Интервью с Марией Беловой, кандидатом экономических наук, старшим аналитиком компании VYGON Consulting.
Сегодня вышло новое исследование VYGON Consulting «Россия, США и ОПЕК: кто влияет на нефтяной рынок?». Все внимание аналитического сообщества в настоящее время приковано к готовящейся встрече стран-экспортеров нефти, которая должна состояться в Дохе 17 апреля 2016 г. Лишь спустя полтора года с начала цикла низких нефтяных цен, спровоцированного опережающим ростом объемов добычи черного золота, основные производители занялись проработкой механизмов регулирования глобального предложения нефти. «Нефтянка» решила прояснить ситуацию и задала несколько вопросов старшему аналитику VYGON Consulting Марии Беловой.
– Мария Андреевна, насколько может быть эффективна заморозка уровня добычи по состоянию на январь текущего года как мера регулирования стоимости нефти в условиях отмены санкций в отношении Ирана? Что, действительно, может помочь сбалансировать рынок?
– Не секрет, что сегодня существует огромный избыток предложения нефти в мире: порядка 2,2 млн баррелей в сутки. Это исторически максимальный показатель. Запасы находятся на таком уровне в течение длительного периода времени и не уменьшаются, несмотря на то, что цена на нефть вот уже более полутора года находится на низком уровне. Исторически функцию регулятора рынка исполняла ОПЕК, и достаточно эффективно это делала. Механизм квотирования, введенный в 1982 г., существовал и работал. Да, в какие-то периоды бывали сбои. Есть вопросы к дисциплине некоторых участников картеля. Но, тем не менее, механизм работал, и формально картель от него не отказывался. Никто не менял устав организации, где было прописано, что они регулируют рынок именно изменением объемов добычи. Но парадокс заключается в том, что в конце 2011 г. было принято решение об отходе от квотирования уровня добычи для каждой из стран-членов ОПЕК. Они стали устанавливать общий потолок добычи 30 млн баррелей в сутки. Этому решению вот уже 5 лет: производство нефти ОПЕК превышает на 1,5 млн баррелей этот потолок в 30 млн баррелей в сутки. Они честно собираются раз в полгода, как это и должно быть в соответствии с их уставом, но решения о снижении добычи не принимается. Пресс-релизы, приходящие из ОПЕК, утверждают, что они следят за ситуацией и сохраняют объемы добычи. Чем можно объяснить стремление привлечь к ответственности всех остальных производителей нефти, прежде всего, Россию, которая, безусловно, является крупнейшим игроком на рынке? И, заручившись поддержкой РФ и остальных независимых, не входящих в картель производителей, заморозить добычу нефти на январском уровне? Вот это вопросы. Наверное, это сигнал о том, что картель не может в своих организационных рамках прийти к какому-то общему знаменателю. Ищут «третьего», чтобы поделиться ответственностью…
Если мы с вами посмотрим существующие прогнозы по добыче нефти, хотя бы на 2016 г., прирост будет обеспечен только членами Организации стран-экспортеров нефти. В прочих регионах, если мы агрегируем страны ОЭСР, Латинской Америки, Евразии (России, прежде всего) нет такого существенного роста, который сегодня показывают ближневосточные страны. Я думаю, что картель, как и прочие, это понимает. Тем не менее, Россия вступила в эту игру. Соглашение «на четверых» о том, что объемы добычи не будут увеличиваться относительно показателя января этого года, было достигнуто в феврале. Январь, действительно, показал неплохие цифры: добыча была на максимальном уровне во всех ключевых странах-производителях нефти, прежде всего, Саудовской Аравии и России.
Важно также понять о добыче чего, собственно, идет речь? Картель квотирует производство сырой нефти. Россия отчитывается об общих объемах добычи нефти и конденсата. То, о чем договорился российский министр энергетики со своими визави, мы пока не знаем. Хочется верить, что пока практика картельного регулирования распространяется и на другие страны, и все обсуждают только сырую нефть. Но, я опять повторюсь, мы пока не знаем, о чем они договариваются: о сырой нефти или жидких углеводородах?
