18 выпуск передачи «Энергосреда». Итоги осени — 2017 с Павлом Богомоловым. Ведет передачу наш экономический обозреватель — Руслан Халиуллин.

Руслан Халиуллин: Добрый день, уважаемые зрители! В эфире очередной выпуск программы «Энергосреда», посвященный международной политике. У нас в гостях международный обозреватель Павел Богомолов — специалист по мировой энергетической политике. Добрый день, Павел Владимирович!

Павел Богомолов: Добрый день!

Руслан Халиуллин: Расскажите нам, пожалуйста, что сейчас происходит с Саудовской Аравией. Из этой страны, важнейшей, нефтяной, приходят какие-то странные новости о массовых арестах, репрессиях в отношении членов королевской семьи. Что там за события разворачиваются?

Павел Богомолов: Да, действительно мы видим и аресты, и две непредвиденные смерти членов королевской семьи, одного при задержании, другого в вертолете с целым рядом государственных чиновников. И задержание министров, и объявление о том, что частично капиталы задержанных будут направлены на укрепление фондов, призванных способствовать реформам, которые проводятся наследником престола Мухаммедом бен Сальманом и т.д. Я убежден, что недели через две, может быть, чем ближе к 30 ноября, чем ближе к встрече ОПЕК, мы будем знать больше о подноготной этих событий, их бэкграунде.

Но давайте пока предположим, что это были не просто некие репрессии, не просто всплеск арестов, проявление той самой борьбы тронов, которая на Ближнем Востоке, особенно в Персидском заливе, иногда вспыхивает. Давайте предположим, что, как это бывало во многих странах, это было попыткой упредить некий переворот, в особенности учитывая, что его величество в возрасте 81 года, не так уж крепок здоровьем и т.д. Если мы предположим, что это стало попыткой предупредить в превентивном порядке некий ход событий, который не отвечал правящей группировке, тогда многое, словно элементы пазла государственно-политического, начинает вставать на свои места.

Руслан Халиуллин: То есть, иными словами, расчищали дорогу для кронпринца?

Павел Богомолов: С одной стороны. А с другой стороны, попытались облегчить и придать больше солидности и больше гарантий курсу на продолжение политики ограничений в формате ОПЕК-1. Я охотно могу допустить, и косвенные свидетельства этого уже были, что среди принцев и среди министров циркулировали настроения о том, что может быть отказаться со временем от этого курса, выплеснуть больше нефти, как это уже бывало в истории королевства, зарабатывать на ней пропорционально меньше, а в физическом объеме гораздо больше.

Я вспоминаю в Марбелье, в Испании, яхту саудовского короля и спускающихся по трапу принцев и их семей, которым неподалеку от дачи Шона Коннери, исполнителя роли Джеймса Бонда в целом ряде фильмов, вручали большие толстые пачки денег, чтобы еще один день шопинга в Испании для них не прошел зря.

Я охотно допускаю, что значительная часть королевской семьи хотела бы не придерживаться этой политики, а сделать так, как делалось это неоднократно. И в этой связи, может быть, то, что мы сейчас видим, а это, действительно, атмосфера крайней напряженности, аресты, гибель людей — это попытка удержать этот самый курс. Очень даже может быть и так.

Руслан Халиуллин: А, может быть, речь идет об экономии средств? Я так понимаю, что этих князей и принцев много расплодилось, и каждый требовал себе дворец, расходы, шопинг и прочие ассигнования, которые в нынешних условиях достаточно тяжко ложатся на бюджет.

Павел Богомолов: Очень может быть. Вы знаете, слышится это и воспринимается, как очень достоверная версия. Может быть, она, действительно, материализована в том, что произошло в последние несколько дней. Но могут быть, конечно, и внешние политические факторы. Дело в том, что американцы в течение определенного времени поддерживали Саудовскую Аравию в её курсе на ограничение добычи и поддержание сравнительно высоких цен на нефть, о чем мы с вами слышали и в ходе Хьюстонского форума и т.д. Почему? Потому что считалось, что это позволит развернуться второму витку сланцевой революции в Соединенных Штатах. Но нельзя же сказать, что им нравилось то, что ОПЕК снова становится по-настоящему крепкой, структурированной, плотно сбитой и организованной международной структурой. И в новой энергетической стратегии, обнародованной в конце января этого года пресс-службой Белого дома от имени Трампа, прямо говорилось, что зависеть от ОПЕК как таковой Соединенные Штаты не желают. Они могут уважать и даже любить отдельные страны, отдельные звенья ОПЕК, но видеть эту крепость в проведении согласованного курса на рынке нефти они никогда не хотели. Они мирились, быть может, с этим, пока рассчитывали на сланцевую революцию. А вдруг мы имеем дело все-таки с большим геологическим блефом в современном мире?

Вспомните Рейгана и его звездные войны. Разведывательное сообщество предупреждало еще тогда и многие говорили, что в действительности у американцев средств сбивания ракет на высоких орбитах вокруг Земли нет, и что напрасно мы в эту дорогостоящую контргонку вооружения ввязываемся. Давайте зададимся вопросом, не смотря на все наше уважение к таким авторитетным организациям, как Геологическая служба Соединенных Штатов, почему же несколько недель подряд снижается число буровых. И не просто снижается, а происходит это, как мы знаем с вами, в преддверии зимнего сезона в северном полушарии, когда все, что они называют Heating Oil, а мы просто называем соляркой для ЖЭКов, для подогрева домов  и целых кварталов, обычно в очень большом спросе и обычно в очень большом ходу. Почему идет снижение числа задействованных установок и буровых? Не кроется ли за этим то, что в действительности тех сланцевых запасов, о которых американцы говорили, нет. И в этом случае, если их действительно нет, то их, конечно, перестает интересовать политика ОПЕК, направленная на повышение цен.

Может быть, они уже не рассчитывают на тот бросок сланцевых энергоносителей, который они планировали еще несколько месяцев назад совершить против Европы. Есть некоторые юмористические эпизоды, как, например, вчерашний приход в Бельгию американских танкеров под американским флагом с СПГ. Выясняется, но об этом никогда не узнают рядовые бельгийцы, что на этих танкерах был российский СПГ из форта Усть-Луга. Но вы скажите, что это — сюжет для «Крокодила», для какого-то сатирического журнала. А я вам скажу, что за этим может крыться и намек на большие обстоятельства. Быть может, всерьез они начинают ослаблять свои надежды, ожидания, расчеты на сланцевую революцию, как на средство привязывания энергетики европейской к себе, и их вообще перестает интересовать проблема цен. И в таком случае Саудовская Аравия интересует их как региональный, анти иранский фактор главным образом, но не как форпостная единица ОПЕК.

