В сентябре 1941 года, с первой оккупацией Ростова, передовая группа Kommando K была направлена в Бердянск — подготовиться к принятию основного контингента, да и к решающей фазе кавказского нефтяного проекта как такового. Но в конце октября, когда немцев из Ростова вышибли, — стало ясно, что нефтепромыслы в лучшем случае попадут в германские руки к середине 1942-го, не раньше.

Немного предыстории

Пришлось передовой группе вернуться в декабре в Германию. А там уже сочли, в силу русского сопротивления и успешной эвакуации советской промышленности на восток, что батальонная численность Kommando K маловата. Пора, дескать, формировать целую бригаду. Что и было сделано — в русле гигантомании Геринга она вскоре насчитывала 8 тыс. человек!

Впрочем, к середине 1942-го личный состав снизился на полторы тысячи — вот она, цена поспешного развертывания военных нефтяников почти у линии фронта. Русские пули настигали их везде — и за горным перевалом, откуда в ясные дни открывалась панорама так и не взятого немцами Туапсе, и в степях за Армавиром… Штабное звено бригады насчитывал сотню военных и 50 гражданских специалистов. Батальон (секция) по бурению и добыче состоял из 500 человек, и столько же служило в батальоне по переработке. Было там и 600 транспортников. В трех батальонах по техобеспечению — 1800 человек. Сотня связистов, административно-хозяйственная рота, колонны тяжелых и легких грузовиков, батальон экспертов по газу и батальон по закачке воды в скважины — все это дополняло бригадную схему. Было и представительство органов по мобилизации местных трудовых ресурсов, полевой госпиталь. А над всем этим — разветвленнейшая сеть подчинения: сначала отраслевым департаментам рейха, а выше — госплану и верховному главнокомандованию.

Ясно, что майор Вилл, со своими скромными погонами, уже не имел права командовать столь крупным соединением, и его назначили начальником штаба бригады, а фактически — посредником по улаживанию бесконечных трений между тремя эпицентрами берлинского влияния на дела бригады. Перемещаясь между военным ведомством, представителями индустриальных кругов и партийным аппаратом НСДАП, он как бы сглаживал их взаимные противоречия, умело переводил язык расово-идеологических заклинаний и зубодробительных штабных директив на понятный нефтяникам язык профессионального реализма. Ну а командиром бригады утвердили одного из друзей Геринга — генерала (но, конечно, не фронтовика) Хомбурга. Впрочем, дуэт майора и генерала существовал недолго. 8 августа, то есть за сутки взятия Краснодара и Майкопа, Эрих Вилл погиб в авиакатастрофе. 

Четыре дня спустя в Москву прибыл Уинстон Черчилль. Англичане знали о нацеленных на бакинскую нефть спецформированиях вермахта. Знали — и очень опасались этого. Покинув Иран на пути в столицу СССР, британский премьер и эмиссар Рузвельта, Аверелл Гарриман, облетели Каспий к востоку, дабы не столкнуться с асами люфтваффе над Дагестаном или Калмыкией. Но остальные члены делегаций во главе с маршалом Аланом Бруком, полетели на следующий день в гости к Советам из столицы Ирана прямиком на север — кратчайшим путем. Правда, не обошлось без приключений. Загорелся один из двигателей на лендлизовском DC-3, управлявшемся советским экипажем. Пришлось вернуться в Тегеран еще на одну ночь. Вылетев снова через сутки, приземлились для дозаправки в Баку. Потом, разгоняя — на радость Бруку — многотысячные стаи морских птиц, отправились на север, огибая море не так уж далеко от фронта в направлении волжской дельты.

