«Отцов» у современной нефтепереработки и нефтехимии довольно много, и все они очень заслуженные люди и колоритные личности. И тем не менее, даже на этом ярком фоне особо выделяются монументальные фигуры «трех русских богатырей» — Дмитрия Менделеева, Владимира Шухова и Владимира Ипатьева.
Гениальному визионеру Менделееву посвящен материал «Идейный вождь российской нефтянки», подробный разговор об эталонном инженере Шухове еще впереди, а сегодня хотелось бы рассказать о необыкновенном человеке, известном в России, к глубочайшему сожалению, лишь узкому кругу специалистов.
Взрывчатка и углеводороды
Владимир Николаевич Ипатьев родился в Москве в 1867 году. Среднее образование получил в 3-й военной московской гимназии, высшее — в Михайловском артиллерийском училище, которое окончил в 1887 году. По окончании в 1892 году курса в Михайловской артиллерийской академии был оставлен там репетитором, помощником заведующего химической лабораторией и преподавателем химии.
Вскоре Владимир Николаевич стал самым молодым членом Русского физико-химического общества и прошел стажировку в лаборатории органической химии Санкт-Петербургского университета под руководством ученика великого Бутлерова, профессора Алексея Фаворского (подробнее о нем читайте в материале «Люди и шины»).
В 1895 году Ипатьев защитил диссертацию «О действии брома на третичные спирты и бромистого водорода на ацетиленовые и алленовые углеводороды», за которую получил премию имени А.М. Бутлерова Русского физико-химического общества. Затем в течение года он работал в Мюнхене у профессора Байера, с которым сделал совместную работу о строении карона и кароновой кислоты, и в Париже у профессора Вьеля, где исследовал химические свойства пороха и других взрывчатых веществ.
В 1899 году Ипатьев защитил еще две (!) диссертации по алленовым углеводородам и взрывчатке, после чего стал профессором Михайловской академии. С 1900 года он занимался гетерогенным катализом превращений углеводородов и одним из первых в мире синтезировал изопрен и полиэтилен. С этого времени и до конца жизни Ипатьев успешно совмещал науку, преподавание и прикладные разработки на лабораторном и промышленном уровне по двум основным направлениям — взрывчатые вещества и химия углеводородных соединений (в основном, нефтепереработка). К началу Первой Мировой войны он уже был генерал-майором и членом-корреспондентом Императорской академии наук. Отметим, что Ипатьев стал первым русским генералом, имевшим докторскую степень по химии.
Во время войны возглавил комиссию Главного артиллерийского управления (ГАУ), организовавшей производство бензола и толуола на Донбассе. Вскоре там был пущен первый бензольный завод (всего их построено два десятка), а затем первый в России завод по синтезу азотной кислоты. В апреле 1916 года в звании уже генерал-лейтенанта и академика Ипатьев возглавил Химический комитет при ГАУ, объединивший всех виднейших химиков России с целью расширения производства взрывчатых веществ и топлива. Результат был блестящим — в течение очень короткого времени были освоены новые технологии (в частности, производство толуола из нефти и азотной кислоты из аммиака, вырабатывающегося при коксовании угля) и организованы новые производства (фосгена, хлора, и т.д.). За три года производство взрывчатки выросло в 8 раз — до 2,7 млн пудов в год. Можно сказать, что благодаря деятельности комитета в стране была создана химическая промышленность как самостоятельная отрасль экономики.
Глава химической промышленности
После революции Ипатьев отказался уезжать на Запад для продолжения научной карьеры, хотя соответствующие приглашения поступали к нему неоднократно. Не принял Владимир Николаевич и исходивших от высших офицеров предложений присоединиться к Белой армии.
Более того, в начале 1918 года Ипатьев собрал прежний состав Химического комитета и уговорил его членов работать на новую власть. Для молодого Советского правительства Ипатьев был ценнейшим кадром, в связи с чем 50-летний ученый получил сразу несколько ответственных должностей в Химическом отделе Всероссийского совета народного хозяйства (ВСНХ), ГАУ и Наркомате (министерстве) по военным и морским делам. Кроме того, он был назначен председателем Комиссии по химической промышленности при Совнаркоме (Совете министров), которая позднее была переименована в Технический совет химической промышленности.
Перипетии гражданской войны имели для Ипатьева и личностный аспект. В Екатеринбурге в подвале дома, принадлежавшего младшему брату Ипатьева, Николаю — блестящему инженеру, одному из руководителей строительства железной дороги Екатеринбург — Кунгур — Пермь, 16 июля 1918 года был расстрелян последний российский император Николай II вместе с семьей и прислугой.
В начале 1921 года Ипатьев сделал еще один шаг в номенклатурной карьере — стал членом Президиума ВСНХ, членом Госплана и руководителем Главхима, прообраза будущего Министерства химической промышленности. На этом высоком посту ученый, в частности, организовал ведущие отраслевые НИИ и вузы — Институт прикладной химии, Химико-фармацевтический институт, Радиевый институт (где, кстати, впоследствии было разработано топливо для ядерного оружия и атомной энергетики), Институт удобрений и инсектофунгицидов, и ряд других.