Руслан Халиуллин: Интересно. Улучшение российско-саудовских отношений, которое сейчас  происходит, и, как известно они сейчас устанавливаются на беспрецедентно высоком уровне, чего никогда не было между нашими странами, даже король приехал в Москву, это связано с какими-то долгосрочными изменениями в саудовской политике? Рассматривают ли как какую-то альтернативу США вектор российский? Или это просто какой-то тактический замысел, связанный с их желанием продлить ограничения на добычу нефти?

Павел Богомолов: Руслан, я искренне считаю, не будучи арабистом, не будучи профессионалом-ближневосточником,что, безусловно, речь о некоторой, даже постепенной, замене глобальных приоритетов для Саудовской Аравии, все-таки, не идет. Даже сравнительный анализ цифр, относящихся к военно-техническому сотрудничеству, к другим сферам взаимных отношений, показывает, что, она заключает сделки на 100 млрд. долларов с Соединенными Штатами и планирует их еще больше втрое. Если сравнивать это с очень достойными транзакциями, которые предстоят по линии наших компаний, я имею в виду интерес саудовцев к С-400, показывает, что цифры разные и сравнивать их трудно. Хотя, конечно, Вы правы, нельзя сводить все к оружию, к оружейным поставкам, что прозвучало совсем недавно снова на соответствующей встрече под председательством Президента Российской Федерации, посвященной целиком военно-технологическому сотрудничеству и оружейному экспорту в частности. Но, так или иначе, трудно себе представить, что саудиты могли бы даже задуматься о серьезной замене основных маяков, основных приоритетов своей глобальной стратегии.

А вот о чем они могли вполне задуматься, это, конечно, обеспечить некоторое дистанцирование России от Ирана. Для них это тоже очень важная задача — создать новый инвестиционный климат, климат очень активного дипломатического диалога, который позволил бы немножко усилить осторожность в подходах Москвы к Тегерану в силу целого ряда причин. В этой связи, конечно, очень интересно, что Кремль стал мишенью критики с обоих флангов нашего политического спектра. Либеральная интеллигенция, которую некоторые называют прозападной, стала остро критиковать руководство страны за то, что оно не ослабляет ось сотрудничества с Тегераном. Коммунисты через «Правду» и другие свои издания стали много писать о том, что Москва, дескать, готова променять традиционную дружбу с Ираном на новую дружбу с королевством пустыни.

Мы видим с вами итоги поездки Путина 1 ноября в Тегеран и отчетливо теперь себе представляем, что никто никого не бросил, никто никого не сдал. Все ценят, что и Иран и Ирак пропускают через свое воздушное пространство и крылатые ракеты «Калибр», которые иногда запускаются, как вы знаете, из южной части акватории Каспийского моря, и самолеты дальней бомбардировочной авиации. Но дело не только в этом. Дело в том, что никто никого не сдавал, проектов совместных очень много, в том числе по линии «Газпрома».

Руслан Халиуллин: А были ли там какие-то конкретные договоренности или это был просто церемониальный визит?

Павел Богомолов: Были конкретные договоренности, некоторые из которых прошли для нас незамеченными в смысле своего бэкграунда.

За два дня до визита Президента в Тегеран состоялась встреча в Баку без участия России, где собрались Президенты Турции, Грузии и Азербайджана. При согласии со стороны Казахстана, являющегося членом ОДКБ  и ЕАЭС. Была провозглашена новая и железнодорожная и автомобильная трасса, идущая по маршруту Баку — Тбилиси — Карс и далее на Балканы. И, конечно, как писали многие западные издания, расчет был немножко на то, чтобы внести некий раздражитель, нервный момент в отношениях с Россией, на территории которой суждено материализоваться этим планам. На самом деле, как вы знаете, Россия прохладно и по-философски отнеслась к этому, понимая, что это — часть общей идеологии Великого шелкового пути, который Китай и спонсирует и продвигает. А вот то, что вдобавок к этой трассе Запад – Восток в Тегеране была провозглашена инициатива по проекту, гораздо более быстрому и эффективному — по созданию транспортного коридора Север – Юг от Финского залива до иранского порта Бендер-Аббас на берегу Ормузского пролива, это прозвучало очень сильно.

Кроме того, и здесь, и вы, наверняка, могли бы продолжить эту тему, были заключены договоренности о том, что совместно Национальная иранская нефтяная компания и «Роснефть» в ближайшие годы могут при благоприятном стечении обстоятельств сообща потратить около 30 млрд. долларов на всю совокупность нефтяных проектов. А другие наши компании, хотя это, конечно, будет зависеть от иранского нового законодательства, принятие которого все время затягивается, такие как «ЛУКОЙЛ», такие как, может быть «Новатэк», еще 10 млрд. долларов потратят в ходе реализации сети проектов. Но самое главное, что было сказано, что «Газпром» подключится не только к добыче газа, в том числе и в акватории, соседствующей с акваторией Катара, но и к финансированию прокладки, а может быть, и к самому строительству газопровода из Ирана на Индию.

Руслан Халиуллин: Вы имеете в виду какой-то план газопровода из Ирана в Индию? Он как пройдет, через Пакистан или морем в обход этой страны?

Павел Богомолов: Мне представляется, что морем, при всем уважении к Пакистану. Дело в том, что индийцы, честно говоря, до конца Пакистану не доверяют как своему соседу. Поэтому можно себе представить в будущем некую кризисную ситуацию, когда по какой-то причине даже прекрасно технологически и по лучшим параметрам исполненный газопровод будет останавливать свою работу, если провести это через Пакистан. Поэтому мне думается, что наиболее предпочтительным для индийцев и их экономическим бумом, и для Ирана, который опасается возобновления анти тегеранских санкций, был бы вот этот участок маршрута, который шел бы по Аравийскому морю. Похоже, что это должно быть так. Другое дело, в какие сроки. Другое дело, какими силами. Но посмотрите, как интересно. Все-таки, уже сегодня, и это свидетельствует о возросшей зрелости и маневренности наших компаний, очень часто вместо физических поставок нашего российского сырья, нефти, газа и т.д., наши компании договариваются с третьими странами, чтобы они в Индию что-то поставляли. Так работает «Роснефть» с Катаром. Такие примеры будут, наверное, вскоре плодиться и на других направлениях.

Руслан Халиуллин: Возвращаюсь к этому проекту. Он уже на какой стадии? Речь здесь идет, я так понимаю, о колоссальных суммах. Кто будет платить? Наши будут участвовать как подрядчики, как люди, которые знают, как подводные трубопроводы строятся, или будут раскошеливаться и вкладывать миллиарды долларов, как они любят делать?

Павел Богомолов: Видите ли, до недавнего времени ответ на этот вопрос был крайне затруднительным ввиду запутанности туркменского вопроса. Пока месяц назад не был подписан договор о стратегическом партнерстве между Москвой и Ашхабадом.

Руслан Халиуллин: Какой у нас тут интересный клубок начинается. Начали с Саудовской Аравии, и дошли до Туркмении. Как все друг с другом связано.

