Венесуэло-гайанская граница рискует стать рубежом между несуразицей и здравым смыслом
23 октября с.г. американская мегакорпорация Chevron объявила о важном приобретении. За 53 млрд долл ею куплена тоже известная на отраслевом рынке «семейная» нефтяная компания HESS. Казалось бы, столь крупные сделки хотя и не часты, но все же понятны и стандартны для корпоративно-отраслевого мира, особенно в условиях быстро меняющейся углеводородной энергетики за океаном. На поверку же, однако, даже для наезженной годами колеи «mergers & acquisitions», то есть слияний и поглощений такого рода, — нынешняя транзакция во многом нетипична. Более того, она удивительна и, честно говоря, мало на что похожа.
Судите сами. Едва ли не лучшим активом в «апстрим-короне» HESS, ради обретения которого (наряду с блоками на перспективной формации Bakken в Северной Дакоте и Монтане) Chevron пошла на расходы, стало экзотическое, но доступное месторождение в Атлантике. Речь — о глубоководье небольшой южноамериканской страны, где темпы прироста апстрима — самые высокие в мире. Это былая Британская Гвиана, именуемая Кооперативной Республикой Гайана. И действительно, по скорости прироста запасов «черного золота» и «голубого топлива» Гайана обгоняет и Соединенные Штаты, и Саудовскую Аравию, и Россию. Одних конвенциональных, то есть обычных в смысле геологии, ресурсов жидких углеводородов и газа там найдено за минувшее десятилетие свыше 11 млрд баррелей в чисто нефтяном эквиваленте.
И вот — резонансная сделка первой четверти XXI века. Вышеупомянутая HESS, работающая на тамошнем атлантическом шельфе в тесном долевом партнерстве с американским и китайским «супермейджорами» ExxonMobil и CNOOC, попала под эгиду Chevron. Да, деньги на кону большие, но все-таки что тут, казалось бы, особенного? Пусть себе повышают общими силами объем добычи, который уже достиг 400 тыс. баррелей в сутки. Но эта почти плакатная целеустремленность, как говорится, — на поверхности событий. А в их глубинном подтексте кроется некая загвоздка, причем немалая.
Дело в том, что с Гайаной соседствует Боливарианская Республика Венесуэла. А она издавна претендует на целых две трети территориального массива экс-британской колонии и, соответственно, ее океанской акватории. Любопытный читатель спросит: разве есть в этом факте что-то уникальное? В конце-то концов, взаимные «картографические» претензии между странами — одно дело, а топливно-сырьевой бизнес пришедших туда инвесторов — совсем другое, не так ли? Но, оказывается, в данном случае эти факторы туго переплетены и спорят друг с другом. Ибо Каракас уже наделил нефтяников калифорнийской Chevron завидной привилегией на своих месторождениях, и теперь он вправе спросить у «слишком предприимчивых» американцев: не хотите ли вы одновременно делать деньги и у нас, то есть на берегах реки Ориноко, и в англоязычном краю по соседству — на тех блоках, которые мы считаем тоже своими, отстаивая это во всех международных инстанциях?
Свежие страницы истории апстрим-проблемы таковы. В ноябре прошлого года Chevron, вопреки трамповскому эмбарго 2019-го, получила особое право на поставки блокированной до этого венесуэльской нефти в Соединенные Штаты. Там, кстати, именно оринокские сорта тяжелого и сверхтяжелого сырья крайне дефицитны. И, соответственно, нужны для нефтепереработки на берегах Мексиканского залива. Завидную привилегию предоставил одной-единственной американской компании не только Вашингтон. Поддержал ее и Каракас. То есть благорасположение к Chevron со стороны обоих «антиподов в Западном полушарии» выдалось на редкость обоюдным.
Ни ExxonMobil, ни ConocoPhillips, ни иные игроки, бурившие с прошлого века в Венесуэле, а затем судившиеся с ней из-за своих потерь ввиду майской (2007 года) национализации, не наделены таким правом, а вот Chevron его получила. Правда, оплаты карибских танкерных рейсов живыми деньгами Каракас и его госмонополия PDVSA так и не видят, но гуманитарные грузы, а также технологии и запчасти к скважинам на Ориноко, уже пошли, и добыча возросла за считанные месяцы. Тем временем Испания и Италия, оставшиеся по «санкционной милости» от США без львиной доли былых российских энергопоставок, тоже выхлопотали у дяди Сэма согласование на импорт венесуэльских углеводородов в ареал ЕС по новым контрактам Repsol и Eni.
В общем, вдохновляющий пример Chevron сработал, и «ремонтному голоду» на Ориноко, да и на прибрежных НПЗ Боливарианской Республики, может со временем прийти конец. Но для этого американцами выдвинуто условие: закаленные в классовых боях чависты во главе с Николасом Мадуро должны повести «на равных» диалог с проамериканской оппозицией, дав ей «добро» на участие в выборах, намеченных в республике на 2024 год. Что ж, теперь этот диалог запущен и ведется. Но революционные власти нашли-таки способ перехитрить враждебный лагерь. Они затеяли такой показательный «патриотический тест», какого не обойдет стороной ни одна политическая сила, если только она желает стать своей для миллионов жителей страны. 23 октября кабинетом Мадуро объявлен общенациональный консультативный референдум по проблеме, к которой традиционно неравнодушен любой венесуэлец независимо от своих левых или правых пристрастий.