Что касается Ирана, страна, которая в 2012 г. по политическим причинам была вынуждена полностью уйти с рынка ЕС и сократить поставки в АТР, сейчас имеет историческое право вернуться на эти рынки, хотя бы в тех объемах, которые были у нее до введения санкций. Иран, не скрывая своих намерений, говорит, что «мы поговорим с вами о заморозке только после того, когда историческая справедливость восторжествует». Дальше возникают варианты, например, приедет ли Иран на встречу (официального подтверждения из Дохи пока нет, но иранские представители об этом говорят).
Или, если Ирану разрешат расти до исторически справедливого уровня, если Саудовская Аравия возьмет на себя обязательства по пропорциональному сокращению добычи нефти и будет их придерживаться, то к началу 2017 г. мы увидим баланс на нефтяном рынке, что, конечно же, приятно. Если произойдет фиаско и министры выйдут после встречи к прессе и скажут о том, что не нашли общего языка и не пришли к общему знаменателю, будет развиваться негативный сценарий. Скорее всего, они сохранят хорошую мину при плохой игре, подписав какое-то соглашение, которое будет носить декларативный характер, что мы будем отслеживать ситуацию, и, по возможности, еще раз все вместе встретимся.
Но есть еще один вариант, страны, не входящие в картель, могут сказать ОПЕК: «вы несли на себе гнет регулирования рынка, или продолжайте его нести и дальше, или официально откажитесь от нее, отдайте его другим, сланцевым производителям в США, например». Ужасный конец лучше, чем ужас без конца. Пусть рынок живет в новых реалиях без руководящей роли картеля.
– Расскажите, пожалуйста, о еще одном недавнем исследовании VYGON Consulting «Электропривод против двигателя внутреннего сгорания». Есть ли у Вашей компании оценка того, как может повлиять на нефтяной рынок широкое распространение гибридных, газовых двигателей и электромобилей? В какой перспективе это влияние может стать определяющим фактором для развития нефтяного рынка?
– Может возникнуть вопрос: почему сейчас, в условиях низких цен, мы решили уделить внимание такой экзотике, как электромобили? Сейчас многие крупнейшие автопроизводители представили свои модели новых электромобилей, не говоря уже о Tesla со своей версией электрокара для массового рынка стоимостью в 35 тыс. долларов, что в два раза дешевле ее люксовой модели. Мы начали заниматься этой темой давно, когда цена на нефть достигала 100 долларов и пришли к выводу, что тот темп, который набрали производители электромобилей, позволяет говорить о появлении эффекта обучения, что приводит к снижению стоимости электромобилей. Два года назад мы сделали вывод, что устои нефтяного рынка, а также рынка двигателей внутреннего сгорания, работающих на бензине и дизеле, будут подорваны. Это может произойти за счет роста выпуска электромобилей, гибридов и за счет альтернативных видов топлива, прежде всего, газомоторного, который является наиболее экологичным. Справедливо звучат опасения: если мы говорим об электромобиле, он, конечно, тоже экологичен и приятен, но встает вопрос: из чего производится электроэнергия, на которой он работает. Тут сразу же можно вспомнить Китай с его жутким смогом. Пекин, декабрь, большая доля электрогенерации на угле, и прочие ужасы. Кроме того, в мире закрыты далеко не все электростанции, использующие нефтепродукты (мазут, например). Развивается возобновляемая энергетика: тренд идет к тому, что генерация становится все более экологичной. Суммарные выбросы от электромобиля, от пистолета зарядной станции до «выхлопа», будут минимальны.
Что еще интересного нам удалось обнаружить в ходе нашего исследования? Пока развитие электромобилей в значительной мере поддерживается государством. Прежде всего, это происходит в развитых странах. В Европе безусловным лидером по количеству электромобилей является Норвегия. Страна также лидирует по числу субсидий, предоставляемых владельцам электромобилей. Часто звучат опасения: как электромобиль будет работать в холодных условиях? Вот вам наглядный пример Норвегии: как электромобиль неплохо работает не в природно-климатических условиях, скажем, американской Калифорнии.
