Очередной обзор международной обстановки от Павла Богомолова и юбилейный выпуск «Энергосреды». 50 выпусков и два года! Ведет передачу Антон Валуйских
Антон Валуйских: Добрый день, дорогие друзья! В эфире передача «Энергосреда» на канале «Нефтянка» и я — ее ведущий сегодня — Валуйских Антон. Это у нас получилась юбилейная передача, пятидесятая. Юбилейная передача и по номеру и по времени тоже. Первая наша передача этого цикла вышла в эфир 23 мая 2017 года, то есть практически два года прошло с того момента. Много наснимали, с удовольствием. Надеюсь, что Вы тоже с удовольствием все посмотрели.
Сегодня у нас особая юбилейная передача. Она будет посвящена вопросам внешней политики. В гостях у нас Павел Владимирович Богомолов, наш постоянный автор, любимый автор, я бы даже сказал.
Павел Богомолов: Спасибо!
Антон Валуйских: Кандидат политических наук. И мы поговорим о том, что за последние месяц, два, три произошло в международной нефтяной сфере, и как это связано с внешней политикой. Павел Владимирович, вот у нас есть три блока внешнеполитических, связанных с нефтью. Это — ОПЕК и все, что с ним связано. Это — может быть, юг и все, что с ним связано, южная нефть. И это — север и все, что с ним связано, северная нефть. Мы и кто там у нас сбоку.
Павел Богомолов: Друзья.
Антон Валуйских: Партнеры, уважаемые партнеры. С чего бы Вы хотели начать?
Павел Богомолов: Если можно, я хотел бы поблагодарить за возможность еще раз выступить на «Энергосреде», которая дает возможность в таком колоквиальном, устном и не очень напряженном ключе действительно поделиться взглядом на вопросы, которые уже очертили.
Но даже в рамках этого триумвирата, этой трилогии, которую Вы назвали, наверное, не смотря на все нюансы и на все различия между полюсами этого треугольника, всех интересует нынешней весной динамика цен и вообще все, что может статься с глобальным рынком нефти в ближайшее время, и какие факторы, собственно, на это влияют. Может быть, и нашу аудиторию заинтересует эта тема, этим можно будет поделиться, и она стала бы своеобразным трамплином для перехода на смысловые акценты и на географические акценты, которые Вы назвали. Так сделаем?
Антон Валуйских: Да. И тогда в таком случае, что же у нас сейчас определяет ценовую динамику на рынках с точки зрения внешнеполитических факторов?
Павел Богомолов: Спасибо за этот вопрос. Действительно, смотрите, какая напряженная, какая беспокойная и какая тревожная весна. Хотя для большинства наших соотечественников беспокойство связано с АЗС, с заправкой, с исходом недавней серии консультаций о продлении режима работы наших бензоколонок хотя бы на ближайшие три месяца, роль правительства в этом, роль нефтяных компаний, кто доволен, кто недоволен. Это все — внутренняя тематика, и я не спорю, что это волнует гораздо больше людей, чем то, о чем мы собрались поговорить с Вами.
Очень беспокойная весна и в международном плане. Почему? Потому что одни и те же очень влиятельные, очень важные и очень уважаемые персоналии нефтяной хроники, газовой хроники, энергетической хроники вынуждены подстраиваться под очень тревожную, подчас малопонятную динамику событий в этой области.
Посмотрите на двух, как я считаю, главных министров энергетики в современном мире — на Александра Валентиновича Новака и на Халида аль-Фалиха, которые поучаствовав в Баку в заседании мониторингового комитета ОПЕК+ — расширенного формата, состоящего из 24 нефтедобывающих государств, разъехались, приступили к исполнению своих обязанностей. А в это время новостные ленты, информационные агентства, в том числе «Reuters» и другие уважаемые СМИ передали, что якобы Новак уже высказался в отношении вероятности продления ограничительного квотного режима ОПЕК+. То есть, о снижении ежедневной добычи, как все знают, на 1, 2 млн. баррелей в сутки, о его продлении и на второе полугодие этого года. Значит, министр вынужден был внести коррективы, выступая уже на Красноярском форуме и сказать, что он ничего такого не говорил и что для него вопрос о продлении этих квот остается вопросом. Он сказал, что надо внимательно следить, надо внимательно отслеживать. Между прочим, поправляется в своих суждениях и становится более осторожным и Халид аль-Фалих, возглавляющий топливно-энергетическую отрасль Саудовской Аравии, который говорит, что рано пока еще прогнозировать второе полугодие, станем ли мы продлевать ограничительный режим или, может быть, поступим по-иному. Все решится, говорит Халид аль-Фалих 19 мая на заседании мониторингового комитета министров ОПЕК+ в Джидде, в Саудовской Аравии.
То есть, видите, какая осторожность и какое желание подчас подправить себя, как в саудовском случае это произошло. А почему? Мне кажется, это потому, что существуют нарастающие мощные факторы, воздействующие на такую, знаете, степень неопределенности не то, что какой-то долгосрочной перспективы, а на ближайшие дни, которые нас ждут в этой отрасли. По крайней мере, с четырех направлений. И на нашу внешнюю политику, и на нашу энергетическую политику воздействуют такие самодовлеющие четыре фактора, которые не позволяют пока, действительно, сказать о том, какие же меры предпримут и какие решения огласят в мае месяце страны ОПЕК+.