Соответственно, Ленин называл Ипатьева «главой нашей химической промышленности», что полностью соответствовало действительности. Кроме того, Ленин фактически дал ученому полную свободу действий в рамках его управленческих компетенций: «В наиболее затруднительных ситуациях звоните или телеграфируйте мне лично».
Великий перелом
Идиллическая «симфония» во взаимоотношениях ученого и власти закончилась в 1929 году, официально названном в советской историографии «годом великого перелома». Именно тогда в стране на волне сфабрикованного Главным политическим управлением (ГПУ) «дела специалистов-вредителей» (так называемого «Шахтинского процесса») началась очередная волна репрессий, направленных, прежде всего, на «старорежимных» инженеров и ученых.
Последней каплей стал арест в феврале 1929 года ученика Ипатьева — Евгения Шпитальского, члена-корреспондента Академии наук. После недолгого формального следствия на закрытом судебном заседании Шпитальский был приговорен к расстрелу, впоследствии замененному на 10-летнее заключение в одиночной камере. Что характерно, сидя в тюрьме как «вредитель», Шпитальский продолжал руководить строительством Ольгинского химзавода (на стройплощадку зека-начальника доставлял тюремный конвой). Этот чисто советский сюрреализм завершился в ноябре 1931 года, когда 52-летний ученый умер в тюрьме от инфаркта. Шпитальский был похоронен с почестями, на престижном Новодевичьем кладбище.
Ипатьев неоднократно ходатайствовал об освобождении Шпитальского и других своих коллег, ручался за их честность, пытался убедить органы госбезопасности в надуманности обвинений, и, как говорится, «нарвался» — его самого стали вызывать в ГПУ, где припоминать многочисленные «изъяны в биографии» — генеральское прошлое, близость к царскому окружению, контакты с Троцким и другими «врагами народа». Когда следователь ГПУ открытым текстом назвал Ипатьева «академическим вредителем», тот понял, что надо уезжать из страны.
В эмиграции
Подходящая оказия случилась в июне 1930 года, когда Ипатьев получил персональное приглашение посетить Международный энергетический конгресс в Берлине. Как ни странно, ГПУ дало ученому разрешение на выезд вместе супругой и годичное лечение в Германии (возможно, потому что чекисты знали — Владимир Николаевич серьезно болен раком горла). Ипатьевы уехали на Запад без детей — их старшие сыновья рано ушли из жизни (один погиб на Первой Мировой войне, другой умер в эмиграции), а младший, Владимир, талантливый химик, покидать родину не захотел. Впоследствии он откажется от своих родителей-невозвращенцев, но это не спасет его от ареста.
В Берлине Ипатьевы пробыли недолго и вскоре переехали во Францию, где деятели русской эмиграции приняли ученого крайне холодно — ему не могли простить перерождение из генерала царской армии в видного советского руководителя. Именно поэтому в сентябре 1930 года Ипатьевы оказались в США, где обстановка была значительно более толерантной.
Чета осела в Чикаго, «городе ветров», где Владимиру Николаевичу была очень успешно сделана операция на горле. По сути, вернувшийся к жизни ученый начал читать курс лекций по катализу в Чикагском университете, одновременно приступив к научным исследованиям по контракту с фирмой Universal Oil Products (UOP; ныне входит в состав концерна Honeywell). При этом советские власти про Ипатьева не забывали — сначала продлили ему «отпуск» на три года, а в 1935 году затребовали назад, причем в жестко ультимативном тоне.
В ответе Владимир Николаевич педантично изложил веские причины, мешающие его возвращению в СССР: обязательства перед UOP и университетом, преклонный возраст (68 лет) и тяжелые заболевания, требующие высококвалифицированного наблюдения и лечения.
Увы, эти серьезные резоны не были приняты к сведению. В конце 1936 года коллеги-академики вынесли вердикт: «Отказываясь возвратиться к работе в Академии наук, решительно предпочитая работать в иностранной коммерческой фирме, В.Н. Ипатьев грубо нарушает основной долг каждого гражданина Союза ССР — трудиться на благо своей родины. Считая поведение В.Н. Ипатьева явно несовместимым с достоинством советского гражданина и тем более с званием действительного члена Академии наук, общее собрание Академии наук Союза ССР… постановляет: лишить В.Н. Ипатьева звания действительного члена Академии наук Союза ССР».
Спустя неделю точку в деле Ипатьева поставил «всесоюзный староста» Михаил Калинин — ученый как «отказавшийся выполнить свой долг перед родиной» был лишен советского гражданства с запретом возвращения на родину.