– В России появились первые такси Tesla, работающие на российский Yandex…
– Пока Tesla официально не продает электромобили в России. Но на неофициальном уровне продажи идут. Ряд моих друзей высказывает заинтересованность в приобретении такого автомобиля, не в качестве единственной машины, но второй или третьей в семье. По крайней мере, интерес в России к ним есть. Как только такая машина будет доступна для широкого круга потребителей, и та цена, которую смогут предложить производители электрокаров, не будет возводить ее в ранг люксового автомобиля, как игрушки для богатых, произойдет экспоненциальный рост парк электромобилей. Кстати, в этом смысле очень интересен опыт Китая. По показателям прошлого года страна продемонстрировала фантастический рост электропарка. За один только год в КНР появилось 300 тыс. электромобилей. Нужно отметить, что это произошло в период низких цен на нефть. Большую часть из них составляют дешевые машины местного производства. Если массовый китайский потребитель увидит в этом так называемое рацио и начнет покупать машины с электродвигателем вместо ДВС, работающем на бензине и дизеле, тогда Китай возглавит электромобильную революцию и перестанет быть главным драйвером роста нефтяного рынка, как это было в последние десять лет. Все всегда смотрят и «молятся» на Китай. Какие прогнозы спроса на нефть в Китае? Хорошие или плохие? Рынок очень чутко реагирует на эти изменения.
– В какой мере государственное регулирование в области экологической политики может предопределить декарбонизацию мировой экономики?
– Развитые страны давно озабочены вопросами экологии. Рачительный подход к исчерпаемым природным ресурсам закладывается там еще в детских садах и школах. Детям объясняют, что нужно выключать свет, экономить воду, нужно ездить на велосипедах, а не автомобилях. Экологичный образ жизни закладывается с детских лет. Сейчас первое поколение, выросшее с такими идеями в голове, достигло возраста тридцать плюс и принимает решения. У них сейчас «на подкорку записано», что к природе нужно относиться рачительно. Эти же люди продвигают на государственном уровне введение различных запретов в той же автомобильной промышленности. Так, Норвегия готовится к тому, чтобы к 2025 г. запретить использование автомобилей, работающих на бензине и дизеле, и полностью перейти на электромобили и авто с водородным двигателем. Последний является еще большей экзотикой. 2025 г., в масштабах отрасли считайте, что это уже завтра.
В некоторых немецких городах (целиком или в их каких-то их частях) уже запрещают использование транспорта с ДВС. Изначально в Европе работала программа 20-20-20 Евросоюза, которая предполагала к 2020 г. снижение выбросов углекислого газа, ископаемых топлив в своем балансе на 20%. Затем эта программа была расширена, сроки ее реализации изменены. Сейчас эта программа действует до 2030 г., но и обязательства по снижению выбросов увеличены до 30-40%. С точки зрения, решения проблемы эмиссии углекислого газа, мы понимаем, что использование нефти и в меньшей степени газа связано с этими выбросами. Декарбонизация уже происходит. Рассмотрим знаковые события прошлого года в этой области: это встреча G-7 и принятие там коммюнике о выделении более 100 млрд долларов на решение экологических вопросов; далее это встреча в рамках празднования 70-летия ООН в Нью-Йорке, где глава КНР в своем докладе указал на то, что вопросы экологии очень важны для его страны, президент России уделил внимание в своем докладе этим вопросам; и, конечно, это Парижская конференция в декабре 2015 г., на которой более 190 стран пришли к соглашению о сокращении выбросов парниковых газов. Все это свидетельствует о том, что вопросы экологии выходят на первый план.
– Какую роль будет играть газ в будущем энергопотреблении? Что Вы думаете о перспективах либерализации экспорта сжиженного природного газа? Может ли газ проектов «Печора СПГ», «Арктик СПГ-2» составить реальную конкуренцию трубопроводным поставкам «Газпрома»?