Какие это четыре фактора? Если Вы не против, я назову их так, как я их понимаю. Я понимаю, что фактором номер один является то, что слишком много «горячих точек», совпадающих по своей дислокации с нефтегазовой отраслью, являют собой сегодня пример крайней неопределенности того, что может произойти там в любой день. Углубляющийся хаос в Венесуэле. Углубляющийся хаос в Ливии, где войска фельдмаршала Хафтара ведут бои на подступах к Триполи и где мы в действительности не знаем, что будет. Тревожное состояние дел и вокруг Ирана с попытками американских ВМС организовать для себя дополнительные точки присутствия и базы на территории султаната Оман. Да и даже такая вовсе не нефтяная страна и не газовая страна как Украина, являющаяся большим транзитёром голубого топлива в Европе. Мы до конца не знаем, что будет там после второго тура украинских выборов.
Короче говоря, очень тревожных точек много. И многие, конечно, поэтому рассуждают просто, что же мы будем заранее обещать, что мы будем ограничивать добычу, если может так статься, что один или два из названных мною факторов сами по себе сработают, что естественным образом физически снизит объемы поставок на мировой рынок. Тогда, может быть, в формате ОПЕК+ придется собраться в Джидде и, наоборот, решить больше не снижать, а наоборот повышать или остаться на том же уровне. Уравнение со многими неизвестными. Я согласен, действительно, все, что остается сейчас делать, это отслеживать, вести мониторинг, анализировать. И ждать осталось недолго, как мы понимаем. До того момента, когда определятся контуры второго полугодия 2019 года.
Антон Валуйских: Павел Владимирович, а как Вам кажется, какой из этих факторов сыграет? «Горячие точки»?
Павел Богомолов: Да, я думаю, что «горячие точки». Потому что они становятся по-настоящему горячими. Конечно, мы знаем о призыве главы внешнеполитического ведомства России — Сергея Викторовича Лаврова — к другим странам не поддерживать ни одну из противоборствующих сторон в ходе вооруженного конфликта в Ливии. Конечно, мы знаем о ситуации вокруг Ирана и предпринимаем все, чтобы дальнейшее взвинчивание напряженности не происходило. И все-таки взрыв произойти может.
Мне кажется, что из этих «горячих точек» наиболее опасной является сейчас, пожалуй, Венесуэла. По многим признакам это так. Переворот затягивается. Тот быстрый путч, на который, возможно, рассчитывали в Вашингтоне, так и не стал явью. Противостояние двух лагерей нарастает. Американцы все больше намекают на возможность вооруженного вмешательства. Во всяком случае, говорят о том, что они рассматривают такой вариант.
Как Вы знаете, нефтеперерабатывающие заводы, которые ожерельем протянулись по побережью Мексиканского залива, привыкли десятилетиями работать и технически адаптированы на тяжелую и сверхтяжелую венесуэльскую нефть. Сейчас идут попытки лихорадочно заменить ее такими сортами черного золота, которые BP и Schell добывают в водах Мексиканского залива, например, таким сортом как Mars и т.д. Вы же знаете, что перестроить нефтеперерабатывающий завод, особенно, когда речь идет о многих нефтеперерабатывающих заводах, это очень сложно.
Вот поэтому мы и стоим лицом к лицу перед противоречием, когда наши зрители могут подумать, что, в конце концов, не преувеличиваем ли мы значение Венесуэлы. Ведь она сейчас после большой деградации, к сожалению, своей главной отрасли производит всего 1,2 млн. баррелей в сутки и из них поставляют за рубеж только половину. Откуда же такие страхи и такое беспокойство? Вот из-за этих факторов. Первое — из-за настройки американских НПЗ на венесуэльскую нефть в течение многих лет. И я не исключаю, что капитаны ведущих американских компаний начнут очень скоро высказывать не то, чтобы предупреждения, а недовольство положением вещей.
Но существует и другая опасность. Венесуэла, несмотря на то, что из жизни ушел Уго Чавес, продолжает выполнять его обязательства, его обещания, его инициативы по энергоснабжению таких левых режимов Латинской Америки как Куба и как Никарагуа. Понятно совершенно, что, когда Соединенные Штаты угрожают всем компаниям, которые задействованы на этих географических направлениях поставок, большими карами, большими санкциями и большими репрессиями, и уже 34 танкера фактически наказаны и две компании, которые поставляют на Кубу эту нефть, тоже наказаны.
Я не хочу снять такой важный фактор как солидарность России. Я знаю, что Роснефть увеличила немножко свои поставки за последнее время. Но вопрос этот достаточно сложный. Вообще, все, что связано с трансатлантическим мостом, это сложно.
Так что смотрите, американская нефтепереработка страдает, Куба и Никарагуа опасаются пострадать в виду этих событий, азиатские страны, по которым Мануэль Кеведо — министр и глава PDVSA, только что совершил свое турне, опасаются американской кары за покупку венесуэльской нефти, в частности Индия. В этих условиях, конечно, PDVSA вынуждена была заявить, что ей остается только продавать эту нефть в пользу российского гиганта — Роснефти. Что с ней дальше делать, это уже совсем другой вопрос.