Там, вглядываясь с высоты полета в степную равнину, военачальник рассчитывал увидеть сквозь иллюминатор окопы, противотанковые рвы и железобетонные укрепления на пути немцев к Седому Хвалынскому морю и Кавказскому хребту. Увы, ничего подобного он так и не увидел. Чтобы пожаловаться на это премьеру по прибытии в Москву, расстроенный маршал записал в дневнике: «Задняя дверь Северного Кавказа широко распахнута перед немцами! Оставлен шанс для их сквозной атаки на южный маршрут союзнического снабжения России. И, что еще важнее, все еще открыт коридор для удара вермахта по жизненно важным путям ближневосточных поставок нефти из Персии и Ирака». Англичанин, как видите, паниковал — и действительно нашептал об этом Черчиллю в первый же московский вечер. Они, однако, еще не знали, что Красная Армия не собирались подпустить противника непосредственно к береговой кромке Каспия; да и не было уже у врага достаточных для этого сил и средств. Если же конкретно упомянуть о гитлеровских нефтяниках, то они копошились в попытках наладить хотя бы минимальную добычу за сотни миль от Азербайджана, и продвинуться к его северным горным проходам у Листа и Клейста не было ни малейшего шанса.

К тому времени бригада находилась в России уже три недели. А ее производственная программа разрабатывалась по указанию Геринга еще раньше — с 10 июля, когда д-р Альфред Бенц и горный мастер Шлихт уселись за планы бурения, но в основном — ввода в эксплуатацию «всего, что было возможно». Но вот неприятность: сразу вскрылось, что буровых установок и насосного оборудования будет остро не хватать. И напрасно плановики рейха рассчитывали на то, что перед войной им удалось, мол, во всем перехитрить Сталина и заранее изготовить на немецких заводах все то, что будет пока еще «недопоставлено» Советам, и вместо этого завезено позднее в захваченные районы СССР. Если в рамках заключенных на базе Договора о ненападении 23 августа 1939-го торговых протоколов Москва и впрямь насытила военную машину Гитлера тысячами тонн «черного золота», то в заказах на встречные поставки германских машин и оборудования Кремль оказался хитрее. Иными словами, спецификации комплектов были умышленно запутаны — русские подозревали, что, если заказать все верно, то это вооружит немцев, в случае конфликта, способностью мгновенно воспользоваться нашими промыслами.

Ох уж эти предвоенные заказы!

Вот что со знанием дела писал в Лондоне на затронутую тему после войны авторитетный историк топливно-энергетической политики великих держав А.И. Гюнтер: «Предвоенный заказ германским производителям от советских нефтяных трестов включал в себя 95 буровых установок, причем обещанный период их передачи был немцами специально затянут, хотя сроки сырьевых поставок из СССР, наоборот, были сжатыми».

«Оказавшись в затруднении, — продолжал Гюнтер, — русские подтвердили, что они — умные люди. Они специально не заказали этих установок целиком, чтобы не дать немцам повернуть готовый технологический потенциал против Советов. Как видите, опасения Москвы были небезосновательны, ибо ничего или почти ничего из оплаченного «Нефтеэкспортом» не было поставлено в СССР… Или еще один пример. Доставленную на Кавказ бригаду чуть ли не силой заставили принять 25 комплектов техники, заказанной перед войной советскими внешторговцами, как ни странно, на одиозном среди европейских буровиков венском заводе Trauzl — изготовителе самых ломких и неудобных установок во всем мире! Но, как раздраженно настаивали в 1942 году из Берлина, коль скоро русские сознательно закупили в свое время именно это оборудование, то значит, именно оно подойдет на Кавказе лучше всего».

Вся эта история с предвоенными заказами (а такие сюжеты были типичны и для иных отраслей) убедительно звучит и в нынешней полемике о спорных сюжетах Второй мировой. Она предстает еще одним опровержением модных книг Виктора Резуна (Суворова) о том, что единственным вариантом начала вооруженного конфликта с Германией, который рассматривался сталинским Политбюро, был, мол, мгновенный перенос боевых действий на территорию противника. Нет, нет и еще раз нет — наверняка изучались и менее удачные для Москвы сценарии вплоть до захвата фашистами крупных промышленных районов. И то, что им так и не удалось по-настоящему широко запустить на оккупированных территориях ни горнодобывающую промышленность, ни металлургию, ни машиностроение, ни — в нашем конкретном случае — нефтедобычу, говорит о многом. Во всяком случае, все это свидетельствует о том, что в Кремле находились в ту пору не самые глупые и, одновременно, не самые агрессивные (вопреки всем сегодняшним наветам) люди.

