В желтой жаркой Африке,
В центральной ее части…

© Felix Lipov / Shutterstock.com

4 октября 2010 года в арендованном компанией зале московского Дома литератора состоялось мероприятие, которое можно назвать этапным в новейшей истории российско-ганских отношений. Президент ЛУКОЙЛа Вагит Алекперов и министр энергетики западноафриканского государства Джозеф Отенг Аджей подписали важный документ, подобного которому в хронике двусторонних связей еще не было.

П.В. Богомолов с ганскими стипендиатами ЛУКОЙЛа

Был заключен Меморандум об оказании российским инвестором помощи дружественной стране в одной из приоритетных для нее областей. Речь шла о взятой на себя ЛУКОЙЛом миссии по обеспечению высшего образования для десяти ганских бакалавров и магистров по специальностям, связанным с нефтяной отраслью. Вообще-то за полвека тысячи ганцев получили дипломы вузов СССР и РФ. Но, как правило, речь шла о межгосударственных обменах по линии министерств образования или других правительственных ведомств. В данном же случае свою лепту в процесс становления квалифицированных национальных кадров решила внести частная российская компания. А ведь дело это дорогостоящее и к тому же не восполняемое из госбюджета России. Иностранным студентам надо покупать авиабилеты, компенсировать вузам расходы на обучение, оплачивать гостям общежитие, выдавать стипендии…

Обременительно, однако, не столько это, сколько некоторый дефицит встречной признательности, широкого подхода западноафриканской стороны к данной теме. Мы по-хорошему предложили ганцам: если коммерческое открытие на лицензионном офшорном блоке CTPDW не будет сделано, то Аккре не придется компенсировать российскому инвестору его ассигнования на обучение названной группы. Но если, напротив, предстоящее бурение и оценка его итогов выльются в позитивное решение о промышленной эксплуатации скважины, то местный партнер (национальная компания GNPC), думается, могли бы постепенно вернуть нам — за счет ганской доли в проекте — расходы на московскую учебу своих бакалавров и магистров.

Идея разумная и справедливая. Но она, увы, не прошла; и в Меморандум эта гипотетическая, но заранее сбалансированная схема взаимозачета не была внесена. Независимо от достижения или недостижения итогов, на которые стороны рассчитывали, такая позиция друзей показалась мне негибкой. Она не то что расстроила россиян с нашим-то широким подходом к кадровым запросам «третьего мира». Реакция друзей удивила ограниченностью с элементом эгоистичного местничества. Что ж, в развивающихся странах это бывает. Но, повторяю, в целом меморандум был положительно встречен и в Москве, и в Аккре. Вокруг проекта создавалась добрая атмосфера.

Делегация во главе с министром энергетики Джозефом Отенг-Аджеем на платформе ЛУКОЙЛа в Каспийском море

Приведу высказывание Джозефа Отенг-Аджея, прозвучавшее в интервью для Oil of Russia. Я спросил: «Осенью 2010-го вы увидели Москву, Астрахань и морскую добывающую платформу на месторождении имени Юрия Корчагина на Каспии. Каковы общие впечатления от этого визита? И каковы практические результаты вашей поездки?»

«Во-первых, — сказал мой собеседник, — хотел бы отметить: мы, как министерство, благодарны за предоставленную нам и подведомственным ганским ведомствам увидеть своими глазами каким образом ЛУКОЙЛ оперирует в самой России. Мое общее впечатление таково, что ЛУКОЙЛ — это компания, располагающая как технологическими, так и финансовыми мускулами для работы в любом уголке Земного шара, в том числе в Гане. И поэтому я обращаюсь к вам с призывом: те высокие стандарты, которые применяются в вашей стране, должны использоваться с той же полнотой и у нас, в Гане. Ничего иного ганцы и не ожидали бы».

