Друзья и партнеры на южной кромке Сахеля
Говоря о Гане, мы имеем в виду довольно влажную страну Сахеля, где зелень, чем южнее, становится более густой, пышной и ярко-изумрудной по мере вашего приближения к заливу. Сахель — продольный почвенно-климатический пояс, который подпирает Сахару с юга. Если взглянуть на карту, то под желтым шарфом пустыни стелется с востока на запад зеленоватая косынка Сахеля. Так что полюбившейся мне Гане, с ее не очень-то сильной засушливостью, щедрыми плантациями какао и рощами дорогих тропических деревьев, повезло в природном отношении.
Как и положено PR-менеджеру, я нанес визит вежливости в главный офис партнерской компании GNPC, штат которой не превышал тогда 120 человек. Для установления прямого контакта понадобилось съездить в приморский город Тема, что к востоку от Аккры. Автотрасса широкая, асфальтированная, с разделительно-газонной полосой посередине; так что добраться можно за час, не больше. На полпути пролегает гринвичский нулевой меридиан, так что незаметно попадаешь из Западного полушария в Восточное. Как видите, осталось-таки в этой стране от времен британского владычества хоть что-то ощутимое наряду с таможенным кварталом в столичном порту и помпезным зданием Верховного Суда. А вот язык… Английский язык тоже остался, но больше всего ганцы любят говорить на 22 местных наречиях, из которых самым распространенным является, пожалуй, диалект под названием фанти.
Приехав в Тему, я, припарковавшись, ответил на неожиданный звонок из Москвы. На вопрос о том, почему у меня в тот момент не было возможности найти какой-то документ в деловой переписке офиса, пришлось ответить: «Я — не в Аккре. Я в Теме». На другом конце телефонной линии обиделись. Мол, Богомолов намекает на то, что, в отличие от него, сотрудники на Большой Ордынке — якобы не в теме. Тем временем, правда, я уже шагал по крашеным бетонным коридорам Petroleum House. Для национальной энергокомпании они не очень-то импозантны – надо сказать прямо. Вообще все официальные здания в Гане скромны по своим интерьерам до невероятности. Многие из них похожи на «хрущевки», но с коридорными балконами вдоль фасадов.
В тесном кабинете меня дружески принял африканец мощного сложения, плавных жестов, солидной походки и безупречных манер. Звали его Томасом Ману, хотя наши партнеры-американцы, исходя из своих языковых правил, произносили эту фамилию как «Мэнью». Томас получил диплом геолога в одном из вузов Москвы. По-русски говорил неплохо, но делал это редко. Как и другие выпускники наших институтов, он избегал упреков в пророссийской ангажированности. Да и понятно: в своем постколониальном развитии Гана прошла через разные, подчас жестоко политизированные этапы «холодной войны». По чьей-то злой воле та конфронтация не раз рассекала Западную Африку кинжалом туарегов — острым и, увы, излюбленным в саванне Сахеля.
Помня об этом, местные носители наших кандидатских удостоверений и дипломов не часто выставляли напоказ свидетельства своей студенческой молодости, проведенной в СССР. Но уж если надо было всерьез постоять за свои солидарные интересы, то они бились с прозападными кадровиками-бюрократами до конца. С другой стороны, в Аккре пропорциональная доля специалистов с советским или российским профессиональным бэкграундом никогда не доходила до рекордной планки в регионе. Эта планка достигнута не в Гане, а в Экваториальной Гвинее — единственной на всем континенте испаноязычной стране. Там число выпускников наших вузов доходит до 70% от общего числа дипломированных специалистов во всем госаппарате.
Руководители региональных проектов ЛУКОЙЛа любили Томаса — он был надежным партнером, делавшим почти все вовремя. Но, едва мы пытались зазвать его на нашу виллу в выходной день — на борщ и пироги по домашним рецептам — он уклонялся от этих приглашений. Мастерски описывал русские яства по памяти, расхваливая и водку; но сблизиться с нами неофициально, за домашним столом, не соглашался. В общем, опасения любых обвинений в излишнем пиитете к иностранцам, особенно россиянам, весьма живучи. Как видите, они пустили корни и там, в Африке, причем задолго до глобальной слежки в эпоху Барака Обамы. Но зато в деловом смысле Томас незаменим. Мало кто умел так же хорошо подготовиться к сессии совместного органа по управлению нашим офшорным проектом CTPDW — то были, по Уставу, регулярные заседания Management Committee. В этом смысле деньки стояли горячие — согласно договору аренды, на блок пришло специальное буровое судно 6-го поколения — Olympia, о чем говорилось в предыдущей главе.
Ранее на этом блоке площадью 5,14 тыс. кв. км с долей участия «ЛУКОЙЛ Оверсиз» 66,66% кое-что уже было сделано. Прошла сейсмика 3D в объеме 1,7 тыс. кв. км. На участке Дзата (так в Гане зовут львов) были пробурены поисковая и оценочная скважины. Как уже отмечалось в предыдущей главе, было открыто нефтегазоконденсатное месторождение, установлено наличие нефтегазоносной системы. Ныне, с учетом пяти готовых к работам структур, одна из них (по имени Чита, что опять-таки взято из описания семейства кошачьих) предназначалась для бурения оценочной скважины. Забегая вперед, скажу, что «сверление» донной толщи выявило наличие мощного эшелона песчаных коллекторов высокого качества. Изучение геологического строения, подготовка и оценка перспективных объектов — все это началось. Увы, со временем блок так и не был назван специалистами коммерческим и стопроцентно пригодным для промышленной эксплуатации. Но это, как говорится, было потом, а пока нами делалось все возможное ради успеха.