Павел Богомолов: Да. Потому что часть индийского общественного мнения, деловых кругов Индии, исходила из того, что ТАПИ, затеянный американцами с территории Туркменистана, далее через Афганистан в Индию …

Руслан Халиуллин: ТАПИ это что?

Павел Богомолов: ТАПИ — это газопровод, по которому успел продвинуться только Туркменистан. Не Пакистан и не Афганистан.

Руслан Халиуллин: Это газопровод из Туркменистана, через Пакистан и через Афганистан в Индию?

Павел Богомолов: В Индию, охранять который на территории расколотого военными действиями Афганистана обещали американцы.

Руслан Халиуллин: Но там получается 700 км. Как они будут охранять?

Павел Богомолов: Для меня это тоже очень проблематично. Тем не менее, туркмены, и надо отдать им должное и сказать об этом с уважением, две компрессорные станции по трассе этого газопровода уже поставили. Пакистанцы не сделали ничего. С Афганистаном не понятно. В это время выяснилось, что достойный сожаления разрыв двухлетней давности между «Газпромом» и Туркменистаном по части использования мощностей газопровода «Средняя Азия — Центр» болезненно сказался на самом Туркменистане. Потому что альтернативный газопровод через Каспийское море не строится, ТАПИ застрял, поставок ни по каким ценам, удовлетворяющим туркменов или не удовлетворяющим, на север нет.

Руслан Халиуллин: А как же китайцы?

Павел Богомолов: Китайцам тоже затруднительно. Раньше они поставляли больше, и сейчас пытаются через территорию Узбекистана и Казахстана снова влиться в это направление, и безуспешно.

Я как раз и хотел сказать о том, что получилось так, что единственная республика на постсоветском пространстве, которая бесплатно давала газ и коммунальные услуги своему населению, да — небольшому, да — немногочисленному населению, это был Туркменистан. Но и здесь они вынуждены были под прессом всех этих обстоятельств, плохого просчета своей энергетической политики, вынуждены были установить плату за домашний газ для населения. Это, конечно, большой минус психологический и моральный для правительства страны, которая столько лет обеспечивала это бесплатно. В этой связи, я думаю, Индия сомневается, что ТАПИ реализуем. И она будет больше надеяться на направление газонасыщения своего западного побережья из Ирана, как мне представляется.

Руслан Халиуллин: То есть, как говорится, Боливар не выдержит двоих, Индия не поглотит одновременно газ из Туркменистана и из Ирана, да, либо одно либо другое?

Павел Богомолов: Она его поглотит, но на несколько лет позже в лучшем случае, чем представляется возможным сделать с шельфа Ирана на Индию в случае, если Россия и Иран свои усилия на этом направлении объединят. Кстати говоря, здесь уже сыграет против американцев то обстоятельство, что такие зубодробительные санкции против наших и государственных и частных компаний, в том числе против их зарубежных проектов, уже приняты, что запугать уже никого и ничем сейчас невозможно.

Руслан Халиуллин: Перспективы есть. Не говорите так.

Павел Богомолов: Если бы было конструктивное сотрудничество с «Газпромом», «Роснефтью» и другими нашими компаниями, то, конечно и на Софийской набережной и на Юго-западе трижды бы подумали, стоит ли раздражать американцев в условиях, когда Иран находится накануне, возможно, новых санкций, заниматься таким мега-проектом. Но поскольку все жандармские меры уже приняты, то я думаю, «Газпром» может вступить в это новое партнерство с Ираном.

Руслан Халиуллин: Ну, я в этом не уверен. Американцы могут просто запретить «Газпрому» и другим компаниям типа «Роснефти» вообще рассчитываться в долларах, и это просто их выдвинет со всех международных рынков.

Павел Богомолов: Это очень интересное замечание и спасибо Вам, Руслан, за это замечание. Total настолько этого опасался, что войдя очень серьезно в Иран за последний год, в отличие от BP и от Shell. Это для BP и Shell было серьезным отказом, потому что BP, в конечном счете, с гордостью всегда говорит о том, что нефтегазовая промышленность Ирана была основана англичанами в свое время, и они сейчас боятся пенни истратить для инвестиций в Иран в ожидании того, о чем мы говорим. А вот Total пришел и договорился при софинансировании с китайской  стороны сделать так, что ни в одном акте по ходу исполнения проекта, ни в одной транзакции доллары вообще не фигурируют. И Total уже разводит руками перед американцами, говоря, да, мы французы, мы в принципе должны учитывать ваше мнение, но мы уже глубоко в это вошли, и там, действительно нет ни единого доллара. Так что Total нашел некий выход. Он, возможно, опасается войти на баженовскую свиту в Западной Сибири, потому что это стало бы слишком крупной пощечиной американцам. Но в третьих странах они говорят, вы уж извините. По крайней мере, это мы сейчас наблюдаем в Иране.

Руслан Халиуллин: На американцев такие отговорки не действуют. Они же оштрафовали же французский банк BNP Paribas на 16 млрд. долларов за нарушение иракских санкций. Причем эти операции не имели отношения к Америке, правда какие-то расчеты производились в долларах, и это вызвало их придирки.

Павел Богомолов: Это верно. Большие бои впереди. И здесь Вы совершенно правы. И полностью сказать, что мы уже увидели все, что может быть применено в этой ситуации нельзя. Это справедливо.

Руслан Халиуллин: У нас рассчитывают на Китай, как на возможный альтернативный вариант зарабатывания каких-то денег в случае крупномасштабных санкций. Но Китай тоже полностью выполняет все американские санкции. Китайцы реально очень боятся американцев, потому что у них какие-то огромные миллиарды долларов вложены в американские ценные бумаги. Причем тут речь не идет о том, что американцы зависят от китайцев, наоборот, китайцы зависят от американцев, которые теоретически могут в любой момент эти бумаги каким-то образом заморозить, причем решением какого-то там министерства сельского хозяйства.

Павел Богомолов: Да, это опасные вещи. Но визит Медведева в Пекин показал, что после долгих сомнений и нежелания наступать американцам на пятки еще в каких-то вопросах, китайцы сейчас склоняются к тому, чтобы и западный, так называемый Алтайский, 40-киллометровый маршрут между границами Монголии и Казахстана, подключить к разветвленным планам «Силы Сибири». Имея в виду не только Восточную Сибирь на Дальнем Востоке, но и Западную Сибирь. Это говорит о том, что китайцы видимо к вопросам энергетического партнерства с нами относятся, может быть, более спокойно и более независимо, чем ко всему, что происходит непосредственно в морях, которые контролируют американские ВВС.

Посмотрите, Южная Корея, казалось бы, стопроцентный союзник и плацдарм Соединенных Штатов. Почему креветка, которую она подала вчера во время ужина Трампу, выловлена специально на спорных территориях между Южной Кореей и Японией? Даже южнокорейцы намекают, что в этих морях, которые являются главным энергетическим маршрутом, а учитывая насыпные атоллы Китая в Южно Китайском море, еще и главной потенциальной добычной базой, очень много внутренних конфликтов. И в этой связи, конечно, китайцы опасаются больше сталкиваться с американцами на этом морском маршруте, ведущем в Китай из Персидского залива и из Африки, нежели чем Сибири.

