Не только успехи, но и, увы, едва ли не все беды землян в 2019-м будут иметь смысловую связь с углеводородным ТЭК. Да и с тем, как ведут себя по отношению к нему власть имущие. Бензиновые протесты, отгремев на Сене, не только подошли к Атлантике (охватив топливно-ценовым хаосом Лиссабон), но и перевалили за океан. Нет, пока они бьют не по Венесуэле, опасающейся подорожаний дешевого горючего со времен Уго Чавеса, который советовал не шутить с этим больным вопросом. Гнев зреет рядом, на земле иного южноамериканского члена ОПЕК — Эквадора. Тамошний президент Ленин Морено поднял цены на бензин 26 декабря на 25% — до планки 1,85 долл за галлон (3,78 литра). Для страны с небогатым населением (хотя богатой нефтью) радикализм этой меры впечатляет. Выглядит она очень уж по-ленински. Но не только социалка, но и дуэль с таким злом, как коррупция, охватившая Землю, тоже пройдет в 2019-м красной линией через ТЭК. 1,19-миллиардный иск Нигерии против Eni и Shell — лишь начало. Тегеран, этот друг Москвы, дал на днях пример того, что карать смертью за нефтяное мздоимство надо-де непременно. 23 декабря в Иране казнен «султан битума» 49-летний Х. Бакери Дармани. По подложным документам тот получил 100-миллионные кредиты на присвоение партий асфальта объемом 300 тыс. тонн. «Революционные суды» Исламской Республики не церемонятся с нефтяным криминалом — это уже третий олигарх, казненный на фоне нефтеэкспортных санкций США. Но не только криминал и не только столкновения вокруг АЗС предвещают трудный год. Профессор Военного колледжа США Роберт Фарли, возможно, зря нагнетает в докладе от 22 декабря вероятность развязывания Третьей мировой войны. Но в гипотетическом списке 4 взрывоопасных адресов столь мрачного хода событий, всегда связанных с энергомаршрутами (!), он прав. Танкерные пути и насыпные апстрим-атоллы Южно-Китайского моря, жаждущий монопольного транзита Киев, опасающийся «закупорки» Персидский залив и полублокированный в топливном смысле Корейский полуостров — вот те точки, где хорошо бы избежать Армагеддона. Но все это, конечно, — мега-угрозы. А нам, как рядовым «реципиентам» информационного потока, хотелось бы кое-что понять о воздействии сказанного на наши будничные заботы и кошельки.
Насколько подешевеет рубль, — будет зависеть от углеводородов
Уходящий год ослабил своей турбулентностью долларовую котировку рубля на целых 15%. Это, прямо скажем, многовато. Но, по крайней мере, отощавшая национальная валюта РФ рельефно объясняет россиянам кое-что существенное — объясняет уже самим своим похудевшим силуэтом.
Проясняется, например, вопрос о том, почему 7-процентный рост зарплат в ряде отраслей индустрии контрастирует с 4-процентным (т.е. почти вдвое меньшим) повышением реальных доходов населения. В свою очередь, темпы роста доходов еще больше замедляются из-за инфляции и дороговизны. Ну а те подпитаны не столь высокой, как россиянам хотелось бы, прибыльностью нефте- и газоэкспорта. Сколько бы ни говорилось о благотворном снижении нашей с вами зависимости от мирового рынка углеводородного сырья, — именно на нем вы найдете разгадки этих малоприятных соотношений.
Главный аналитик «БКС Премьер» Антон Покатович прав: «негативный сантимент в отношении рублевых активов продолжает формироваться перманентным присутствием санкционной риторики в новостном фоне по РФ. Истеблишмент США постоянно напоминает о… готовых санкционных пакетах и продолжает угрожать формированием новых санкций». К примеру, никто пока еще не навредил в Америке тамошним активам немецких, англо-голландских, австрийских и французских инвесторов «Северного потока-2», но топор рестрикций над ними все равно висит. И не влиять на цифры макроэкономики, в т.ч. финансовой системы РФ, включая миллиардный отток зарубежных капиталов из нашей страны в 2018-м, это не может. Итак, «несмотря на то, что многие санкции остаются на бумаге, сама риторика западного истеблишмента в отношении усиления санкционного давления на Россию значительно ухудшает настроения инвесторов».