– Нам, как стране с крупнейшими запасами газа, хотелось бы, чтобы доля газа в мировом энергобалансе росла. Вспомним относительно недавние события: прежде всего, это авария на атомной станции в Фукусиме, в результате которой в Японии были остановлены и другие атомные станции, которые сейчас вновь вводятся в строй (интересная тенденция). Тогда многие прогнозировали, что многие страны в электрогенерации будут переходить на газ.
Действительно, в Японии на какое-то время выросло потребление газа. В 2011-2012 годах в ценах на СПГ появилась так называемая азиатская премия: газ в АТР стоил на 5-6 долларов за 1 MBTU дороже, чем в Европе. Под это были рассчитаны многие дорогостоящие СПГ-проекты, прежде всего, австралийские. Сейчас эта премия исчезла. Низкие цены на сжиженный природный газ в течение прошлого года не привели к росту спроса на газ: ни в Японии, ни в Южной Корее, ни в Китае (что особенно неприятное известие для нас, как страны, которая хочет ориентироваться как раз на эти рынки).
Второй пример из области обманутых надежд – Германия, которая тоже после аварии на Фукусиме, заявила, что выводит все атомные станции из обращения. Были проведены расчеты, которые позволили предложить, что при замене всех станций атомной генерации газовыми, спрос на газ в этой стране вырастет на 10-20 млрд куб. м. Мы тогда потирали руки и думали «классно»: кто еще как не Россия и ее «Северный поток» сможет удовлетворить потребности Германии. Не получилось. Немцы строят новые угольные станции, что выглядит странно на фоне роста экологических требований. Да, в Германии строят и новые солнечные и ветрогенерирующие мощности. Все, кроме газовых станций. Понятно, что экономика сейчас не на стороне газовой генерации. Плата за эмиссию CO2 в рамках механизма торговли квотами на выбросы парниковых газов ничтожна мала. 5-6 долларов за тонну углекислого газа – это ничто. Предприятиям проще максимально загружать угольную генерацию, платить за выбросы незначительные суммы и продолжать с этим жить. Есть обманутые надежды, но есть и понимание, что в случае более активной популяризации озабоченности экологией угольные станции будут замещаться газовыми. «Первая ласточка» – Великобритания, заявившая о выводе из обращения угольных станций в пользу газовых.
Что касается СПГ, в свете надежд, что газ со временем займет лидирующее место и существенно перегонит нефть по объемам потребления. 50 с лишним лет существует отрасль по сжижению природного газа. Последние 5-10 лет она демонстрирует фантастические темпы развития: как с точки зрения объемов производства, так и количества новых игроков, появляющихся на рынке (производителей и потребителей). Прежде всего, растет крупнотоннажное производство. Строятся новые приемные терминалы, заводы по сжижению. Это – одна из немногих динамично развивающихся отраслей, где научно-техническому прогрессу есть еще возможность сказать свое слово. По крайней мере, отрасли есть еще к чему стремиться с точки зрения удешевления технологий производства и транспортировки сжиженного природного газа. На сегодняшний день есть только одна проблема – цена. При стоимости нефти в 30-40 долларов за баррель и цене газа 200 долларов за 1 тыс. куб. м большинство наших СПГ-проектов находится на грани рентабельности.
Какой объем поставок может предложить «Печора СПГ»? На максимуме до 10 млрд куб. м в год. Есть и более скромные оценки, если меньшее число месторождений будет подключено к проекту, тогда это 3-4 млрд куб. м в год. Давайте сравним с объемами поставок газа «Газпрома» в Европу – 160 млрд куб. м. Мне кажется, это абсолютно несопоставимые цифры, чтобы говорить о полноценной конкуренции. Очевидно, что даже если 1 млрд куб. м газа приходит, например, в Литву, где расположен новый СПГ-терминал,та цена, которую «Печора СПГ» предложит, возможно, будет ниже, чем предлагает «Газпром». Это будет поводом для литовских компаний говорить о скидках. Очевидно, что «Газпром» с его развитой трубопроводной инфраструктурой и ресурсной базой выиграет эту конкуренцию. У компании есть проекты, которые уже 100 раз себя окупили, есть и новые проекты. Но мы понимаем, что у «Газпрома» есть возможности для большей гибкости, с точки зрения, переговоров: опускать цену «Газпром» может гораздо сильнее, чем «Печора СПГ». Этот проект предполагает строительство нового завода по сжижению природного газа, танкерного флота, ввод новых месторождений. Издержки добычи, сжижения и транспортировки будут ограничивать «Роснефть» при ведении переговоров. Кроме того, когда проект еще не был под контролем «Роснефти», в нем рассматривались возможности поставок в страны Латинской Америки и Индию. Почему только Европа?
