Регулярные рейсы из Москвы на кубинский курорт начались на фоне возросшего импорта нефти «антильской жемчужиной»

Собеседник «Нефтянки» — бывший собкор «Правды» в Республике Куба, кандидат политических наук Павел Богомолов. Отработав семь лет в Гаване, он по-прежнему отслеживает и комментирует события, происходящие на крупнейшем острове Антильской гряды. Наш очередной разговор посвящен немаловажной теме: какова реальная ситуация на топливном рынке республики сегодня? Актуальность вопроса вызвана, в частности, тем, что нынешние шаги по возобновлению массового туризма из России после вынужденной «ковидной» паузы должны — по идее — сопровождаться снижением бензинового дефицита и, как следствие, сбытовой напряженности в автозаправочных сетях страны.

— О нехватке горючего на гаванских АЗС, особенно ввиду объявленного в 2019-м Дональдом Трампом нефтяного эмбарго против дружественной кубинцам Венесуэлы, хорошо известно. Но сейчас, когда красивейший остров в Карибах возвращается на туристскую орбиту, даже частично парализованный транспорт — реклама неважная. Она может произвести удручающее впечатление, казалось бы, на беззаботных отпускников…

—… Сказанное верно тем более, что за годы тесного сотрудничества между СССР и Кубой было поставлено на остров 100 тысяч наших малолитражек марки «Лада». И, согласитесь, прилететь из Москвы и увидеть за наглухо закрытыми воротами где-то в Матансасе, то есть рядом с самым длинным в Западном полушарии 12-километровым пляжем, неподвижные и покрытые многослойной пылью «Жигули» — не очень-то вдохновляющее зрелище. Особенно, например, для приезжих с родины ВАЗа — из Тольятти, — не так ли? 

— Но ведь, с другой стороны, в последнее время объемы переработки нефти на Кубе наконец-то стали повышаться. С чем это связано?

— Вступили в силу двусторонние договоренности о среднесуточном завозе 30 тыс. баррелей «черного золота» из России. Это более чем компенсирует падение льготных поставок сырья из Венесуэлы. Он был согласован на старте XXI века двумя команданте и руководителями родственных революционных процессов Уго Чавесом и Фиделем Кастро. На старте, помнится, экспорт с южной кромки Карибского моря, спасительный для блокированной Белым домом островной экономики, достигал 100 тыс. баррелей в день. Что и выровняло вначале энергобаланс небогатой углеводородами Кубы, способной самообеспечиваться собственной нефтью лишь на 10% своих потребностей.

— Ну а что происходило позднее — уже после ухода обоих лидеров из жизни (соответственно в 2013-м и 2016-м годах)?

— Топливно-энергетическая интеграция в рамках запущенного ими альянса Petrocaribe столкнулась с жандармскими барьерами. К 2020-му, когда на танкерном маршруте свирепствовало эмбарго, введенное Трампом против Каракаса, сырьевые поставки Венесуэлы, хотя и преодолевая препоны, снизились до 80 тыс. баррелей в сутки. Затем эта цифра упала до 55 тысяч. Дать больше родина Боливара пока не может. Ей надо предельно загружать открытый в ноябре прошлого года «с вашингтонского благословения» канал долларового экспорта под эгидой единственной компании, получившей на это разрешение, — Chevron. Поставлять в США приходится даже очень вязкую, сверхтяжелую нефть с Ориноко, перерабатывать которую технологически способны заинтересованные в ней американские, но не кубинские НПЗ. А тем временем очереди на АЗС Кубы, регулируемые уже в режиме online(!), в самое последнее время становились вообще немыслимыми. Итак, нынешнее возрождение «нефтяного моста» из России стало и социально необходимым, и экономически обусловленным, и, если хотите, психологически желанным. 

— Следует, видимо, также учитывать, что эти позитивные сдвиги, при своем частичном, подчас даже эпизодическом характере, происходят отнюдь не в трагической атмосфере некоей общей безысходности. Во всяком случае, они идут в условиях, когда над народным хозяйством Кубы давно уже не висит основное бремя, так сказать, исторической задолженности перед Москвой. Что можно сказать об этом? 

— Действительно, еще в 2014 году по решению Владимира Путина была списана основная доля кубинского долга перед Россией — он уменьшился на 9/10, то есть на 32 млрд долл. Остальное по обоюдному согласию отложено на инвестирование в важнейшие кубинские проекты. Таким образом, сбылось одно из целого ряда предсказаний выдающегося латиноамериканца… 

— …Что вы имеете в ввиду?

— В 1980-е, когда мне посчастливилось работать на Кубе, глава государства активно и увлеченно разрабатывал тему внешней задолженности экс-колоний, да и «третьего мира» в целом. Готовясь к международной конференции по этому вопросу, команданте привлек немало авторитетов мировой политэкономии, нобелевских лауреатов. Но, поверьте, наиболее весомый научный вклад в ключевые документы гаванского форума внес сам Фидель. Ведь именно он подытожил свой доклад бессмертной фразой о том, что финансовое бремя, повисшее на плечах глобальной периферии, невозможно не только выплатить, но и даже — при всем эгоистичном желании тяжеловесов западной геополитики — насильно взыскать!  