Андрей Кузяев ведет переговоры с министром энергетики Ганы Джозефом Отенг-Аджеем

Вскоре после астраханского турне в Аккре побывал глава «ЛУКОЙЛ Оверсиз» Андрей Кузяев, оценивший реализацию глубоководного проекта на блоке Cape Three Points Deep Water (CTPDW). Дела обсуждались не только в свете долгосрочного соглашения 2009 года об этом блоке, но и с учетом уже сделанного там в феврале 2010 года совместного открытия газа и легкой нефти. Готовились встретить зафрахтованное в Сеуле специализированное буровое судно 6-го поколения, призванное ознаменовать собою начало оценочного этапа. Таковой, при целесообразности, должен быть дополнен бурением пока еще внеплановых скважин. Но дорогостоящее продление оценочной фазы произойдет в том случае, если данные, полученные на двух первых – обязательных скважинах, подтвердят наличие как минимум 140 млн баррелей извлекаемых запасов при устойчивом среднесуточном выходе 4 тыс. баррелей «пробно-технической» нефти в течение года.

В целом ЛУКОЙЛ, отмечалось в презентации компании, намечал вложить в разведку на Гвинейском заливе в 2011-2012 годах 900 млн долл, которые должны были пойти на бурение до 11 оценочных и разведочных скважин на совокупной площади блоков около 10,5 тыс. кв. км. При этом велся затяжной переговорный бой с амбициозными снабженцами инвестиционного процесса — транснациональными сервисниками с их непомерными аппетитами. Если в апреле 2010-го арендные ставки морских нефтяных платформ составляли порядка 500 тыс. долл в сутки, то в августе 2010 года их цена снизилась до 350 тыс. долл. Но бурить все же предстояло во многих точках: в Гане было выявлено 10 перспективных структур, а в Кот д’Ивуаре — 9.

…И вот – мой прилет в Аккру лайнером надежной немецкой авиакомпании Lufthansa. Вся панорама вокруг, насколько хватает взора, — пыльное охристое марево, сквозь которое едва проступают пятнами зелень акаций и грязно-рыжие плоскости крыш. Желтый воздух словно дрожит, а голубизна небес если и существует, то лишь вверху, вертикально над тобой. Добавлю: мне дорого, что песенный образ «желтой жаркой Африки» и «центральной ее части» был очень верно схвачен и отображен Владимиром Семеновичем Высоцким, первым преподавателем которого по классу мастерства актера в московском Доме учителя стал мой покойный отец — Владимир Николаевич Богомолов. В общем, Высоцкий оставил нам точный имидж — меткий мазок мастера и барда, которого многое связывало еще в начале 1950-х с будущим профессором Школы-Студии МХАТ на заре его педагогической карьеры.

Африканский зной словно обнял меня сразу же — на трапе, по которому надо было спуститься к видавшему виды автобусу. А уж тот доставил многоязыкую толпу пассажиров в довольно скромное и душное здание столичного аэропорта «Котока». Честно говоря, тропическая жара меня почти не раздражала и не утомляла — к ней я привык на Кубе и в Венесуэле. Не поразила, добавлю, и суетливая беготня носильщиков и всякого рода услужливых персонажей с неясной должностной принадлежностью.

Хотя нет, кое-что странное в их поведении и назойливых манерах все-таки было. Странное, добавлю, по сравнению с грохотом аэропортов в карибских странах — тоже шумной и многоголосой, но все же более осмысленной. Там, к югу от Рио-Гранде, охотники за мимолетным заработком в первую очередь обступают прилетевших из-за границы женщин. Особенно это относится к женщинам не очень-то крепко сложенным, пожилого возраста или с детьми. Дескать, вот кому понадобится поднести чемодан и вызвать такси. А тут, в Гане, все было наоборот. Целые стаи непрошеных помощников — от стариков до мальчишек — налетали со своими предложениями не на особ прекрасного пола, а на… плотно скроенных сибиряков, мускулистых немецких бюргеров, рослых и киногеничных итальянцев… Я отбивался как мог: неужто, мол, вы не видите, ребята, что у меня как раз достаточно сил и для чемодана, и, тем более, для ручной каталки? Да и встречают меня на джипе дюжие молодцы.

Все напрасно — гвалт продолжается. По каким-то неведомым причинам среднестатистический ганец убежден в том, что женщина, даже если ей перенесли багаж на целую милю, никогда толком не заплатит. А вот мужчина (даже не нуждающийся в носильщике тяжеловес) всегда найдет чаевые, лишь бы отвязаться. Вообще отношения между полами в Гане — особая материя. Мне доводилось читать в газетах сводки полиции о том, что тамошние мужья чаще подают иски за избиение свирепыми женами, чем наоборот! Где еще вы найдете на берегах Гвинейского залива такую особенную страну? И ведь все это происходит недалеко от гнезда западноафриканского организованного криминала — Нигерии, переполненной гангстерскими синдиками и шайками банальных уголовников. Там, по рассказам очевидцев, стоит только выйти из отеля, как тут же рискуешь нарваться на грабителей средь бела дня.