Руслан Халиуллин: Они американцев, конечно, побаиваются, но все равно они ценят с ними отношения, скорее всего, гораздо больше, чем с нами, потому что с американцами у них идет практически вся торговля. Все китайское чудо было основано на экспорте, в значительной части в Соединенные Штаты. У китайцев большие вложения в американские ценные бумаги. По сравнению с этим размахом отношений отношения с Россией — это ничто. Конечно, мы не критикуем их за права человека и по тайваньскому вопросу не лезем с палкой, как в муравейник, но от нас им, в общем-то, мало что нужно. Если Россия вдруг исчезнет, Китай не пострадает, а если Америка исчезнет, то Китай опять вернется в состояние, в котором он был во времена Ден Сяопина, поскольку им некуда будет экспортировать. У меня такое мнение. Возможно, Вы не согласны.

Павел Богомолов: В XXIвеке мы вступаем в такую для многих непредвиденную полосу мировой истории, когда вновь не столько столбцы цифр и миллиарды на компьютерных экранах, сколько физические пространства, необозримые пространства и расстояния, как потенциальный тыл для любой державы, начинают означать совсем не меньше, чем вот эти изощренные вещи в русле диджитализации и много другого.

Вы обратили, конечно же, внимание на то, что Запад настолько привык Патриарха Московского и всея Руси называть подголоском Кремля за последние годы, что то, что он произносит каждый день в последние дни против цифровизации, диджитализации, искусственного разума, искусственного интеллекта, я не знаю, как Дмитрий Анатольевич переносит все это. А тут еще в разгар воспоминаний о главном реформаторе России — Петре I сказал, что все плохое пришло в Россию на стыке XVII и XVIII веков, и вот тогда-то зародились корни октябрьского переворота, который нанес столько вреда и т.д. То есть, вдруг неожиданно в интеллектуальном плане идет такое размежевание.

Руслан Халиуллин: Но его можно понять. Петр I отобрал же у них все. Патриарха даже отменил.

Павел Богомолов: Да. И очень может быть, я бы этого не хотел и Вы, наверное, не хотели бы, того, что мы придем к роковой черте, когда даже не вспаханное, но огромное поле ковыля, даже не работающие заржавленные станки какого-то завода будут неожиданно наряду с моральными факторами означать больше, чем столбцы цифр у главного бухгалтера какой-то банковской группы и т.д. Может случиться, к сожалению, и так.

Руслан Халиуллин: То есть, Вы намекаете на то, что Китай может заинтересоваться нашими пространствами?

Павел Богомолов: Я намекаю на то, что хотя, безусловно, объем экономического взаимодействия, инвестиций, кредитов, промышленной кооперации между Китаем и Соединенными Штатами как минимум в 10, а то и в 15 раз больше, чем с Россией, но китайцы, будучи прагматиками, не могут не ценить два фактора. Первый фактор — это пока еще сохраняющийся ракетно-ядерный паритет России и США, хотя его вроде бы нельзя пощупать и за это в Шанхае не построишь очередного небоскреба. Второе — это, конечно, топливно-энергетический момент, все, что связано теперь уже не с евразийской интеграцией, о которой некоторое время мы говорили еще в немножко туманном виде, но с евразийской цивилизацией, о которой справедливо говорят сегодня. И которая должна через полвека ознаменовать собою существование неких топливно-энергетических подпорок под мирное сосуществование на этом огромном континенте, по крайней мере, трех цивилизационных моделей — восточно-евразийской, исламской и североатлантической модели, которая существует в Европе.   Это все, может быть, будет подпираться и подкрепляться из одних и тех же источников. И это стало бы огромным позитивным фактором.

Руслан Халиуллин: В любом случае, пока нет альтернативы нынешней международной финансовой системе, мы сильно зависим от американцев и от их доллара. Если бы можно было вернуться во времена Советского Союза, когда был Внешэкономбанк, когда СССР и соцстраны расплачивались не долларами, а переводными рублями, была своя, получается, клиринговая система. Если бы с Китаем можно было бы какую-нибудь систему сколотить, подтянуть туда другие страны в рамках Шанхайского процесса, может быть, тогда мы бы и смогли более или менее, каким-то образом независимости и добиться.

Павел Богомолов: Отличная идея. Но при одном условии, чтобы заранее договориться с участниками этого осторожного, поэтапного процесса о том, чтобы  ни в коем случае при удачах или неудачах этого процесса не вешать друг на друга идеологических ярлыков, которые так надолго омрачили и отношения между Советским Союзом и Китаем в свое время и т.д.  Вы знаете, я работал в одной из стран — членов Совета Экономической Взаимопомощи в течение 7 лет. И каждый раз, когда в своих статьях я пытался затронуть вот эти темы замены постепенной этих льготно привилегированных и непонятных расчетов по взаимному сотрудничеству на то, о чем Вы только что сказали, каждый раз в ЦК КПСС на Старую площадь на меня приходили жалобы из этой страны. Хорошо еще, что сектор в международном отделе ЦК, который занимался этой страной, похлопывал меня по плечу и никаких репрессивных мер ко мне, как корреспонденту «Правды» в этой стране, не применял.

Руслан Халиуллин: А о какой стране Вы говорите?

Павел Богомолов: О Кубе я говорю сейчас. Так что, если договориться, что мы будем двигаться в этом направлении, даже если бы это заняло 10–20 лет, но при этом не нужно политической вкусовщины, взаимных обид из-за мелочей, а надо той цели, о которой Вы говорите, добиться. Это может быть переводной юань. Это может быть переводной рубль. Это будет что угодно, но это будет возможность расплатиться и с китайцами по каким-то срочным вопросам за то, что им должна Монголия или должен кто-то другой. Это, конечно же, упростило бы тот самый кэш-флоу, который так любят западные предприниматели, и правильно делают.

Руслан Халиуллин: Тем более, что потоки сходные. Если мы начнем действительно поставлять газ в Китай, как планируем по «Силе Сибири», то денежные потоки будут схожие. Они нам товары народного потребления и технику, мы им нефть и газ. И, в общем-то, товарного дефицита, наверное, не будет ни у какой из сторон.

Павел Богомолов: Но в равной степени на Дальнем Востоке становится очень важно, что на глазах мы, россияне, учимся сочетать внешние экспортные интересы по нефти и газу с наполнением, насыщением и реализацией внутренних глубинных задач наших недостаточно развитых регионов. Посмотрите, какое великолепное соглашение подписали Леонид Михельсон от имени «Новатэка» и Владимир Илюхин от имени Камчатского края. О том, что часть газа, который пойдет с Ямала и будет перегружаться с танкеров ледокольного класса на обычные газовозы на Камчатке, чтобы дальше идти в Южную Корею, Китай и Японию, не пойдет в эти страны, а пойдет на газификацию самой Камчатки. О чем, кстати, сайт «Нефтянка» очень разумно написал. Я считаю, что это — симптом очень больших интеллектуальных и реальных сдвигов в наших головах. Надо международные программы сотрудничества все больше нацеливать на то, чтобы они хотя бы частично и уже сегодня помогали развивать регионы самой России вот как в этой ситуации.

