Накануне встречи в Дохе «Нефтянка» поговорила о балансе спроса и предложения с одним из лучших российских аналитиков Владимиром Дребенцовым, вице-президентом, главным экономистом BP, Россия.
– Владимир Владимирович, чем сегодня определяются ценовые тренды на мировом нефтяном рынке? Может ли быть эффективной заморозка добычи на январском уровне?
– Для объяснения динамики нефтяных цен зачастую приводятся самые разные объяснения. Группа экономистов BP продолжает считать, что в основе движения цен на нефть остаются фундаментальные факторы, то есть, прежде всего, соотношение спроса и предложения. Когда мы говорим о том, что следует ожидать от поведения цен на нефть, мы всегда подчеркиваем, что точных прогнозов мы не даем, потому что не верим в то, что кто-то это может делать. Можно говорить только о направлении движения на рынке. Сейчас, впрочем, как и обычно, соотношение динамики спроса и предложения являются основными факторами, которые будут задавать изменения цен на нефтяном рынке.
Если посмотреть на соотношение спроса и предложения, пока ситуация остается прежней. На рынке наблюдается переизбыток предложения нефти. В этой ситуации мы живем со второй половины 2014 г. Несмотря на то, что рынок реагирует на этот переизбыток, он сохраняется. Забегая вперед, скажу, что он останется фактом нашей жизни в ближайшие два-три квартала как минимум, что будет влиять на динамику нефтяных цен. Как вы знаете, в последние недели, даже месяцы цены стали подрастать. Но, честно говоря, в цифрах, которые характеризуют фундаментальные факторы, я пока не вижу основы для стабильного роста цен. Он будет, но не сейчас.
Вы спрашиваете о факторах, которые влияют на краткосрочную динамику? Вербальные интервенции о заморозке добычи на уровне января, которые сейчас обсуждаются представителями ряда стран. Оценки того насколько Иран после снятия санкций сможет нарастить экспорт нефти на мировой рынок. Вот это все, что влияет на динамику цен в краткосрочной перспективе.
Намерение заморозить добычу на уровне января, скорее всего не сможет повлиять на изменение фундаментальных факторов. Оно может ограничить ухудшение ситуации, связанной с нарастанием предложения. Хотя и это вызывает сомнения. Но это точно не скажется на сокращении тех лишних объемов нефти, которая выходит на рынок каждый день. В качестве одного из последних фактов, который об этом свидетельствует, можно привести рост добычи в России за первый квартал 2016 г. Он составил 3%. В два раза больше чем в 2015 г. Напомним, что в прошлом году добыча нефти в России выросла на 1,4%, а в 2014 г. на 0,8%. Цены ниже, а добыча растет быстрее. Ничего удивительного в этом нет, это можно объяснить исходя из современной ситуации в российской нефтяной отрасли.
Но и другие страны (прежде всего, Саудовская Аравия), которые объявили о своем намерении заморозить добычу нефти, вели речь о фиксации на максимальном уровне. Пока кто-нибудь не сократит добычу (либо намеренно, либо по экономическим причинам), ситуация на рынке будет оставаться напряженной. Конечно, спрос реагирует на низкие цены: тоже быстро растет. Но все еще он никак не может догнать возросшее предложение нефти. Именно это и продолжает оказывать давление на мировой рынок нефти и на ее стоимость каждый день.
– Какие проекты пострадали от низких цен?
– Можно выделить две группы проектов. Еще в прошлом году многие консультанты, специализирующиеся на нефтегазовой промышленности, подготовили обширные доклады с перечнем почти 50, а некоторые насчитали порядка 70 проектов, от реализации которых компании отказались. На самом деле, не отказались, а отложили принятие окончательного инвестиционного решения.
То, что эти проекты не дошли до стадии принятия инвестиционного решения, сразу отвечает на вопрос: как это повлияло на рынок? Да, никак, он ничего не почувствовал, и не почувствует в ближайшие 3-5 лет. Потому что инвестиционный цикл в нефтяной отрасли (в традиционных проектах) весьма продолжительный. Один из последних примеров, пару недель назад в строй было введено весьма значительное по объемам запасов нефти месторождение Голиаф в норвежском секторе Баренцева моря. Это самое северное из шельфовых месторождений.
