица России дать им большую оценку. Но понимаете, какое дело, мы с вами имеем дело не столько с предположениями, сколько с фактами. Мы не можем не верить Александру Ивановичу Медведеву, первому заместителю председателя газпрома, который в своем интервью для агентства Reuters на прошлой неделе прямо сказал, что даже если нам не будут мешать в прокладке ни турецкого потока, и не будут мешать ни в прокладке второй очереди северного потока все равно Европа, в соответствии с очень комплексными прогнозами её экономического развития, может столкнуться при притоке американского газа, на первых порах, с некоторой нехваткой голубого топлива в своем энергобалансе, и он, буквально, сказал — мы не шутим, но нам поэтому надо решать это уже сейчас, так сказать быстрее, и дело даже не только в том, что значительную часть своей экспортной стратегии газпром переводит на дальний восток. Да мы понимаем что там не все гладко, мы довольны что основной проект в виде Силы Сибири, продолжает реализовываться. Но мы с вами отдаем себе отчет, что китайцы пока уходят от конкретизации и финализации переговорного процесса по западной ветке силы сибири, для того чтобы и западно-сибирский газ тоже можно было бы через алтайский коридор поставлять в западный китай. Как уходят японцы от идеи прокладки газопровода на Хоккайдо, а южнокорейцы от идеи прокладки газопровода, так сказать, на Южную Корею. Вообще, у самой идеи, у самой концепции трубопроводного экспорта, как мы с вами прекрасно знаем, огромная масса оппонентов, противников, но тем не менее, правильно говорит Медведев, что есть и постепенный переход и к дальневосточному варианту. Но самое главное, смотрите какой прессинг идет по линии активизации российских планов в области СПГ. Хотя, честно говоря, я хотел бы зарезервировать определенные опасения здесь. Да мы знаем, что президент, откладывая принятие новой энергетической стратегии России на середину года, поручил как можно больше проакцентировать вопрос о сжиженном природном газе, но все что касается цен на сжиженный природный газ на ближайший период с учетом американских и многих других планок. Мы с вами конечно не уверены можно здесь и чуть-чуть с цифрой-то конечно и ошибиться и к сожалению стать свидетелем превращения СПГ вовсе не в такой выгодный сегмент энергетического экспорта как бы нам хотелось на первых порах во всяком случае.

Кристина Кузнецова:Вы упомянули о том что идет разворот энергетической стратегии России на Дальний Восток. То есть это попытка как-то заместить европейский рынок и Россия ищет альтернативные рынки на Востоке?

Павел Богомолов:Это не секрет. Мы с вами имеем сейчас дело с тридцатью четырьмя процентами газового рынка Европы, мы видим очень обнадеживающее свидетельство в самые последнии дни того, что как только становится холоднее в этом старом свете, чуть-чуть холоднее, а потом морозней, как один день за другим ставятся абсолютные рекорды в объемах добычи. Потребность в российском газе у Европы достаточно велика, я думаю что вытолкнуть нашего стратегического поставщика с континента никому не удастся. Я думаю, что, собственно говоря, мы опираемся при этом на высказывания руководителей газпрома и так далее, я думаю, что Дальний Восток это не столько альтернатива в этом смысле, сколько хороший добрый довесок к тем традиционным планам и к той стратегии европейской, которая осуществляется уже в течении полувека.

Кристина Кузнецова:А какой вообще рынок для России наиболее перспективен сейчас? Европа, Китай?