— Но ощущался ли в этом намек, в частности, еще и на задолженность острова перед СССР? Имелись ли в виду и эти — солидарно-партнерские обязательства, ядро которых возникло из-за четвертьвековой (и весьма дорогостоящей) работы «нефтяного моста» из Одессы через Атлантику?

— Нет, столь лобового посыла озвучено не было, тем более что кубинцы всегда отличаются особой деликатностью. Поэтому почти весь пафос той дискуссии, ее научная и информационно-публицистическая направленность были бескомпромиссно адресованы гегемону капиталистического мира и колониальным экс-метрополиям, которые нещадно угнетали слаборазвитые страны Азии, Африки и Латинской Америки как минимум с XIX века. Но в неофициально-кулуарных беседах с советскими дипломатами и, особенно, с журналистами товарищи из окружения команданте вежливо интересовались: публикуются ли в Москве фрагменты хроники гаванского форума? И если да, то какова реакция компетентных советских кругов и инстанций?

— Таким образом, решение Путина о списании львиной доли кубинского долга в 2014-м символизировало, что пророчество Фиделя сбывается. Сбывается, во всяком случае, в отношениях Кубы с верными друзьями. И, следовательно, очередной этап двустороннего диалога так или иначе можно будет начать, образно говоря, с чистого листа, — не правда ли?

— Да, и очень многое на этом листе, в том числе в сфере туризма, неизбежно будет перекликаться с историей «черного золота», да и с энергетикой в целом.

— Например?

— На восточном краю девственно-белоснежного пляжа Варадеро наши отдыхающие наверняка захотят посетить виллу Дюпонов — некогда хозяйничавших там выходцев из нефтехимической династии индустриалов США. Особняк с настенными фотоснимками «зари большой нефти», интерьеры которого украшены резьбой по ценнейшему тропическому дереву сорта mahogany, великолепен. Он является и эксклюзивным рестораном морской кухни, и — одновременно — музеем. В планах развития российского туризма фигурируют, кстати, и другие объекты, связанные с ТЭК. 

— Уж не имеете ли вы в виду столичный НПЗ «Ньико Лопес», успешно реконструированный и модернизированный при содействии СССР?

— Нет, зачем же путать «постное с пресным», побуждая туристов чередовать соленый аромат океанских водорослей и терпкий привкус манго и гуайавы с едко-сернистым запахом нефти?! Но зато вот что я вам скажу на избранную тему: кубинская энергетика будущего наверняка еще заявит о себе в графиках ряда экскурсий, предлагаемых россиянам. Вот, скажем, поистине сказочный заповедник колониального барокко — не затронутой столетиями архитектуры эпохи испанских завоеваний. Это провинциальный центр Санкти-Спиритус. Между прочим, в былые годы наши туристы уже проложили туда свои «пути-дорожки» и с удовольствием наснимали там километры фото- и видеопленки.

— Да, но при чем здесь энергетика?

— Видите ли, Санкти-Спиритус окружен бескрайними, но заброшенными плантациями исторической монокультуры — сахарного тростника. Среди тех полей высится поржавевшая громада старинного завода-сентраля. С давних времен он перерабатывал наполненные сладким соком стебли, но теперь полностью изношен и нуждается в восстановлении и «осовременивании». Помощь в этом окажет Россия. Однако сахар-сахаром, а в ходе комплексной модернизации той аграрно-промышленной зоны может встать вопрос и о новом типе топлива. Его основой, думается, способна послужить ароматная, напоминающая пульпу багасса — отходы измельченного жерновами тростника. Свежая багасса — это, как правило, корм для скота. А высушенная масса идет на производство изоляционных стройматериалов и картона. Помнится, в 1984 году в поселке Хатибонико кубинцы освоили выпуск бумаги из той же багассы. Но непосредственно на сахарных заводах она, конечно, сжигается, считаясь при этом высококалорийной и частично заменяя мазут.

— Однако в экологическом смысле все это звучит не в пользу природы — слишком архаично и как бы несовременно…

— Действительно, в разгар сафры, то есть сезона уборки урожая тростника, над плантациями карибского острова всегда нависали клубы дыма со сладким привкусом. Это правда. Но что, если кубинцы, пусть и постепенно, откажутся от упрощенного сжигания багассы? И поэтапно последуют в насыщении своего топливного рынка примеру южноамериканского агроиндустриального гиганта — Бразилии? Ведь там, судя по имеющимся данным, около 65% автотранспорта работает отнюдь не на нефтепродуктах и даже не на природном газе, а на… этиловом спирте из отходов кукурузы или тростника.

— Предвидите ли вы такую перспективу и для Кубы?

— Даже если с годами хотя бы четверть автозаправочного фонда республики наполнится современным биотопливом, — экономический выигрыш станет, без преувеличения, колоссальным.