Как? Ведь шельфовая добыча – одна из самых дорогих. Когда составляли списки тех самых проектов, от которых отказались, конечно, шельфовые месторождения были на первых позициях. Но они только что ввели в строй морское месторождение в Арктике, и оно будет давать дополнительную нефть на мировой рынок. Почему? Да, потому что инвестиционное решение по нему было принято в 2009 г., семь лет назад. Так и сейчас, отказ от реализации в ближайшие годы от тех проектов, о которых мы говорим, конечно, скажется на ситуации на рынке. Их нефть, не вышедшая на рынок, создаст ситуацию, прямо противоположную нынешней. Но это дело не ближайших лет.
Что касается краткосрочного периода, единственным, чувствительным к ценам на нефть, типом добычи оказалась разработка сланцевой нефти в США. То, что аккуратнее называется добычей нефти из труднопроницаемых коллекторов. Сланцевая революция в Соединенных Штатах принесла много нового на нефтяной рынок. В частности, одним из этих новшеств было то, что эта добыча нефти имеет совсем другой инвестиционный цикл. Он измеряется не годами, а неделями. На бурение скважины на так называемую сланцевую нефть уходит от двух до четырех недель. Эти месторождения, динамика добычи на них очень быстро отреагировали на низкие цены на нефть. Если мы посмотрим по всему миру, в каких же проектах следует ожидать сокращения добычи в 2016 г.? Это и будут сланцевые месторождения.
Другое дело, что добыча там упала совсем не так, как многие ожидали. Например, ОПЕК, которая в 2014 г. приняла решение о том, чтобы не сокращать свою добычу и вытеснить с рынка производителей с самой дорогостоящей добычей. Шельфовые, глубоководные месторождения, нефтяные пески Канады – это все наиболее дорогие проекты по разработке нефти. От реализации новых проектов в этих областях компании уже отказались. Теперь это дело далекого будущего. Сейчас сокращается, прежде всего, американская сланцевая добыча.
– Какие проекты сегодня наиболее эффективны?
– Самое интересное, что это опять же сланцевые месторождения в США. Там сейчас происходит переход к разработке наиболее эффективных залежей, областей сланцевых месторождений. Компании отказываются сейчас от разработки только тех кусочков на сланцевых месторождениях, которые обладали самым низким дебитом. В разработке остались только наиболее рентабельные участки. Там, где бурят сейчас, это оказалось вполне рентабельно и эффективно. Именно поэтому добыча на этих скважинах продолжается, более того, на сланцевых месторождениях бурятся новые скважины.
Остаются эффективными проекты и в других регионах мира: там, где фискальный режим, устроен таким образом, чтобы нефтяные компании на своих финансовых результатах не так уж и ощущают низкие цены. К таким проектам, как раз, можно отнести разработку многих месторождений в России или Ираке.
– Каковы, на Ваш взгляд, перспективы развития российской нефтегазовой промышленности в современных условиях?
– Перспективы остаются хорошими, если мы говорим о запасах. Ресурсной базе российской нефтегазовой промышленности можно только позавидовать. Доказанные запасы традиционных нефти и газа весьма значительны. Россия возглавляет мировые рейтинги по многим позициям. Но реальные перспективы, как я уже говорил, зависят от желания государства и фискального режима, который будет применяться к нефтяной и газовой отраслям. Рост и сокращение добычи в нефтяной отрасли полностью определяется фискальным режимом. Если его изменить так, что перестанет быть выгодно добывать нефть в России, конечно же, добыча не только перестанет расти, но и, скорее всего, может начать падать. В газовой отрасли все сложнее, там определенные ограничения есть с институциональной структурой, высокой монополизацией экспортных каналов. Что касается ресурсной базы и конкурентоспособности российских запасов, на нефтяном рынке мы уже ощутили, что конкуренция возрастает. Буквально в ближайшие годы мы увидим насколько возрастет конкуренция на международных газовых рынках. Технически у российских газа и нефти очень хорошие перспективы, чтобы выиграть конкуренцию, но это потребует конкретных шагов в изменении фискального режима.