Павел Богомолов:Вы знаете, работая для энергетической среды мы не раз уже говорили и вот рядом с нами эксперты мнение которых я глубоко уважаю. Всегда говорили о том, что на китайском направлении много не только ощутимых подвижек, но и много и вопросов, ценовых, разных других. Эти вопросы возможно станут еще наиболее жесткими и более болезненными если в Китае наметится спад экономический, что как пишут и в Америке и в Европе может быть, поэтому я по прежнему верю в выгоды и в преимущества европейского рынка. Для меня вот эта вот беседа Ангелы Меркель с Моравецким, премьер-министром Польши, которая состоялась буквально на днях, стала во многом симптоматична. Она очень уверена и очень доказательно обосновывала именно экономический характер этого проекта. Из её беседы стало ясно, что в общем немцы на этом направлении, несмотря на все свои особые отношения с Соединенными Штатами, сдаваться ни в коем случае не хотят. Мы вообще с вами видим две группы европейских государств. Огромный смысловой философский раскол между двумя группами европейских государств по отношению к нашему газу. В одних рядах мы с вами с радостью наблюдаем старых друзей и партнеров в лице Германии, Австрии, отчасти Италии, отчасти Венгрии, Сербии и многих других балканских стран, да и Нидерланды тоже. С другой стороны мы видим группу стран, которые не только не симпатизируют но и ставят палки в колеса проигрывая при этом много. И как тут не вернуться к интервью, которое прозвучало в тот же, Кристина, самый день, когда Медведев говорил для Reuters, а в этот же самый день Маттиас Варниг, который возглавляет проектный офис Северного потока — 2 в Швейцарии и когда комментировали высказывание, нам с вами напомнили о том, что на одной из дрезденских квартир в свое время познакомился с представителем первого разведуправления КГБ Германской Демократической Республики с Владимиром Владимировичем Путиным, это все сейчас широко опубликовано в том числе и у нас. Так вот он в тот же самый день, когда Медведев говорил о том, о чем мы с вами сказали, он сказал, что все-таки пожалуй России газо-экспорт на Европу нужен больше, чем Европе и у нас сразу пошли разговоры и комментарии неофициальные может быть о том что, ну вот видите, казалось бы многоопытный немец, который должен быть в значительной степени лоялен целям и задачам проекта который он и представляет, поскольку он возглавляет этот офис, а все-таки говорит что европейцам надо меньше, чем нам. Но понимаете, надо относиться к этому трезво и совершенно спокойно. Он вовсе не хотел тем самым намекнуть на отталкивание интересов Газпрома в кювет или на второй план. Он другое хотел сказать, он как раз и хотел сказать, что у европейцев альтернатива в плане закупок газа есть, но это не очень выгодная альтернатива. Они есть, мы знаем поставщиков, это и Норвегия, у которой истощается по некоторым данным запасы, это тот же Алжир, тот же Катар и будующий американский газ, он это хотел сказать. Но все эти альтернативы менее выгодные и более дорогостоящие, чем давно сложившаяся практика российских трубопроводных поставок. То есть у них есть альтернативы, альтернативы эти плохие. У нас пока альтернатив очень мало, пока тематика СПГ не получила к сожалению в нашей стране достаточного развития. На Дальний Восток мы еще только ведём трубу на Китай. Ну хорошо мы работаем по газу на Сахалине, с американскими, индийскими, японскими инвесторами, но это в общем то частные эпизоды. Короче говоря, скорее всего, он это имел в виду и поэтому если подумать по-философски об этом, то, наверное, тревожного биения сердца это не вызывает

Кристина Кузнецова:У Газпрома есть еще трубопровод Турецкий поток. Что с ним сейчас происходит? То есть, там тоже много перипетий разных было. В итоге — быть ли турецкому потоку?

Павел Богомолов:Вы знаете, что. В двух словах, наверное, надо говоря в целом об итогах семнадцатого года просто сказать, что очень достойно Газпром проинформировал своих акционеров и деловую прессу о том, что все необходимые согласования, как было сказано, для второй ветки — получены. Работа идет, как мы знаем от руководителей Газпрома, в должном графике. И наверное на этом, пока бы, я бы только мог поставить точку. Больше не было бы чего добавить. Я знаю, что конечно, выступая позавчера в белградском университете Сергей Викторович Лавров студентам сказал, что мы ценим, что сербы и многие другие на Балканах, заинтересованы в том, чтобы эти растущие когда-то потоки черноморского нашего газа от Анапы идущие на Стамбул, дошли бы и туда. Но это скорее из разряда такого, дипломатического комментирования событий, нежели чем плотные железные прессованные цифры газпромовских специалистов.

Кристина Кузнецова:А если вернуться немного назад, к США, к нашему разговору об Америке, то две тысячи семнадцатый год ознаменовался ужесточением санкций американских в отношении российского ТЭК. Как вы думаете, как России стоит реагировать на них и вообще будут ли они ужесточаться, или как-то вдруг потеплеют отношения?