Руслан Халиуллин: Павел Владимирович, давайте вернемся к Ближнему Востоку. Ирак, а именно Иракский Курдистан, оттуда приходят довольно тревожные вести, что российские нефтяные компании, которые вложили туда значительные средства, могут их, этих средств, лишиться в связи с тем, что они договаривались именно с курдскими региональными властями, которых иракское правительство законное не признавало. Тут два вопроса стоят  в этой связи. Первый вопрос — не потеряют ли наши компании большие деньги? А второй вопрос — не была ли их политика там вообще слишком какой-то агрессивной и напористой, не шла ли она вразрез с политикой, которую проводит наш МИД, в том числе в Сирии в рамках вот этой, не оси, но группы государств, связанных интересами по стабилизации положения в Сирии, некоторые из которых придерживаются шиитского направления в исламе?

Павел Богомолов: Действительно, как и Вы, я старался внимательно следить и что-то понять из итогов состоявшегося 25 сентября регионального референдума о независимости и суверенитете, который проводился в Иракском Курдистане. И, конечно, я нередко задумываюсь над этой достаточно солидной цифрой в 3 млрд. долларов, которая в разных форматах, по разным соглашениям уже согласована с Иракским Курдистаном. И, конечно, оправданно возникает вопрос, не будут ли потеряны эти деньги. Но в силу ряда причин, я думаю, что нет, не будут. И дело не в исторических параллелях, потому что стопроцентных параллелей не бывает. Тут на днях мне сказали, что ты думаешь, из-за того, что Мадрид снова полностью подчинит себе Каталонию, значит, пропадут наши нефтепромысловые причалы в Барселоне или что-то такое. Это разные вещи, конечно. Европа — это Европа, Ближний Восток — Ближний Восток. Но я считаю, прежде всего, сам Ирак, который наверняка взвинтит планку налогообложения Иракского Курдистана по нефти и по газу сейчас, не заинтересован в сложившихся обстоятельствах в том, чтобы Россия, в частности «Роснефть», эти деньги потеряла. Почему? Есть военно-технологическое сотрудничество, есть российские проекты в виде проекта ЛУКОЙЛ «Западная Курна — 2» на юге Ирака, есть проекты «Зарубежнефти» на востоке Ирака, есть учебные тренинговые студенческие программы. В конечном счете, существует и некоторое понимание между шиитским, как Вы справедливо говорите, правительством Ирака и Ираном. Отношения у них не те, которые были во время этой катастрофической братоубийственной войны 1980–1988 годов. Короче говоря, все эти обстоятельства свидетельствуют о том, что сказать, а вот мы не дадим осуществиться вот этому курдскому проекту, и заводы «Роснефти» в Германии не получат этой нефти и этого газа, было бы немножечко не логично и, на мой взгляд, не выгодно для самого же Ирака. Честно Вам скажу, я не предвижу потерю этих больших сумм. Я предвижу другое — новый передел налоговых и прочих отношений между федеральным центром Ирака и Курдистаном. Но не полную ломку того, чего, может быть, и опасаются некоторые наши нефтяники.

Руслан Халиуллин: Что сейчас происходит с «Северным потоком — 2»?

Павел Богомолов: Дания пытается вставить палки в колеса, как Вы знаете. Переделывает даже свое законодательство о территориальных водах. Кроме того, Брюссель призывает испортить климат не только в территориальных датских водах, но и в экономических водах Финляндии и Швеции.

Руслан Халиуллин: А почему Дания так повела себя? Почему они нас ненавидят? Понятно, поляки. Исторически они были к нам критически настроены. А Дания? Что мы им плохого сделали? Или они это в пику Германии, может быть, хотят сделать?

Павел Богомолов: Я думаю, Дания как маленькая страна прессингу со стороны НАТО и Евросоюза, к сожалению, поддается в большей степени, чем большие страны, такие как Германия. И я думаю, что к некоторой задержке с реализацией проекта, на который, слава богу, еще мало «живых» денег истрачено, потому что это не то, что остановить строительство трассы посередине этого цикла. Некоторая задержка произойти может. Но полная отмена этой идеи вряд ли состоится.

Есть обнадеживающие некоторые моменты, как мне кажется. Несмотря на датскую обструкцию, которую они затевают, в первую очередь, мне кажется, очень своевременно, громко, звонко и хорошо мы устроили общественные слушания по поводу этого проекта у нас в России.  Мы показали такую невероятную свободу выражения мнений экологических организаций. И Ленинградский форум противников в основном, в большинстве своем, прокладки этого газопровода прошел настолько свободно, здорово, хлестко и по-настоящему интересно, что все ахнули, хотя речь шла только о том заповеднике, природном заказнике, который в Ленинградской области.

Во-вторых, создатели проекта, конечно, руку дают на отсечение, и это завидно для американцев, завидно для европейцев, в том, что единственная компрессорная станция, которая будет стоять, она будет на берегу, а на дне не будет ни единой компрессорной станции для того, чтобы поддерживать и усиливать продвижение этих потоков голубого топлива. Мало того, и на немецком берегу, к сожалению, построить нельзя, потому что там Штральзундский заповедник.  И надо будет пройти еще несколько сотен километров, прежде чем поставить на другом конце компрессорную станцию. Этот проект за версту отдает такими смелыми прорывными новациями, такими блестящими научно-техническими достижениями. И немцы ради отапливания, по крайней мере, трех миллионов своих household, своих домохозяйств, настолько заинтересованы в этом, что даже, как Вы обратили внимание, арбитражный суд в пользу «Газпрома» решил сейчас вопрос об использовании мощностей внутри европейского газопровода OPAL. Да, владеть им «Газпром» не может, но резко увеличить прокачку российского газа по трубам OPAL теперь будет можно.

Руслан Халиуллин: А куда OPAL ведет и откуда?

Павел Богомолов: Он идет из Германии в целый ряд регионов Германии, а также в Чехию и некоторые другие страны Центральной Европы. Поэтому, я думаю, задержки они могут добиться, но полной отмены надолго нет. Как, например, со штокмановским проектом, который, может быть и хорошо, что не начался, потому что если бы он начался серьезно в Северном Ледовитом океане, может быть, уже были бы истрачены миллиарды долларов до того как санкции по шельфовому арктическому бурению вступили в силу. Я часто говорю, как хорошо, что не продвинулись, как хорошо, что не сделали, как хорошо, что не сдвинулись в этом. Так мне думается.