…Памятуя о советском заказе на 95 буровых установок, трезвомыслящие плановики рейха надеялись поначалу, что этим скромным количеством все обойдется; и достаточно будет сотни комплектов. Но Гитлер амбициозно воскликнул: ему не хватит в России и тысячи этих платформ! Готовые планы были перечеркнуты; и к 19 мая 1942 года на заводах рейха были размещены заказы на 220 установок. А 19 июля на планерке у Геринга в Восточной Пруссии эта цифра подскочила до 310 штук на 1942–1943 финансовый год плюс 220 комплектов в 1944 году. Вот это, согласитесь, аппетиты! Ost Öl GmbH, Erdölanlagen GmbH и другие производственные филиалы империи Kontinental Öl работали на полную мощность. Хотя, если сказать по совести, из 200 млн ассигнованных на это рейхсмарок было в итоге освоено всего 20 млн — перелом в ходе войны круто изменил «иллюзорно-мюнхаузенские» приоритеты несостоявшихся «властителей Кавказа и Каспия». 

Но до этого перелома надо было еще дожить, а пока нефтяная спецбригада спешила за передовыми частями к важному рубежу в 50 км к юго-западу от Майкопа — там должны были находиться желанные скважины. 31 июля 1942 года часть бригады (Vorausabteilung) нарвалась на отпор защитников Кавказа — в том бою полегло 20 немецких нефтяников, а 60 было ранено. Как видите, завязывался финальный акт исторической драмы, на гористой авансцене которой суждено было навсегда остаться очень и очень многим.

Грозненский замах вхолостую

14 августа того же грозового года двинулись сухопутным путем из Бердянска в Армавир основные силы бригады. Ехали долгих восемь дней. Развернули в Армавире временный штаб, где планировалось создать и складской комплекс с прицелом на майкопские, грозненские месторождения.

На следующий день, 15 августа, наскоро осмотрев скважины под станицей Чадышевской, профаны из мотопехотного подразделения безосновательно обрадовали командиров, а те, в свою очередь, — Берлин: промысел якобы не взорван и не сожжен! Ложно-оптимистичное радиодонесение произвело на Шпрее эффект несказанной сенсации. Советы, дескать, уже не успевают уничтожать оставляемые врагу мощности. Но вот 18 августа с перепроверкой нагрянул уже упомянутый мною выше профессионал из нефтяной бригады по фамилии Шлихт. Он облазил каждый уголок нефтеносного блока и горестно подытожил: «Все здесь сожжено так же тщательно, как и до сих пор». Своим отрезвляющим рапортом Шлихт настолько огорошил Берлин, что бедолагу немедленно вызвали туда на допрос с пристрастием.

Первая техническая группа бригады прибыла для перезапуска кладовых Майкопа 29 августа. Но развернуть работу по-настоящему так и не удалось — фронт продолжал грохотать совсем рядом, расколов станицу Апшеронскую надвое. Лесная дорога от города до скважин кишела партизанами, и по ночам ее вообще нельзя было использовать. Лишь к середине октября подготовка к эксплуатации началась более или менее осмысленно, а добыча стартовала только в середине ноября. Но учтите: самые молодые, более богатые сырьем блоки — Асфальтберг и Широкая Балка — все еще оставались под советским контролем до второй половины ноября… Другая часть бригады (50 техников и 1500 военнослужащих) двинулась 24 августа из Армавира в направлении Грозного через Пятигорск. Лагерь разбили у деревни Эдиссия близ Моздока. Два месяца томились ожиданием вести о захвате грозненских промыслов, которая так и не пришла. Но за это время личный состав понес потери от малярии и вечных спутников солдатского безделья — пьяных драк. 