Павел Богомолов:Да вы знаете, очень интересный, спасибо вам за этот вопрос. Честно говоря у меня много и друзей и коллег среди тех аналитиков и обозревателей, которые, прямо скажем, не ожидали на старте две тысячи семнадцатого года такого ужесточения секторальных санкций, нацеленных, по сути, против нашего ТЭК, которые впоследствии мы увидели. Действительно, они оказались жестче и, судя по всему, Трамп оказался под гораздо большим прессингом в этом отношении, чем многие очень сведущие, очень знающие люди могли это предположить. Первая половина прошлого года прошла достаточно спокойно в плане реагирования наших руководителей на происходящее. Мы с вами отчетливо помним последние кадры заседания двадцатки в Гамбурге, когда Владимир Владимирович Путин просто напросто ушел от любой критики назревающих, топорных, я бы сказал, событий на  энергетическом фронте, который пролегает сейчас где-то посередине Атлантики и так далее. Он наоборот тогда сказал, что вы знаете, если это будет дополнительная острая жесткая, но конкуренция, так мы целиком “за” это, он не возражал. Но впоследствии вы же видите, что и на сочинском совещании клуба Валдай, заседание клуба Валдай и впоследствии на впервые проведенной в Москве и Петербурге энергетической неделе дефиниции со стороны Кремля со стороны Москвы приобретали всё более такой, серьезный характер, да и неудивительно, потому что смотрите, второго августа Трамп все-таки вынужден был подписать подготовленный на капитолии законопроект об усилении санкций и не отменяя репрессий против технологического и кредитного обеспечения нашего апстрима американцы все-таки одновременно перенесли острие своих рестрикций и своих санкций конечно на трубопроводный проект, причем прямо сказали, как внутри России, так и всё, к чему Россия имеет отношение за рубежом. И вот эти события второго августа, где отдельным абзацем было выделено, сопротивление планам прокладки Ссеверного потока — 2, они очень расстроили многих специалистов, которые надеялись, что все-таки санкционная политика будет выдерживаться в определенных рамках. Получилось, что никаких рамок нет, что они готовы идти все дальше и дальше и даже список о котором справедливо Кудрин сказал, что да, там не содержится никаких репрессий, в кремлевском списке пресловутом, о котором мы с вами знаем, но он уже бьет, он уже является болезненным, он уже приводит к перепроверкам балансов в политике со стороны наших западных партнеров и так далее. Всё говорит о том, что санкции усиливаются, это достойно большого сожаления, и как вы знаете, на днях Мнучин, министр финансов США отметил, новый санкционный пакет, готовится сейчас со стороны США то есть мы находимся здесь, безусловно, в довольно сложном положении но, знаете что, все-таки судя по сопротивлению Германии, Австрии и некоторых других стран попыткам задушить Северный поток — 2 и некоторым другим симптомам сопротивление со стороны Европы будет продолжаться, капитуляции европейцев как мы надеемся — не произойдет.

Кристина Кузнецова:Я думаю, что мы можем перейти к вопросам из зала сейчас.

Денис Захаров: В прошлом году я в США наблюдал интересную тенденцию — экологические организации напрямую стали говорить, что нефтяные компании виноваты в изменении климата, в принципе это уже давно было, но теперь они стали говорить что за это нефтяные компании должны ответить деньгами. И в конце года мэрия Нью-Йорка подала иск против пяти крупнейших компаний BP, XO, ну крупнейших компаний мира, о том, что они должны компенсировать убытки Нью-Йорка от изменения климата, начиная, по-моему, с семидесятого года и на сто лет вперед. Как правило, Америка, она является вот в таких делах некоторым законодателем моды и там если это получится, как например у них это получилось с табачными компаниями. Сначала казалось что эти иски буквально смехотворны, но в результате табачники выплатили по-моему под триста миллиардов, по большому соглашению так называемому. Не возникнет ли вот новая такая тенденция, когда нефтяным компаниям сначала в США, а потом, возможно, в Европе и дальше — придется платить миллиарды, десятки, сотни может быть миллиардов за изменение климата. Вот кстати недавно, еще в России я видел новость: землетрясение произошло в Томске. И там тоже мэрия говорит, что пока нефть у нас не добывали и газ не было землетрясений, а сейчас землетрясения усиливаются, и возможно, что нефтяники ответственны. То есть вот эта тенденция мировая как вы считаете будет она развиваться или потихонечку это все утихнет?