Впрочем, о санкциях мы еще упомянем в следующей главе. А пока кратко остановимся на двух часто рассматриваемых сценариях воздействия на рубль со стороны цен на нефть. Если котировки «черного золота» восстановятся в диапазоне 65–75 долл за баррель, да к тому же стихнет торговая война между США и КНР, ускоряя тем самым рост мировой экономики, то среднегодовой курс рубля составит, возможно, 65–67 рублей за долл. А к концу 2019-го эта «вилка» поднимется до 65,8–68,2 долл за баррель. Другое дело, если некоторые из 24 нефтедобывающих стран в блоке ОПЕК+ нарушат — сверх наших опасений — квотный режим ограничений на добычу и наводнят рынок сырьем. А Пекин и Вашингтон, к примеру, «разругаются вконец» и вернутся к тарифным мега-барьерам, закрыв часть работающих на экспорт предприятий. В этом случае нефть не поднимется к 70-долларовой планке, а опустится до 50 долларов. При таких условиях среднегодовой курс американской валюты в РФ составит 73–75, а в отдельные моменты ослабнет до отметки 80 рублей за доллар.
Чтобы избежать обвального удешевления монопродукта, звеньям ОПЕК+ придется «поджаться» в объемах добычи. На 3–4 млн тонн меньше должна будет, следовательно, произвести Россия. Итак, наша солидарная поправка в сторону сокращения сможет довести итоговый объем выкачанного из недр России «черного золота» до 552–553 млн тонн. Что же касается взятого нами обязательства снизить среднесуточную добычу на 228 тыс. баррелей, то этот ориентир, несмотря на суровую зиму, будет реализован, по словам министра Александра Новака, «в течение 1-го квартала». И продлится он до июля 2019-го, если к тому времени не будет принято других решений по линии ОПЕК+.
Решимость последовать согласованному курсу сокращений подтверждает и лидер мирового нефтеэкспорта — Саудовская Аравия. Судя по Bloomberg, Эр-Рияд может в январе 2019-го протестировать 30-летний минимум в своем выходе на внешние рынки. Обидевшись на реакцию Вашингтона на убийство журналиста Хашогги, Эр-Рияд сократит свои поставки в США, в связи с чем сверхдержава готова к дополнительным закупкам сырья у Мексики, Канады и даже Венесуэлы! Последняя, являясь основательницей, а не просто членом ОПЕК, получила разрешение не сокращать добычу наряду с еще двумя проблемными звеньями нефтеэкспортного картеля — Ираном и Ливией. Итак, остальным (т.е. более благополучным во всех смыслах) государствам ОПЕК понадобится еще плотнее адаптировать ограничительные квоты к рыночным реалиям. То есть в любом случае довести в первом полугодии общий объем своих сокращений до «срезаемых по доброй воле» 800 тыс. баррелей в сутки.
Подытожим, таким образом, смысл вышесказанного. В целях овладения этим рубежом (в дисциплинарном аспекте очень нелегким) 14 членам ОПЕК придется снизить добычу не на 2,5%, как намечалось в Вене, а на 3,02%.
«Нефтянка» была права
В течение 2018 года наш сайт терпеливо, но твердо защищал в своих статьях ключевые интересы отечественного топливно-сырьевого сектора. По мере сил мы отвечали как зарубежным, так и отечественным критикам огромной роли, которую играет в жизни страны традиционный ТЭК.