То же самое касается и «Арктик СПГ» НОВАТЭКа. Очевидно, что о серьезных масштабах транспортировки по Северному морскому пути речи пока не идет. По маршруту СМП пока осуществлены пилотные поставки в рамках других проектов. Посмотрим, как это будет работать в промышленных масштабах… Хорошо, что у «Ямал СПГ» есть возможность отправить этот газ сначала по западному маршруту в Европу, а дальше привести его в Азию и таким образом выполнить свои обязательства перед азиатскими потребителями. Но то, что делается в первый раз, оставляет поле для определенных рисков.
«Арктик СПГ-2» – проект, о котором в период низких цен на нефть стали говорить гораздо меньше, чем это было совсем недавно – в конце 2013 г. — начале 2014 г. Тогда НОВАТЭК был готов практически «в параллель» запускать работу: и полноценного «Ямал СПГ», и вести строительство «Арктик СПГ-2». Планы были хорошие, пока цена на нефть колебалась в районе 100 долларов за баррель. Плюс еще один фактор, который мешает эффективному развитию проекта, заключающийся в продолжающих действовать против российских компаний санкций. Да, они пока не распространяются на технологии по сжижению газа. Но ничто не мешает Европе или США расширить их действие, включить эти технологии в перечень санкций. Как известно, большинство технологий по производству крупнотоннажного СПГ – это Америка и Европа. Пока на уровне слухов, появилась информация о появлении таких технологий у китайских компаний. Но что это за технологии? Кто-нибудь когда-нибудь их испытывал, тем более в условиях Арктики? Большой риск, на мой взгляд…
Хорошо, что у нас есть такие проекты. Но если сравнивать «Печора СПГ» и «Арктик СПГ-2», у первого проекта больше шансов: и масштаб поменьше, и наличие среди акционеров «Роснефти», как компании, у которой есть значительные экспортные амбиции, и пока нет своего завода. Что касается НОВАТЭКа и прочих акционеров «Ямал СПГ», мы знаем, что у проекта существенные проблемы с привлечением финансирования. В то время как все технологические линии проекта уже законтрактованы. Не дай бог, будет отставание по срокам их ввода. Придется либо вновь договариваться с покупателями, либо платить штрафы, либо покупать газ на споте и вести чужой СПГ своим потребителям, чтобы исполнить свои обязательства. Поэтому об «Арктик СПГ» пока говорить рано. Надо дождаться благоприятной ценовой конъюнктуры.
Сейчас в мире запускается очень много проектов по производству сжиженного природного газа, который выходит или выйдет на рынок в огромных объемах. Похоже, что раньше 2023-2025 годов вводить в строй новые проекты – это рубить сук, на котором ты сидишь. Потребители имеют хорошее представление о мире, рынке и тех объемах, которые выходят на рынок. Соединенные Штаты здесь играют определенную роль: «портят нам полянку». Нужно подождать и сконцентрироваться на «Ямал СПГ», прежде всего.
– Как Вы оцениваете перспективы развития трубопроводных поставок «Газпрома»? Будут ли экономически эффективны новые проекты: «Северный поток-2», «Сила Сибири», первая и вторая?