Короче говоря, самой острой точкой является Венесуэла, и если мы завтра услышим, что произошло нечто чрезмерно тревожное, чрезмерно опасное, если встанет вся экономика Венесуэлы окончательно, то тогда, конечно, неудобно, и, в конечном счете, неприлично, альянсу ОПЕК+ будет продолжать ограничения добычи. Придется каким-то образом этот выпавший сегмент, этот выпавший кусок венесуэльской нефти компенсировать. Но опять-таки мы об этом услышим в мае.
Антон Валуйских: Но ведь все, что могло произойти с венесуэльской нефтью с точки зрения цены нефти, уже произошло. Она уже вытеснена с рынка. И по идее, рынок должен был уже отыграть этот фактор ценовой. Нет? Вы считаете, что еще будет что-то?
Павел Богомолов: Я считаю, что нельзя исключать регионализации этого конфликта. В частности, в Бразилии, которая тоже, как все мы знаем, стала углеводородным гигантом за последние годы. Чего стоят только такие углеводородные бассейны как Сантос и другие в Атлантике, принадлежащие Бразилии. Вспомним, что даже левый президент, являвшийся во многом другом Чавеса, Луис Инасиу Лула да Силва вынужден был отказаться от прокладки трубопровода из Венесуэлы в Бразилию, потому что этот латиноамериканский гигант сам по себе оказался наедине со своими собственными огромными запасами шельфовой нефти и газа. Существует еще и Колумбия, которая благодаря правильно и хорошо сбалансированной инвестиционной политике и правильному законодательству, привлекла к себе такие стабильные инвестиции в отрасль, что производит, если я не ошибаюсь, примерно миллион баррелей нефти ежесуточно. То есть, почти столько, сколько ее дает Венесуэла.
К чему я веду сейчас, рассказывая о соседних с Венесуэлой странах? Как Вы знаете, в Колумбии к счастью произошло примирение правительства и левых повстанческих группировок, в частности, с такой самой многочисленной из них как ФАРК. По некоторым данным 26 тысяч партизанов ФАРК разошлись по домам, но не все из них трудоустроились и не все нашли для себя правильную канву жизни. Представьте себе, что в условиях, когда начнется погружение и Венесуэлы, и Кубы, и Никарагуа вглубь кризиса, что повстанческая борьба в Колумбии, в этой, казалось бы, проамериканской стране, вспыхнет с новой силой. А ведь мы знаем из собственного опыта, что одновременно с повстанческим движением в Колумбии всегда поднимает голову и наркотрафик, к сожалению. И этот наркотрафик будет угрожать молодому поколению Соединенных Штатов в несравненно большей степени, чем мы наблюдали это в 80-е и 90-е годы. Соединенные штаты будут просто окружены подводными лодками наркотрафикантов, парашютистами наркотрафикантов, нелегалами наркотрафикантов, которые засыпят страну, если, конечно, Колумбия тоже придет в состояние хаоса. Это вещи, которые серьезные политики должны учитывать.
Антон Валуйских: То есть, опасность Венесуэлы не в том, что остатки ее нефти вымоет с рынка, а в том, что она может раскачать весь регион?
Павел Богомолов: Да. И более того, сами посудите, каждый день Государственный Департамент США призывает Жаира Болсонару, нового правоцентристского президента Бразилии, к тому, чтобы подготовиться к возможному вооруженному вмешательству на венесуэльских границах с юга. Если такое произойдет, то, честно говоря, мне трудно предсказать, как партнеры Бразилии по группировке БРИКС, в частности, Россия и Китай, будут относиться к Бразилии в этих условиях, если бразильцам вывернут руки и если их попросят войти в Венесуэлу с южного направления. Мне кажется, что БРИКС перестанет быть прочной и сплоченной группировкой. Надо будет что-то думать об этом, и мне думается, мне очень не хотелось бы, чтобы такое поведение Бразилии, если бы оно стало явным, нанесло удар по БРИКС, что будет большой неприятностью и для внешней политики России.
Антон Валуйских: А в Ливии? Там-то оно уже прямо полыхает. Или там совсем маленькие объемы поставок?
Павел Богомолов: Миллион с лишним баррелей нефти Ливия получала в те месяцы, когда удавалось избежать диверсий на нефтепромыслах, на нефтепроводах и т.д., и отправлять танкеры в южную Европу. Дела, казалось, обстояли не так плохо. Я бы сказал так. Здесь опять как в южно-американском эпизоде нынешней как мы говорим регионализации конфликта, здесь мы говорим о регионализации политического конфликта почти во всем Магрибе. У Ливии сосед Алжир. Мне кажется очень важным, что сайт «Нефтянка» одним из первых российских СМИ сообщил о сползании Алжира в непредсказуемую полосу предвыборного хаоса.
Антон Валуйских: Тем не менее, Бутефлика удивил даже «Нефтянку», взял и ушел.
Павел Богомолов: Да, он ушел. Совершенно верно. Но беспокойство продолжается. Выборы отложены. И я не хочу поставить знак равенства между боями на подступах в Триполи и манифестациями в Алжире. Я просто привлекаю внимание к тому, что и Алжир, который по четырем газопроводам, не говоря уже о сжиженном природном газе, но по четырем газопроводам направляет и в Испанию и в Италию свое голубое топливо. Ливия важна как поставщик нефти. И вот в целом из этих двух крупных массивов, а Алжир является крупнейшей страной в Африке, складывается определенный пояс нестабильности в южном Средиземноморье. По разным причинам, при разных обстоятельствах. Одни говорят больше на французском, другие говорят больше на английском и итальянском. Но и те и другие, прежде всего, говорят по-арабски.
