Уголь, увы, дешевеет, принося убытки производителям. Но спрос на него в целом по планете вот-вот поднимется
Текущие сводки о финансовом положении ряда предприятий угольной отрасли в Росси, как известно, не радуют. Некоторые компании уже столкнулись с угрозой банкротства. Но слабая конъюнктура на «старый добрый уголек» вовсе не означает его глобальной невостребованности как неотвратимо-долговременного феномена. Речь скорее идет о преходящих последствиях разовой серии неблагоприятных — для отечественных производителей — совпадений по времени между внешними, главным образом, экспортно-рыночными, факторами.
Так, Китай, этот ведущий импортер продукции российских карьеров и шахт, стал ускоренно наращивать собственную добычу. По итогам 2025 года рост должен составить 5%, что позволит Поднебесной снизить закупки угля за рубежом на целых 11%. Но при этом экспорт из РФ сократится, видимо, все же меньше — в вилке от 5% до 11%. Сократится же он, конечно, не потому, что наш уголь плох или дорог. Сказывается пока еще не полномасштабная, но все-таки ощутимая тарифно-торговая война между КНР и Соединенными Штатами. Во всяком случае, двухпроцентный спад сталелитейной отрасли в Китае с января по май не мог, согласитесь, не привести в тихоокеанской «мастерской мира» к временному снижению спроса на коксующийся уголь.
А к затяжным феноменам, влияющим на те же сопряженные друг с другом секторы, относятся возросшие логистические издержки. Свою роль играют и введенные Пекином в январе 2024-го пошлины. Для энергетического угля они составили 6%; а для антрацита, коксующегося и бурого — 3%. И ведь все это — на фоне снижения цен как таковых, что созвучно циклам мировой экономики и ее энергетическим зигзагам в целом. Но даже если по итогам нынешнего года поставки нашего угля к югу от трансграничного Амура снизятся в вышеназванных пределах, — общий объем продаж этого ископаемого топлива дальневосточному соседу все равно составит огромную цифру — 85-90 млн тонн. То есть речь вновь пойдет о половине нашего угольного экспорта!
Темпы отгрузок в Индию и Турцию предсказать трудно. На первый взгляд, объемы на этих направлениях не так уж значительны. За первое полугодие в Нью-Дели оплатили закупки российского угля в размере всего 4,3 млн тонн. Но, с другой стороны, это рост на целых 33%, и дальнейшие перспективы не столь уж плохи. Да и чему тут удивляться, если и США, и Евросоюз сильно давят на Южноазиатский субконтинент в целях блокирования импорта совсем другого сегмента в поставках российского сырья — углеводородов.
Америка, например, намерена на «нефтегазовом перекрестке» наказывать Индию (как, впрочем, и Китай) за… членство в БРИКС, где борьба с мировой гегемонией доллара стала, мол, смысловой доминантой. Репрессировать с другого берега Атлантики могут и за импорт «черного золота» из «ядерного» Ирана. Изобретательная брюссельская штаб-квартира ЕС — та вообще дошла в тексте 18-го антироссийского пакета до санкционного вызова индийскому НПЗ «Вадинар», хотя на этом заводе доля нашей «Роснефти» не доходит до контрольной планки. Подножки на пути импорта нефти и удобрений из РФ американцы хотят ставить и против «чересчур суверенной и строптивой» Бразилии. Особенно — с того момента, когда ее президент Луис Инасиу Лула да Силва публично напомнил, что Дональд Трамп не является «царем земли».
В общем, война с нашей (а также с иранской, венесуэльской и прочей «политически вредной») нефтью, а также с арктическим газом, косвенно означает выход ряда крупнейших экономик мира из состояния сдержанности в вопросах своего повторного разворота к углю — не больше и не меньше. Как призывают кавалеристы, шашки наголо! Это верно тем более, что появились как минимум две веские причины для стремительного угольного ренессанса на обширных пространствах как Восточного, так и Западного полушарий.
