«Скрытые годы»

Среди самых заметных и, увы, печальных событий конца текущего года — смерть 83-летнего патриарха российской политики Юрия Лужкова, скончавшегося 10 декабря и с почестями похороненного на главной аллее Новодевичьего кладбища.

Конечно же, главное историческое наследие Юрия Михайловича — «лужковская Москва». Российской столицей Лужков руководил железной рукой более 18 лет (если быть точным — 6688 дней). 

Бурные девяностые и нулевые, в течение которых Лужков неизменно входил в ареопаг российской политики (напомню, что Юрий Михайлович длительное время котировался в качестве главного претендента на пост премьер-министра страны; были у него и серьезные президентские амбиции), заслонили предыдущую карьеру экс-мэра. Между тем, эта карьера была весьма продолжительной по времени (32 года с момента поступления в институт) и весьма убедительной по скорости и траектории прохождения служебных ступеней. Например, легко предположить, что даже не перейдя в 1987 году в Мосгорисполком, энергичный, хваткий и креативный Лужков все равно достиг бы карьерных высот — например, ближе к 55 годам (самый «сок» для советского управленца) стал бы, скажем, союзным министром.

А для нас особенно важно, что вся «домосковская» работа Лужкова полностью связана с химической и нефтехимической промышленностью. Поэтому есть смысл поговорить об этом важнейшем этапе биографии Юрия Михайловича поподробнее.

Во имя отца и тети

Лужков — коренной москвич, он родился и вырос в «златоглавой» (точнее, в замоскворецком бараке на Павелецкой набережной). После окончания в 1953 году средней школы №529 в Пятом Монетчиковском переулке, Юрий поступил на нефтехимический факультет Института нефтехимической и газовой промышленности имени И.М. Губкина на только что организованную специальность «Инженер-механик по автоматизации нефтепереработки». 

Выбор профессии обусловила работа отца, который до войны работал на Симоновской нефтебазе, построенной в конце XIX века «Товариществом братьев Нобель», затем был старшим инженером Наркомата (министерства) нефтяной промышленности СССР, а после войны вернулся в нефтесбыт — заместителем директора крупной Кузьминской нефтебазы. Кроме того, в Миннефтепроме работала тетя Лужкова (сестра отца), в связи с чем каждое лето Юрий проводил в пионерском лагере, принадлежащем нефтяному ведомству.

Образование в главном нефтяном вузе страны было поставлено крепко (сам Лужков особо выделяет таких вузовских преподавателей как Кузьма Жигач, Бернгард Лапук и Ирина Трегубова). Учился Юрий отлично, летние практики проходил на Подольском заводе ЗиО (производитель агрегатов для крекинга), а также крупнейших НПЗ — в подмосковной (в то время) Капотне, Куйбышеве (ныне — Самара) и башкирском Салавате. Занятия на военной кафедре тоже были «профильными» — Лужков получил военно-учетную специальность №222 — «Обеспечение войсковых частей горюче-смазочными материалами».

Кстати, благодаря нефтянке Юрий заработал первые в своей жизни большие деньги — вместе с младшим братом Сергеем он очистил от тяжелого осадка несколько нефтяных резервуаров и на полученный гонорар в складчину купил сильно подержанный «Москвич-406». 

От института до министерства

В 1958 году Юрий женился на Марине Башиловой, дочери бывшего начальника Главного управления нефтяной промышленности Наркомтяжпрома СССР Михаила Башилова — талантливого инженера, занимавшегося строительством НПЗ на востоке страны. В том же году Лужков окончил вуз и поступил на работу в НИИ пластмасс имени Г.С. Петрова — младшим научным сотрудником, руководителем группы, заместителем заведующего лабораторией автоматизации технологических процессов. 