Тем временем штаб бригады и сам генерал Бломберг обосновались 8–13 сентября в Пятигорске — поближе к общеармейскому командованию Клейста. К концу сентября была захвачена половина Малгобекского — первого из грозненских месторождений, но дальше германские танки прорваться уже не смогли. Немцы так и застряли там, на простреливаемом с севера, востока и юга плато, посреди которого вилась тысячекратно проклятая солдатами вермахта дорога. По ней-то и рискнули было добраться до обугленных вышек семеро смельчаков из инженерного состава бригады, но их грузовичок сразу же накрыла «царица полей» — советская артиллерия. Опять потери!..

Назад в Майкоп

В середине октября стало ясно, что основной нефтеносный район Грозного немцам не по зубам — и мечтать нечего. Решено было всем вернуться в Майкоп с ограниченной целью: если не снабжать рейх, то хотя бы заправлять танки и грузовики нефтью вместо дизельного топлива.

19 октября был свернут и эвакуирован бригадный лагерь под Эдиссией, а 7 декабря штаб соединения был уже в Краснодаре. Там и решили: разделить, по железной дороге, майкопскую группу месторождений на восточную и западную. Месторождение же Абузы, что на крайнем западе региона, так и не было очищено от мин. Правда, подоспевшие альпийские егеря вроде бы выбили оттуда партизан, но мосты так и остались взорванными. Поначалу открыть «закупоренные» красноармейцами скважины не удалось. Бетонные пробки толщиной от одного до восьми метров крайне затрудняли задачу. Кое-как, правда, дело сдвинулось с места, и к 15 января на Апшеронском месторождении немцы эксплуатировали одну, успешно разрабатывали десять и забросили пять скважин, а на Чадышенском «поле» 12 скважин давали 7 тонн сырья в сутки. Причем давали даже без нового оборудования, которое так и не подоспело в Майкоп из рейха. Забыв о своем хваленом техническом превосходстве, оккупанты полагались на примитивные, но надежные российские способы подъема нефти из-под земли чуть ли не вручную. 

Надеялись, похлопывая себя в стужу, что к уже работающим скважинам прибавятся 8–10 вновь пробуренных, ремонтные работы завершатся к марту, а с апрельским теплом можно будет давать 7,5 тыс. тонн «черного золота» в месяц. Ну а к концу 1943 года эту цифру точно удастся поднять на «полях» Майкопа до 100 тыс. тонн… Но те же немцы оказались неготовыми вывозить нефть трактором по бездорожью и льду на санях, что делалось там до войны. Вместо многих десятков единиц гусеничной техники имелась всего дюжина трех- и четырехтонных грузовиков. Пришлось сгонять в качестве тягловой силы местное население и сотни пленных — то был, по отзывам очевидцев, «античный труд воистину египетского размаха». Как ни парадоксально, но кое-кому из наших соотечественников удалось благодаря этому выжить. Да-да, при всей неприязни к фашистам надо признать, что инженеры нефтяной бригады сумели-таки убедить военное начальство в том, что без усиленных армейских рационов питания «русские бурлаки» долго не протянут. Отсюда и пайки от оккупантов, едва спасшие от голодной смерти многие семьи.

Преуспели только на Тамани, да и то мимолетно 

Быстрее всего успех, хотя и в скромных объемах, пришел к немцам на Таманском полуострове, считавшемся до поры до времени довольно глубоким тылом вермахта. Гитлероввкая директива о немедленном «откупоривании» скважин Тамани поступила еще в августе 1942 года.

14 сентября группа присланных туда из Пятигорска специалистов узнала, что «русская управа» оккупированного района приступила к добыче самостоятельно — для местных нужд. Вдохновившись этим, командование бригады увеличило численность «таманской группы» с 10 до 33 инженеров и техников. Приступив к делу 10 октября, они уже в январе 1943-го ежедневно давали из 23 скважин по 15–20 тонн нефти. Да и после отступления нацистов с Кавказа, когда в руках у них оставалась одна Тамань, добыча продолжалась даже по ночам — и танки с крестами на броне заправлялись сырьем прямо на месторождении. Впрочем, общей картины провала «нефтяных идей фюрера» все это уже не могло изменить. Прибыв на доклад к Герингу еще 20 ноября 1942 года, уже знакомые нам Бенц и Шлихт честно нарисовали безотрадную картину: превосходство русских в живой силе и технике, ежедневные бомбежки нефтепромыслов, нескончаемые вылазки партизан, бесконечное минирование дорог и скважин… Плюс к этому — обострившиеся споры и стычки в самой бригаде между военными и нефтяниками. Сохранилась стенограмма, согласно которой Геринг яростно прервал то совещание.