Руслан Халиуллин: А что происходит с «Турецким потоком»? Строительство вроде уже придвинулось к экономической зоне Турции и приостановилось, да?

Павел Богомолов: Да. Убедительные кадры и красивые трубы с надписями на русском и на турецком языках на приграничном стыке двух зон Черного моря… Стыковка произошла в условиях, когда всего две недели назад президент Эрдоган в присутствии украинцев сказал, что он не признает вхождение Крыма в состав Российской Федерации.  Но видно с каким-то циркулем и какой-то линейкой они проложили там все правильно. Но шутки шутками. Я думаю, что трудностей для этого проекта было бы гораздо больше, если бы американцы образумились и отказались от поддержки Гюлена в Соединенных Штатах и многих других, которых они поддерживают, что создает постоянный раздражитель для турецких властей.

Руслан Халиуллин: Но они вот этого Гюлена, оппозиционера и главного оппонента, которого Эрдоган сам себе назначил, на самом деле поддерживают или они просто его не прогоняют в связи с, так сказать, основами их правовой системы? И, вообще, он играет какую-то важную роль или это просто пугало, которое Эрдоган придумал, чтобы народ сплотить вокруг себя?

Павел Богомолов: Я все-таки думаю, что он играет определенную роль. И аресты сотрудников американских консульств в Турции за так называемую связь с Гюленом, за то, что они выполняют его задания по дестабилизации внутренней обстановки по указаниям того центра, который существует в Америке, предположим, наполовину это придумано. А другая половина не придумана. И я думаю, что, конечно, Эрдоган и его руководство, которые, безусловно, благодарны и за помидоры, 50 тысяч тонн которых Россия впервые согласилась до конца нынешнего календарного года импортировать…Но помидоры помидорами, а самое главное, что туркам для того, чтобы посмелее, поразмашистее, поострее разговаривать с нами по любым вопросам, касающимся «Турецкого потока», им бы надо было бы полностью уверенными, что на Западе, главным образом в Соединенных Штатах, не существует факторов дестабилизации нынешнего режима Эрдогана.  Они в этом не уверены. В этих условиях если какие-то серьезные в данных обстоятельствах подножки этому проекту и будут, то, как Вы часто и справедливо говорили еще в прошлой нашей беседе, они могут оказаться подножками финансовыми, ценовыми и т.д., чем ближе будет завершение проекта. И мы еще многое можем здесь увидеть. Но топора в руках у турок, который бы обрубил эту трассу, я не предвижу.

Руслан Халиуллин: В России, в Санкт-Петербурге, прошла «Российская энергетическая неделя». Уже достаточно много времени после нее прошло, пыль улеглась. Можно ли сказать, что на ней  были приняты какие-то новые решения или заключены какие-то сделки, что повлияло в значительной степени на положение России и на ее энергетическую политику?

Павел Богомолов: Безусловно, можно сказать. И тот сегмент «Российской энергетической недели» под сводами Манежа в Москве, который был посвящен в основном нефти, и тот подраздел Недели, который прошел в Санкт-Петербурге и был посвящен в основном газу, стали по-своему и интересными, и показательными, и очень симптоматичными. Посмотрите на этих, казалось бы, затертых и до бесконечности обсуждаемых советско-саудовских документах, которые были в ходе Недели подписаны, мы впервые прочитали и с гордостью узнали с Вами, что саудовцы интересуются и нашими сервисными технологиями. Смотрите, как плотно вбили в наши головы за последние годы наши отраслевые оппоненты, что у нас есть сырье, а технологии идут оттуда.

И вот сейчас чуть ли не в каждом параграфе российско-саудовских документов, в особенности относящимся к перспективам работы на суше, наземных месторождениях, мы видим, что вот эти совместные фонды будут работать и по части предоставления соответствующего доступа и коридоров для вхождения в саудовский ТЭК наших сервисных компаний. Это новый интересный момент. Во всяком случае, я так считаю.

Безусловно, интересно и то, что все те страны, которые не входят в ЕС и НАТО, даже Швейцария, приславшая свою делегацию на «Российскую энергетическую неделю», пользуясь остатками своего традиционного швейцарского нейтралитета, заключили очень много договоренностей на этой неделе.

Так что, многое, конечно, было интересно. Да и, безусловно, выступление Президента было достаточно показательным. Я вообще скажу, что за последние полгода, если сравнивать с итогами Гамбургской встречи «восьмерки», где Путин воздержался от открытой и острой критики американского курса на обеспечение вот этого СПГ-десанта на Европу, и сказал, что если это будет нормальная конкуренция, то мы должны только радоваться и приветствовать и этому аплодировать. И больше ничего не сказал. Это было в Гамбурге. И вот как резко за это время изменилась обстановка, если он перешел к критике нелицеприятной, суровой этой политики совершенно открыто. Я думаю, что появившиеся трудности и препятствия на пути «Северного потока — 2», о чем мы уже говорили, послужили этому. В особенности, подключение некоторых государств Скандинавии, таких как Дания.

Руслан Халиуллин: Я думаю, будет неправильным, если мы не упомянем некое событие, которое напрямую не относится к энергетике, но достаточно значимое. Я имею в виду прошедшее недавно 100-летие Великой Октябрьской социалистической революции. В связи с этим, что сейчас происходит в стране, где еще остались настоящие революционеры, в Венесуэле? Есть ли там какие-то подвижки в сторону стабилизации обстановки или, наоборот, политическая обстановка дестабилизируется? Что там происходит, что там будет происходить, и какова при этом будет судьба денег, которые вложила туда российская компания «Роснефть»?

Павел Богомолов: В очень критичном и самокритичном ключе, русле, насколько я понимаю, идет подготовка к намеченному на конец ноября заседанию двусторонней  межправительственной комиссии России и Венесуэлы. Где прямо будет сказано, что обещанная венесуэльцам реструктуризацию внешней задолженности, по крайней мере, в той части, которая относится к 950 миллионам долларов, почти миллиарду долларов, к сожалению, венесуэльцами не предпринята, не сделана, не осуществлена. И мне, честно говоря, зная о латиноамериканском темпераменте не понаслышке,  уже видятся эти недовольные лица венесуэльцев, когда они будут сидеть и слышать эту критику. Об этом мы уже читали в открытой печати. Мы видели с Вами по телевизору и о том, за что именно Владимир Владимирович Путин похвалил, очень осторожно, очень дипломатично, не вмешиваясь во внутренние дела, бывшего владельца маршрутного такси, а ныне Президента Венесуэлы Николаса Мадуро. Он похвалил его не за какие-то оригинальные самобытные, приведшие к успеху решения в экономике, социальной жизни. Он похвалил его, сказав, что мы очень рады в России, наблюдая, как удалось наладить диалог и смягчить  противостояние с теми силами, которые, а это примерно половина политического спектра венесуэльского электората, в последний момент, разогнав оппозицию, все-таки провели серию переговоров, дали ряд обещаний и т.д. Мы с Вами видели, и это открытым текстом было сказано, что мы очень рады, что в таких скромных размерах какое-то примирение во избежание дальнейших кровавых столкновений на улицах Венесуэлы удалось предпринять. Так что, это не те вещи, которые мы слышали 20 лет назад при встрече с какой-нибудь кубинской или венесуэльской делегацией, когда хвалили, наоборот, за знамя пролетарского интернационализма. Наоборот, сейчас говорят, что мы очень рады за вас, дорогие венесуэльские друзья, что вы снизили тонус вот этого прессинга на законную оппозицию, которая существует в вашей стране.