– Можем ли мы оценить влияние санкций на российскую добычу нефти и газа? Имело ли это серьезное влияние в целом на нефтегазовую промышленность или оно было точечным и повлияло на какие-то конкретные проекты?
– И так, и так. Санкции, как вы знаете, были двоякими: финансовые и технологические. К краткосрочным проблемам в российской нефтегазовой промышленности привели скорее финансовые, а не технологические санкции, которые ограничили возможность крупных заимствований на международном финансовом рынке. Это создало проблемы для компаний, попавших в санкционные списки, но не только. Кроме действия формальных санкций, есть и неформальное. Многие сегодня просто опасаются связываться с российскими компаниями: как бы чего не вышло. Конечно, это ограниченный инвестиционный потенциал. Тем не менее, российская нефтедобыча растет. Санкции не стали ее критическим ограничителем.
Что касается технологических санкций, они не затронули газовую отрасль, даже формально. В нефтяной они были направлены на три области: арктическую добычу, разработку сланцевой нефти и глубоководную шельфовую добычу. Непосредственного краткосрочного эффекта это не имело. Проекты по этим направлениям предполагалось реализовать в будущем. Если и можно говорить об эффекте санкций он сказался на потенциале будущей добыче нефти в России, и не в краткосрочной перспективе. В нашем прогнозе до 2035 г. мы оцениваем введенные ограничения на помощь в добыче сланцевой нефти. Они скажутся на объемах производства нефти в стране после 2025 г. Что касается арктической нефти, наш прогноз на горизонте 2035 г. Но мы и без санкций не видели больших объемов в этом сегменте до конца прогнозного периода. Поэтому эффект технологических санкций в ближайшие двадцать лет не просматривается.
– Какова роль ОПЕК в современной ситуации?
– Роль картеля сегодня весьма интересна. Это такой «засадный полк в кустах», который может изменить все в любую минуту. Когда я вам говорю о том, как будет вести себя цена на нефть, эти предположения построены на том, что ОПЕК будет придерживаться своей нынешней позиции невмешательства. Картель ушел с рынка в ноябре 2012 г. и с тех пор никаких действий, поддерживающих цены, не принимал. Кроме последних вербальных интервенций о замораживании добычи. Но он в любой момент может вернуться. Цель картеля как раз и состоит в том, чтобы поддерживать цены за счет ограничения собственной добычи. Нам кажется, что решение Саудовской Аравии не идти этим путем, оно вполне рационально в нынешней ситуации.
Но, как мы знаем из истории, картели – это не совсем те организации, которые принимают только рациональные решения. Поэтому в любой момент картель может сделать то, что он делал в последние десятилетия: сократить собственную добычу и сбалансировать рынок. Другое дело, что после революции сланцевой нефти в США, насколько будет долгосрочным эффект такого сокращения? Непонятно. В прошлом это работало. Но сработает ли это сейчас? Скорее всего, нет. Нам кажется, что у ОПЕК нет хорошего ответа для рынка до исчерпания ресурсов сланцевой добычи в США.
Они могут сами себя корить в том, что они допустили мировой рынок до такой ситуации. Если бы цена в свое время не поднималась до 120-140 долларов за баррель, мы бы еще долгие годы не услышали о сланцевых месторождениях нефти в США. Да, все о них знали, но никто не решался их разрабатывать. Только очень высокие цены стимулировали введение этих запасов в эксплуатацию. Теперь уже поздно, революция состоялась, «джин выпущен из бутылки» и поместить его обратно, пока винные пары вырываются из нее, практически невозможно.
– Можно ли ожидать повышения цен в краткосрочной перспективе?