Князь и слесарь
Тем временем Ипатьев, работая в режиме наибольшего благоприятствования, непрерывно выдавал выдающиеся изобретения и открытия. Так, в 1932 году Владимир Николаевич разработал эффективную технологию производства высокооктанового бензина, и уже через три года в США было налажено его крупнотоннажное производство. В 1936 году Ипатьев открыл каталитический крекинг (процесс термокаталитической переработки нефтяных фракций с целью получения высокооктанового бензина, легкого газойля и непредельных жирных газов), позволивший существенно увеличить выход бензина при переработке нефти.
Это изобретение было немедленно внедрено в производство и позволило в промышленных масштабах синтезировать и полимеризовать этилен, полипропилен и другие наиболее популярные сейчас изомеры. Соответственно, Ипатьева можно (и нужно) считать основоположником, или, если хотите, «главным технологом» современной полимерной индустрии.
В 1939 году, в канун Второй Мировой войны, Владимир Николаевич стал членом Национальной академии наук США, а затем был награжден золотой медалью Гиббса — высшей наградой американских химиков.
Но звездный час Ипатьева настал чуть позже — в августе 1940 года, когда началась «Битва за Англию». Можно уверенно констатировать: Королевские ВВС, уступая немецкой люфтваффе в количестве и качестве боевой техники, выиграли смертельную битву и спасли туманный Альбион во-многом благодаря использованию ленд-лизовского американского (читай — ипатьевского) авиабензина.
Октановое число ипатьевского бензина — 100, немецкого — 87. Арифметическая разница невелика и ничего не объясняет. Суть дела в том, что высокооктановый бензин отличался повышенной антидетонационной стойкостью и допускал форсированный режим работы авиадвигателя, особенно, на больших высотах. Ипатьевская «сотка» резко (до 40%) улучшала все летные характеристики боевого самолета — скорость взлета и набора высоты, крейсерскую скорость, маневренность, грузоподъемность, устойчивость работы двигателя.
Конкретный пример — в сентябре 1942 года только ипатьевский бензин позволил британскому пилоту Эммануилу Голицыну, прямому потомку императора Павла I, выйти победителем из самого высотного воздушного боя в небе Британии. В районе Саутгемптона на закритичной высоте 11 тысяч метров немецкий высотный бомбардировщик Ju-86 едва летел и норовил свалиться в пике; Spitfire Голицына, напротив, уверенно маневрировал, четко держал скорость и курс, благодаря чему князь, заняв выгодную боевую позицию, метким залпом из бортовой пушки «приземлил» вражеский бомбовоз. По мнению ряда военных историков, этот успешный перехват стал существенным сдерживающим фактором для прекращения немецких высотных налетов на Британию.
С 1942 года, благодаря ленд-лизу, советские ВВС тоже начали переходить на ипатьевский бензин. Общий объем поставок «сотки» в СССР составил более 1,2 млн тонн. Летая на истребителе Bell P-39 Airacobra, заправлявшемся «соткой» (и, кстати, имевшей бортовой номер 100 и позывной «Белая сотка»), бывший слесарь Александр Покрышкин за 16 месяцев, с апреля 1943 по август 1944 года, лично сбил 56 немецких самолетов.
Очень значимую роль «сотка» играла в англо-американской стратегии массированных авианалетов — штурмовок и бомбардировок. Так, для особо важных атак на Тихоокеанском театре военных действий эскадры тяжелых дальних бомбардировщиков прилетали за 6 тысяч миль! Очевидно, что без качественного топлива, обеспечивающего стабильную работу авиадвигателя и эффективное расходование моторесурса, проведение подобных боевых операций было бы невозможным.
Нет жизни без России
Считая себя морально реабилитированным перед Советским Союзом и с учетом благоприятного политического фона (СССР и США — союзники в общей борьбе с нацизмом), во время Отечественной войны Ипатьев неоднократно обращался к советскому послу в Вашингтоне Андрею Громыко с просьбой разрешить вернуться на родину, но неизменно получал отказ.
Дело дошло до трогательной сцены, описанной в мемуарах Громыко — получив очередной отказ, Ипатьев расплакался прямо в посольском кабинете: «Поймите, мне нет жизни без России!».
В остальном у Ипатьева все было хорошо. Живя в США, он удочерил двух русских девочек; написал и издал в 1945 году двухтомные мемуары «Жизнь одного химика», а также еще несколько книг и монографий по химии, оформил патенты на 200 различных изобретений.
В ноябре 1952 года, спустя три недели после 85-летия, Ипатьев умер. Похоронен на русском православном кладбище Святого Владимира в городе Джексон, штат Нью-Джерси. Надпись на могильной плите гласит: «В память о русском гении Владимире Николаевиче Ипатьеве, изобретателе октанового бензина».
В марте 1990 года общее собрание АН СССР посмертно восстановила в членах Академии ряд ученых, включая Ипатьева. Спустя 4 года РАН учредила премию имени В.Н. Ипатьева, которая присуждается за выдающиеся работы в области технической химии.
Григорий Волчек