Проводилась линия на сдержанное отношение к требованию «срочно слезть с нефтяной иглы». Критиковались призывы поскорее, не считаясь с издержками и ресурсной базой России, поднять альтернативную энергетику. Откуда бы ни исходили такие воззвания — из школы управления Сколково, Центра стратегических инициатив или даже из Счетной палаты РФ, — мы не завораживались «магией авторитетов». Воспользовались, иными словами, правом усомниться в энтузиазме, с которым пропагандируется с престижных трибун курс на сворачивание достижений нашей нефтянки. Текущая хроника подтверждает: форсированный скачок к возобновляемой энергии вызывает недоверие как у бизнеса, так и у правящих кругов большинства мировых держав. А там, где это игнорируется, — гремят опасные для социальной стабильности катаклизмы; и хаос в Париже — тому свидетельством. Это, собственно, и отмечалось в ответе Владимира Путина журналисту Андрею Колесникову (газета «Коммерсант») на пресс-конференции 20 декабря: Правительство Франции, напомнил президент РФ, «пошло сознательно на повышение цен на нефтепродукты и на бензин, то есть они сделали это сами, — это их политика. Они сделали это для того, чтобы перераспределить таким образом ресурсы граждан, на решение других вопросов… энергетической политики: направить деньги, которые они получат от продажи бензина и дизельного топлива, масла, на развитие альтернативных видов энергетики — солнца, ветра и так далее. Они сделали это сознательно. Это людям не понравилось, потому что такое изменение в энергетической политике за их счет им не нравится. Что у нас происходит? У нас повысились цены на бензин начиная с середины прошлого года в связи с ростом цен на нефть на мировых рынках. Но правительство тут же начало принимать меры по сдерживанию цен и даже по их снижению, и достигли этой договоренности с основными нефтяными и нефтеперерабатывающими компаниями. Это принципиальная разница — там сознательно пошли на повышение, повысили по сути сами, а здесь правительство борется с этим повышением».
Кусок из стенограммы дан, конечно, не для того, чтобы оживить критерий кремлевской истины в последней инстанции. И, к счастью, культа личности в России, экономически-многоукладной и политически-многопартийной, не видно. Автор обратил бы ваше внимание на другое. Это — точки приложения долгосрочных подходов «Нефтянки». Стало ясно: они находятся в верной и обоснованной плоскости — обсуждаются не только на сайте, но и на высоких уровнях. И относится это не только к сиюминутным сравнениям рыночных ситуаций на сырьевых рынках. И не только к дуэлям с любителями забегания вперед – к сверхсрочному переходу на возобновляемые энергоисточники под экопредлогом. Для нас речь идет о большем, об истинно актуальных трендах. Среди них — все то, что связано с затянувшимися не по вине Москвы «пост-крымскими» секторальными рестрикциями против отечественного ТЭК.
Мы не пророки, но кое-что предвидеть удается
С одной стороны, «Нефтянка» никогда не скрывала ущерба от санкций, особенно для глубоководного, нетрадиционного и арктического апстрима, а также для расширения трубопроводной инфраструктуры. Но мы неизменно выступали против чрезмерной драматизации этих трудностей, как и против демонизации ее вольных или невольных проводников.
Ведь на самом деле Россия так интегрирована в мировую экономику, что больше взлетов и падений в наших показателях связано теперь не с чьими-то происками, а с зигзагами глобальной конъюнктуры. «У нас после мирового кризиса 2008–2009 годов, — напомнил Путин на той же пресс-конференции, — упал ВВП на 7,8%. Никаких санкций вроде бы не было. А после введения санкций в 2014-м падение составило 2,5%. Вы спросите: как мы оцениваем?.. Оцениваем всегда так, как лучше смотрится для нас. Но давайте посмотрим, как оценивают наши оппоненты — те же, кто вводит санкции. Минфин США, допустим, считает, что это падение на 2,5% в 2015 году связано на одну треть с санкциями, а на две трети связано с падением цен на энергоносители, прежде всего на нефть. На самом деле, я думаю, что и одной трети там нет, гораздо меньше. Ну, как-то влияет. Это влияет на тех, кто это делает».