Антон Валуйских: Но вот мы как-то от ОПЕК плавно через один из факторов, которые влияют на цену, свалились на юг, к южной нефти. А если опять вернуться в ОПЕК, понятно, что ОПЕК+ — это, собственно, мы и они, то есть, мы и Саудовская Аравия.
Павел Богомолов: Да, мы и такие важные производители, которые вместе с нами, такие как Казахстан, которые, несмотря на то, что много писали деловые СМИ на исходе прошлого года и в начале этого года о том, что Казахстан не очень дисциплинированный в выполнении квот ОПЕК, хотя он и присоединяется всегда к ним неизменно. Короче говоря, топливно-энергетические комплексы бывших советских республик, ставших суверенными государствами после 1991 года. Они тоже примыкают к нам, и в этом смысле это десяток стран, эпицентром которых является в данном случае Россия. Хорошая, действительно, добавка к лагерю ОПЕК. Сами посудите, если в рамках нынешней цифры ежесуточных сокращений, на которую почти вышли страны ОПЕК+, 800 тысяч ежедневных баррелей приходится на Саудовскую Аравию и ее ближайших союзников, то 400 тысяч ежедневных баррелей приходится на Россию и ее ближайших союзников.
Антон Валуйских: Что я хотел сказать? «Горячие точки» — это же не единственный фактор, влияющий на ОПЕК+.
В ОПЕК+ два полюса, соответственно, мы и Саудовская Аравия. На нас влиять сложно. Но ведь кто-то же влияет на Саудовскую Аравию?
Павел Богомолов: Совершенно верно. Даже если отложить в сторону то, о чем мы с Вами сейчас говорили, а взять другие формы воздействия, влияния, давления на королевство пустынь, то и там много чего происходит.
Аудитория не рассердится на нас, если мы поясним, что, во-первых, в американском Конгрессе дебатируется законопроект, способный криминализовать вообще любые картели в мире и создать для американских судов возможность судить те или иные страны, тех или иных участников нефтеторговых сделок под предлогом антимонопольного законодательства только за то, что те или иные сделки заключались в русле политики ОПЕК. Американцы демонстративно назвали под сводами Капитолия этот законопроект NOPEC. Это совпадает и с англоязычной аббревиатурой и с их желанием напомнить, что это прямое противодействие ОПЕК. Значит, по существу в этом направлении мы видим, что Саудовскую Аравию предупреждают по правовой, законодательной линии о том, что, не пора ли ей сворачиваться как лидеру вот этого организованного еще в 1960 году нефтеэкспортного картеля, что, безусловно, для Саудии очень обидно.
Существуют и другие формы нажима на Саудовскую Аравию, и, конечно, в первую очередь, попытки разлучить ее с нефтегазовыми проектами России. Когда мы с Вами вспоминаем о визите саудовского короля в Москву, то нам в силу профиля нашего сайта, да и, в конце концов, «Энергосреды» приходит, прежде всего, на память то, что саудиты прямо сказали, что они поучаствуют своими инвестициями во втором СПГ-проекте России, а именно: «Арктик СПГ-2». Они собирались участвовать и в других топливно-энергетических проектах. Но то, что звучит «Арктик СПГ-2», это особенно важно. И вот мы видим, как почти открыто Соединенные Штаты давят на Эр-Рияд с целью добиться отказа и от этих добрых отношений с Россией. Причем делается это в тот самый 2019 год, когда мы ожидаем, что в какой-то момент, как было объявлено, должен состояться визит Владимира Владимировича Путина в Саудовскую Аравию. И при всей важности открытия филиала Эрмитажа в Саудии и приезда академика Пиотровского туда, мы же понимаем, что главная тематика — это геополитическая, оружейная и в первую очередь, конечно, нефтегазовая тематика. Поэтому на нее очень сильно давят.
И, кстати, на мой непросвещенный взгляд, напрасно сразу давят сразу по всем направлениям. Все-таки, это достаточно большая страна. Да, это стратегический плацдарм Соединенных Штатов, это их союзник, но остатки независимости, остатки суверенитета в психологии саудитов еще все-таки присутствуют. Поэтому, если бы им выкручивали руки только на одном направлении, то это бы еще куда ни шло. Но поскольку им выкручивают руки с разу на всех направлениях, то они вынуждены где-то поддаваться, а где-то и возражать.
В чем они поддались? Поддались они в том, что в только что выпущенной, три дня назад, стратегии среднесрочных заимствований по линии компании Saudi Aramco, вынуждены были сказать, что в связи с угрозой репрессий любые контакты с капитанами российской нефтянки, с людьми из черных списков, а также любые попытки реализовать планы инвестиционного сотрудничества с Россией, могут вызвать очень серьезные проблемы для саудовских активов, банковских счетов и объектов на Западе, прежде всего в Соединенных Штатах. Они в этом не виноваты.
Но я считаю, что с их стороны это очень порядочно в открытом документе написать, что, дескать, уже сейчас они сталкиваются на пути налаживания сотрудничества с нами не по линии ОПЕК+, а по линии двустороннего сотрудничества с серьезными препятствиями. Они об этом сказали открыто. Но когда им еще говорят, что выйдет закон NOPEC, если они будут себя неправильно вести, то здесь они уже могут не выдержать. И я Вам скажу почему.