– Да, можно. Можно ожидать краткосрочного роста цен, который уже сейчас наблюдается. Можно ждать и краткосрочного падения цен. На настроение на рынке влияют самые разнообразные факторы. Например, взрыв на трубопроводе в Нигерии, или забастовка где-нибудь, очередная атака в Алжире или Йемене. Все это, конечно же, сказывается на рынке, потому что это реальные факторы. Например, сохранение гражданского конфликта в Ливии способствовало тому, что ливийская нефть, которая ушла с рынка, так на него и не может вернуться. Выпадение объемов по каким-либо причинам сказывается на рынке, потому что оно ограничивает предложение. Эта нефть ушла с рынка и пока не возвращается. Это поддерживает цены. С другой стороны, такие факторы как Иран или рост коммерческих запасов в нефтехранилищах в развитых или развивающихся странах. Об этих факторах сообщается на недельной основе, и они, то и дело, давят на цены вниз, потому что возвращают всех игроков к осознанию такого тривиального и неприятного фактора: каждый день на рынок выходит больше нефти, чем потребляется. Это ситуация, в которой устойчивый рост цен маловероятен.
– Вы уже упоминали о «Прогнозе мировой энергетики до 2035 г.» компании BP. Каковы основные тенденции развития мировой энергетики в долгосрочной перспективе?
– Давайте начнем с конца. Например, с вопроса: насколько мировой энергобаланс 2035 г. будет отличаться от того, что наблюдалось в базовом для нашего прогноза 2014 г.? Мы ожидаем серьезных изменений. По нашим оценкам, заметно сократится доля угля в общем топливно-энергетическом балансе. С другой стороны, будет наблюдаться очень быстрый рост возобновляемых видов энергии. Интересно, что гидроэнергетика при этом не будет расти, а вот доля атомной – увеличится. Почему-то многие сейчас считают, что она «умирает». На самом деле сведения о ее кончине преждевременны. Мы видим на примерах реализации ряда проектов, что атомная энергетика будет развиваться, причем быстрыми темпами.
Среди ископаемых видов топлива быстрее всего будет расти потребление природного газа: 1,8% в год. Доля нефти будет постепенно сокращаться. 60% прироста потребления энергии в мире до 2035 г. дадут ископаемые виды топлива: нефть, газ и уголь. Да, доля возобновляемых источников энергии вырастет очень сильно. Но для новых источников энергии – Солнца и ветра – она будет составлять порядка 10%.
Но, мы честно говорим, что этот наш прогноз основан на нынешнем уровне развития технологий. Мы признаем, что не умеем прогнозировать прорывные технологии. Например, если за эти годы произойдет что-то принципиально новое в области технологий. Будет изобретен коммерчески рентабельный промышленный аккумулятор электроэнергии, что позволит ее накапливать. Или сильно снизится стоимость аккумуляторов в электромобилях. Это приведет к тому, что энергобаланс изменится. Почему-то считают, что рост использования электромобилей приведет к отказу от ископаемых видов топлива. Очевидно, что это не так. Да, для нефти это может означать падение ее роли в мировом энергобалансе. Транспортный сектор остается последним бастионом для нефти. Что касается газа и угля, это далеко не очевидно, что они проиграют. Электроэнергию нужно из чего-то вырабатывать. Большая часть возобновляемых источников энергии без субсидий нерентабельна. Вероятность того, что мир в ближайшие 20 лет полностью перейдет на возобновляемые источники энергии, пока представляется крайне низкой.
– Таким образом, нефтегазовый гигант BP впервые заметил технологическую и зеленую революции?
– Это было бы неправильно так говорить. Мы давно уже не нефтегазовая, а энергетическая компания. Мы давно занимаемся выработкой электроэнергии из возобновляемых источников энергии. В Техасе, например, у нас большие ветрофермы. Мы много занимаемся генерацией электроэнергии на ветровых станциях в США, потому что там это рентабельно без субсидий. Позиция компании состоит в том, что она не хочет заниматься выработкой энергии, которая требует государственного субсидирования.