– Когда мы говорим о трубопроводных проектах «Газпрома», да и не только газопроводных… Не будем ругать «наше национальное достояние». Вспомним ВСТО, проект «Транснефти», когда он существовал еще в виде замысла, были серьезные опасения в экономической целесообразности его строительства. Были альтернативные варианты: продолжать возить нефть железной дорогой и наращивать эти поставки. Мол, не так много месторождений введено в эксплуатацию, чтобы обеспечить заполняемость трубы на 50-80 млн т в год. Тем не менее, проект был реализован, расширяется, есть спрос. Строительство этого трубопровода подстегнуло развитие проектов по добыче нефти в Восточной Сибири. Суммарно, с учетом геополитического эффекта, нельзя забывать и о том, что было записано в Энергостратегии о необходимости диверсификации и выхода на азиатский рынок, ВСТО эти задачи решило. Но вопрос цены, с экономической точки зрения, оказался сопоставим с теми задачами, которые были решены…
Что касается «Силы Сибири», проект реализуется, контракт, к счастью, подписан, после 10 лет переговоров. Китайцы, увы, не самые комфортные партнеры. Опыт поставок нефти показал, что ничто не мешает в одностороннем порядке пересматривать условия контракта. Однако газ им нужен именно в тех районах, куда и придет «Сила Сибири». Возможно, с небольшим отставанием от заявленного плана новый проект будет введен в строй. В современной ситуации на рынке, с избытком газа, может быть, это и хорошо, что «Сила Сибири» не будет введена в эксплуатацию год в год (в 2019-2020 годах), а поставки на максимум в 38 млрд куб. м в год выйдут к 2025 г. или позже. С точки зрения закрытия потребностей Китая, это лучше.
Что касается проекта «Алтай» или «Сила Сибири-2», ситуация проще с точки зрения ресурсной базы. Это уже действующие месторождения «Газпрома» в отличие от «Силы Сибири», где требуются дополнительные инвестиции в разработку новых месторождений. Но проект не так приятен для «Газпрома» из-за конечной точки, куда эта труба может прийти. Газопровод нацелен на тот регион Китая, куда уже приходит весь среднеазиатский газ. Учитывая тот факт, что трубу из Туркменистана построили сами китайцы на китайские деньги, переговоры «Газпрома» с КНР о ценах на поставки российского газа не получаются. Что касается издержек в проекте «Сила Сибири», если его не рассматривать только как бизнес-проект, а учитывать его геополитическую составляющую, вероятно, он себя оправдает.
Что касается «Северного потока-2», встает вопрос целесообразности строительства этой трубы. Признается тот факт, что транзит по территории Украины обладает высокими рисками. Это так не только по каким-то юридическим и политическим причинам, но и потому, что сама трубопроводная система не вечна, в ее модернизацию и ремонт нужно вкладывать средства, чтобы поддерживать ее состояние на должном уровне. Вполне возможно, что в какой-то момент по ней уже нельзя будет прокачивать газ, если соответствующие инвестиции в ее обновление не будут осуществлены. Есть разные оценки физического состояния трубопроводной системы Украины, и ни одной официально признанной, насколько мне известно. Но есть опасения: возраст этой системы, построенной во времена Советского Союза, говорит о том, что ее необходимо поддерживать в рабочем состоянии. «Северный поток-2» – это быстро реализуемый вариант обхода украинской газопроводной системы. Известно, что не получилось с «Южным потоком» по целому ряду обстоятельств, в том числе из-за действующего европейского законодательства, которое сейчас меняется.
Мы, как люди, жившие в одной стране, а теперь живущие в другой, хорошо понимаем, что риски переходного периода всегда существенны. Считалось, что Россия – это страна с переходной экономикой, с высокими рисками. В какой-то мере сейчас ЕС – это зона с переходным законодательством, что несет в себе определенные риски. «Газпром» с «Южным потоком» как раз и столкнулся с этой проблемой, поэтому проекта больше нет. «Турецкий поток» заморожен. Поэтому «Северный поток-2» становится единственным проектом, который сможет решить проблему транзита через Украину. Тому европейскому законодательству, которое существует на сегодняшний день, этот проект не противоречит. Но мы не застрахованы от того, что завтра в нем может появиться какая-то новая поправка, которая признает этот новый проект противоречащим каким-то нормам ЕС. Такой риск существует, но хочется надеяться, что мы в этой области найдем общий язык с европейскими законодателями и компаниями-покупателями российского газа. Альтернативы российским поставкам в таких объемах и по таким ценам европейцам будет трудно в одночасье найти. В долгую перспективу, за 5-10 лет, задача решаема. Можно хоть от всего российского газа отказаться, но тогда европейские потребители должны быть готовы платить за газ не 190-200 долларов за 1 тыс. куб. м, а 400-500 долларов.