Только лишь потому, что, несмотря на величину этой ближневосточной региональной державы, ее роль и ее вес в исламском мире, все-таки саудиты очень хорошо понимают, что подлинная основа уважительного отношения к ним в мире, несмотря на очень крупные ошибки, которые мы подчас с Вами наблюдаем, и во время убийства журналиста Хашогги в Стамбуле и т.д., несмотря на все это, если их уважают, то уважают потому, что они являются признанным многолетним испытанным лидером ОПЕК.
Поэтому стоит только чуть-чуть соскользнуть в сторону чрезмерных поклонов Соединенным Штатам и сказать, ну, ладно, мы, дескать, подумаем о самом существовании ОПЕК, и они понимают, что потеряют, к сожалению, по жестоким законам вот этих трансатлантических отношений, потеряют ту силу и ту степень влияния, ту степень уважения, которые они пока имеют. Поэтому здесь, мне кажется, они будут сопротивляться. И когда от них требуют: «заранее согласитесь и учтите, что такой закон будет», — это вызывает у них гневную реакцию одновременно с уступками на других направлениях, о чем мы с Вами сказали.
Антон Валуйских: Но тут как-то не понятно, как сопротивляться этому. С одной стороны, это какая-то бредовая ситуация, когда американская юстиция оказывается неограниченной границами Соединенных Штатов, экстерриториальной, что не нормально. А с другой стороны, не понятно, что им противопоставить, чем им можно ответить на подобные выходки. Ведь фактически этот NOPEC означает открытые санкции против неопределенного круга лиц. Тут что можно сделать? Уйти в юань?
Павел Богомолов: Я вообще считаю, что Вы очень правильно упомянули о юане. Я считаю, что в любой политический и даже геополитический хоккей надо пытаться играть, не поддаваясь на навязываемые тебе схемы.
И хотя пропорционально доля ближневосточной нефти в обеспечении рынка США за последние годы стала гораздо меньше, чем раньше, но все равно она существует. И, кроме того, Соединенные Штаты очень ревниво относятся и к феномену китайского экономического бума, и вообще к азиатским импортерам этой нефти. Поэтому я не буду решать за Saudi Aramco, но я только знаю, что если значительно больше развернуть поставки ближневосточной нефти, прежде всего нефти из стран залива на азиатские рынки, то это будет ощутимо для Вашингтона, и это заставит горячие головы, ястребиные головы в Белом доме задуматься об этом.
Антон Валуйских: А что у нас на севере?
Павел Богомолов: На севере у нас Арктический форум, где с интересными заявлениями выступил Путин, встретился с лидерами северных стран, и сделал это через пару дней после вашингтонских торжеств, посвященных 70-летию НАТО. И высказал очень интересные вещи. Поэтому, может быть, переброситься в смысловом отношении на север, к арктическим проблемам?
Антон Валуйских: К арктическим проблемам и к «Северному потоку». Что у нас там с «Северным потоком»? Кто кроме поляков теперь «против»? Поляки и кто?
Павел Богомолов: Прибалты.
Антон Валуйских: Там Дания так и не дала разрешения?
Павел Богомолов: Да, Дания так и не дает разрешения, и все время подбрасывает варианты маршрута, сейчас уже третий. Видимо, чего-то выжидают. Рубануть топором по этой идее не хотят, потому что тогда дирекция компании «Nord Stream – 2» начнет думать о какой-то коренной новой альтернативе. Поэтому они все время предлагают новые маршруты. Но эту тактику, видимо, раскусили создатели этой газовой артерии, которые начинают смотреть на Данию скептически в этом отношении. Но мы знаем с Вами высказывания последних дней из уст Александра Валентиновича Новака и из уст представителей германского правительства о том, что таких видимых, ощутимых, реалистичных способов остановить и отменить этот проект в целом уже почти не просматривается.
Мне думается, что неожиданно поведение таких центрально европейских стран, как Австрия, Венгрия, помогают посеять сомнения в силе деструктивных шагов, направленных против России в этом отношении. Что я имею в виду? Мы с Вами прекрасно понимаем, что, например, Венгрия собирается получать российский газ вовсе не из Балтийского моря, а из продления ответвлений «Турецкого потока». Мы с Вами знаем, что Венгрия подписывалась под письмами, требующими пересмотреть стройку века на Балтике и т.д. То есть, короче говоря, в вопросе о «Северном потоке-2» Венгрия вела себя не очень пророссийски. Но уже сам факт, что Петер Сийярто, являющийся министром иностранных дел в будапештском кабинете, побывал в Москве и встретился с Дмитрием Анатольевичем Медведевым и с Алексеем Миллером, и заручился пониманием России о том, что в любом случае Венгрия получит газ по ответвлению «Турецкого потока», которое надо проложить с полной уверенностью в том, что не будет санкций за это от Еврокомиссии, через территорию Болгарии, Сербии и Венгрии — это говорит о том, что Венгрия заинтересована в российском газе.
Поэтому стоит ли думать, что такие страны как Венгрия будут активно противодействовать Газпрому на других направлениях? Вряд ли. Австрия точно не будет, потому что она неоднократно, в том числе после визита своего самого молодого в истории канцлера в Вашингтон, прямо заявила, что ничего в этом смысле менять не будет.