Павел Богомолов:Денис. Мое скромное мнение, не являющееся истиной в последних инстанциях. Но по некоторым наблюдениям, по некоторым признакам надо полностью с вами согласиться что потенциал продолжения углубления и усиления у этой протестной тенденции достаточно высокий на ближайшее будущее. Да, действительно, мы помним, что мэрия Нью-Йорка в момент приближения первого газовоза с Ямальским газом к причалам Новой Англии вторично ударила мощным выступлением мэра, ведущего финансового центра Соединенных Штатов по основным нефтяным компаниям страны с претензиями связанными с изменением климата. Как мне думается, это, так сказать, обстоит на самом деле вот эта ситуация. В Американском финансовом мире обнаружилось очень резкое несоответствие между двумя факторами. Дональд Трамп рассчитывал облегчить налоговый пресс на бизнес и сделал это. Но это все, по идее Трампа, должно было компенсироваться отменой ObamaCare, коренной реформой, жестким застегиванием, как говорится, так сказать, поясов в области национального здравоохранения. Трамп, как вы знаете, здесь мне, извините что придется потратить на это, может быть, несколько дополнительных секунд. Трамп, да, был обеспокоен вот этим сужением, вот этим количественным уменьшением среднего класса американского из-за того, что десятки миллионов американцев малоимущих были в русле реализации закона ObamaCare, присоединены к тем, кто имеет великолепные полномасштабные медицинские страховки. Трамп, наверное, рассчитывал на то, что где-то на десять-пятнадцать миллионов американцев имеющих такие комприхендс (медицинские страховки) — уменьшится. Что этот разорительный обамовский закон уйдет в прошлое. И тогда казна, бюджет Соединённых Штатов смогут сэкономить то, что они потеряют от уменьшения налогов на бизнес, а бизнес в свою очередь создаст рабочие места и сделает много другого доброго и хорошего для Америки. И получилось у Трампа, что налоги то он снизил, а отменять ObamaCare и лишать огромное количество цветных, малоимущих американцев ObamaCare никто в капитолии не захотел. И уменьшение людей наслаждающихся полноценной медицинской страховки на десять-пятнадцать миллионов в Америке не произошло. В этих условиях мы с вами видим, в казне американской большие прорехи, большие дефициты. Причем, наверное в более ощутимом плане, чем это было еще сравнительно недавно. И конечно, муниципалитеты, мэрии, губернаторы задумываются над тем, а, значит, вот откуда бы еще взять денег. И сейчас самое время активизировать, да еще в тех субъектах американской федерации, которая контролируется как раз демократами как Нью-Йорк, активизировать борьбу за то, чтобы получить дополнительные большие многомиллиардные выплаты от нефтегазовых гигантов. И меня, вы знаете, не убеждает, сколь бы влиятельным ни были ExxonMobil, другие компании. Меня совершенно не убеждает то, что они довольно легковесно, прямо скажем, отмахиваются от этих требований местных властей в тех штатах, в тех городах, которые контролируются демократами. Мы еще увидим, через полгода, через год, что не отмахиваться им придется, а садиться за стол переговоров и начинать обсуждать эти вещи. Таков мой прогноз, если вы не против.

Мария Кутузова:Павел Владимирович, а какие тенденции на российском рынке вы могли бы отметить?