– С какими проблемами может столкнуться российская компания из-за отмены проекта «Южный поток»? Есть ли шансы его реанимации в той или иной форме?
– Я бы не назвала проблемами то, с чем сталкивается компания, которой закрывают проект, находящийся на продвинутой стадии. Это уже понесенные затраты, вложенные в создание совместных предприятий на территории ряда стран Евросоюза. Офисы закрыты, люди остались без работы, трубы лежат в Болгарии, большая часть российской системы, которая была расширена под нужды «Южного потока» и уже доведена до Черного моря. Самая большая проблема «Газпрома» с этим проектом – понесенные затраты, которые компания должна по-видимому просто списать. Что-то нужно сделать с трубами, которые остались в Болгарии: либо кому-то продать, либо перевезти их куда-то. Я думаю, что «Газпром» занимается решением этой задачи.
Вы спрашиваете о реанимации проекта? Думаю, что говорить о повторении масштабного проекта «Южного потока» мощностью в 63 млрд куб. м в год, с «Газпромом», как совладельцем трубопроводной системы на территории ЕС, это из области фантастики. Но, то, что касается утилизации расширения российской трубопроводной системы к Черному морю, реализовать, например, проект строительства до Болгарии газопровода мощностью в 16 млрд куб. м в год, и не быть на территории Болгарии собственником трубопроводной системы, но каким-то образом способствовать ее созданию и расширению. Если вспомним, в Болгарии (после того как «Газпром» стал активно развивать «Турецкий поток») заявляли, что они готовы и на свои деньги построить трубопроводную систему у себя, только чтобы газ пришел с моря. Хотя в период активного строительства «Южного потока» именно Болгария финансово не участвовала в создании совместного предприятия, все расходы легли на «Газпром». Я думаю, что возрождение «Южного потока» в какой-то облегченной форме вполне возможно. Вспомните, как это было с Nabucco: сначала Большой Nabucco, потом Nabucco light, почему бы не появиться South stream light…
– На какие уступки сегодня приходится идти «Газпрому» на европейских газовых рынках?
– В целом «Газпром» неплохо себя чувствует на европейских рынках. То, что долгое время играло против компании в Европе, сейчас играет за: а именно долгосрочные контракты, где цена газа привязана к цене на нефть. Стоимость нефти упала, и цены на газ в контрактах упали. С точки зрения предложения конкурентной цены, «Газпром» выглядит очень хорошо. Но сложно рассматривать современный европейский газовый рынок как единое целое. Есть продвинутые страны, с точки зрения либерализации, количества участников, развития спотовой торговли. Там наименее политизированная ситуация вокруг «Газпрома». Есть контракт, если партнера не устраивает цена «Газпрома», которая получается исходя из калькуляции цены на нефть, компания, тот же EON, например, подает в суд, показывает цены, по которым берет газ на спотовом рынке. Как правило, такие вопросы решаются в досудебном порядке. Число, действительно, судебных разбирательств на территории Западной Европы минимально.
Есть сложные партнеры, прежде всего, в Восточной Европе, где исторически «Газпром» унаследовал обязательства и инфраструктуру, доставшуюся ему со времен Советского Союза, и где компания является единственным поставщиком газа. Многие из этих стран, именно по политическим соображениям, хотели бы иметь альтернативные источники поставок, поэтому у «Газпрома» возникают проблемы с переподписанием контрактов, снижаются объемы поставок. Российская компания вынуждена давать скидки, чтобы продолжать поставки. Проблемы, которые есть сегодня у «Газпрома», как правило, политически ангажированы.
Беседовала Мария Кутузова