Что я могу предвидеть на ближайшее время? Мне трудно судить об этом стопроцентно, но одно я могу предсказать, что состоявшееся на прошлой неделе открытие ExxonMobil и Chevron огромных запасов газоконденсата и нефти на шельфе небольшого англоязычного государства Латинской Америки, которое называется Гайана, раньше оно называлось Британской Гвианой, может послужить, к сожалению, для некоторых горячих голов среди военных в Венесуэле поводом для того, чтобы заявить во весь голос, что поскольку вся приграничная территория из болотистых кусков саванны, которая находится между Ориноко и границей Гайаны, всегда была спорной, никогда не признавалась ни за кем, называется эта территория Эссекибо, что она принадлежит Венесуэле, что империалисты будут качать оттуда новые углеводородные богатства, что нужно с этим бороться, нужно с этим сразиться.

Короче говоря, нефтяные открытия в соседней Гайане, как это бывало в целом ряде других революционных государств, могут послужить для генералитета Венесуэлы, к сожалению, я такое могу предположить, поводом для вспышки такого воинствующего национализма и для попытки, к сожалению, закрыть часть внутренних социальных проблем необходимостью сплотиться перед внешней угрозой. Так что, вот этот факт нефтегазовой хроники, к сожалению, может послужить этому. Я думаю, Вы меня правильно поняли.

Руслан Халиуллин: Я думал, Вы скажете, что они нападут на Гайану. Американцы бы этому очень обрадовались. Они могли бы сразу начинать военные действия по сценарию Ирака.

Павел Богомолов: До нападения не дойдет. С Тринидад и Тобаго, а это — независимое и очень богатое газом государство, которое стало подарком англичанам со стороны великого Симона Боливара. Он так был благодарен, что американские войска воевали вместе с ним против испанских колонизаторов, что по итогам освободительной войны отдал Британии Тринидад и Тобаго. Так вот, с Тринидад и Тобаго, в особенности в заливе Пария, который разделяет Венесуэлу и Тринидад, хорошее сотрудничество, демаркированы приграничные линии, рубежи, PDVSA пытается с ними, и иногда не безуспешно, сотрудничать. Другое дело, что общие запасы тринидадского шельфа уже потихоньку истощаются сейчас. Но наряду с Норвегией и ее знаменитым Фондом поколений, который достиг полтриллиона долларов, Тринидад и Бразилия стали знаменосцами всемирного движения за создание фондов благоденствия будущих поколений. Это очень интересный факт.

Руслан Халиуллин: А в Бразилии разве есть большой фонд нефтяных денег?

Павел Богомолов: Не такой большой, как в Норвегии, но, по крайней мере, они заявляли об этом. Заявляли во многом под воздействием того, что мы называем с Вами полным антиподом Давоса. Давос, как считают левые силы и экологисты всего мира, — это сходка мультимиллионеров, это сходка больших бизнесов, это сходка корпораций. А вот ежегодная встреча десятков тысяч левых экологических активистов в Порту-Алегри в Бразилии — это контр-Давос, который, собственно, и оказывает этот прессинг и определяет тематику борьбы с ненавистным капиталом, в том числе и в области энергетики.

Руслан Халиуллин: Я, думаю, тоже потусовался бы лучше с экологами в Порту-Алегри, чем с миллионерами в Давосе.

Павел Богомолов: Так что, как мы с Вами справедливо говорим, что есть ОПЕК, а есть анти-ОПЕК, суждения которых, и оценки, и статистика часто в последнее время совпадают. Вот точно такие же два антипода — Давос и анти-Давос.

Руслан Халиуллин: Из интересных событий, которые произошли в последнее время, таких, с некоторой исторической перспективой, можно назвать рассекречивание документов в США по поводу убийства Джона Кеннеди. Известно, что существуют разные дикие теории насчет того, кому это было выгодно, кто это делал. Нет ли какой-то теории, что это затеяли все нефтяные магнаты техасские на своей земле как раз тогда, когда там проезжал этот президент? Вы же в тех краях, по-моему, тоже работали.

Павел Богомолов: Совершенно верно. И Вы знаете что, есть причина, по которой я мирился на техасских дорогах даже с самыми несправедливыми формами поведения некоторых водителей. В целом там водят довольно хорошо, но иногда, когда Вам наперерез кто-то несется или пытается ударить в бок, то единственная причина, по которой я всегда тихо мирился и отступал, было опасение того, что в бардачке у этого водителя, а по статистике у 9 из 10, конечно, есть пистолет. И, честно говоря, это меня всегда сдерживало. Лучше я уступлю таким наглецам на дороге, чем подвергнусь, возможно, этому.

Руслан Халиуллин: То есть, если у тебя есть пистолет, то поворотниками можно не пользоваться?

Павел Богомолов: Да. Техас — особый совершенно штат, штат одинокой звезды, как они себя называют. Вы справедливо упомянули о нефтегазовом секторе экономики Техаса, который очень много сделал для этого штата. Кстати говоря, и становление НАСА как американского космического агентства с его основными институтами именно в Техасе, и становление колоссального фонда больничных коек, который, если я не ошибаюсь, уже насчитывает около 100 тысяч больничных коек в первоклассных госпиталях, в больницах, клиниках Техаса, куда съезжаются лечиться все американцы и многие иностранцы, все это связано, конечно, с субсидиями, дотациями со стороны нефтегазового сектора Техаса. Так что, никто не хочет их демонизировать.

Но то, что нефтяной сектор техасской экономики был одним из трех углов зловещего треугольника, который собственно и создал атмосферу для вызревания заговора с целью физического устранения Джона Фицджеральда Кеннеди, это бесспорно. Конечно, наиболее крикливыми и опасными были два других угла. Это — кубинская контрреволюционная эмиграция и американская мафия. И у тех, и у других были причины ненавидеть и самого Кеннеди и его брата Роберта, ставшего тогда генеральным прокурором и министром юстиции.

Руслан Халиуллин: А кубинцы же за что? Он же, вроде, там какое-то вторжение эмигрантов организовал.

Павел Богомолов: Кубинцы возненавидели за то, что Кеннеди не довел до логического конца Карибский кризис, не высадился на Кубе, а уступил Хрущеву. Так что, вот эти события — это осень 1962 года, а убийство Кеннеди — это 22 ноября 1963 года. Поэтому, конечно, четверка главных техасских нефтяных магнатов во главе с Хантом была недовольна тем, что братья Кеннеди и вся демократическая команда до бесконечности откладывают запрос нефтянки о том, чтобы обкладывать каждый год все меньшими и меньшими налогами те месторождения, которые истощаются.