Павел Богомолов:Ну вы знаете, что я стараюсь как-то придерживаться очень осторожно своей традиционной комментарийной роли международника. И, наверняка найдутся специалисты более сильные чем я, которые бы сказали бы пару весомых слов, на тему, о которой сейчас, заговорили, Маша, вы. Я только могу сказать одно. Все мы на нашем российском рынке ожидали месяцами, не только заседаний, некоторые из которых так и не состоялись, и президентской и премьерской комиссий по энергетике. Но ждали и продления актуализации соответствующих государственных стратегий в области энергетики, что снова отложены сейчас соответствующими поручениями со стороны президента нечто добавить нечто об СПГ и так далее. Так что у меня такое впечатление, что, наверное, кое-что подвисает. Общие-то итоги две тысячи семнадцатого нам с вами понятны, замахнуться на прерогативы Газпрома в плане экспорта газа, нефтяникам не удалось, не получилось. Серьезный выход наших нефтяных компаний на какие-то зарубежные рынки становится явью. И это, кстати, хорошо. Я всегда с болью вспоминаю события девяносто восьмого — девяносто девятого года, когда Лукойл и другие наши компании только пробовали робко на ощупь всерьез и широко выходить на зарубежные рынки и я помню, какая атмосфера складывалась в Государственной Думе в наших СМИ о том что позволительно, дескать, хоть один рубль тратить на инвестиции за рубежом, когда их так не хватает внутри страны. Тогда так понимался, в те годы энергетический патриотизм. Это сейчас, повзрослев наши законодатели работники правительственного аппарата понимают то, что плацдармы в зарубежных экономиках, нам нужны, что это совсем не то, что вывозить деньги в швейцарские банки и так далее, так далее. Поэтому, у нас был целый ряд отрадных фактов. Но видите, я уже снова перешёл невольно на зарубежную тему, когда и Роснефть и Лукойл и другие компании информировали отраслевую общественность об успехах своих за рубежом. Мы видим как роснефть успешно входит на газовый шельф Египта. Мы окончательно удостоверились в том, что несмотря на такой не совсем уж благоприятный статус сервисной компании Лукойл полностью вернул себе исторические капиталовложения в Западную Курну — 2, в размере шести с лишним миллиардов долларов. Мы видим другие подвижки наших компаний за рубежом. Но вот наверное на этой ноте мне и хотелось бы закончить. А внутри тема она наверное необъятная, наша российская. Не может не радовать конечно Ямал, как и целый ряд географических точек. Да и на Каспии много хорошего происходит. Так что география позитивных подвижек достаточно широка.

Мария Кутузова:Если позволите еще один комментарий по поводу зарубежных проектов российских компаний. Насколько эти ограничения, которые взяла на себя Россия по ограничению нефти, добыче нефти сказывается на зарубежных проектах? Вынуждены ли российские компании следовать этому же курсу в Ираке, например?

Павел Богомолов:Разумеется, я не готов сейчас назвать цифры. Но Ирак в целом, как страна ОПЕК объявляет о том, что Багдад намерен следовать определенной квоте. Я не думаю, что процентное содержание этой квоты не распространялось на западных, российских и других других других инвесторов, которые работают в этой стране. Но я далёк от того, чтобы считать это серьезным ударом или серьёзным потрясением и прочее, прочее.

Мария Кутузова: Окажут ли, те санкции, которые были приняты в начале этого года, продолжающееся давление на реализацию проектов за рубежом? Смогут ли наши российские компании инвестировать достаточные суммы, привлекать достаточное проектное финансирование в те проекты, в которые они вошли?

Павел Богомолов:Я считаю, что санкции окажут очень болезненное, негативное, далеко идущее отрицательное воздействие на зарубежные проекты наших компаний, ели не на все проекты, то на часть проектов во всяком случае. Я, например, не думаю, что серьезно могут пострадать планы, ну например строительства нефтеперерабатывающих мощностей Роснефти в Китае и в Индонезии, в силу специфики этих стран и их довольно самостоятельного курса. Но мне думается, что на ряде направлений, в том числе на африканском, на латино-американском направлении, вот резкое затруднение доступа к кредитным ресурсам, к технологиям, особенно глубоководным технологиям окажет такое негативное воздействие. Как впрочем, можно ждать негативное воздействие и от отдельных потрясений которые могут, к сожалению произойти в ряде точек нефтегазоносного мира. И первой из них, мне бы хотелось бы ошибиться, но может стать Венесуэла, которая вопреки возражениям ряда латино-американских стран и нажиму США все-таки желает по инициативе президента Мадуро двадцать второго апреля провести выборы и в парламент и президентские выборы и так далее. И как бы не получилось так, что вот эта страна не только член, но и основательница ОПЕК не огорошила нас, на исходе нынешней весны, не просто каким-то социальным хаосом, который мы уже видели и наблюдали в Каракасе, более серьезными событиями. Во всяком случае, мы уже видим массовый исход венесуэльцев из страны и по некоторым данным, четыре миллиона граждан Венесуэлы выехало из Венесуэлы в основном в Колумбию, а также и в другие страны. Складывается трудная обстановка в этом направлении. И я вовсе не нагнетаю страсти в плане призыва к экспертам которые находятся на местах и гораздо лучше меня видят воочию что там в Каракасе происходит, не призываю их коренным образом что-то передумать им самим виднее это. Но видите ли, возьмите, к примеру, стратегию глобальных интегральных цепочек, в которых Венесуэла по определению всегда и в докладах и в статьях руководства Роснефти играло особую роль. Вот сейчас мне уже не представляется, что можно так надежно рассчитывать на эту нефтяную кладовую Южной Америки в выстраивании глобальных интегральных цепочек, как казалось еще год-два назад. Слишком напряженная, как мне думается, социальная обстановка складывается там.