Выходит, что серьезная отраслевая пресса (в том числе и в нашем лице) формулирует свои позиции на верно избранном информационном поле. Оно расположено близко к пластам энергетической политологии, вызревающим в солидных «мозговых трестах», ориентирующихся на первоисточники. Более того, порою удается предвосхитить те или иные решения не только Москвы, но и зарубежных столиц, в том числе… Вашингтона! Так, намного раньше Дональда Трампа мы дали понять в меру своих скромных возможностей, что дорогостоящее и, по сути, бесполезное военное присутствие США на путях завтрашнего энергоэкспорта в регионах Ближнего и Среднего Востока втайне не нравится самому же Белому дому, являясь «бездарным» по определению. И вот — весть о предстоящем выводе сил Пентагона из Сирии и их двойном сокращении в Афганистане. Да-да, в том самом Афганистане, где «бешеному псу» и, по совместительству, уходящему теперь в отставку шефу Пентагона Джиму Мэттису так «нравилось убивать людей». Другой вопрос: насколько благие планы сокращения контингентов США в регионе воплотятся в жизнь. Но для нас, как для комментаторов, важна, как говорится, сама тенденция.
Происходят журналистские озарения не потому, что «Нефтянка» обладает даром предвидения; да никто и не утверждает подобного. Просто сама канва размышлений, нередко по подсказке читателей, выводит на верный путь. Так, заметили ли вы, что Путин позитивно отозвался о газопроводном проекте ТАПИ? Как известно, планы прокладки этой артерии нацелены на поставки туркменского «голубого топлива» не в Турцию и на юг Европы, как хотелось бы брюссельским идеологам «энергоэкспортного обхода границ РФ любой ценой». Речь идет об ином направлении — через Афганистан и Пакистан на Индию, бумирующая экономика которой нуждается в «голубом топливе». И опять «Нефтянка» в выигрыше: мы и раньше писали, что маршрут поставок газа в Старый Свет через Турцию и Балканы становится переполненным. Это и уже функционирующий «Голубой поток» из России, и TANAP из Баку, и достраиваемые ветки «Турецкого потока» от Анапы до Босфора, и будущие энергопотоки с богатейшего шельфа Кипра, Ливана, Израиля… В этих условиях куда лучше для Ашхабада, уже поставляющего газ в Китай через Узбекистан и Казахстан, выйти со своим сырьем еще и к Индийскому океану.
Катарский «брекзит» идет полным ходом
Всего лишь пару лет назад этот эмират в Персидском заливе, несмотря на традиционную дислокацию главной стоянки американских ВМС у своих причалов, считался в регионе наиболее самостоятельным и независимым в продвижении внешнеэкономического и внешнеполитического курса.
Независимым настолько, что принятые в столице этого государства — Дохе — решения стали для саудовского соседа раздражителями, приведшими в 2017-м к странному почину: прокладке канала (с тех пор, правда, отмененной — Авт.), который отделил бы от королевства полуостров с его мега-кладовыми природного газа. В чем же, спросим себя, проявлялся в ту пору суверенитет Катара прежде всего? В нежелании блокироваться с антииранскими силами этого беспокойного региона. В эмирате не хотели плести под чужой диктат интриги против Исламской Республики и участвовать в нацеленных против нее санкциях. Не хотели враждовать с Ираном на месторождении «голубого топлива» Южный Парс, разделенном невидимым морским рубежом.