Руслан Халиуллин: Знакомая тема.

Павел Богомолов: Предложенная ими схема никак не проходила, и ненависть и неприязнь к Кеннеди достигли такой степени, что некоторые родственники техасских миллионеров-нефтяников его заказали, и, к сожалению, это осуществилось. В утренних газетах Далласа и Хьюстона в день 22 ноября были размещены снимки о предстоящем приезде, где фотография Президента была окружена черными траурными рамками.

Положение такое острое, отношение к этому такое болезненное, что Альберт Гор, не прошедший в Президенты США, отозвался письменно о книге на эту тему, которую написал Рас Бейкер. Он написал, что это — одна из самых выдающихся книг и политических исследований за последнее время. Так что, видимо, есть основания говорить о том, что реакционное крыло американских нефтяников наряду с кубинской эмиграцией и с мафией, по крайней мере, участвовали в создании вот этой атмосферы нетерпимости, в которой любой псих, и не только псих, мог взяться за оружие.

Руслан Халиуллин: А я не совсем понял, там доказали, что было два выстрела, что стреляли из двух мест? Я не читал в подробностях.

Павел Богомолов: Опять на эту тему мы ничего не видим. Мы не видим, к сожалению, и другого. Например, Ли Харви Освальд, проживший в Минске два года, женившийся на дочери полковника КГБ, проработавший в Минске на радиозаводе в течение почти двух лет, вернулся в западное полушарие и, дескать, снова хотел вернуться в Советский Союз. Он был таким блуждающим своего рода форвардом. И вот он за месяц до рокового дня 22 ноября побывал и в советском посольстве в Мехико на приеме, и в кубинском консульстве. Об этом очень много говорится, и это подтверждается в новых документах, которые, конечно, не красят ни покойного Освальда, ни кого иного из участников этих бесед.

Но, понимаете, существовала привязка Мехико как мексиканской столицы и к другим действующим лицам этой трагедии. Например, Джордж Буш старший, который впоследствии стал директором ЦРУ, а потом и Президентом Соединенных Штатов, возглавлял буровую компанию Sapato. Его настолько восхитил фильм с Марлоном Брандо в главной роли, что, вопреки всем советам своих друзей, он взял и назвал именем вожака крестьянского движения в Мексике эту буровую компанию, и она перемещалась по всем берегам Карибского бассейна, оказавшись накануне победы кубинской революции близко к Кубе в водах Кубы.

Руслан Халиуллин: То есть, если бы это было у нас, назвали бы буровая компания «Стенька Разин»?

Павел Богомолов: Да, или «Пугачев». Так вот, таинственных вещей, которые в Мехико происходили по линии Джорджа Буша старшего, было не меньше, чем приход, например, в советское посольство или кубинское консульство Ли Харви Освальда. Собственно говоря, мы вовсе не имеем в виду, что у нас есть какие-то конкретные обвинения. Да и не нам этим заниматься. Я просто хочу сказать, что до сих пор картина произошедшего представляется фрагментарной, далеко не полной.

Руслан Халиуллин: Ну, а касательно политики Соединенных Штатов в отношении России и общественного настроения, когда, Вы считаете, кончится и кончится ли вообще эта, нельзя ее иначе назвать, истерия, обстановка, когда любые контакты с русскими, с россиянами, приравниваются к национальной измене? Даже министра какого-то, торговли, по-моему, начали обвинять в том, что компания, акции которой он купил, что-то заказала у «СИБУРА», и, стало быть, он — предатель Родины и вскрыл серверы демократической партии. Когда-нибудь конец этому наступит? Я не говорю про санкции. Санкции, действительно, скорее всего, на десятилетия. Но вот хотя бы как-то кончится это неразумное повышение риторики?

Павел Богомолов: Руслан, спасибо большое, что Вы сказали «десятилетия». Будучи патриотом компании, в которой я проработал много лет, я с большим вниманием отнесся к недавней цитате Вагита Юсуфовича Алекперова — президента ЛУКОЙЛ о том, что при разработке, формировании и принятии стратегических документов компании ЛУКОЙЛ сейчас исходит из того, что примерно десять лет может продлиться вот эта атмосфера, этот климат, эта политика секторальных санкций, наносящая безусловный вред.

Действительно, десять лет. Но, я надеюсь, что невроз и истерия, о которой Вы так говорили, и в особенности количество абсолютно нелогичных, высосанных из пальца обвинений закончатся раньше, чем закончатся санкции. Почему? Потому что я верю в Америку как большую страну, где здравый смысл и логика, в конце концов, побеждают. Мы, в конце концов, видели эпоху маккартизма в Соединенных Штатах. Она подошла к логическому концу. Холодная война осталась, а расправы над писателями, журналистами, художниками, всеми теми, кто контактирует с Советским Союзом, постепенно они вынуждены были их свернуть, хотя к этому времени уже выслали из США Чарли Чаплина, репрессировали Поля Робсона и много чего еще наделали, о чем мы с Вами любим смотреть в одном из лучших голливудских фильмов «The Way We Were» («Какими мы были»). В главных ролях Роберт Редфорд и Барбара Стрейзанд.

Но я-то надеюсь, что вот эта истерическая атмосфера по некоторым симптомам может закончиться, безусловно, раньше, чем сами санкции. Меня очень сильно вдохновило участие в минувшей избирательной компании Берни Сандерса, который впервые за долгое время, состязаясь с выдвиженкой от этой же демократической партии Хилари Клинтон, возродил у людей надежду на то, что западный вариант социализма с человеческим лицом возможен.  Коль скоро второй основной кандидат от демократической партии об этом говорит, то здравый смысл возможен, что снижение планки вот этой холодной войны с Россией возможно. Поскольку таких людей, здравомыслящих людей, очень много, а обстановка в Соединенных Штатах далеко не такая безоблачная в социальном смысле, как принято считать, то я думаю, что морально-психологическое оздоровление в американском обществе в этом смысле может начаться раньше, чем те правовые юридические шаги, на которые так надеются наши нефтяники и газовики.

Руслан Халиуллин: Павел Владимирович, спасибо за то, что к нам пришли, за Ваши очень интересные рассуждения! Надеемся с Вами еще раз увидеться.

Павел Богомолов: Руслан, большое спасибо! Большое спасибо аудитории, которая, я надеюсь, воспринимала то, о чем мы говорим. Я искренне надеюсь, что ближайшие недели в отраслевом смысле и под международным ракурсом дадут нам не меньше пищи для размышлений, обсуждений, сопоставления мнений, чем до сих пор. Большое спасибо!

Руслан Халиуллин: Спасибо за то, что были с нами! Смотрите программу «Энергосреда» на канале «Нефтянка».