Почему темпы преобразований топливно-энергетического комплекса вызывают все больше дискуссий и какие условия действительно важны для успешного энергоперехода – в комментариях экспертов «Глобальной энергии».
Глобальный энергопереход, провозглашенный в середине прошлого десятилетия одним из приоритетов международной климатической политики, по-прежнему остается одним из наиболее масштабных и комплексных вызовов, с которыми сталкивается человечество. За последние годы государства приняли на себя беспрецедентные международные обязательства, создали условия для притока инвестиций в возобновляемые источники энергии и запустили крупные программы по декарбонизации традиционных секторов – от добычи угля, нефти и газа до промышленного производства и транспорта. На повестке дня остаются задачи модернизации инфраструктуры и цифровизации всех производственных цепочек, включая внедрение технологий искусственного интеллекта.
Однако по мере развития процесса все яснее становится: стремление к предельному ускорению трансформации сопряжено с серьезными рисками. Об этом, в частности, свидетельствуют результаты работы группы исследователей Университета Южной Австралии, которые смоделировали сценарии будущего мировой энергетики и пришли к выводу, что темпы внедрения ВИЭ существенно отстают от темпов, необходимых для замещения ископаемого топлива. Или, говоря проще, экономика не выдерживает той нагрузки, которую задают чрезмерно высокие цели «декарбонизации».
Ту же проблематику поднимает исследование ученых Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе и Санта-Барбаре, проанализировавших эффективность энергетических реформ в 21 крупнейшей нефтедобывающей стране. Их вывод однозначен: общества, особенно в развивающихся странах, пока не готовы платить за экологическую трансформацию ростом цен, снижением доступности энергии и рисками нестабильного энергоснабжения.
Таким образом темпы энергетического перехода становятся предметом не только научного моделирования, но и острой социальной и политической борьбы. А сама «зеленая повестка», а точнее ее наиболее радикальное и безальтернативное толкование, все чаще подвергается если не открытой критике, то переосмыслению со стороны научного сообщества, государственных органов, бизнеса и широкой общественности. Сомнения вызывает не само направление движения, а методы, сроки и универсальность применяемых подходов, что порождает целый ряд вопросов: может ли мир отказаться от ископаемого топлива без угрозы для энергетической безопасности? Достаточно ли технологических возможностей для столь быстрого и масштабного перехода? Как избежать социальных потрясений в странах, экономика которых основана на добыче углеводородов? Насколько надежны и безопасны цифровые решения, включая технологии искусственного интеллекта, для будущего человека в энергетической отрасли?
«Глобальная энергия» задала эти вопросы своим экспертам – директору Департамента недропользования и природных ресурсов ХМАО–Югры Сергею Филатову и президенту Союза нефтегазопромышленников России Генадию Шмалю.
Как вы оцениваете актуальность «зеленой повестки» в контексте развития нефтегазовой промышленности?
Сергей Филатов: Тема «зеленой повестки» в нефтегазе отрасли остается крайне актуальной, если рассматривать ее с точки зрения внедрения экологичных технологий непосредственно в процесс добычи. Речь, например, о таких решениях, как безамбарное бурение, утилизация шламов и эффективное использование попутного нефтяного газа. Все это можно назвать «зеленым» направлением внутри самой отрасли. Если же рассматривать зеленую повестку как полную замену ископаемых ресурсов на возобновляемые источники, то этот сценарий, скорее всего, возможен только в перспективе нескольких десятилетий. Даже при постепенном снижении роли нефти и газа они останутся важными элементами мирового энергобаланса.
Если говорить о нулевых выбросах, то нефть и газ, конечно, не могут быть полностью безвредными. Но принципиальное значение имеет то, как именно ведется их добыча и переработка – а в этом плане прогресс за последние 40-60 лет огромен. В том же секторе нефти с каждым днем создаются возможности для полезного использования всех побочных продуктов, многие из которых еще недавно считались опасными и загрязняющими окружающую среду. Например, попутный нефтяной газ, растворенный в нефти, раньше просто сжигался и выбрасывался в атмосферу. Сейчас в отдельных случаях уровень его использования достигает 99,9%! Или, например, подтоварные воды, которые образуются при добыче. Мы вовлекаем их в технологический цикл и ищем в них полезные компоненты. Так что безотходность производства – это вопрос технологического подхода и способности находить ценность даже в побочных продуктах.
Генадий Шмаль: Когда в мире только разгорался ажиотаж вокруг так называемой «зеленой повестки», я уже тогда говорил, в том числе на высоком уровне, что разговоры о конце эпохи нефти преждевременны. До конца нынешнего века нефть, газ, а в определенной степени и уголь будут оставаться основой мировой энергетики. Мы уже видим, как излишняя увлеченность зелеными лозунгами сменяется более трезвым, прагматичным подходом. Это, конечно, не значит, что не нужно заниматься развитием альтернативных источников – нужно! Но рассчитывать, что солнце и ветер быстро решат все энергетические проблемы… Помню, в советское время на одном из заседаний правительства министр энергетики Анатолий Майорец сказал: «Тот, кто думает, что все энергетические проблемы можно решить с помощью ветра, – у того у самого ветер в голове». Сегодня эти слова звучат особенно актуально. Во-первых, возобновляемые источники энергии по-прежнему остаются дорогими, а во-вторых, что делать, если нет ветра или солнца? Телевизоры не работают, холодильники и кондиционеры – тоже. Надо иметь стопроцентный резерв, в противном случае мы будем видеть ситуации, подобные той, что произошла пару лет назад в Техасе, где из-за аномальной погоды энергоснабжение оказалось парализовано.