К неудовольствию уже не Эр-Рияда, а Вашингтона, тот же Катар навел мосты партнерства с РФ. Он вошел — силами своего Суверенного фонда — в уставный капитал «Роснефти». И, наконец, в-третьих, арабское государство, хотя и блокированное (дипломатически) своими арабскими соседями за близость к Ирану, сумело на том недавнем этапе сохранить приверженность самой идее успешного выживания крупных интеграционных группировок и энергоальянсов в «третьем мире». Это известно многим: катарцы постепенно превращали консультативный — по сути — Международный газовый форум в полноценную газовую ОПЕК. При этом эмират (хотя жидкие углеводороды для него не на первом месте) по-прежнему участвовал и в «классической» Организации стран-экспортеров нефти, существующей с 1960 года.
И вдруг — словно гром средь ясного неба: 3 декабря катарский министр Саад бен Шарид аль-Кааби объявил сепаратный план официальной Дохи: выйти из ОПЕК с 1 января 2019 года. Задача — еще больше сосредоточиться не на «черном золоте», а на газовом секторе. Звучит правдоподобно, ведь доля эмирата в общей нефтедобыче силами стран ОПЕК не достигает и 2%. Зато эта же не самая большая в регионе — по территории — монархия стала ведущим в мире экспортером сжиженного природного газа. К тому же она намерена нарастить производство СПГ еще больше — с 77 до 110 млн тонн в год. Тем не менее, для широкой аудитории катарский «брекзит» из рядов ОПЕК все равно обрел ореол неразрешимой загадки: кто же, мол, по доброй воле выходит из альянса столь престижного, как привилегированный клуб экспортеров нефти?! Но, оказывается, для узкого круга аналитиков это не стало сенсацией. Выход из ОПЕК готовился Дохой несколько месяцев (как минимум с июня с.г. — Авт.) и стал явью в тот момент, когда вашингтонское недовольство Саудовской Аравией (т.е. лидером картеля) и, особенно, ее сближением с десятком аутсайдеров во главе с Россией достигло апогея.
Чтобы исправить за океаном свой имидж финансово-политического вольнодумца, Катар решил вложить в США многомиллиардные инвестиции. Однако, как подумали в той же Дохе, — это хотя и приятно для Белого дома, но… юридически небезопасно в условиях, когда в Капитолии обсуждается нацеленный против ОПЕК законопроект. Он известен как No Oil Producing and Exporting Cartels Act (NOPEC). Как отмечало агентство Reuters, данный документ в случае принятия позволил бы оспорить шаги ОПЕК и компаний из входящих в нее государств в американском суде. Создаются «тепличные» предлоги для подачи исков за попытки ОПЕК влиять на цены нефти. Влиять путем проводки всего того, что американцы любят называть, когда это им выгодно, неконкурентными соглашениями. И вот, дабы не остаться в одном ряду с подлежащими наказанию экспортерами и, кроме того, быть может, смягчить нападки заокеанского куратора на проведение в Дохе чемпионата мира по футболу, тот же эмират пошел на крайнюю меру. Она «исключает Катар из дебатов в конгрессе США о том, является ли ОПЕК картелем, — комментирует Джеймс Дорси, старший научный сотрудник сингапурской Школы международных исследований имени Синнатамби Раджаратнама. — Во всяком случае, таким образом Катар будет на хорошем счету у США».
Газовый рай пристегнут к сланцевому десанту из США
Впрочем, быть на хорошем счету у Трампа только благодаря выходу из ОПЕК — это для Дохи еще полдела. Не менее важен и вопрос о том, какой суммой вложений следует наполнить недавний дефицит вашингтонского доверия к эмирату в материальном смысле.
Что ж, и на это теперь имеется ответ: не менее 20 млрд долл! Столько, по данным телеканала Al Jazeera, готова инвестировать в США государственная корпорация Qatar Petroleum. Позволяет ли (быть может, спросите вы) пойти на такие крупные расходы экономическая ситуация в небольшом арабском государстве? Если в прошлом году, на гребне резонансного скандала между эмиратом и его далеко не безденежными соседями, банки Дохи беднели из-за вывода саудовских и прочих капиталов, то в 2018-м, по данным катарского министра финансов Али Шарифа аль-Эмади, сейфы кредитных институтов полуострова, наоборот, пополнились 40 миллиардами долларов.