Немцы держатся. Буквально на следующий день после торжеств в Вашингтоне, посвященных 70-летию создания Североатлантического Альянса, министр экономики ФРГ выступил с заявлением о том, что менять свои подходы к «Северному потоку–2» они не будут.
Очень интересно, что глава российского государства очень аккуратно дал понять, выступая на Арктическом форуме на этот раз уже не в Сыктывкаре и не в Архангельске, а в Санкт-Петербурге, что противодействие «Северному потоку–2» —это не какая-то внешнеполитическая или идеологическая борьба за права человека, за свободы, за гармоничное развитие и т.д., то есть, за все то, чем Америка всегда хвалилась. Он еще раз повторил, что это главным образом конкурентная борьба, ну, конечно, мы понимаем, нечистоплотными методами.
Мало того, он поспорил, что очень важно, с президентом Финляндии, который, с одной стороны, согласовал вместе с немцами и шведами давно уже маршрут прокладки этой балтийской трассы, а с другой стороны, говоря о санкциях, сам сказал, ну, вы сами виноваты, что санкции, в частности, мешают и этому трубопроводу, потому что, господин Путин, Вы же знаете, Крым перешел в руки России.
Мир очень активно комментирует ответ Путина, что собрались-то на этом Арктическом форуме не для обсуждения проблем Крыма, а для обсуждения проблем Арктики. Ну, уж если кто-то затронул Крым, сказал Путин, то давайте же все-таки покажем свою приверженность экологическим критериям. И здесь он совершил явный выпад, и заслуженный выпад против экологического нигилизма Трампа, про которого во всем мире, в том числе на Западе, говорят, что это яростный враг экологии природоохранной среды. А вот Путин сказал, знаете что, раз Вы говорите о Крыме, давайте все-таки поговорим об экологии. Если мы не добьемся в рамках Парижского соглашения по климату всего этого дорогостоящего комплекса мер, которые дадут нам к итогам XXI века ожидаемое понижение температуры на планете на 2 градуса, то тогда Крым, который Вы, господин Сийярто, только что затронули, может превратиться в пустыню. Конечно, это образное преувеличение. А вот Северный морской путь и прилегающие земли России к арктической кромке, о которой мы говорим, превратятся в Крым. Казалось бы, какая бурная фантазия! А это очень интересно.
Знаете, я преподаю в ряде московских вузов, и я сталкиваюсь иногда с вопросами иностранных студентов, которые говорят, господин преподаватель, на старте реформ 90-х годов так сильно осуждалась у вас северная гигантомания Сталина, это наследие советского периода — гранитные мраморные фасады Норильска и других северных городов. И доказывалось, что надо забрасывать Север, что он очень дорогостоящий, что он бесполезный и ненужный, а если и разрабатывать там нефть и газ, то в основном таким челночно-вахтовым методом. И вот сейчас оказывается, что надо не только строить города, поселки и строить большие предприятия, но и льды отступают от кромки Северного Ледовитого океана. Поэтому навигационный период, пригодный для продвижения караванов по Северному морскому пути тоже раздвигается в календарном смысле этого слова. Тех месяцев, когда танкеры вынуждены идти вслед за ледоколами, становится меньше сейчас. И вот в этой связи, преподаватель, как ко мне обращаются эти нигерийцы, кенийцы и т.д., Вы действительно думаете, что Сталин предвидел глобальное потепление, когда он так сильно перенастраивал усилия Советского Союза на освоение Арктики?
Это, конечно, по-своему смешно. Но игнорировать мы не можем того, что, действительно, Севморпуть оказался неожиданно велик не только в практическом, но и в концептуальном смысле. Почему? Потому что он, как теперь уже в один голос говорят и Си Цзиньпин и Владимир Владимирович Путин, он дополняет новый Великий шелковый путь. Тот идет из Финляндии через Россию и просторы Средней Азии на Китай, в Севморпуть огибает Евразию с той стороны.
Но, между прочим, Севморпуть является и примером долгожданного для многих наших парламентариев, министров и губернаторов примером сочетания внешних и внутренних задач. Почему? Потому что, как Вы знаете, так долго у нас в стране ругали нефтегазовые компании, особенно частные, за сильную акцентировку внешних экономических программ. И вот сейчас все разводят руками. Как же так Леонид Михельсон так удачно, так успешно и так здорово заключил договоренности с Камчаткой, подписав соглашение с губернатором этого самобытного и очень важного края о том, что часть газа, который пойдет с Ямала, Гыдана и Таймыра будет использоваться для более полной газификации самой Камчатки, прежде, чем другая часть этого газа пойдет на Корею, на Китай и т.д. Дело в том, что около Камчатки сжиженный газ будет перегружаться с ледокольного класса танкеров на обычные танкеры, потому что по Тихому океану уже не обязательно идти и везти его танкерами ледокольного класса. И вот подписано соглашение, что часть этого перегружаемого на камчатских рейдах газа, будет направлена на газификацию самой Камчатки, что сильно, я Вам скажу в положительном смысле, подбивает почву под ногами тех, которые привыкли с 90-х годов говорить о неограниченной алчности наших нефтегазовых магнатов, об их стопроцентной нацеленности на внешние рынки и т.д. Это здорово и это хорошо!