Вопрос для голосования звучит просто: следует ли исправить в пользу Венесуэлы порубежную линию делимитации вдоль гайанской реки Эссекибо, что унаследована с эпохи колониального диктата со стороны более мощной во всех смыслах Британии? И вот ведь что важно: посредине той земли и акватории, на которые претендует Каракас, как раз и расположен баснословно богатый сырьем блок Stabroek с обосновавшимися там буровыми гигантами. Так что же, собственно, получается? Если Chevron и впрямь дорожит своим особым положением в Венесуэле, то может ли он, подключив к себе активы HESS на гайанском шельфе, подключиться ко всему тому, что именуется в Каракасе «разграблением природных кладовых» венесуэльского народа?!
Дилемма обретает еще более конфронтационную окраску с учетом самого восприятия звездно-полосатого флага латиноамериканцами. Не далее как в 2018 году венесуэльские ВМС перехватили в водах Stabroek научное судно ExxonMobil. Рассерженный «супермейджор» запретил в 2019-м использовать на шельфе Гайаны любые суда, посетившие хотя бы раз венесуэльские порты. Таких обменов вспышками взаимной вражды произошло за последние годы немало. И ведь именно в это море противоречий рискует окунуться, казалось бы, еще шире раздвинувший ныне «корпоративные плечи» Chevron! Как же, интересно, намечает компания выйти из столь двусмысленного положения?..
…Между прочим, венесуэло-гайанский спор о землях и прибрежных водах в районе реки Эссекибо и ее устья неожиданным образом «задевает» и… ряд страниц истории России, ее внешней политики. Хотя ныне мы не способны ни выиграть, ни проиграть материально от любых перемен в юрисдикции над тамошними блоками, но в репутационном смысле не все так просто. Нас не может не волновать все происходящее даже в столь далеком от РФ регионе. По какой причине? Хотя бы потому, что международный арбитраж по этому территориальному спору возглавляла на Мирной конференции 1899 года в Гааге именно царская дипломатия; и она во многом помогла делимитации границы между британскими владениями и Венесуэлой в пользу Лондона. В итоге все 5 судей, последовав примеру представителя Петербурга — Федора Мартенса, единодушно проголосовали за территориальный раздел, который существует по сей день. Кстати, эти же рубежи были подтверждены через шесть лет после того приснопамятного арбитража — в Договоре 1905 года.
Но вот незадача: ни тогда, ни в течение всего ХХ столетия, ни сейчас, на тревожном старте третьего десятилетия нового века, с названными доводами не согласна Венесуэла. Каракас считает: российский юрист-международник Мартенс проявил себя якобы не беспристрастно, а скорее ангажированно(!)… Тем временем обеспокоенная Гайана обратилась в 2018-м в Международный Суд с просьбой подтвердить вердикты более чем вековой давности. В 2020-м эта инстанция, согласившись с Джорджтауном (столица Гайаны) заявила, что решение о регионе Эссекибо было изначально справедливым, а вот наветы на россиянина Мартенса и его роль в исходе данного сюжета безосновательны.
Казалось бы, все это дела минувших дней и быльем поросли. Но в Южной Америке многие считают нынешнюю РФ правопреемницей не только СССР, но и — в некотором смысле — царской России. В той же Венесуэле привыкли отсчитывать летопись зарождения независимости со времен великого борца за национальный суверенитет — Франсиско де Миранда. А тот, скрываясь от мадридской охранки на родине и в Европе, нашел приют на гостеприимных к таким изгнанникам берегах Невы. Екатерина П пожаловала чин полковника эмигрировавшему революционеру. И это лишь одна из страниц исторической дружбы, связавшей свободолюбивых венесуэльцев с нашей страной, слывшей в ту пору Российской Империей. В этой связи символично и закономерно, что первое СП в нефтяной отрасли на Ориноко было названо «ПетроМиранда».
В общем, богатый всяческими зигзагами фон двусторонних отношений складывается таким образом, что где-нибудь на официальной аудиенции в Каракасе теперь уже недопустимо, говоря от имени Москвы, отрекаться от того, что происходило на шестой части мировой суши до 1917 года. А это значит, что нам никуда не деться от неоднозначного дипломатического багажа Федора Мартенса и от его решений. Словом, максимум того, что мы можем сделать при виде очередной вспышки территориально-ресурсного спора в Южной Америке, — это дистанцированно наблюдать за развитием ситуации, надеясь на ее мирный, взаимоприемлемый и сбалансированный исход.
Павел Богомолов
Кандидат политических наук