А в добродушной Гане не так. Забегая вперед, скажу, что однажды, вместе с представителями филиалов еще 11 апстрим-компаний, работавших в ту пору в Аккре, мы взялись подсчитать: сколько наших сотрудников стало жертвами разбойных уличных нападений за целый год? Оказалось, всего двое. Квартир, особенно во время отпусков, было «обчищено» гораздо больше, но ведь мы говорим о воровских атаках лицом к лицу, не так ли? Обе жертвы — специалисты уважаемой в регионе англо-голландской Tullow. Так уж совпало, что в обоих случаях, пригрозив им остро наточенными мачете, преступники забрали кошельки и беспрепятственно скрылись на мотоциклах.

Но, спрашивается, где именно подсчитали мы с коллегами количество подобных ЧП? В отличие от некоторых других нефтеносных стран «третьего мира», в Гане нет постоянно действующей отраслевой ассоциации приезжих инвесторов — ассоциации со своим штатом, офисом и графиком заседаний, да и прочих мероприятий. Таких, например, как ежегодные отчетно-выборные ассамблеи в Каракасе, своего рода форумы в рамках Asociacion Venezolana de Hydrocarburos (AVHI). В Аккре же существует лишь традиция ежемесячных межкорпоративных ланчей. Приглашаются на них менеджеры-нефтяники из ряда стран. Обеды проходят в ресторанах разной национальной кухни. К примеру, в этом месяце за угощение расплачивается коллега из Tullow, в следующем – из Eni, месяцем спустя – из Vitol, а затем – из Anadarko и т.д. И вот что доложу я вам: неплохая система для расширения неформальных, но полезных информационных контактов создается за обеденными столиками.

Впрочем, пора уже вернуться к дню моего прибытия в Аккру — под гулкие своды аэропорта «Котока». Признаюсь честно: больше всего меня тревожила сохранность черного хлеба в чемодане и «каталке» на колесиках. Как бы бдительные таможенники не осудили меня за эти буханки «Бородинского», — опасался я. К шпротам, сельди, соленым огурцам и прочим консервированным закускам, да и к водке, придраться вроде бы не должны, ведь все это — в закрытых жестяных или стеклянных банках либо бутылках. А вот хлеб… Кто его знает — этот капризный фитосанитарный контроль. Но, к счастью, обошлось без просветки, прощупывания и, следовательно, без проблем. С облегчением я протащил свой багаж в зал прилетов — навстречу сорокапятилетнему Чарльзу, бессменному водителю лукойловского филиала.

В общем, обошлось без жертв. Сами посудите: без отечественных закусок не проживешь на новом месте, да и не угостишь коллег, с которыми надо знакомиться, — работников местного филиала, тоскующих по ржаному хлебу и многому другому. Где, спросите вы, коренится эта ностальгия по обычным продуктам из российских гастрономов? Вахтовым графиком определено, что после двух недель семейной передышки в России надо отправляться на шесть недель обратно в Аккру или в Абиджан. А за полтора месяца любые запасы припасенной из дому еды невольно исчезают. И приходится переходить на стандартно-местный ассортимент, если только очередной «возвращенец» из Москвы не подбросит на стол жаждущих сослуживцев партию сырокопченой колбасы, горчицы, хрена, соленых огурцов, гущенки и, главное, тушенки. Это, братцы мои, не жадность и не экономия. Это продление живого контакта с родиной во всех, пусть даже повседневно-бытовых проявлениях…

…Впрочем, самым изобретательным и щедрым снабженцем кухни был даже не россиянин, а наш коллега из Азербайджана по имени Эльчин. Вот уж кто умел всякий раз, вернувшись из Баку, колоритно украсить быт вахтовиков. Все деликатесы с Каспия и не перечислишь, но россыпи гранатов и черную икру мы ценили особо — и радовалось вечернему застолью как дети.

Продолжение следует

Павел Богомолов