Причем теперь это, в основном, деньги домашнего происхождения. Они честно заработаны своими силами: один частный сектор местной экономики дал 6-процентный рост. Так что физическая способность Дохи найти в своих сундуках пару десятков миллиардов для вложений в США неудивительна. Но интересно, в основном, даже не это. Весьма любопытны американские адреса выделяемых инвестиций. Быть может, подумает читатель, средства пойдут на сокращение технологического разрыва между Арабским Востоком и Западом в альтернативных отраслях, не связанных напрямую с углеводородами? Или, возможно, ресурсы отложены на освоение (с помощью американцев) новых подходов к выпуску медицинского или агропромышленного оборудования?
Нет, катарские миллиарды потекут по давно уже проторенной эмиратом дорожке — на индустрию СПГ. Но на сей раз не у себя дома, а в Соединенных Штатах. Уже являясь (вместе с заокеанскими ExxonMobil и ConocoPhillips) совладельцем техасского терминала Golden Pass LNG, вышеупомянутая Qatar Petroleum намечает в ближайшее время определиться с дополнительными инвестициями в этот важный инфраструктурный объект. Заодно изучается и возможность приобретения катарцами ряда американских газовых активов как таковых. Много или мало — на этом техасском фоне — 20 млрд долл?
Кто-нибудь, зная о гигантском размере экономики США, сочтет, что речь идет не о такой уж большой цифре. Но это не так. Возьмите проектируемую пограничную стену, которая — по указу Трампа — отделит сверхдержаву от Мексики. Часть «мега-забора» поднимется как раз на южной кромке Техаса. Первая порция сметы — 5 млрд долл. И вот, из-за нежелания законодателей США выделить такую сумму, может быть испорчен новогодний праздник в Белом доме и вокруг. Громкий конфликт между президентом и конгрессом уже вспыхнул, десятки министерств и ведомств вынуждены захлопнуть свои двери при неоплачиваемых отпусках персонала… Словом, все это угрожает стать самым настоящим правительственным кризисом. Так что 20 млрд долл от небольшой арабской страны — это и для огромной, причем благословенной Америки «не фунт изюма». Но опять-таки деньги, как таковые, — далеко еще не все. Важна отраслевая и геостратегическая нацеленность этой программы.
Фактически США пристегивают оставшийся — вне ОПЕК — в одиночестве Катар к плану масштабных поставок американского СПГ в Евразию. Словом, — к целям некоммерческой дуэли с трубопроводным топливом «Газпрома» и иных конкурентов. Похоже, вопрос с Потомака ставится в адрес Дохи почти ультимативно: хотите остаться, в отличие от изгоняемой из европейского ареала России, продавцом топлива в Евросоюз и Азию? Если так, то не только везите туда свой собственный СПГ. Подключайтесь еще и к оплате вашингтонского газоэкспорта и сланцевой революции в целом.
Все это, увы, так. Но в том, что касается ОПЕК, — ее правофланговых не запугаешь односторонним жестом отнюдь не ведущего добытчика «черного золота». Да и кто только ни выходил за полвека из состава нефтеэкспортного картеля, и кто только ни возвращался с понурым видом в его ряды! Это и Индонезия, и Эквадор, и страны Африки. А караван топливного суверенитета полутора десятков стран «третьего мира» как шел по барханам истории, так и продолжает свой путь поныне. Остановить его становится еще труднее после присоединения к маршруту ОПЕК десятка не вошедших в альянс, но близких к нему нефтяных держав, в том числе России. Единство борцов за здоровую конъюнктуру глобального энергетического рынка как раз и поддерживается усилением расширенной структуры ОПЕК+, ее прочностью. Сиюминутным крахом этого объединения никак не пахнет. Временные простуды у ОПЕК+ бывают, однако катара верхних дыхательных путей пока не наблюдается.
Павел Богомолов