НИИ, созданный в 1943 году, в разгар войны, Григорием Петровым («отец российской пластмассы», выдающийся химик и изобретатель-самоучка; подробнее о нем — в материале «Как пластмассы покорили массы»), шел в авангарде объявленного Никитой Хрущевым курса на «ускоренную химизацию народного хозяйства». Темы, которыми занимался Лужков (полистирол, поликарбонат, феноло-формальдегидные смолы) были очень перспективными. После реализации в Нижнем Тагиле крупного проекта по производству формальдегидных смол Лужков в соавторстве со своим другом и коллегой Иосифом Волчеком написал техническое пособие «Автоматизация производств поликонденсационных смол» и стал заметной фигурой в индустрии оргсинтеза. 

Следствием этого был переход Лужкова в 1964 году в «отраслевой штаб» — Государственный комитет по химии (впоследствии — Министерство химической промышленности СССР) на высокую должность начальника отдела автоматизированных систем управления. В центральном аппарате Юрий Михайлович проработал ровно 10 лет. Помимо прочего, в этот период он защитил диссертацию, подготовленную еще во время работы в НИИ, и стал кандидатом химических наук. Кроме того, семья Лужковых, в которой уже появилось двое мальчиков, переселилась из коммуналки в Лубянском проезде в отдельную трехкомнатную квартиру в новом доме на дальней окраине Москвы — в Новогиреево, на улице с характерным названием Полимерная. Как видим, химическая тематика не отпускала Лужкова даже в свободное от работы время.

«Дуче» или «Бульдозер»?

В 1974 году 38-летний Лужков был назначен директором крупной организации — Опытно-конструкторского бюро автоматики (ОКБА), которое через 6 лет стало головным предприятием научно-производственного объединения (НПО) «Химавтоматика». Соответственно, Юрий Михайлович стал генеральным директором объединения, занимавшего обширный комплекс многоэтажных зданий в районе Ростокино на севере столицы. Вот как Лужков описывал работу предприятия в своих мемуарах «Москва и жизнь»:  

«Находилось НПО в Москве, а местом приложения сил стал весь Советский Союз. Образовалось грандиозное производство средств автоматизации со своими опытными цехами. «Химавтоматика» — невиданная прежде структура, где на одном балансе находились наука и производство. Это сделали специально, чтобы не терялось время при передаче опытных разработок в серийное производство. 

Успешным делом занимались 20 тысяч человек: 10 тысяч — в науке и 10 тысяч — на заводах. Наши филиалы действовали в России и на Украине, Кавказе и в Белоруссии. Аналитическими приборами пользовались во всей стране. Мы конструировали и делали датчики для контроля всех мыслимых параметров промышленных химических процессов, выпускали индикаторы и сигнализаторы газов и горячих паров. Мы решали задачи обеспечения безопасности в смежных отраслях… главные конструкторы космических кораблей, наземных комплексов, подводного флота и других направлений постоянно советовались с нашими специалистами.

В командировках я побывал по всему Советскому Союзу; самая крайняя точка — Ангарск (дальше на восток крупной химии мало). Ездил постоянно на Алтай (в Барнаул), в Поволжье (Башкирию и Татарстан) на нефтеперерабатывающие заводы. Узбекистан тоже развивал химию — там возникло много химических предприятий… В Армении появился завод синтетического каучука, много проблем создалось при его запуске. Крупные предприятия действовали на Украине (под Киевом, в Северодонецке), в Белоруссии (Могилеве). В России (в Тверской области и Москве) находились опытные заводы, где создавались технологии для всей страны.

Пишут, что в «Химавтоматике» ко мне пристала кличка Дуче. Я о ней не знал, но однажды случайно услышал, как в разговоре за моей спиной меня назвали Бульдозером».

Корифеи и гиганты

В 1986 году, после 14 лет успешной работы в ОКБА и «Химавтоматике», Лужков пошел на повышение — был назначен начальником Управления по науке и технике Минхимпрома СССР. Отрасль в тот период была очень мощной — на 400 предприятиях трудились 1,2 млн человек. В министерстве Юрий Михайлович проработал недолго (около года), но весьма содержательно. Вот его собственная оценка этого жизненного периода:

«Работа в министерстве, к моему удивлению, оказалась очень полезной. Я «расчистил» все опытные заводы от рутинной продукции, заставив передать ее на серийные предприятия. Все сделал не директивным решением, административным волевым способом, а экономическим — сказал директорам: «То, что вы выпускаете из года в год, отнесем к обычной продукции. И все экономические показатели начнем планировать как у обычной, а не опытной продукции». А между ними разница в оплате очень серьезная — и по льготам за первое освоение, и по прибыли, и по номенклатуре. В результате опытным заводам ради сохранения статуса и льгот пришлось принимать и выполнять новые разработки».