Но вот что характерно: на следующий день он со вздохом признал правоту доложенной информации: дело — швах. Последовали оргвыводы. 13 декабря военную часть бригады лишили полномочий по контролю над нефтяниками и запретили отправлять их на передовую. Но было уже поздно. 18 января 1943-го был вывезен персонал последнего из майкопских месторождений — русское возмездие после Сталинграда гремело по всем азимутам. 25 февраля того же года берлинский Госплан официально оповестил о том, что любые расчеты на кавказскую нефть сняты с имперской повестки дня. «На Кавказе, — пишут уже знакомые нам историки Манчестер и Рид, — гитлеровская Группа армий «А», уменьшившаяся к этому момент до численности всего одной армии, была отброшена на двести миль назад к Ростову, взятому Красной Армией в середине февраля 1943 года. Это отрезало немецкую группировку на южном берегу Азовского моря от главных сил вермахта».

Итоги этой масштабной, но плохо спланированной, оторванной от военно-стратегических реалий эпопеи оказались для рейха плачевными, если не убийственными. Ради «кавказского чуда» индустрия Германии, захваченных ею стран во многом перешла на американские (преобладавшие в СССР с первых пятилеток) стандарты изготовления нефтяного оборудования. Но скоро оказалось, что этого уже не нужно, и пришлось возвращаться к своим «гостам». А ведь такие зигзаги всегда болезненны. Однако дело не только в них. Выполняя заказы для кавказской авантюры, немецкие производители месяцами отказывали в самом необходимом нефтяникам северо-западных районов «фатерланда», Венского бассейна, кладовых Венгрии, Румынии, Галиции, Балкан, Эльзаса и других добывающих регионов. А ведь на дворе стоял решающий год войны, когда англо-американские ВВС еще не сильно бомбили нацистские индустриальные центры, и по идее можно было бы добыть больше нефти в Европе, «не залезая» за сырьем в глубины СССР.

 Хорошо еще для фашистской камарильи, что и после Сталинграда у нее оставалось время для переброски выделенных для Кавказа технологических ресурсов в безопасные уголки Старого Света. А в Нидерландах, во Франции и на Украине удалось даже осуществить большие циклы буровых работ в не исследованных ранее зонах. Верно поступили и с личным составом нефтяной бригады: все ее (выжившие на Кавказе) гражданские специалисты получили «бронь» и были распределены по центрам добычи и переработки в Европе. Но ведь время уже ушло — мрачный 1943 год в истории рейха был несравним с ударным 1942-м ни в каком отношении. Финал надвигался неотвратимо.

Эпилог 

Вот, в общем-то, и все. Остается, для большей объективности, поделиться с читателем набором красноречивых цифр.

Если в Румынии было за годы оккупации добыто под германским (либо итальянским) контролем 10 млн тонн нефти, в Австрии — 4,4 млн, в Венгрии — 3,2 млн, в Польше — 2,2 млн, в Албании — 560 тыс., во Франции и Эстонии — по 300 тыс., в Чехословакии — 200 тыс., в Югославии — 75 тыс., на Украине — 4 тыс., в Нидерландах — 3 тыс., то на Кавказе — …всего одна тысяча тонн! Одна-единственная тысяча — и столько жертв, крови и бездарно потраченных ресурсов. Воистину наотмашь бьет это свидетельство непреложной истины: идти с мечом за чужой нефтью, да еще «за три моря», — дело неблагодарное.

Павел Богомолов