Тем временем в министерстве энергетики моим близким партнером стал шеф отдела коммуникаций по имени Эдвард Бауа — вот уж симпатяга! Вечно щеголявший не в костюмах, а в расписных рубахах национального стиля, он не столько сидел за рабочим столом, сколько колесил за рулем по всей Аккре и ее окрестностям. Ездить он любил — по поручению министра пиарщику приходилось бывать и в рекламных фирмах, и в редакциях СМИ, и в судах, и в общественных фондах.
А вот избраться по своему округу в ганский парламент моему другу Эдварду не удалось, и я жалел коллегу от всего сердца. Обидно было то, что своему сопернику от партии NDC он уступил «праймериз» с отрывом всего на 17 голосов. Но горевать Эдвард не собирался. И ослаблять контакты со мною — тоже. В связях с ганскими СМИ я взял за правило не отказывать в интервью той прессе, которую рекомендовал Эдвард Бауа. Особо важные «куски», пусть даже устные комментарии для видеокамеры, в письменном виде согласовывались по электронной почте не только с главой PR-отдела «ЛУКОЙЛ Оверсиз» Григорием Волчеком, но и с шефом пресс-службы всего ЛУКОЙЛа — Дмитрием Долговым. И того, и другого я знал еще со времен работы на Темзе, и доверие между нами было, насколько помнится, полным.
Вспоминаю один из своих рабочих визитов к Эдварду Бауа. Дело было 31 января 2012 года. Крепко пожав мне руку и усадив на стул в своем кабинете, он устало заговорил сиплым тембром. Сказывался, как видно, вчерашний митингово-ораторский надрыв голосовых связок на встрече с избирателями. Вежливо не замечая этого, я сразу же передал собеседнику благодарность компании за позитивный подход, проявленный по нашей просьбе министром Джозефом Отенг-Аджеем 28 декабря 2011-го. Глава профильного ведомства дал разрешение продлить геологоразведочный период на CTPDW не до 30 июня 2012 года, а до 30 июня 2013 года. Причин для переноса было немало — чего стоили, к примеру, капризные графики аренды буровых платформ и судов у заносчивых и далеко не бескорыстных нефтесервисных гигантов.
Нефтяной бум в любом развивающемся государстве — это всегда накал страстей, профессиональных амбиций и межкорпоративных противоречий. В Аккре они тоже заметно усилились после торжественного получения первого ганского углеводородного сырья на шельфовом месторождении Jubilee (в переводе — Юбилейное) с 650 млн баррелей извлекаемой, но вязкой нефти. То мероприятие, на котором я побывал, и о котором еще непременно напишу для «Нефтянки», состоялось в Такоради 15 декабря 2010 года. Основными партнерами на Юбилейном были англо-ирландская Tullow Oil plc (34,7%) и американская Kosmos Energy LLC (23,49%). Но, как намекали эксперты, Kosmos попыталсь закулисно повлиять на исход ганских выборов, и в Аккре ее невзлюбили. Поэтому, когда та же Kosmos захотела разбогатеть и продать свою долю на Jubilee за 4 млрд долл такому супергиганту, как ExxonMobil, власти республики сорвали эту сделку. Поговаривали, впрочем, что ганцы испытывали недоверие не столько к Kosmos, сколько к ExxonMobil. Почему? Если утрировать смутные тревоги африканцев всякий раз, когда в гости к ним собирается ExxonMobil, то получается гротеск: эта мегакорпорация настолько всемогуща, что кое-где опасаются ее превращения во… второе — параллельно действующее правительство той или иной страны…
…В ответ на озвученный Эдвардом обзор состояния дел в углеводородной отрасли Ганы я спросил: почему в стране бытуют ожидания многотысячного трудоустройства именно в нефтянке, что, кстати, ощущается и вокруг офиса «ЛУКОЙЛ Оверсиз»? Гана уже получает, причем немало, от пришедших на шельф зарубежных игроков, не так ли? На стартовой фазе требовать приема местных, зачастую неквалифицированных, кадров на работу несправедливо. Что же касается безработицы как таковой, то гораздо больше возможностей для профессиональной карьеры ганцев за последние полвека было в тех отраслях, которые действительно требуют множества рабочих рук. Почему же у общественности нет претензий к тем компаниям, которые все эти годы инвестировали в золотые прииски? В железную руду, древесину или какао?
Вздохнув, Эдвард признал: в отличие от чрезмерно требовательных неправительственных организаций, кабинет президента Джона Эванса Атта Миллса отлично понимает, что сам по себе нефтегазовый сектор не решит проблему безработицы. Необходимо другое: перенаправлять все доступные налоговые и иные поступления из топливно-сырьевой сферы, прежде всего, в агропромышленный комплекс. А также в бокситы, но это — в будущем.
Рассуждения, как видите, здравые. Но на деле многие решения ганских властей опережали время, да и обгоняли скромные возможности госбюджета. Власти, увы, следовали преждевременным, по сути популистским призывам крикливого лобби экологов, правоборцев и иных активистов гуманитарного прессинга, оказываемого на власти развивающихся стран. Это давало слабым африканским экономикам мало хорошего. А ведь в сборниках статистики с гордостью отмечалось: среднедушевой доход ганца в расчете на год доходит до 3 тыс. долл. Реалии выглядели сложнее. Развернув под природоохранным девизом принудительное выселение «диких золотодобытчиков» — старателей из их бараков и хижин близ полузатопленных котлованов в лесистом центре страны, кабинет явно ошибся. Он толкнули сельскую молодежь в города, где работы для нее не было совсем. Тем временем президент Джон Эванс Атта Миллс говорил об этих острых проблемах все реже — он умирал от рака.
Павел Богомолов
(Продолжение следует)