В своей книге воспоминаний Лужков дал оценки тогдашним руководителям отрасли. Так, для легендарного Леонида Костандова, руководившего советской химией более 17 лет, а затем ставшего вице-премьером, Юрий Михайлович не пожалел самых восторженных слов, назвав Костандова «корифеем», «гигантом», «создателем современнейшей отрасли», «лидером могучей команды», «суперталантливым человеком» и «очень доброжелательным руководителем». Похвалил Лужков и преемника Костандова — Владимира Листова, а следующего министра — Юрия Беспалова (кстати, будущего министра промышленности РФ и президента «Роснефти») — подверг жесткой критике. Если говорить о важнейших химиках-практиках старшего поколения, то в этой плеяде Лужков особенно выделял гениального инженера Владимира Шухова, создавшего, в частности, технологию термического крекинга для глубокой переработки нефти. 

В целом «химическая» часть жизни Лужкова оказалась весьма результативной не только в качестве трамплина к политическим высотам, но и по существу — вклад Юрия Михайловича в отрасль был отмечен более 100 авторскими свидетельствами (патентами, изобретениями и промышленными образцами), орденами Ленина (высшей советской наградой) и Трудового Красного Знамени, почетными званиями «Заслуженный химик РСФСР» и «Почетный химик СССР», а также Государственной премией СССР. 

От юбилея до пенсии

Сразу после своего 50-летнего юбилея Лужков получил приглашение перейти на работу в Мосгорисполком (так тогда называлась мэрия). Скорее всего, основанием для кадрового трансфера стала энергичная работа Юрия Михайловича в Моссовете на посту председателя Комиссии по коммунально-бытовому обслуживанию населения (неосвобожденная должность). Кроме того, партийный лидер Москвы Борис Ельцин, радикально меняя столичную управленческую команду, явно отдавал предпочтение производственникам (каковым, кстати, и сам некогда являлся). 

Лужков сопротивлялся, как мог (ему очень нравилось работать в химпроме), но упрямый Ельцин со второго раза все же «продавил» и самого Юрия Михайловича, и его начальника, союзного министра Беспалова. В январе 1987 года Лужков приступил к работе в знаменитом красном доме на Тверской (тогда, правда, она еще называлась улицей Горького).

Пройдемся пунктиром по дальнейшим жизненным вехам Лужкова. Три года он был первым зампредом Мосгорисполкома — руководителем Мосагропрома (его шефами были Борис Ельцин и бывший директор ЗиЛа Валерий Сайкин). Затем на место попавшего в опалу харизматичного Ельцина пришел маловыразительный Лев Зайков, потом появился демократически избранный начальник — председатель Моссовета, а затем мэр Гавриил Попов. Именно с подачи Попова Лужков возглавил Мосгорисполком, вскоре переименованный в правительство Москвы. 6 июня 1992 года, после добровольной отставки Попова, Юрий Михайлович стал полноправным главой российской столицы. 

Должности Лужков лишился уже в следующий исторический период — 28 сентября 2010 года, когда, казалось бы, всемогущего московского мэра руководитель страны Дмитрий Медведев снял с работы с редкой и весьма обидной формулировкой: «В связи с утратой доверия президента России». 

Интересно, что, будучи пенсионером, Лужков вспомнил про свое «химическое» прошлое — он несколько лет был членом Совета директоров ОАО «Уфаоргсинтез». При этом основной работой Юрия Михайловича на пенсии было фермерство — на своей большой «фазенде» в Калининградской области он выращивал гречку для Балтийского флота. 

Летом 2013 московская мэрия продала с аукциона 65-процентный пакет «Химавтоматики», некогда родного предприятия Лужкова. Юрий Михайлович в приватизации не участвовал.  

Григорий Волчек