Антон Валуйских: Но это странная какая-то логистика, честно говоря. Там же вон сбоку «Сахалин-2», СПГ тоже делают. До Камчатки ближе.
Павел Богомолов: Там Exxon Mobil, там индийская ONGC, там Mitsubishi и т.д., и, возможно, у них долговременные контракты, ожидания и наметки другого рода. Но то, что мы считаем с Вами, это я просто озвучил.
Антон, спасибо большое. Мы с Вами коснулись и Северного морского пути, и Балтики. Я только позволю себе в двух словах обратить Ваше внимание и внимание нашей аудитории на то, что недоброжелатели могут сказать, вот Кремль занимается тавтологией, вот он повторяет то, что было уже сказано. Но, честно говоря, мне по душе то, что вчера в Санкт-Петербурге на подиуме Арктического форума не в первый раз прозвучало то, что ирония судьбы состоит в том, что когда ударил прошлогодний морозный апрель, а не такой апрель, как сейчас, то первым же покупателем сжиженного природного газа с Ямала вынуждена была стать сверхдержава, которая все силы положила на борьбу с этим проектом, чтобы его не было. Первые поставки пришли в Соединенные Штаты, где просто-напросто сгибался под невероятными снегопадами Нью-Йорк, Нью-Джерси и т.д., а потом и в Англию, которая тоже не рассчитывала на такой морозный апрель. Да, Путин сказал об этом не первый раз, но мне видится в этом очень символичная ирония, которая стоит того, чтобы о ней вспоминать.
Антон Валуйских: Кроме иронии здесь есть такой еще нюанс. Бизнес-модель, построенная на климатических ожиданиях, не очень эффективна.
Павел Богомолов: Наверное. Но найдутся и другие импортеры, как мы надеемся с Вами.
Антон Валуйских: Ну, конечно, обязательно найдутся. Что еще мы сегодня не раскрыли? Венесуэла, Ливия, в Сирии нет нефти, …
Павел Богомолов: Нефть есть. Небольшие наши компании даже пытаются вернуться туда, и вместе со своими сирийскими партнерами начать геологоразведку заново и добычу. Но, наверное, самым острым и противоречивым моментом в этом регионе для нас, для России, для наших компаний является все-таки вызывающая много вопросов у недоброжелателей Роснефти и Игоря Ивановича Сечина ставка на иракский Курдистан. Мы знаем, что Багдад годами не доплачивал Курдистану за нефть, которая добывается на территории именно этой иракской автономии. Мы знаем, что это стало движущей силой и пружиной для того, чтобы курды, я имею в виду иракских курдов, конечно, наладили свои отдельные отношения с Роснефтью. Мы знаем о том, что курдская нефть очень пригодилась бы для переработки на трех нефтеперерабатывающих заводах в Германии, где большими долями владеет Роснефть.
Мы знаем, что проект экономического присутствия Роснефти там, в этом регионе, основан теперь на двух параллельных слагаемых. Первое — это проинвестировать и в значительной степени контролировать работу будущего нефтепровода, который выйдет к Средиземному морю. А с другой стороны, участвовать и в самой добыче нефти в иракском Курдистане. Мы знаем, что иракцы в Багдаде обижаются в этой связи на Роснефть, мол, что это за отдельные отношения с автономией. Роснефть традиционно отвечает, что это – чисто коммерческий проект, что в нем нет ничего плохого. Вот как он пойдет? Ну, я думаю, что его значение и ожидания, связанные с этим, становятся все важнее для Роснефти в этом регионе, потому что, Вы знаете, годами и на страницах итальянской «Corriere della Sera» , и выступая на Евразийском экономическом форуме в Вероне из года в год Сечин говорил одно – мы вынуждены подчиняться квотному режиму ОПЕК+ как дисциплинированная российская компания, но мы в Роснефти не верим в эффективность этого механизма, он является чисто рыночным. Во что мы верим? Это в создание так называемой интегральной трансконтинентальной цепочки крупнейших российских ВИНК, которые бы повторили те выгоды и те преимущества, которые они имеют между отдельными уровнями геологоразведки, добычи, транспортировки, переработки и реализации в самой России. Перенести эти принципы экономии на каждом внутреннем этапе, находящемся под контролем Роснефти или других каких-то компаний, перенести их на карту мира. И тогда, он говорил, нужно дешево добывать нефть в Венесуэле, надо дешевле ее переводить на 49%-ную долю крупнейшего в Азии нефтеперерабатывающего завода ºВадинар, который мы приобрели, превращать это в великолепный бензин и великолепные смазочные материалы и с выгодой продавать это на премиальных рынках юго-восточной Азии. Вот тогда мы заработаем, и это будет давать нам гораздо больше, чем любые ОПЕК+, говорил Сечин.
Но сейчас, когда задрожала Венесуэла, и когда один из главных столпов этой теории, этой схемы не внушает абсолютно никакого доверия, мало того, когда Гуайдо говорит, зря вы делаете ставку на Мадуро, вам будет хорошо жить при моей власти, а на следующий день ни кто иной как Президент Трамп, заявляет, что русские должны вообще убраться из Венесуэлы, как Вы думаете, как мы должны относиться к реалистичности вот этих глобальных интегральных цепочек, о которых говорит Игорь Иванович Сечин? В этой связи понятно, что в порядке запаса, в порядке географического резерва Роснефть, конечно, рассматривает и другие точки, если не сработает Венесуэла.