Мы верим в рыночные принципы. Если где-то можно вырабатывать электроэнергию из возобновляемых источников без государственных субсидий, мы этим занимаемся. BP, как энергетическая компания, готова поставлять любой вид энергоресурсов, который будет востребован на рынке. Мы следуем за спросом. Если мир примет решение, что будут использоваться только ВИЭ, будем поставлять их. Компания не собирается уходить с рынка, когда закончится нефтяной век, а он, скорее всего, закончится. Не потому что закончится нефть, а потому что мир перейдет на использование других видов энергии.
– Восточное направление поставок. Как Вы оцениваете возможную динамику развития азиатских рынков?
– Азиатские рынки будут расти больше всего. В нашем прогнозе основная часть прироста мирового потребления энергии приходится на Азиатско-Тихоокеанский регион, прежде всего, Индию и Китай. Хотя темпы роста энергопотребления в Китае будут по разным причинам снижаться. Тем не менее, это очень перспективный рынок, и для России вполне закономерно желание увеличить поставки нефти, газа и других видов энергоресурсов на эти рынки – в Китай, но хотелось бы и в Индию.
Но, с другой стороны, мы не видим в наш прогнозный период, что азиатские рынки смогут заместить для России традиционные. О нефти сложно говорить, нефтяной рынок глобальный. Не так принципиально, куда она идет. Для газового рынка это важно: основным экспортным рынком для российского газа является Европа. То, что Россия хочет нарастить поставки газа в Азиатско-Тихоокеанский регион, прежде всего, в КНР, это справедливо, это будет происходить. Тем не менее, мы не прогнозируем, что к 2035 г. Китай сможет заместить Европу, которая останется главным экспортным рынком для российского газа.
– Каковы перспективы развития рынка сжиженного природного газа?
– Рынок СПГ сейчас растет очень бурными темпами. В последние годы мы жили в ситуации «паузы»: предложение сжиженного природного газа на рынке не росло. Все меняется, уже в этом году. В 2016-2017 годах на рынок выйдет более 90 млрд куб. м газа в виде СПГ. К 2020 г. предложение сжиженного природного газа вырастет на 40%, а к 2035 г. оно удвоится по сравнению с нашим базовым 2014 г.
Мы входим в следующую волну очень быстрого роста предложения СПГ. Несмотря на падение цен на нефть и газ, новые проекты производства сжиженного природного газа уже подошли к той стадии, когда они, скорее всего, будут реализованы. Это серьезное новое явление, которое связывает еще разобщенные три основных региональных рынка: Северной Америки, Европы и Азиатско-Тихоокеанского региона. Это, прежде всего, будет сказываться на динамике цен, которые различались, потому что рынки были сегрегированы. Сейчас динамика цен на разных рынках сближается, а в перспективе все это будет происходить еще более активно. Трубопроводному газу придется конкурировать с сжиженным природным газом практически на всех рынках. Мы прогнозируем, что к 2035 г. СПГ обгонит трубопроводный газ, как средство международных поставок природного газа.
– Как это повлияет на положение «Газпрома» на европейском рынке?
– Это повлияет не только на положение российской компании, но и всех остальных традиционных поставщиков газа на европейский рынок. Цены, скорее всего, будут низкими, потому что конкуренция растет, а это, как правило, приводит к снижению цен. Долгие годы поставщики природного газа на европейский рынок пользовались высокой монопольной рентой, связанной с тем, что альтернативных поставок не было. Дальше все будет зависеть от того, как будут вести себя компании, которые поставляют российский газ.
Мне кажется, что Россия в ближайшие два-три года окажется на газовом рынке в ситуации Саудовской Аравии на нефтяном в 2014 г. Ей придется принимать решение поддерживать цены, сдерживая предложение газа, либо поддерживать свою нишу на рынке за счет ценовой конкуренции. Мы знаем, какой выбор сделала Саудовская Аравия, посмотрим, какой выбор сделает Россия.
Беседовала Мария Кутузова