Какие технологии будут определять развитие отрасли в ближайшие годы?
С.Ф.: Говоря о технологиях, в ближайшие десять лет наиболее эффективными останутся многостадийный гидроразрыв пласта и третичные методы увеличения нефтеотдачи – газовые, паровые или термогазовые, которые особенно применимы к баженовской свите (глубокозалегающий пласт с большими, но трудноизвлекаемыми запасами нефти – прим. «ГЭ»).
Если говорить о методах повышения коэффициента извлечения нефти, то ключевую роль здесь играют инновационные технологии – так называемые третичные методы нефтеотдачи или третичный МУН. Это наиболее продвинутые решения, позволяющие извлекать те остатки нефти, которые невозможно получить традиционными способами, в том числе путем закачки химических реагентов, углекислого газа, полимеров, пара, а также применения микробиологических составов.
Суть этих подходов не в том, чтобы просто ускорить добычу, а в том, чтобы сделать доступными те запасы, которые сегодня считаются трудноизвлекаемыми. Это и есть путь рационального и технологически продвинутого недропользования.
Что касается российских технологий, то их развитие невозможно без поддержки научных школ и подготовки квалифицированных кадров. Но также важно не бояться заимствовать эффективные решения за рубежом. Это нормальное явление, и оно носит взаимный характер. Вспомним хотя бы пример с гидроразрывом пласта: изначально методика была разработана в России, а впоследствии успешно освоена и адаптирована за рубежом. Это, кстати, яркое подтверждение того, что мы способны разрабатывать собственные технологические новации.
Г.Ш.: Возьмем для примера газ, который, кстати, считается самым экологичным источником энергии. Наша задача сегодня – научиться использовать его эффективнее. И здесь важны и новые технологии сжигания, и разработка горелок нового поколения, и повышение КПД оборудования. А перспективы у газа огромны! Он играет ключевую роль не только в энергетике, где около 70% электроэнергии вырабатывается именно за счет газа, но и используется как сырье для химической промышленности. Великий Менделеев не зря однажды сказал: нефть – не топливо, топить можно ассигнациями. Он имел в виду, что нефть – это прежде всего химическое сырье, из которого можно производить все, включая продукты питания. В советское время даже черную икру делали синтетически из углеводородов. А прямо сейчас в фонде им. Н.К. Байбакова, например, ведутся работы по получению из газа искусственного белка для животных. У нас газа достаточно, по оценкам – как минимум на 70 лет, и мы обязаны использовать его как источник высокотехнологичных продуктов.
Что касается нефтедобычи, то Россия обладает здесь уникальными наработками и богатым практическим опытом. Достаточно вспомнить, что такие технологии, как гидроразрыв пласта, горизонтальное бурение и турбобур, изначально были разработаны именно у нас. Многие решения, созданные еще в советское время, впоследствии были заимствованы и адаптированы за рубежом. Несмотря на утраченные позиции, в стране сохранились прочные инженерные и научные традиции, которые необходимо восстанавливать и развивать.
Как вы оцениваете потенциал искусственного интеллекта в трансформации нефтегазовой промышленности?
С.Ф.: В ряде случаев ИИ уже начал частично заменять человека. Так, в большинстве компаний действуют центры управления добычей, где цифровые системы анализируют массивы данных и участвуют в выборе оптимальных режимов работы скважин и месторождений. Но при всем технологическом прогрессе главную роль по-прежнему играет человек – именно он обучает алгоритмы, формирует базы данных и принимает финальные решения.
Это хороший повод развеять некоторые опасения. Например, нередко можно услышать, что эпоха первооткрывателей ушла, и геологи вскоре уступят место машинам. Но это не так, геология остается наукой с человеческим лицом. Просто сегодняшний геолог – это не бородатый дядька с рюкзаком за спиной, а высококвалифицированный специалист, работающий в тесной связке с коллегами-смежниками – буровиками, добытчиками, геофизиками, специалистами по магнитной и гравитационной разведке.
Освоение недр требует комплексного подхода, и искусственный интеллект не сможет заменить человека еще долго. Но он способен существенно разгрузить людей от рутинной работы и открыть пространство для появления новых квалификаций. Например, с развитием беспилотной авиации и автономного транспорта на месторождениях появляется потребность в операторах, способных управлять этими системами. Поэтому цифровизация не отменяет участие человека, а наоборот, требует еще более умных, гибких и подготовленных кадров. И главное, что должно оставаться в фокусе: технологии существуют для того, чтобы служить человеку, а не наоборот.
Г.Ш.: Искусственный интеллект уже используется в отрасли. Но важно помнить: машина сама по себе не пашет землю, не печет хлеб и не бурит скважины. Да, с помощью цифры можно сделать процесс бурения более эффективным, но в основе всех решений будет стоят человеческий интеллект. Потому что именно человек задает алгоритмы и контролирует результат.
/«Глобальная энергия»/