И, конечно, становится яснее, почему иракский Курдистан или почему, например, участие в дельте Нила в проекте наряду с итальянской Eni и британской BP по разработке гигантских запасов газа. И совершенно справедливо нефтяники Роснефти хотят показать, в том числе своим коллегам, партнерам и конкурентам, я не исключаю, что и коллегам в Газпроме в России, что вот не очень-то нам дают добывать газ и транспортировать газ в самой России, так вот мы будем его добывать и транспортировать в других точках мира. В этом содержится такой, знаете, определенный посыл, который заставляет тоже задуматься о том, что есть конкуренция между нашими компаниями. А может быть это – хорошая штука, хорошая вещь, это не так плохо?
Антон Валуйских: Конкуренция — это хорошо. А когда она артикулируется как-то намеками и полунамеками, то это, наверное, не очень хорошо. Не знаю.
Ну что же, вроде по всей географии мы прошлись. По основным, связанным с нефтью и с ОПЕК элементам прошлись. Мы не знаем, что произойдет, не можем предсказать. А с другой стороны, можем. Всегда продляли и сейчас продлят.
Павел Богомолов: В июле прошлого года, наоборот, развернули в сторону увеличения добычи. Но этот режим прожил только полгода. Он устраивал отчасти Трампа, который говорил, правильно сделали, ребята, потому что Трампу очень нужно оттянуть время наступления очередного американского экономического кризиса. И хотя он пришел к власти на гребне такой основополагающей поддержки со стороны топливно-энергетической отрасли США, он с помощью своих советников пришел к совершенно справедливому выводу, что дорогие бензин, дизель и газ для большей части американской экономики это плохо. И именно поэтому он, забыв на минуту о своих собственных сланцевиках, начал давить и на ОПЕК+. Для чего? Для того, чтобы, понимаете, изготовить американский автомобиль или американский холодильник не стоили бы так дорого из-за подорожавших энергоносителей, как это может стоить. Он хочет во что бы то ни стало оттянуть на месяц, на два, на три то, что сейчас нависает над Америкой, а именно – наступление очередной рецессии, потому что рецессии американские становятся раз от разу все хуже. Мы не хотим с Вами сказать, что в российской экономике и в социальной сфере все обстоит хорошо, и мы знаем, как обстоят дела. Но в то же время еще в 50-е, 60-е, 70-е годы среднестатистическому уволенному американцу после кризиса в среднем требовалось всего 2 месяца, чтобы трудоустроиться на хорошую нормальную работу. Потом это стало больше, больше и дольше. Потом 7 месяцев. Сейчас большинство опрошенных после кризиса американцев говорят, что 3 года не могут нормально трудоустроиться. Нечто тектоническое, очень тяжелое происходит в недрах постиндустриального общества, и конечно он этого не хочет. Он с трибун говорит, что при мне мы вышли на гениальную занятость, трудоустройство и т.д. Ему хочется всячески оттянуть наступление этого кризиса. Но он все равно в нынешнем 2019 году может наступить.
Антон Валуйских: Я обратил внимание на фразу «отсрочить на месяц, на два, на три». Вы считаете, что счет пошел уже на месяцы до начала рецессии?
Павел Богомолов: Мне кажется, что летом и осенью это может случиться. Но американское общественное мнение — это очень специфичное социологическое явление, о котором написано масса книг, монографий, исследований. Американцы очень часто проглатывают новости о внешнеполитических успехах, и отчасти это компенсирует им проблемы жизненного уровня.
Антон Валуйских: Что же здесь специфичного, Павел Владимирович? Мы живем точно также.
Павел Богомолов: Ну, кто спорит, что американские зарплаты и пособия несравненно выше наших зарплат и пособий. Но беда-то понимаете в чем? Что сейчас вот этот кошелек средних 20% в американском обществе, не самых богатых и не самых бедных, вот сейчас они реально могут по американским официальным данным купить столько и не больше, сколько они могли купить в 1989 году. Вы представляете себе? Прошло 30 лет, а человек может купить себе столько бензина и столько колбасы и столько сыра, сколько он уже мог в 1989 году. В Америке.
Антон Валуйских: Прогресса нет.
Павел Богомолов: Нет в этом смысле прогресса. Только пусть аудитория не поймет меня как «агитатора, горлана, главаря», что в Костромской области все с этим делом хорошо. Нет, я просто говорю, что есть проблемы и там. И я понимаю психологию президента, и его администрации и команды Белого дома, которые всячески хотят оттянуть это, и чтобы за время, на которое они оттянули, они решили венесуэльскую проблему, иранскую проблему, прижали Россию в чем-то и как-то, прижали Китай в чем-то и как-то. Им хочется дополнить этими внешнеполитическими достижениями остающийся временной отрезок до того, как может произойти, нет, не коллапс, но скорее всего финансовый биржевой спад.
Антон Валуйских: Понятно. Ну, что ж, вот и об Америке поговорили.
Вроде бы, Павел Владимирович, все рассмотрели. Или что-то упустили?
Павел Богомолов: Нет, все.
Антон Валуйских: Дорогие зрители, на этом будем закругляться. Поговорили о нефти и о внешнеполитических аспектах. А гостем у нас в студии сегодня был Павел Владимирович Богомолов, кандидат политических наук и наш постоянный автор.
Большое спасибо!