Андрей Белый:Вы достаточно оптимистично смотрите на развитие европейского газового рынка, ссылаясь на представителей Газпрома. Но понятное дело, что даже при тех условиях о которых говорят, которые в принципе очень сомнительны, то есть многие и в России и в Европе ставят их под вопросом из экспертного сообщества, как бы они гораздо менее оптимистичные, эти цифры, спроса роста на газ. Даже если возьмем мысли Александра Медведева и компании за правду, что действительно рост колоссальный спроса на природный газ. То тут возникает вопрос, да хорошо если рост спроса на природный газ, то опять же энергетический союз, европейского союза и целый ряд шагов направлен на то, чтобы сократить долю российского газа. То есть это в принципе, достаточно экспрессительно написано в целом ряде документов, и видно в целом ряде речей. Не думаете ли вы, что как раз определенное снятие, полное снятие, частичное снятие монополии на экспорт разрешило бы этот вопрос. То есть позволило бы как раз другим российским игрокам участвовать на европейском рынке и, соответственно, представить новых лиц российского экспорта в Европу.

Павел Богомолов:Вы знаете, честно говоря, я так и думаю. Мои какие-то рассуждения подчас полномасштабные, подчас такие интуитивные так сказать неизбежно при ознакомлении с теми или иными публикациями, ведут именно в том направлении, которое вы сейчас затронули. Если с одной стороны, спрос на голубое топливо в старом свете будет ослабевать, или, во всяком случае, не будет нарастать такими сильными оптимистичными темпами, как принято говорить в руководстве нашей газовой монополии, то с одной стороны, как мне думается быстро это не случится, потому что все-таки не войдут так быстро в действие, те проекты южных коридоров, о которых Европа всегда говорила. Это конечно. Я сейчас был бы еще более настроен более тревожно оптимистично и говорил бы, что делать нашему Газпрому, если бы я знал, что Туркмения уже ведет подводный газопровод на Азербайджан, чтобы соединившись с газом Шах Дениза послезавтра перебрасывать его независимо от российских поставок, на Южную Европу. Конечно, если бы Иран, которому, вы видите, Соединенные Штаты к сожалению сейчас угрожают подчас возобновлением в той или иной форме тех санкций, которые были сняты. Тоже был бы готов поучаствовать в газо-экспорте на Европу, ну тогда бы конечно, у многих из нас были бы настроения не просто тревожные, а супер-тревожные. Этого не происходит. И все же, перспектива и прогнозы усиливающегося, неуклонно усиливающегося спроса на газ в ближайшие годы в Европе может быть могут и не сбыться. И в этих условиях, конечно, может быть и стоило бы рискнуть, глубоко задумавшись, над соответствующими нормами и параметрами российского законодательства и задумавшись и о возможных плюсах и возможных минусах некоторой перестройки в этой области. И попытаться взвесить чего же будет больше — позитива или негатива, если двинуться в таком направлении. Но что если эксперты, которые будут очень пристально это оценивать, скажут, что хорошего больше чем издержек той ломки, которая неизбежно должна произойти. Тогда наверное к ним надо будет прислушаться.

 

Екатерина Орлова: Павел, а если вернуться к вот этой сделке ОПЕК+. Когда произошло снижение по добыче нефти, какие потери, возможно этих потерь не было, понесли российские компании, экономические потери?