В Вашингтоне мы видим резкий возврат к якобы «архаично-ущербному» и загрязняющему окружающую среду виду топлива. Выиграв на ноябрьских выборах 2024 года голоса двух угледобывающих штатов — Вайоминга и Монтаны, воинственный республиканец перестал стесняться своего давнего предпочтения в диапазоне национального энергобаланса США. И уже 23 января с.г., обращаясь к делегатам Всемирного экономического форума в Давосе, тот же Трамп буквально заклинал: «Ничто не может уничтожить уголь — ни погода, ни бомба — ничто! А у нас запасов угля больше, чем у кого бы то ни было!». Не прошло и трех месяцев, как 8 апреля вышел указ Белого дома «о возрождении прекрасной угольной промышленности Америки».
Чутко прислушиваясь к ориентирам президента, Bank of America, JP Morgan и Citi первыми покинули, казалось бы, ультрамодный климатический союз банков эпохи пресловутого «зеленого транзита» Джо Байдена. Это — потускневший в глазах заокеанских финансистов Net Zero Banking Alliance. Позднее вышли из его рядов и Goldman Sachs, Morgan Stanley и Wells Fargo. Присоединились к «антиэкологичным дезертирам» еще и шесть крупнейших банков Канады. Затем последовали австралийцы, японцы, англичане…
…Никто из них, иными словами, больше не стесняется «финансировать ископаемое топливо, в том числе самое грязное», — поясняет The Forbes. Что ж, иные российские шахтеры, читая об этом, могут невзначай и загрустить. Но это, друзья мои, будет напрасно, ибо даже весомый приток инвестиций в американскую (или любую другую) угледобычу вряд ли перекроет (или тем более обгонит по времени) рекордную перенастройку энергетической инфраструктуры Китая, Индии и других экономик на опережающий прирост доли старейшего ископаемого топлива в электрогенерации, химии и т.д.
Между тем под воздействием отказа США от ускоренного перехода к «чистой энергетике» (при всех ее явных «плюсах») в постиндустриальных экономиках, — сильно изменилась и вся мировая общественно-политическая атмосфера вокруг угля. Протестный имидж неутомимой шведской активистки Греты Тунберг «и иже с нею» становится скорее нежелательным символом скандалов и прочих неприятностей. Некогда самодовлеющие императивы Парижского соглашения 2015 года о климате на глазах обесцениваются если не по сути, то уж, во всяком случае, по предписанной ими (и невыполнимой!) динамике. Повсюду торжествует Его Величество энергетический реализм!
В одном только 2024-м Пекин (а уж он-то не на словах продвигает самые прогрессивные ВИЭ), судя по статистике МЭА, выделил капиталовложения в в мощности по выработке электричества на новых угольных ТЭС в объеме дополнительных (к имеющимся) 100 гигаватт. А Нью-Дели одобрил прирост на 15 гигаватт. Инвестиции в угледобычу в обеих странах увеличиваются на 4%, что тоже немало. 300 теплоэлектростанций на угле, строящихся в КНР, — это 80% всего мирового капстроительства в данной отрасли. Еще 46 таких объектов сооружается в Индии. В целом по планете за последние три года разработка месторождений угля и их проектная нацеленность на ТЭК, по данным консалтинга Urgewald, получили 385 млрд долл капиталовложений.
Но, как говорится, деньги — это одно, а наличие доказанных и, кстати, вполне доступных запасов в недрах — несколько иная материя. Здесь у России — не так уж много достойных конкурентов. И, хотя о периодических замедлениях (или досадных удешевлениях) в экспортных потоках приходится нередко упоминать без ложного стеснения, — но невозможно представить себе нечто иное. Не верится в то, что многопрофильные хозяйственные комплексы огромных, и притом дружественных, государств смогли вдруг снизить свою заинтересованность в продукции Кузбасса или иных регионов РФ в значительной степени, а реально-платежеспособный спрос — в разы.
Павел Богомолов
Кандидат политических наук