Павел Богомолов:Ну все капитаны нашего нефтегазового бизнеса, даже критически настроенный к ОПЕК+ Игорь Иванович Сечин, который говорит, ну да, частично это содействует исправлению мирового рыночного баланса, но я больше верю в глобальные интегральные цепочки, нежели чем в ОПЕК+. Тем не менее и включая Сечина и многих других, никто не говорит о тяжёлом резком воздействии этого режима на планы наших компаний. Потому что более-ли-менее справедливо эти сокращения были разбросаны, раскинуты между государственной и частными добытчиками нефти нашей страны и слишком больно они не ударили, но с другой стороны, мы с вами в Давосе услышали некоторые симптомы заинтересованности некоторых руководителей наших ведущих компаний, холдингов и групп, в том чтобы может быть уже и готовиться к отходу от этого режима. Об этом например, очень значит, дипломатично, но все таки сказал и Вагит Юсуфович Алекперов по окончании энергетического стола в Давосе и некоторые другие руководители. То есть чувствуется, что хорошие цены, пусть они и не идеальны, но хорошие цены наступили и что может быть, надо попробовать в силу некоторых других факторов, которые будут, все-таки отойти от сильных ограничений. И уже в этом, в самом посыле мы с вами чувствуем заинтересованность компании чтобы их не сильно ограничивали. А что может произойти и что может стать дополнительным и самостоятельным инструментом воздействия на рынок? Ну конечно один из главных факторов — это уменьшение стратегических резервов в мире. Да, их еще больше ста миллионов баррелей в каждый конкретно взятый момент, но тем не менее это гораздо меньше, чем было раньше. И если уменьшение резервов будет продолжаться, как некоторые считают, то это само по себе будет способно повлиять на устойчивые и довольно высокие цены. Как могут на это повлиять к сожалению и некоторые региональные ситуации которые будут. Короче говоря, да, у капитанов у лидеров отечественной нефтянки, чувствуется, что есть такое настроение и что есть и другие факторы, которые в ближайшее время могут держать цены на приличном уровне и что в этой связи может быть, можно было бы задуматься и  на ослабление режима ОПЕК+. Именно поэтому, как мы уже говорили генсек ОПЕК Баркиндо и говорит, нет, Россия меня заверяет, что этого не будет. Наверное какие-то флюиды доходят в этом смысле до него.

Кристина Кузнецова:Мы сегодня охватили достаточно большое количество тем и давайте все таки подведем под нашу беседу какой-то итог. Что вы можете сказать: эра нефти у нас заканчивается или же продолжает быть?

Павел Богомолов:Кристина, это вопрос скорее для академиков и для президентов компаний и для руководителей нефтяных бирж, недели для меня, как для скромного эксперта. Но вы знаете что? Хотя среди нас много людей, которые в той или иной форме на протяжении две тысячи семнадцатого года не раз писали и о солнечной энергии и об энергии ветра и об усилении значимости альтернативных энергоносителей носителей, все-таки такого коренного психологического сдвига на страницах деловой прессы мира ни на Западе ни на Востоке, в направлении преобладания альтернативной темы и соответственно пропорционального сужения углеводородной тематики — не произошло. По прежнему, у меня такое ощущение, что процентов девяносто, всего того что мы слышим и на круглых столах по энергетике и читаем в отраслевых журналах, и читаем в деловых разделах тех или иных газет, повсюду относится именно к золотой теме которой мы отдает такое количество времени, наши усилия, наши профессиональные интересы, нефти и газу. Поэтому мне кажется, если кто и выиграл по итогам две тысячи семнадцатого года, при всей остроте тех конфликтов о которых мы говорили, то выиграла её величество большая нефть и его величество большой газ.

Кристина Кузнецова:И итоги года две тысячи семнадцатого у нас прошли все-таки на положительной ноте.

Павел Богомолов:Безусловно

Кристина Кузнецова:С вами была Энергосреда на канале Нефтянка, я Кузнецова Кристина, в нашей студии был эксперт по энергетической политике, дипломатии, кандидат энергетических наук Павел Богомолов. Увидимся через две недели на канале Энергосреда. До свидания.